Эсминцы и сражение на Балтике. Том 3

Глава 3

Пока соединение эсминцев ПВО вместе с остальными кораблями эскадры шло из Либавы в Моонзунд, Александр Лебедев, получив новое задание от начальника разведотдела прослушивать эфир, сидел в радиорубке вместе с радистами и внимательно слушал радио в отдельных наушниках. Он конспектировал услышанное на бумаге и анализировал ситуацию, сложившуюся на фронте за неделю боевых действий. Радиосообщения, конечно же, как с советской, так и с немецкой стороны, а тем более из Англии или Швеции, были разрозненные и объективно не отражали всю картину противостояния Германии и СССР целиком. Потому, многое Александру приходилось додумывать самому, сопоставляя те или иные факты, услышанные, как из официальных сводок воюющих сторон, так и из радиообмена, идущего открытым текстом с тем, что он знал по истории этой войны. А он знал многое из того, как события на ее фронтах развивались в прошлый раз.

Первое и самое важное наблюдение Лебедева состояло в том, что информация, предоставленная им советскому командованию под видом разведывательной через РОШ Балтийского флота, очень помогла при подготовке боевых действий. Никаких приграничных «котлов» немецкие войска на этот раз создать не сумели. И части Красной армии, судя по всему, довольно организованно отходили от границы с боями на предусмотренные оборонительные рубежи первой линии обороны.

А ведь только в Белостокско-Минском котле в начальной фазе войны в тот раз советские войска потеряли двадцать три дивизии, в основном, попавшими в плен. И это сильно повлияло тогда на расклад сил во всем приграничном сражении первых дней войны, потому что, кроме одиннадцати стрелковых и двух кавалерийских, были потеряны четыре моторизованные дивизии и шесть танковых. Сейчас ничего подобного не произошло, а значит, только по причине одного этого факта, соотношение сил на фронте было совсем иным. Благодаря чему советские войска уверенно держались против немецкой группы армий «Центр», опираясь на Брестский выступ на юге и прикрывая Минск от опасности прорыва вермахта с севера упорной обороной Вильнюса и всей остальной Прибалтики.

Вторым важным фактором для коренного изменения ситуации Лебедев считал то, что ни о каком полном превосходстве люфтваффе в воздухе пока даже речи по радио не шло. Зато говорилось об упорных воздушных боях над всей линией фронта. Александр порадовался, что командование Красной армии, предупрежденное «разведывательной информацией», на самом деле принесенной Александром из будущего, сумело принять эффективные меры по спасению советских самолетов от гибели на аэродромах в первые военные часы и дни. И теперь многочисленные сохранившиеся «ишачки» составляли в небе солидную конкуренцию истребителям люфтваффе хотя бы уже тем, что их имелось значительно больше. И пусть по качеству техники и подготовки пилотов советские ВВС пока уступали, но количественное преимущество СССР в самолетах, которое на этот раз никуда не делось, заставляло немецких летчиков действовать гораздо осторожнее, чем в прошлый раз, потому что наглость и безнаказанность больше не сходили «птенцам Геринга» с рук. В этом убедился и сам Александр, став не только свидетелем многих воздушных боев, как над кораблями эскадры, так и над базой флота в Либаве, но и их непосредственным участником в качестве командира пулеметчиков-зенитчиков эсминца «Яков Свердлов».

Третье важное достижение первой военной недели, по мнению Александра, заключалось в том, что немцам так и не удалось вырваться на оперативный простор Украины. В сражении под Дубно, Луцком и Бродами советские танкисты, возглавляемые Константином Константиновичем Рокоссовским, который на этот раз по личному распоряжению Жукова командовал не только 9-м механизированным корпусом, но и всей танковой группировкой, противостоящей немцам на этом направлении, достойно встретили противника. Несмотря на некоторый недокомплект танков и транспортных средств для оперативной подвозки запчастей, горючего и боеприпасов, танковые части в течение всей недели изматывали противника хорошо организованной активной обороной, отходя только по приказу на заранее подготовленные позиции. И танкисты продолжали крепко держаться на рубежах обороны, создавая условия для подхода и развертывания резервов.

Четвертое важное известие пришло с юга. В отличие от прошлой попытки удара Черноморского флота по румынской Констанце, довольно бездарной, когда был потерян лидер «Москва», а крейсер «Ворошилов» получил повреждения, подорвавшись на мине, на этот раз все получилось достойно. Никаких потерь флот под командованием бывшего наркома Кузнецова не понес, а действовал вполне успешно, обрушившись всеми силами на румынский порт. Линкор с крейсерами, эсминцы и лидеры своим артиллерийским огнем превратили Констанцу в руины, полностью подавив береговые батареи, разрушив погрузочные терминалы, элеваторы и хранилища нефтепродуктов.

В акватории порта удалось потопить корабли румынского военно-морского флота «Реджина Мария» и «Мэрешти». При этом, советские субмарины заблокировали побережье Румынии, топя все встречные торговые суда и военные корабли. Уничтожались и любые плавсредства противника, которые попадались на пути эскадры главных сил Черноморского флота. Помимо Констанцы, обстреливались и другие прибрежные города Румынии. А черноморская морская авиация постоянно бомбила нефтяные вышки в Плоешти, заставляя румын и немцев для их защиты снимать зенитные орудия с фронта и направлять на борьбу с советскими бомбардировщиками дополнительные истребительные силы.

Пятое известие состояло в том, что Финляндия, вступив в войну против Советского Союза, начала ее совсем не так успешно, как в прошлый раз. Во-первых, на суше в первые сутки войскам финнов, наступающим совместно с немцами, продвинуться удалось всего на пару сотен метров. А, во-вторых, на море в первый же день финского наступления были потоплены три финские подводные лодки, а затем и оба броненосца береговой обороны «Ильмаринен» и «Вяйнемяйнен», которые вышли для обстрела советской базы на Ханко. Оба они, будучи построенными за десять лет до войны, являлись совсем не старыми кораблями водоизмещением почти в четыре тысячи тонн, длиной чуть менее сотни метров и шириной почти семнадцать. Основное их вооружение состояло из четырех десятидюймовых орудий, размещенных попарно в двух орудийных башнях. В качестве дополнительного вооружения имелись по четыре спаренных 105-мм пушки, а также зенитная артиллерия: четыре 40-мм зенитки и две по 20-мм. Навстречу вражеским броненосцам отправились вызванные по радио с базы корабли эскадры легких сил Краснознаменного Балтийского флота под командованием контр-адмирала Валентина Петровича Дрозда.

На рассвете первого июля флагманский крейсер «Максим Горький» обстрелял головной финский броненосец «Вяйнемяйнен» из 180-мм орудий главного калибра с шестидесяти кабельтовых, вызвав на нем многочисленные пожары, а лидеры «Минск» и «Ленинград» провели успешную торпедную атаку на горящий корабль, в ходе которой в «Вяйнемяйнен» попали две торпеды, в результате чего броненосец оказался обесточенным, получил сильный крен на левый борт и не мог отвечать главным калибром. Вскоре, по-видимому, набрав критическую массу воды, броненосец перевернулся и пошел ко дну. «Ильмаринен» пытался уходить, отстреливаясь, но крейсер и лидеры догнали и его, поджигая фугасными снарядами и атакуя торпедами. В броненосец попала всего одна торпеда, но ее взрыв вызвал детонацию боеприпасов в артиллерийском погребе передней башни, после чего корабль быстро начал тонуть. И вот эту последнюю новость о потоплении самых крупных военных кораблей Финляндии на рассвете первого июля транслировали все радиостанции мира. Ничего подобного в той истории не происходило. Из чего Александр Лебедев сделал вывод, что война уже идет совсем по-другому. А, следовательно, сведения из будущего, которыми он располагает, с каждым днем значат все меньше и меньше, непрерывно устаревая.

Если Александр Лебедев внимательно слушал радио на эсминце, то Георгий Жуков самым внимательнейшим образом наблюдал за развитием военной ситуации непосредственно из донесений огромного аппарата своих подчиненных всех уровней. К Главнокомандующему Западным Стратегическим направлением информация стекалась со всех фронтов огромным потоком, потому Георгий Константинович почти перестал спать, бесконечно анализируя развитие событий и почти непрерывно выдавая решения. Огромная ответственность давила на него так сильно, как никогда раньше. Враг оказался отлично организован и очень мощен. Стратегическая оборонительная операция «Красный штык», состоящая в парировании немецких ударов, наносимых, согласно плану «Барбаросса», в попытке обескровить наступательную мощь вермахта, требовала огромного напряжения сил. К началу июля все оперативные резервы РККА уже были задействованы против немецких ударных клиньев, а военная машина Германии еще двигалась вперед и даже не думала останавливаться, хотя скорость ее продвижения несколько снизилась. Встречая нарастающее противодействие на направлениях главных ударов, немецкое командование начинало оперативно искать обходные пути и пыталось маневрировать резервами, которых в приграничной полосе у немцев на начало войны с Советским Союзом было приготовлено предостаточно.

Немецкий план «молниеносной войны» основывался именно на организации быстрого разгрома передового эшелона сил Красной армии. Внезапные стремительные прорывы танковых клиньев использовались для создания условий окружения значительных советских группировок в непосредственной близости от границы, а также для блокирования попыток руководства Красной армии оперативно подтягивать резервы. Изначально для эффективного развертывания плана прикрытия Генштаб РККА исходил из того, что передовые армейские и пограничные части, дислоцированные вдоль западной границы, смогут задержать противника хотя бы на неделю. Немцы же старались советской стороне этой недели не дать, как и не давать противнику разворачивать силы второго эшелона, дезорганизуя его усилия стремительными ударами вглубь. Заранее узнав планы врагов от разведки Краснознаменного Балтийского флота, Жуков, конечно же, принял все необходимые меры, результатом чего стало спасение приграничных советских войск от попадания в «котлы». Заранее отведенные на предусмотренные позиции и сосредоточенные против главных немецких ударов, советские войска оказывали вермахту достойное сопротивление. Но, потери все равно стремительно росли с каждым днем, а фронт продолжал прогибаться.

Жуков прекрасно понимал, что для полноценного противостояния немцам у РККА не хватало не только современной техники, но и компетентных военных руководителей, командиров младшего и среднего звена, решительных, и не только имеющих хорошее военное образование, но и боевой опыт. А плохо подготовленные командиры часто не могли не только нормально организовать оборону, но и гнали бойцов в бессмысленные лобовые контратаки на вражеские пулеметы, что увеличивало и без того немалые потери. Генштабу пришлось даже издать специальную директиву, запрещающую подобное самоуправство. Теперь, когда приграничные части закрепились на первой линии отхода, предусмотренной планом стратегической обороны «Красный штык», контрудары на передовой предписывалось наносить только при достаточной концентрации сил и после полного подавления огнем артиллерии огневых точек первой линии противника. Во всех остальных случаях предписывалось находиться в глухой обороне. Для чего все части, стоящие на позициях, обязательно окапывались в траншеях полного профиля или же использовали подготовленные инженерные сооружения. К началу июля боевая задача войскам по всему Западному Стратегическому направлению ставилась только одна: упорно держать оборону, не допуская прорывов врага в оперативную глубину.

Но, не везде оборону удавалось держать одинаково эффективно. К началу июля угроза нависла над многими городами прифронтовой полосы. Серьезная угроза создалась и в Прибалтике. Доклады от командующего Северо-Западным фронтом Тимошенко не были утешительными. Если Вильнюс, который обороняли армейские части, вовремя выведенные из Белостокского выступа, пока держался более или менее уверенно, то для обороны Каунаса, куда отошли пограничники и разрозненные пехотные подразделения, отступившие в ходе боев на границе, сил оставалось мало. Победа советских танкистов под Рассеняем и упорное танковое сражение за Алитус обескровили ударную мощь танковых клиньев вермахта на этом направлении, но остановить, а тем более повернуть вспять врага не удавалось. Подтянув резервы, немецкие танковые группировки снова поползли вперед. 3-я танковая группа генерал-полковника Германа Гота грозила в ближайшие дни опрокинуть оборону Каунаса. А 4-я танковая группа генерал-полковника Эриха Гепнера, куда входил и 56-й моторизованный корпус генерала фон Манштейна, рвалась к Риге.

Удар фон Лееба, командующего всей немецкой группой армий «Север», на Шауляй, предусмотренный планом «Барбаросса», удалось парировать, заранее отведя туда армейские части от границы, что не позволило противнику стремительно окружить их. И теперь эти части, закрепившись на оборонительных рубежах, при поддержке заранее размещенной артиллерии, оказывали серьезное противодействие наступающему противнику. Силы Краснознаменного Балтийского флота смогли сорвать и штурм Либавы, но хитрый и опытный фон Лееб отлично умел импровизировать на поле боя. Наткнувшись на хорошо организованную оборону, он неожиданно двинул свои войска в обход между Шауляем и Либавой, чего планом «Барбаросса» предусмотрено не было. И уже через пару суток ему удалось перерезать железную дорогу между Либавой и Ригой.

Обойдя Мажейкяй западнее через Жидикай, войска немецкой группы армий Север взяли под контроль станции Скрунда и Салдус, и развивали успех вдоль железнодорожного полотна в направлении Риги. В Прибалтике быстро возникла ситуация, угрожающая столице советской Латвии. Усугублялась она и тем, что войска вермахта, прорвавшиеся к железной дороге, создавали угрозу выхода в тыл советских войск, прикрывающих линию Мажейкяй-Шауляй-Рассейняй-Каунас-Вильнюс. Потому что фланг от Мажейкяя до Риги ничем не прикрывался, и в нем зияла оперативная пустота. Единственная возможность попытаться хоть как-то заткнуть образовавшуюся дыру в обороне возникала только в том случае, если на ее закрытие срочно перебросить войска генерал-майора Дедаева, обороняющие Либаву. Что и было сделано по предложению маршала Тимошенко. Но все равно так быстро отступить от Либавы войска не могли. Потому, чтобы хотя бы немного задержать немцев, пришлось бросать в бой те силы, которые формировались на следующей оборонительной линии, проходящей по реке Даугаве. Все, что имелось под Ригой, руководители РККА задействовали для отражения неожиданного прорыва фон Лееба.

Саму Ригу и оборонительный рубеж по Даугаве Жуков и Тимошенко рассчитывали удерживать при помощи войск второго эшелона. И важно было выиграть немного времени, чтобы дать этим войскам, спешно подходящим из глубины страны, время на полное развертывание. В самое ближайшее время возле Риги должны были развернуться до ста тысяч бойцов 25-й армии, которая, оснащенная всем необходимым вооружением, начиная с 20-го июня, перебрасывалась с Дальнего Востока для противодействия немцам в Прибалтике.

Пока же, со стороны Либавы выдвигались силы Дедаева, усиленные бригадой морской пехоты, недавно успешно десантировавшейся в Паланге. А со стороны Елгавы выдвинулись силы защитников Риги, состоящие из двух мотострелковых полков и полка НКВД. Отрезок железной дороги на пути к Риге защищал 83-й железнодорожный полк. Кроме того, в столице советской Латвии спешно формировались рабочие батальоны ополченцев. Для помощи в обороне самой Риги в Рижский залив командованием РККА предполагалось в ближайшее время направить и Краснознаменный Балтийский флот.