Эсминцы и сражение на Балтике. Том 3

Глава 4

Первого июля в сторону Риги выдвинулась оперативная группа первого армейского корпуса восемнадцатой армии вермахта в составе трех пехотных дивизий под командованием полковника Отто Бернарда Лаша: первой, одиннадцатой и двадцать первой. Полковник был старым и опытным офицером и, хотя до генерала не дослужился, но занимал генеральскую должность, командуя целым войсковым корпусом. Родившись в 1893-м, Отто Лаш всю жизнь прослужил в армии, прошел Первую мировую, принимал участие в Польской кампании вермахта осенью 1939-го года. Участвовал он и во Французской кампании 1940-го года.

Многие бойцы под командованием полковника тоже имели значительный боевой опыт. Не случайно командующий группой армий «Север» Вильгельм фон Лееб выдвинул вперед именно этот армейский корпус. Генерал-фельдмаршал предполагал, что, прорвавшись вдоль железной дороги, войска полковника Лаша возьмут Ригу стремительным броском. И, действительно, первому армейскому корпусу к концу июня удалось сломить сопротивление защитников железной дороги, нанести поражение полку из 3-й железнодорожной дивизии войск НКВД, уничтожив два бронепоезда и вклинившись в боевые порядки 48-й стрелковой дивизии, заставив ее разрозненные части спешно отступать на Куляндский полуостров и к Юрмале.

Но, с немецким наступлением далеко не все шло гладко. Днем первого июля сначала правый фланг корпуса Лаша, состоящий из сил первой дивизии, ощутил серьезное противодействие со стороны Елгавы, когда два красноармейских стрелковых полка при поддержке артиллерии оказали неожиданно сильное сопротивление, закрепившись на реке Лиелупе и взорвав все мосты через нее. Потом центр наступающего корпуса уперся в пятый мотострелковый полк двадцать второй дивизии НКВД, который не дал возможности переправиться передовым немецким частям через ту же речку Лиелупе ниже по течению у местечка Тирели. Это подразделение НКВД отличалось высокой стойкостью и дисциплинированностью, всего один полк сдерживал атаки целой одиннадцатой дивизии вермахта, взорвав мосты через речку и не давая наводить переправы больше суток. Поддерживаемый летчиками советской фронтовой авиации на штурмовиках Ил-2, которые немцы быстро прозвали «бетонными самолетами» (Betonflugzeug) за их высокую живучесть, полк НКВД упорно держал оборону по правому берегу Лиелупе, выигрывая время для подхода резервов.

Пока центр немецкого наступления оказался связан боем под Тирели, а правый фланг застрял под Елгавой, левый фланг, на котором пыталась наступать двадцать первая пехотная дивизия, что называется, на плечах отступающей советской 48-й стрелковой дивизии, подвергся неожиданному удару. Днем первого июля со стороны местечка Кулдига в наступление по направлению к станции Салдус внезапно пошли морские пехотинцы бригады полковника Тимофея Михайловича Перфилова. И двадцать первой пехотной дивизии вермахта пришлось задержаться и развернуться, чтобы эту фланговую атаку отразить. Жестокий бой шел до вечера. Положение немцев усугублялось тем, что советские морские пехотинцы пытались соединиться с силами отступающей 48-й стрелковой дивизии. И только подошедшие к немцам резервы позволили стабилизировать оборону на этом участке.

Тем временем, основные силы 67-й стрелковой дивизии генерал-майора Николая Алексеевича Дедаева покидали базу флота, отступая из Либавы на Вентспилс. К тому моменту все ценное промышленное оборудование, запасы продовольствия, архивы, боеприпасы и военное имущество, а также всех больных и раненых бойцов, ценных специалистов, партийных и советских работников вместе с семьями из города уже вывезли силами флота. Все оставшиеся в Либаве гражданские, кто хотел эвакуироваться, тоже имели такую возможность, уходя с военным обозом на Вентспилс. Колонны техники и людей растянулись вдоль дороги, идущей параллельно береговым дюнам. Немецкие самолеты пытались их бомбить, но получалось у них плохо, потому что «ишачки», вызываемые по радио, в последние дни июня научились вовремя появляться для воздушного прикрытия своих наземных частей и успешно отгоняли летчиков люфтваффе от перемещающихся воинских колонн, используя свое численное преимущество в воздухе.

Город под липами опустел, над улицами повисла тревожная тишина. Но немцы не торопились идти на штурм, хотя отход из Либавы оставались прикрывать только два батальона НКВД и береговые батареи флота вместе с приданным им батальоном морских пехотинцев. Ночью на второе июля эти силы должны были взорвать уже заминированные военные объекты базы, все городские мосты и предприятия, после чего им тоже предписывалось двигаться вдоль побережья на север, к Вентспилсу. Туда же перемещались по воде и все остающиеся плавсредства. Последними следовало взорвать береговые батареи. Оперативное прикрытие отступления из Либавы возлагалось на авиацию флота. Первого июля частям Красной армии пришлось также оставить и Мажейкяй. Чтобы не попасть в «котел» и прикрыть тыл частям, обороняющим Шауляй, войска отводились к дороге, ведущей из Шауляя в Елгаву.

Тяжелое положение для защитников советской Прибалтики сложилось и в полосе наступления 56-го механизированного корпус Эриха фон Манштейна, который обходил Каунас с севера, стараясь выйти на шоссе, ведущее из Каунаса в Даугавпилс. В советских картах этот городок обозначался как Двинск. А река Даугава именовалась Западной Двиной. Первого июля 56-й механизированный корпус вермахта, подавив сопротивление частей РККА, прорвался к этому шоссе между местечками Йонава и Укмерге. Манштейна поддерживала шестнадцатая полевая армия, а чуть южнее действовал второй армейский корпус, который наступал на сам Каунас и взял его уже в полукольцо с запада и юга.

Днем первого июля на шоссе на Даугавпилс произошло очередное встречное сражение механизированных корпусов противоборствующих сторон. Против пятьдесят шестого мехкорпуса Манштейна выдвинулся шестой механизированный корпус РККА в котором имелось больше тысячи танков, половину которых составляли Т-34 и КВ. Также корпус располагал собственной артиллерией, автотранспортом и даже тысячей мотоциклистов. В состав корпуса входили: 4-я и 7-я танковые дивизии, 29-я моторизованная дивизия, 4-й мотоциклетный полк, 185-й отдельный батальон связи и 41-й отдельный мотоинженерный батальон.

Заранее отведенный по распоряжению Жукова из Белостокского выступа, доукомплектованный всем необходимым и радиофицированный, этот корпус представлял собой достаточную резервную силу на случай вражеского прорыва. С первого дня войны он пока в бой не вступал, выполняя боевую задачу по недопущению обхода противником Вильнюса, прикрывая Минск с севера, со стороны Прибалтики. Жуков собирался использовать шестой механизированный корпус для блокирования немецкого прорыва на Двинск по плану «Барбаросса», и этот час настал.

Обойдя Каунас с севера и выйдя на шоссе, ведущее к Двинску, между Йонавой и Укмерге, Манштейн, к тому же, угрожал окружением Каунасу, защитники которого держались из последних сил. Поэтому шестому мехкорпусу приказали выдвигаться навстречу противнику немедленно. Как только танки Манштейна приблизились к Укмерге, они попали в огневую ловушку, устроенную артиллерией советского механизированного корпуса по обеим сторонам от дороги. Командир шестого мехкорпуса генерал-майор Михаил Георгиевич Хацкилевич приказал подготовить заранее и танковые засады.

Сначала по шоссе проехал передовой немецкий мотоциклетный батальон. Несколько километров его продвижению никак не препятствовали. И только уже на подъезде к Укмерге расстреляли немецких мотоциклистов из танков, внезапно выехавших из засад, устроенных в перелесках, а потом еще почти целый час танкисты давили немецкие мотоциклы гусеницами, уничтожая разбегающиеся мотоциклетные экипажи пулеметным огнем, не желая брать в плен никого из захватчиков.

А первые танки противника показались на шоссе только в полдень. Манштейн бросил в наступление на Укмерге свою восьмую танковую дивизию (8-Panzer-Division). Она располагала на тот момент тридцатью танками Pz-IV, полусотней машин Pz-II, десятком Pz-I и ста тридцатью чешскими Pz-38. Упорный танковый бой на подступах к Укмерге шел до самого вечера. Генерал-майор Хацкилевич заманил танки Манштейна в ловушку, дав им прорваться к городку, а потом атаковал одновременно с двух сторон.

Конечно, советские танки были обнаружены разведывательными самолетами люфтваффе. И вскоре для бомбардировки налетели «лаптежники», но «сталинские соколы» на «ишачках», вызванные по радио танкистами, весь день уверенно отражали последовавшие воздушные атаки.

К четырем часам дня восьмая танковая дивизия вермахта почти перестала существовать, остатки ее спешно пытались отходить к Йонаве, преследуемые советскими танками. Но, у Йонавы ловушку приготовил уже Манштейн. Опираясь на оставшиеся в его распоряжении силы 3-й моторизованной дивизии и 290-й пехотной, он выстроил на подходах к Йонаве хорошо организованную противотанковую оборону, задействовав против советских танков КВ и Т-34 зенитные 88-мм орудия «Ахт-Ахт» и, подобно Хацкилевичу, маневрируя танковыми резервами по обеим сторонам от дороги.

В результате, к исходу первого июля шестому мехкорпусу РККА вернуть Йонаву под советский контроль не удалось. Потери во встречном сражении оказались весьма значительными. Если Манштейн потерял две сотни танков, то Хацкилевич лишился почти четырех сотен машин. Зато Укмерге и дорогу на Двинск Михаил Георгиевич сумел удержать, а немецкий танковый клин на этом направлении удалось обескровить и остановить. Генерал пехоты Манштейн, закрепившись в Йонаве, для дальнейшего продвижения вынужден был запрашивать подкрепления у командующего всей четвертой танковой группой вермахта генерал-полковника Эриха Гепнера.

К вечеру все три десятка километров шоссе от Йонавы до Укмерге оказались завалены уничтоженными танками обеих сторон и трупами танкистов. В перелесках вдоль дороги повсюду попадались сгоревшие автомашины, подвозившие боеприпасы и горючее, разбитые пушки и мертвые бойцы. В некоторых местах скопления сгоревшей техники полностью перекрыли не только саму ленту шоссе, но заполонили все прилегающие обочины и даже придорожные пашни. Какое-либо движение транспорта по шоссе в сторону Даугавпилса в этих местах сделалось невозможным, его полностью заблокировала подбитая техника. Повсюду стелился дым. Пахло горелой плотью и горящей резиной.

Эскадра главных сил Краснознаменного Балтийского флота подошла к Моонзунду утром первого июля. Острова этого архипелага, расположенные к западу от Эстонии, имели важное стратегическое значение. Базы, береговые батареи и аэродромы, находящиеся на этих островах, позволяли держать под контролем весь водный район Рижского залива, а также устье залива Финского. С точки зрения обороны, острова имели серьезное значение и как аэродромы не только фронтовой, но и дальней авиации. Именно отсюда вылетали эскадрильи дальних бомбардировщиков бомбить столицу Третьего Рейха. Опираясь на эти острова, советский Балтфлот мог контролировать большую часть Балтийского моря и эффективно поддерживать весь приморский фланг сухопутных сил. В октябре 1917-го года героическая оборона островов моряками Балтийского флота уже имела место. Но тогда немцы, в ходе операции «Альбион», острова захватили.

Впрочем, Александр Лебедев знал, что и в том 41-м году, который он помнил, немцы тоже, в конце концов, захватили эти острова до конца октября, несмотря на весь героизм их защитников. А, что будет на этот раз, никому пока не было ведомо. В той истории с этих островов советская дальняя авиация летала в августе и сентябре 1941-го года бомбить Берлин. В этой истории она начала бомбить Берлин уже в конце июня. И такой факт сам по себе Александра обнадеживал. Лебедев констатировал, что Краснознаменный Балтийский флот в этот раз оборудовал позиции на Моонзунде значительно быстрее. Например, гораздо раньше закончили строительство аэродрома для тяжелых бомбардировщиков.

Конечно же, в этом помог сам Александр, рассказавший своему отцу корпусному комиссару и члену Военного Совета Балтфлота, еще в начале июня, о бомбежках Берлина с этих островов и их важном стратегическом значении в предстоящей войне. И теперь острова архипелага уже выполняли функцию непотопляемых авианосцев для советской авиации.

Как бы там ни было, а перемены радовали. Наступило уже первое июля, а части вермахта все еще не только не взяли Ригу, а еще и не подошли к ней. Да и Либаву пока немцам не сдали, как не сдали и еще много других населенных пунктов. Значит, есть вероятность, что и Моонзунд продержится в этот раз подольше. Тем более, что на этот раз оборонять архипелаг готовились основательней.

На островах быстро отстраивали береговые батареи с сотнями орудий, сооружали доты, возводили противодесантную оборону с минными полями, проволочными заграждениями, с позициями минометчиков и пулеметчиков. Строили дополнительные аэродромы для истребительной и штурмовой авиации. К тому же, гарнизон островов быстро усиливался частями, прибывающими из глубины страны по плану развертывания. Теперь же войска архипелага получили и мощное военно-морское прикрытие в виде эскадры главных сил Балтфлота и сюда, фактически, переехала вся база флота из Либавы вместе с оборудованием и рабочими судоремонтного завода «Тосмаре». Даже плавучий док сумели благополучно провести в порт Куресааре.

Сразу же после начала войны на Моонзундском архипелаге Военный Совет штаба Краснознаменного Балтийского флота создал особое соединение обороны островов под командованием генерал-майора Елисеева. В это соединение входили не только части береговой обороны, но и 3-я стрелковая бригада, переброшенная из Кингисеппа. По замыслу Ставки Верховного Главнокомандования, флоту предстояло с базы на островах Моонзунда бороться не только за Балтийское море, а и поддерживать весь фланг Красной армии в Прибалтике. Потому меры по обеспечению принимались беспрецедентные.

Георгий Константинович Жуков, как Главнокомандующий Западным Стратегическим направлением, придавал Моонзундскому архипелагу гораздо большее значение, как базе флота, нежели Таллину. Потому он выдал распоряжение вице-адмиралу Трибуцу перебрасывать все необходимое для обороны островов из столицы Эстонии. А, поскольку Евгений Лебедев, с которым Жуков советовался по всем флотским вопросам, от сына знал, что Таллин долго продержаться против немцев не сможет, то поддерживал подобное решение главкома укреплять острова Моонзунда, используя любые имеющиеся возможности.

В архипелаге имелись четыре крупных острова: Сааремаа, он же Эзель; Хийумаа, он же Даго; Муху, он же Моон и Вормси, он же Вормс. А количество маленьких островков достигало пяти сотен. Потому, конечно, укреплять, в первую очередь, собирались крупные острова. Стратегически важен был и полуостров Сырве, примыкающий к Ирбенскому проливу со стороны острова Сааремаа. На этом полуострове располагались артиллерийские батареи, простреливающие весь Ирбенский пролив. Проливы между островами тоже простреливали береговые батареи. А, в случае необходимости, можно было быстро перекрыть все эти проливы минными заграждениями и отбиваться от немецкого флота на минных позициях, как уже пытались делать в битве за Моонзунд моряки русского флота в 1917-м году. Только где он, этот немецкий флот? Пока что он почти никак не проявил себя. С самого начала войны его преследовали неудачи и потери. Минные заградители, несколько тральщиков и подводных лодок, да еще и десяток торпедных катеров уже пошли ко дну. А немецкий флот словно бы затаился и затих. Но это, разумеется, совсем не значило, что такое затишье не предвещает бурю.