Этот мир не выдержит меня. Том 3

Глава 19

Взгляд скользнул по полустёртому названию. «Жизнь и деяния знатных родов». Из-за этой книги погибло очень много людей… Плохих людей в основном, но они тем не менее тоже хотели жить.

Впрочем, мучиться угрызениями совести я не собирался. Во-первых, это было совершенно бессмысленно, а во-вторых, Король и его подельники того явно не стоили.

Небольшой, но увесистый томик в потрёпанном кожаном переплёте удобно лежал в руке. Странное ощущение.

Мне довелось выполнить не одну сотню операций разной степени сложности, но никогда раньше я не действовал исключительно в собственных интересах. Конечные цели всегда ставили другие, а на мне лежала обязанность по определению промежуточных задач и путей их реализации.

Теперь всё изменилось: больше не было ни начальства, ни инструкций, ни почти всемогущего Управления за спиной. Только я, только мои решения и только моя ответственность. Странное ощущение…

Я распахнул книгу. В дрожащем свете, исходившем от далёких стен, казалось, что буквы «прыгают» с места на место словно кузнечики.

«Сей труд искренне, честно и нелицеприятно повествует о тех, кого можно назвать лучшими людьми из всех когда-либо живших. Автор сиих строк склоняет голову перед их искренним благородством и невероятными достижениями, которые…»

Фруас Суар начал своё монументальное произведение с того, что честно «облизал» сильных мира сего с ног до головы. Не самое глупое решение — особенно в сословном обществе. Правда, меня мало интересовали выдающиеся «подвиги» имперских аристократов.

В глазах резко потемнело. На бумагу упали крупные чёрные капли — это была моя кровь, бегущая струйками из обеих ноздрей.

Кровь заляпала первую страницу. Я захлопнул книгу. Не лучшее место и не лучшее время для чтения.

Чудовищная усталость давила на плечи. Магия выпила все силы, а потом отхлебнула ещё пару хороших глотков. Пока шёл бой, адреналин горячил кровь, однако сейчас, когда всё закончилось, мне остался ровно шаг до очередного обморока.

Я кое-как стянул с себя рубаху. За время безумной скачки ткань как следует пропиталась вязкой кровью коттара — обжигающе холодная, она вытягивала из меня остатки тепла. А вместе с теплом уходила и жизнь.

Ноги подкосились. Я осел на пол. Внутри разверзлась ледяная бездна. Будет очень глупо замёрзнуть насмерть после всего пережитого.

Время будто бы застыло. Не знаю, сколько я так просидел — четверть часа или больше…

Гладкий пол манил меня сильнее, чем пуховая перина. Хотелось прилечь и закрыть глаза — ненадолго, хотя бы на одну минутку. Однако я твёрдо знал, что так делать нельзя.

Стоило уступить этому опасному желанию, и можно закрыть глаза не на минуту, а навсегда.

Я кое-как встал, заткнул книгу за пояс и побрёл к выходу. Медленно и печально.

Шаг за шагом. Ноги двигались с большим трудом — я буквально заставлял себя идти вперёд. В ушах гулким грохотом отзывались удары сердца, а перед глазами вертелась бесконечная хмарь.

Я старался контролировать обстановку, но был слишком слаб, чтобы делать это эффективно… И судьба не преминула наказать меня за невнимательность — от стены отделилась тень, которая тут же двинулась мне наперерез.

Дёргаться не имело смысла. Как говорится, поздно пить боржоми, когда почки отказали. Оставалась только надеяться, что это друг… Ну, или хотя бы не враг.

Лёгкий звон кольчуги. Скрип кожи. Лязг стали. Тень приближалась, обретая узнаваемые черты.

Пуллон. Уставший, забрызганный кровью, но куда более готовый к бою, чем я.

Ветеран держал в правой руке круглый бронзовый щит. В левой — короткое копьё или, скорее, дротик. На поясе — меч. Он двигался очень правильно — осторожно, плавно, уверено.

Иллюзий у меня не было. Вряд ли отставной легионер оказался здесь случайно — я никогда не верил в подобные совпадения.

Он шёл за мной. Шёл с вполне конкретной целью… Гибель Спицы и Красного требовала отмщения, и Пуллон собирался взять эту почётную обязанность на себя.

Что же, каждый поступок влечёт за собой последствия. И на этот раз последствия настигли меня в самый «подходящий» момент.

Мысли «шевелились» в голове вяло и лениво. Драться не хотелось, но, боюсь, моего мнения по этому вопросу никто спрашивать не будет. Вряд ли Пуллон благородно позволит мне полностью восстановить силы и вступить в схватку во всеоружии.

Нет, он ударит прямо сейчас, когда у меня, фигурально выражаясь, «закончились патроны». Ударит и правильно сделает — я сам поступил бы точно так же.

Пальцы скользнули по висевшему на поясе клевцу. Камень в его ударной части окончательно потух — заряды заклинания закончились, и оружие превратилось в обычную железяку. Хорошо сделанную, удобную и добротную, но куда менее смертоносную…

Кроме клевца, у меня осталась пара кинжалов да обрывок чернёной цепи. Ну и магия, конечно, хотя организм недвусмысленно намекал, что колдовать не стоит… Впрочем, я был готов использовать заклинание, несмотря ни на что.

Глупо беречь себя, когда жить, возможно, осталось считаные минуты.

Как-то по-дурацки всё получилось. Задача не просто выполнена, а перевыполнена на триста процентов. Книга у меня, Король нищих убит, его люди разгромлены, Древние Своды под нашим контролем…

Вроде бы полный успех — можно пожинать залуженные плоды — но не тут-то было. На самом финише, как всегда, оказалась какая-то засада. С моей удачей что-то определённо не так…

В ушах раздался противный голос старшего сержанта Вереенко. В прошлый раз он тоже «явился» мне на пороге смерти и, похоже, это «явление» превращалось в нехорошую традицию.

— Что делает настоящий красноармеец, когда у него заканчиваются патроны? — на рябой сержантской роже застывает хитрое выражение.

Я снова оказываюсь на полигоне на занятиях по огневой подготовке. Боевая стрельба отделения в наступлении. Пять магазинов к АКМу, пара учебных гранат, напитавшаяся дождём плащ-палатка… И пронизывающий до костей ветер, который качает едва заметные грудные мишени.

— Примыкает штык-нож и готовиться к рукопашному бою, тарищ старший сержант! — отвечает кто-то из бойцов.

— Мимо, товарищ солдат. У кого ещё есть предположения?

— Встречает противника сапёрной лопаткой? — робко предполагает отличник боевой и политической подготовки рядовой Сергеев.

— Рядовой Сергеев получает заслуженную награду! — торжественно вопит Вереенко, выпучив глаза.

На бледном лице Сергеева загорается радостная улыбка.

— А какая награда для солдата самая главная? — с издёвкой спрашивает сержант. Спрашивает и тут же отвечает: — Главная награда — это возможность проявить себя на службе Родине!

Улыбка на лице Сергеева сразу же гаснет. Он понимает, что слова командира не сулят ему ничего хорошего.

— Партия и Правительство поручают рядовому Сергееву доставить малые пехотные лопаты всего отделения в расположение части! После стрельб и исключительно бегом!

— Марш-бросок, товарищ старший сержант? — обречённо спрашивает Сергеев.

— Марш-бросок, товарищ солдат! — радостно соглашается Вереенко. — А если ещё раз назовёшь малую пехотную лопату сапёрной лопаткой, будешь скакать в противогазе, пока кефир из жопы не польётся. Всосал, малыш?

— Так точно, товарищ старший сержант! — печаль на лице Сергеева невозможно описать словами.

Я стряхиваю капли дождя, висящие на козырьке каски. Ветер развевает полы плащ-палатки. Мне холодно и очень хочется есть.

— Ну а ты чего молчишь? — Вереенко смотрит на меня. — Что делает настоящий красноармеец, когда у него заканчиваются патроны?

— Не знаю, тарищ старший сержант, — честно отвечаю я.

— Эх ты! — Вереенко тяжело вздыхает. — Настоящий красноармеец продолжает стрелять, чтобы ввести противника в заблуждение!

Он произносит эту незамысловатую шутку и ждёт реакции. Продрогшие бойцы, сжимающие в руках мокрые автоматы, смеются — сперва тихо, а затем всё громче и громче.

Я смеюсь вместе со всеми. Смеётся даже Сергеев — перспектива грядущего марш-броска уже не так сильно пугает его.

Измученные, грязные и уставшие пацаны хохочут, глядя на тёмное небо. Тучи стягиваются над нашими головами. Скоро разразится настоящая буря…

Я вывалился из воспоминания так же неожиданно, как в него провалился. Губы против воли растянулись в улыбке. Даже в моём прошлом есть моменты, в которые хочется вернуться…

— Почему ты смеёшься? — Пуллон замер в десяти шагах.

Готовый к бою ветеран смотрел на меня с подозрением, ожидая какого-нибудь подвоха.

— Чего ты встал? — я вытянул клевец из петли. — Ждёшь, когда я помру со скуки?

Удивительное дело, но апатия полностью ушла. Силы, конечно, по-прежнему были на нуле, однако теперь я больше не испытывал отстранённого безразличия к происходящему.

Тот, кто не заинтересован в сохранении собственной шкуры, уже почти проиграл. А я проигрывать не привык и привыкать не собирался.

В голову, словно вино, ударила злая радость, смешанная с предвкушением схватки. Ещё ничего не кончилось. Мы ещё повоюем.

— Почему ты смеёшься? — требовательно повторил Пуллон.

— Вспомнил, как верещал Красный, когда я его резал… Не визг, а музыка! Жаль, что он выбрал путь воина — глядишь, сейчас был бы жив и удивлял своим чудным пением шлюх в каком-нибудь дешёвом борделе…

Пуллон побагровел. В голубоватом свете его кожа стала казаться почти чёрной.

— А вот Спица меня совершенно не порадовал, — продолжил я. — Похрипел немного, булькнул пару раз и скучно подох… Даже вспомнить не о чем.

Пуллон зарычал, подшагнул вперёд и резко метнул копьё. Снаряд свистнул в полуметре от меня.

Не самый лучший результат для столь опытного бойца. Впрочем, чему удивляться? Злость не способствует меткости — трудно попасть по цели, когда от ненависти дрожат руки, а глаза застилает пелена ярости.

Утративший самообладание враг опасен, как бешеная собака — он чувствует прилив сил и ничего не боится. Однако его легче «передумать» и подловить на ошибке, чем хладнокровного противника. А это, учитывая обстоятельства, в настоящий момент куда важнее.

Ветеран попёр на меня. Он был похож на штурмовика из какого-нибудь полицейского спецподразделения — не хватало только пистолета и большого красного круга на щите.

Профессионал, который знал, как нужно действовать. Неумолимый и уверенный в своих силах, он собирался реализовать преимущество в снаряжении на сто процентов.

В прошлой жизни мне не раз приходилось иметь дело с такими ребятами…

Я снова окунулся в воспоминание, но на этот раз совсем другое. Пульсирующий свет, шедший от стен, на миг превратился в разноцветные огни ночного клуба. На гладких каменных плитах «проявился» силуэт дёргающегося человеческого тела. Во все стороны разошлась волна предсмертного ужаса.

Пуллон запнулся и чуть было не растянулся на полу. Я рванул вперёд. Взмах клевцом. Удар.

Клюв звякнул о бронзу. Жаль, что «Дрожь земли» закончилась. Можно было завершить бой одним эффектным и эффективным ударом, но не судьба.

Пуллон сумел устоять на ногах, подставив щит. Наведённый страх сбил его с толку, однако не смог парализовать. То ли у меня не хватило силёнок, то ли опытный воин оказался слишком хорош, чтобы цепенеть от ужаса в бою.

— Дикое отродье… — Пуллон выдохнул и «выбросил» меч в коротком выпаде. — Ты ответишь за смерть братьев!

Слова ветерана были полны благородного пафоса. Вероятно, в настоящий момент он ощущал себя былинным героем, который сражается со злом. Глупость… Однако эта глупость не делала движения Пуллона менее опасными — быстрые и агрессивные, они плохо читались из-за огромного щита.

Я скользнул в сторону, разрывая дистанцию. Вблизи у меня было меньше шансов. Щит давал ветерану слишком большое преимущество.

Мне уже доводилось сталкиваться с Пуллоном в тренировочном бою, но сейчас всё было по-другому. Сейчас всё было по-настоящему. Настоящее оружие, настоящие доспехи и, главное, настоящее желание убивать…

Пуллон настойчиво сокращал расстояние между нами. Он прекрасно понимал, в чём заключается его преимущество, и ломился вперёд словно бульдозер. И что самое хреновое, этот «бульдозер» не забывал о защите.

Уска-паткар-банду.

Вокруг бронзового щита загорелись бледные красные полосы. Мгновение. Магия сдавила металл, однако эффект оказался практически незаметен — всего лишь лёгкая деформация, не больше.

Мой главный козырь не сработал. Печально, но на отчаяние не было времени. Пуллон не собирался давать мне даже шанса на то, чтобы как следует предаться унынию. Он атаковал. Без пауз и без лишних движений.

Шаг назад. Заряд «ментальной» бодрости, полученный из далёкого армейского воспоминания, походил к концу. Взмах цепью, чтобы отогнать противника. Грохот металла о металл.

Поворот корпуса. Сил, которых и в начале боя было небогато, теперь не осталось вовсе. В общем, жили мы бедно, а потом нас ещё и обокрали.

Нужно действовать быстро. Времени почти не осталось.

— Уска-паткар-банду! — кое-как «выплюнул» я и чуть не грохнулся на пол из-за накатившей слабости. Устоять на ногах помогло только упрямство.

Магические кольца — уже скорее розовые, а не красные — стиснули шлем ветерана. На гладкой поверхности появились вмятины — не смертельные, но неприятные.

Сталь слегка сдавила череп Пуллона, и ветеран заорал от боли. Он одним движением расстегнул ремешок, а затем сбросил блестящую «кастрюлю» с головы. То, что нужно.

Ложный замах клевцом. Ветеран поднял щит. Удар цепью.

Гибкая металлическая «змея» обогнула препятствие, задев самым кончиком «хвоста» макушку Пуллона. Рассечение. По виску ветерана потекла струйка крови.

— Сучёнок! — взревел он и рванул вперёд с удвоенной яростью.

Запах собственной крови привёл ветерана в неистовство.

Я осыпал противника ударами цепи. Часть он блокировал щитом, часть принимали на себя доспехи, но часть находила дорожку к цели. Правда, для победы этого было мало.

Пуллон натурально обезумел. Моё сопротивление превратило его в зверя — не боящегося боли и утратившего инстинкт самосохранения. Он перестал обращать внимание на сыплющиеся удары и с рычанием прыгнул прямо на меня.

В другой ситуации этот безумный прыжок привёл бы Пуллона к неизбежной смерти. В любой другой, но не сейчас.

Я не сумел увернуться, и облачённый в кольчугу девяностокилограммовый мужик сбил меня с ног.

Мы с Пуллоном покатились по полу, разбрасывая во все стороны снаряжение. Щит загромыхал по камню. Меч и клевец со звоном улетели куда-то в неизвестность.

Я не мог вдохнуть. Ощущения были такие, словно моё тело намотало на «метельник» паровоза, а машинист, вместо того чтобы сбавить ход, наоборот, подкинул в топку побольше угля.

Пуллон сжимал меня своими ручищами, пытаясь добраться до шеи. Кольчуга до крови царапала кожу, но я не обращал на это внимания. В столь плотной «сцепке» у меня не было бы ни малейшего шанса — слишком уж велика разница в весе — если бы не одно «но».

Как известно, Бог поделил людей на сильных и слабых, однако полковник Кольт уравнял шансы и тех и других. Кольта у меня, к сожалению, не было, зато имелся кинжал. А точнее, даже два.

Кончики пальцев коснулись рукояти, но я не мог вытащить клинок. Чёртов боров в человеческом обличии стиснул меня так, что не оставил возможности пошевелиться.

Со стороны смертельная и отчаянная схватка выглядела совершенно нелепо. Пара мокрых от пота и крови тел, бесконечные кряхтения, редкие матюки и тяжёлое дыхание. Собаки, дерущиеся за кость, а не воины…

Впрочем, настоящий поединок часто происходит именно так — никаких красивых поз, никаких элегантных движений, никакого «гламура». Только цепляющиеся друг за друга бойцы, готовые рвать противнику глотку.

— Задушу… сука…

Передо мной оказалась красная морда Пуллона, и я сразу уцепился зубами за кончик его носа. Металлический вкус чужой крови во рту — это не то ощущение, о котором можно было мечтать, однако мне пришлось забыть о брезгливости. Впрочем, брезгливые в моей профессии вообще надолго не задерживаются.

Пуллон терпел чудовищно-острую боль целую секунду, но потом сдался.

— А-а-а-а-а-а!!! — завопил он, ослабив хватку.

Внутри вспыхнул огонёк злой радости. Я отпустил многострадальный нос ветерана, сумел освободить руку и вытянул кинжал Лэйлы из-за спины.

Сплетённая из мелких колец кольчуга надёжно защищала жизненно важные органы противника, однако такие мелочи уже не могли меня остановить.

— Коротка… кольчужка-то… да? — выдохнул я и воткнул клинок в ягодицу Пуллона.

Неудобная позиция не позволила размахнуться как следует, поэтому сталь вошла в мясо всего на несколько сантиметров. Вроде немного, но так кажется только тем, в кого ни разу не тыкали заточенными железками.

Уверен, Пуллон возненавидел эти жалкие сантиметры всеми фибрами своей ветеранской души.

— Ы-ы-ы-ы-а-а-а-а… — взвыл он.

Я вырвал кинжал, а затем ударил ещё раз. И ещё. Клинок полосовал мягкие ткани, раны становились всё глубже и всё кровавее.

Пуллон попытался вдавить меня в пол, однако быстро отказался от этой затеи. Он повалился на бок, перевернулся на живот и подвывая пополз прочь. Что-то мне подсказывало, что ветеран сильно пожалел о своём желании отомстить, но было уже поздно. Отпустить его я не мог.

Мне наконец-то удалось вдохнуть полной грудью. Невероятное ощущение. Жаль только, что насладиться им не было никакой возможности — я собрал волю в кулак и рванул следом за Пуллоном.

Хотя «рванул», наверное, громко сказано. Потащился — так будет куда точнее.

Хищник и добыча поменялись местами. Правда, эта «охота» походила, скорее, на соревнование двух инвалидов.

Мы бесконечно оскальзывались в крови и катались по полу, вцепившись в друг друга. Я бил, Пуллон защищался и казалось, что этому безумию не будет конца. Глаза уже практически ничего не видели, но никто не собирался останавливаться.

— Задрал ты… — устало сообщил Пуллон, когда мы выкатились на лёд к подножию постамента.

От холода спёрло дыхание, поэтому вместо ответа я вонзил кинжал в ветеранскую ляжку. У меня не было желания разговаривать, у меня не было вообще никаких желаний, кроме одного — я хотел прикончить Пуллона.

Остальное меня совершенно не волновало. И как оказалось, зря.

Получив удар, Пуллон даже не вскрикнул — у него тоже не осталось сил. Зато он сделал кое-что другое — вытянул руку, сжал пальцами блестящую ткань и сдёрнул покрывало со статуи.

Ветеран явно не знал, что за этим последует. Он не строил никаких коварных планов — просто хотел защититься от меня хоть чем-нибудь и схватил первое, что подвернулось под руку. И на этот раз удача улыбнулась ему во весь свой зубастый рот.

Я замер. У меня не осталось ни мыслей, ни чувств, ни желаний. Зверь, высеченный из зерна ликвера, заполнил собой всю вселенную.

Мир кончился, рассыпавшись на миллиард бесполезных осколков. Ничто больше не имело значения. Ничто, кроме статуи… Она притягивала к себе с такой силой, которой невозможно — да и не нужно — сопротивляться.

Пальцы разжались сами собой. Я отпустил рукоять кинжала и потянулся к зерну. Глаза Пуллона расширились от удивления — он уже успел попрощаться с жизнью, а теперь не понимал, что происходит.

Впрочем, непонимание не помешало ему вытащить клинок из раны и, не веря собственной удаче, загнать его в мой бок. Неплохой удар, я и сам не справился бы лучше.

Пуллон бил раз за разом, превращая мою печень в лохмотья. Он пыхтел и старался, однако мне было плевать на его потуги. Какая разница, что происходит с телом, если до зерна осталось всего несколько миллиметров?

Спустя мгновение подушечки пальцев, наконец, коснулись гладкой синей поверхности. Миг, который длился дольше вечности, ничего не происходило, а потом меня затопило светом! Ласковым, тёплым, убаюкивающим…

— Да сдохнешь ты или нет…

Я расслышал эти странные слова сквозь густую пелену. Кто их произнёс? Пуллон? Не знаю, но глупец, который предпочитал заниматься ерундой, вместо того чтобы окунуться в потоки света, был мне неинтересен. Плевать на него, пусть делает что хочет…

Меня закружило в сияющем водовороте и понесло ввысь — сквозь толщу камня, сквозь облака, сквозь синеву неба…

Полёт дарил ни с чем не сравнимые покой и умиротворение. Я уже почти растворился в ветре, когда на моё плечо вдруг уселась мелкая синяя птичка. Уселась и клюнула меня в висок.

— Пик! — сказала птичка.

У меня не было рук, и я не мог отогнать мерзкую гадину от себя.

— Пик! — не унималась пернатая скотина.

Я хотел заорать на неё, но не сумел открыть рот.

— Пик!

Мелкая тварь нарушала покой и умиротворение. Внутри меня разгоралась злость. А вместе со злостью приходила ясность сознания.

— Пик!

Я вдруг снова ощутил собственное тело. Пальцы плохо слушались, но мне удалось схватить гнусную птичку за шею.

— Пик! Пик! Пик! — заверещала она.

Я сжал пальцы сильнее.

— Пик! Пик! Пик! Пик! Пик! Пик!

Ещё немного.

Пик. Пик. Пик. Пик. Пик. Пик.

Вопли птички изменились, превратившись в знакомые звуки. Сигналы мониторов жизнедеятельности. Я не раз слышал их, когда мотался по госпиталям после ранений.

Свет расступился в стороны. Вокруг меня выросли бело-зелёные стены больничной палаты. По глазам мазнул тёплый, солнечный луч, а рядом с ухом раздался жаркий девичий шёпот:

— А мы всё ждали, когда вы очнётесь!

Я с трудом перевёл взгляд на расплывчатый силуэт. Спустя секунду он обрёл чёткость, и передо мной предстала молодая медсестричка в экстремально-коротком халатике и чёрных сетчатых чулках.

Она слегка облизнула пухлые губы, щедро обмазанные вульгарной ярко-красной помадой.

— Как вы себя чувствуете?

Я ничего не ответил. Внутри бушевал настоящий ураган. Неужели всё произошедшее — это лишь морок, трип, приход, вызванный наркотическими препаратами?

Сердце ухнуло куда-то в район желудка. Невозможно. Тот мир был слишком реален. Эльза, Тори, Хольд, Марк, Рита, Фольки, тот же Сабалей и многие другие люди не могли оказаться фантомами… Или могли?

— Ну что же вы молчите? — красотка-медсестра посмотрела на меня с сочувствием. — Не можете говорить? Я позову доктора!

Девушка поправила чулки и посеменила к выходу, весело постукивая по деревянному полу лакированными двадцатисантиметровыми шпильками.

— Никуда не уходите! — игриво улыбнулась она и скользнула за дверь.

Я посмотрел по сторонам, стараясь не думать ни о чём. Пелена перед глазами постепенно рассеивалась. Обычная обшарпанная палата, две койки, облезлые тумбочки, старый телевизор в углу, а за ним какой-то паренёк в махровом халате и чёрных очках.

Паренёк не обращал внимания на ни на что вокруг — он увлечённо наблюдал за футбольным матчем, изредка подпрыгивая от волнения на табурете.

— Да! — вскрикнул он, когда вратарь сумел отбить мяч.

Я свесил ноги с кровати. Монитор, к которому вёл тонкий проводок, возмущённо пикнул.

Вокруг не было ничего такого, что окружало меня в том мире. Никаких мечей и средневековых замков, никаких коттаров и колдунов, никаких зёрен ликвера…

Я посмотрел на стоявший рядом деревянный табурет и прошептал слова заклинания. Уска-паткар-банду.

Секунда. Ничего не произошло. Ещё раз.

Уска-паткар-банду!

Снова ничего… Сердце билось как бешеное. Мне хотелось продолжить, но глупо тратить время на действия, которые не несут результата. И обманывать себя тоже глупо. Как говорится, искать нужно там, где потерял, а не там, где проще искать.

Ураган внутри меня сменился бесконечной сосущей пустотой.

— Есть! — заорал парень и вскочил на ноги. Он размахивал руками, кружась на одном месте. — Победа! Пять-ноль!

— Кто играл? — хрипло спросил я. Не то чтобы меня это сильно интересовало, но если хочу получить информацию, то придётся налаживать связи.

— Аргентина с Ямайкой, — парнишка радостно улыбнулся. — Матч века!

— Матч века, — согласился я, глядя в телевизор. Игроки обеих команд выстроились друг напротив друга, чтобы обменяться футболками.

— А вы болельщик?

Я покачал головой, не отрывая взгляд от экрана. Никогда не любил футбол, но сейчас смотрел с большим интересом. Пустота, выворачивающая меня наизнанку, вдруг отступила — так резко, словно её и не было.

— А что с вами случилось? — робко спросил паренёк. — Врачиха, которая вас лечила, говорила, что в вас стреляли… Это правда?

— Стреляли, — не стал отпираться я. — И не только. Ещё били ножами, душили и пытались отравить.

— Ого! — за тёмными стёклами очков не было видно глаз, но они наверняка сейчас сияли от восторга. — А что ещё⁇

— А ещё меня чуть не сожрал коттар и едва не прикончили ожившие каменные статуи.

— Ничего себе… — с ноткой разочарования протянул паренёк. Спустя мгновение он с наигранным интересом спросил: — А коттар — это кто?

— Чёрный манул размером с бегемота.

— Вот как… Очень увлекательно! Только вы, дяденька, никому больше об этом не рассказывайте, ладно? А то вас быстро в другую больницу определят…

— Не буду, — не стал спорить я и поднял с пола увесистый табурет.

— А что это вы собираетесь делать? — с подозрением спросил парнишка.

— Собираюсь закончить этот балаган.

— Какой ещё балаган, дяденька⁇

Вместо ответа, я швырнул в собеседника табурет.

— Не надо, дяденька! — взвизгнул паренёк, закрывшись руками.

Однако эта предосторожность была излишней. Табурет не долетел до цели — он как мячик отскочил от невидимой стены и покатился по полу.

— Ай-ай-ай, дяденька! — парнишка расправил плечи и улыбнулся. — Не боишься, что с тебя спросят за порчу мебели?

— Ты спросишь?

— А что, думаешь, не смогу?

— Думаю, ты притащил меня сюда не для этого.

— Не для этого, — согласился паренёк.

Его махровый халат «потёк» вниз, уступая место костюму-тройке — чёрному в тонкую белую полоску.

Я молча наблюдал за парнем. Если не считать неожиданного переодевания, он выглядел совершенно обычно — худой, с растрёпанными волосами и парочкой прыщей на лбу. Короче, ничего особенного, но интуиция подсказывала, что ему не составит труда превратить меня в пыль.

По крайней мере, пока мы находимся здесь.

— Не спросишь, кто я? — с ноткой недовольства осведомился он.

Я покачал головой. Раз сила не на моей стороне, то, как говорил один мой знакомый, «придётся вывозить наезд на одном базаре». И значит, начинать разговор с вопросов — не лучшая идея. Нельзя показывать своё незнание — это сразу поставит меня в подчинённое положение.

— Умный, значит? — оскалился парнишка. — Не поверил в моё представление, да?

— Не поверил.

— А я, между прочим, старался!

— Значит, плохо старался.

— Да? В следующий раз сделаю лучше!

В тоне паренька слышалась угроза. Он шагнул в мою сторону, а я, наоборот, отступил на шаг назад. Может быть, расстояние не гарантировало безопасность, но вбитые в подкорку навыки не отключишь по щелчку пальцев. Если враг слишком силён, надо рвать дистанцию.

— Не боись, — сказал вдруг парнишка. — Ты мне нужен!

Он перестал скалиться, улыбнулся и снял очки. Вместо глаз, в пустых глазницах горели два огранённых сапфира.