Этот мир не выдержит меня. Том 3

Глава 21

Мозг практически «вскипел» от объёма прокачиваемой информации. Домыслы переплелись с фактами, догадки с предположениями, а ответы с вопросами.

Всё произошедшее со мной — не случайность. Раньше я думал, что новое тело и новый мир — это всего лишь превратность судьбы. Счастливый билет, который мне удалось вытянуть из огромного лотерейного «барабана» Вселенной. Однако теперь стало понятно, что никакой «лотереи» не было.

Всё подстроил огромный синий кот — как бы глупо это ни звучало.

— Почему я?

— Стечение обстоятельств… Обстоятельств и вероятностей…

— Это не ответ.

— Не ответ, — не стал спорить мой собеседник. — Но, видишь ли, это очень трудно объяснить…

— А ты попробуй.

— Попробовать? — «Сапфироглазый» пожал плечами. — Сказать-то легко! Думаешь, человек смог бы объяснить мерзкому червю, копошащемуся в грязи, что такое, скажем, математика?

— Я не червь.

Сапфиры в глазницах моего собеседника полыхнули ехидным огоньком.

— Ну так и я не человек! — он хохотнул, однако уже через мгновение продолжил со всей серьёзностью: — Так вышло, что в том отражении Великого Ничто, которое ты называешь реальностью, мои силы теперь весьма ограничены… Единственное, что мне оставили — это возможность любоваться нитями времени…

— Ты видишь будущее? — с несколько преувеличенной заинтересованностью спросил я.

Нет, этот вопрос был весьма важен, но куда больший интерес вызывала оговорка, которую допустил мой собеседник.

«Мне оставили», — сказал он. Получается, за спиной моего нового «друга» стоял кто-то ещё. И этот «кто-то» был куда могущественнее «Сапфироглазого», раз смог не только запереть его здесь, за гранью реальности, но и сумел лишить огромного синего кота практически всех сил.

— Не будущее, — ответил он. — Будущего нет. Я вижу вероятности — их переплетение, слияние или расхождение. Я вижу последствия тех действий, которые никогда не будут совершены, и вижу причины событий, которые никогда не произойдут… Я вижу варианты — во всём их многообразии и во всём их бесчисленном количестве.

В голосе «Сапфироглазого» чувствовалась потаённая усталость. Похоже, все эти миллиарды вариантов грядущих событий утомили его так, что словами не передать. Возможно, именно поэтому он хотел умереть?

Не исключено. Многие знания, как известно — многие печали. А знания о том, что никогда произойдёт, наверное, печалят вдвойне.

— Я вижу нити времени… — продолжил «Сапфироглазый». — И иногда — очень редко — мне удаётся дёрнуть за одну из них…

Он пошевелил пальцами, вокруг которых тут же загорелись светящиеся нити. Нити задрожали, передавая эту дрожь небольшой фигурке, висевшей на них. Крохотный человечек задвигал ручками, подрыгал ножками и замер. Он выглядел точь-в-точь как я.

— Мне нужен был тот, кто сумеет выполнить работу, и ты очень удачно подвернулся под руку.

Светящиеся нити растворились в воздухе вместе с фигуркой. «Сапфироглазый» внимательно посмотрел на меня. Ему была интересна реакция человека, которому сообщили, что он всего лишь игрушка в чужих руках.

Я едва заметно усмехнулся. Подобной ерундой меня из себя не вывести.

Вся наша жизнь — это игра с шулером, у которого меченая колода и десяток козырных тузов в рукаве. Так что быть марионеткой ещё не самый плохой вариант. Кому-то вообще выпадает роль куклы-перчатки и чужая рука в очень интимном месте.

К тому же тот, кто предупреждён — тот вооружён. Придёт время, и я обязательно разорву все путы… Разорву и постараюсь навестить кукловода.

«Сапфироглазый», так и не дождавшийся от меня никакой реакции, недовольно поморщился.

— Ненавижу лысых обезьян из технологически развитых миров, — еле слышно пробормотал он. — Слишком они циничны…

Я усмехнулся, но на этот раз уже не скрываясь.

— Слишком циничны и начисто лишены почтенного трепета перед теми, кто может раздавить их кончиком когтя!

Слова «Сапфироглазого» меня совершенно не испугали. Тот, кто собирается действовать — не говорит. А тот, кто много говорит, обычно не собирается действовать.

— Ты так и не рассказал ничего конкретного, — спокойно произнёс я. — Нити времени и вероятности… Всё это, конечно, очень интересно, но, как говорил один мой знакомый, «за такую порожнину даже полные лохи денег не дадут».

— Много твой знакомый понимал! — прошипел «Сапфироглазый». Он снова стал больше похож на кота, чем на человека. — Я же предупреждал, что ты не сможешь вникнуть в суть моих объяснений…

«И осознать всю глубину наших глубин», — подумал я, но вслух произнёс другое:

— Давай ближе к делу. Про вероятности и нити времени можно больше не рассказывать.

— Спасибо, что разрешил! — усмехнулся «Сапфироглазый». — Ближе к делу, говоришь? Ну что же, можно и так… Наша история началась со стариков, один из которых шёл к благой цели, другой жаждал знания, а третий — могущества.

Похоже, говорить конкретно и прямо мой собеседник попросту не умел.

Я слушал очень внимательно, на ходу сопоставляя полученные сведения с имеющейся у меня информацией. Возжелавший могущества старик — это, безусловно, покойный курфюрст. Тот, который стремился к знанию, вероятно, Фруас Суар, а Хольд, получается, единственный, кто поставил перед собой некую благую цель.

Какую? Чёрт его знает. Да и не очень-то это похоже на моего «воспитателя»… Нет, старикан не был злодеем, но в его альтруизм верилось почему-то с большим трудом.

— В твоём мире, — подложил «Сапфироглазый», — есть сказание о том, как лебедь, рак и щука тянули одну повозку в разные стороны, и о том, к чему это привело… Нравоучительный сюжетец, но в нашей истории, как это ни странно, всё получилось совершенно иначе. Наши старички сумели добиться результата! Точнее, почти сумели…

«Нет ничего хуже почти выполненной работы», — так любил говорить мой начальник Сан Саныч. И с его словами трудно было не согласиться.

Впрочем, Хольд, Фруас Суар и курфюрст не довели дело до конца по вполне понятной причине. Император руками своих мастеров и мечами легионеров подрезал крылышки лебедю, вырвал клешни раку, а щуке и вовсе вспорол брюхо. И им резко стало не до того, чтобы «тянуть повозку».

— Дальше в нашей истории появляется осёл, — «Сапфироглазый», похоже, всерьёз увлёкся звериными метафорами. — Точнее, не осёл, а ослик… Глупый, упрямый, но отважный. Сам того не понимая, он принял в себя частичку бога… А затем сделал это ещё раз, и ещё. Частички сложились вместе, но всё ещё были слишком малы и почти незаметны. Однако их оказалось вполне достаточную для того, чтобы бог сумел позвать ослика к себе.

Осликом мой собеседник ласково назвал Феликса Обрина. А частички бога, надо думать, содержались в тех самых «пузырьках», которые пацан употребил вместо сестёр и которые с меня требовал сумасшедший Фруас Суар.

— Зов был слабым, как и сам бог — с горькой усмешкой сообщил «Сапфироглазый». — Но вода камень точит… Услышав зов однажды, ослик, который почти стал ослом, уже не мог сопротивляться… Хотя чего я тебе рассказываю? Ты и сам знаешь, каково это, не правда ли?

По коже побежали мурашки. Да, я прекрасно понимал, что ощущал Феликс. И если этот зов был слабым, то мне очень не хотелось бы почувствовать на себе его истинную силу.

— Знаю, — негромко ответил я. — Именно благодаря твоему зову я оказался здесь.

— Кстати, как тебе моя статуя? Похожа на оригинал⁇

Перед глазами снова появился образ невообразимо-огромного синего манула, зависшего в космосе.

— Похожа, — криво усмехнулся я, — но скульптор тебе явно польстил. На самом деле ты заметно толще.

— Сидячий образ жизни, — хохотнул «Сапфироглазый». — Сам понимаешь… К тому же подземники никогда не отличались художественным вкусом — обычные полезные идиоты. Хотя даже не знаю, чего от них было больше: пользы или вреда… Они так и не смогли понять, чего я от них хочу, представляешь? Веками жили рядом со мной, но так ничего и не поняли!

Подземниками болтливый бог называл морфанов, которые ему служили. Наверное, именно поэтому их механизм не взял с меня плату за использование. Древние технологии каким-то образом смогли распознать в моём теле отголоски божественного присутствия.

«Сапфироглазый» на короткое мгновение погрузился в воспоминания, а потом продолжил рассказ:

— В общем, ослик пришёл ко мне, но не сумел выдержать величавой мощи существа высшего порядка… — он поклонился с напускной скромностью. — Частичка моей силы не смогла защитить его, и сознание ослика растворилось в вечности… Очень жаль!

На хитрой, почти кошачьей морде появилось печальное выражение. Выглядело это настолько правдоподобно, что я сразу понял — меня пытаются обмануть. «Сапфироглазый» не испытывал никаких тёплых чувств по отношению к тем, кого называл «лысыми обезьянами». И вряд ли Феликс Обрин вдруг стал для него исключением.

— Короче, ослик превратился в тень, — как ни в чём не бывало, сообщил мой собеседник. — Казалось, что всё потеряно, но тут тебя очень удачно пристрелили бывшие коллеги… Нити сплелись в клубок, и мне осталось только подцепить его коготком.

Он вытянул вперёд лапу, продемонстрировав крепкий белоснежный коготь.

— Тело ослика обрело нового хозяина… Ну а что? Перспективный кусок мяса — не пропадать же ему зазря. А тебе… Тебе просто не повезло. Или повезло — это уж как посмотреть. Не будь меня, твоё сознание быстро растворилось бы среди мириад миров… Вот и всё!

— Нет, — я покачал головой. — Не всё. Ты рассказал о многом, но так и не ответил на мой вопрос. Почему я? Думаю, среди всех этих миров, о которых ты говоришь, было немало убийц и помимо меня…

— А если я скажу, что ты оказался лучшим из всех? — «Сапфироглазый» хитро улыбнулся.

— Тогда я тебе не поверю.

— И правильно сделаешь, — улыбка стала шире, — хотя ты действительно был очень неплох…

— Но?

— Что «но»?

— После таких слов всегда идёт какое-то «но».

— Ты прав, — «Сапфироглазый» расхохотался. — «Но» есть и на этот раз. Ты действительно был очень неплох, но меня мало интересовали твои способности. Единственная причина, по которой я выбрал тебя, — это метка.

«Что ещё за метка?» — подумал я, однако задавать вопрос вслух не стал. Впрочем, это и не потребовалось — «Сапфироглазый» понял всё без слов.

— Не надо на меня так смотреть, — хмыкнул он. — Ты сам виноват в её появлении! Не стоило соглашаться на сомнительные магические ритуалы…

— О чём ты? — не понял я. — В моём мире никогда не было магии.

— Видимо, всё-таки была, — «Сапфироглазый» пожал плечами. — По крайней мере, шаман, который пытался исполнить оберег тотальной неуязвимости, заставил нити времени вздрогнуть… И тем самым привлёк к тебе моё внимание.

Сознание провалилось в омут памяти.

Африка. Ночь. Шелест листвы и горький сок какого-то неведомого растения, от которого немеют губы.

Чёткие тени, будто бы нарисованные углём. Огромная жёлтая луна и скользящая по груди кисточка, оставляющая на коже тёмные узоры.

Воздух почти недвижим. В нос бьёт металлический запах крови. Кто-то добровольно отдал её для проведения ритуала.

Передо мной и ещё троими оперативниками Управления стоит невероятно высокий чернокожий старик-шаман. Вместо одежды, на нём висят пучки сухой травы. Нелепый вид, но смеяться не хочется. Старик слишком серьёзен.

Напряжённые фигуры замерших неподалёку людей, которых шаман привёл с собой и которые пойдут с нами на смерть, тоже не располагают к шуткам. Три сотни вооружённых и неплохо подготовленных бойцов. Сегодня мы поможем им победить их врага, а завтра они помогут нам устранить нашу цель.

Баш на баш. Всё по-честному.

Старик начинает танцевать. Резкие, дёрганные, но очень уверенные движения. С кисти, зажатой в его руке, срываются капли крови, разлетающиеся по сторонам.

— Чувствую себя идиотом, — говорит один из моих людей.

— Заткнись, — отвечаю сквозь зубы я. — И терпи. Лучше немножко побыть идиотом, чем провалить задание и навсегда стать покойником.

Ритуал кажется бесконечным. Я не верю во всякую магическую ерунду, но мы нужны этим людям, а они нужны нам.

К тому же кривоватые рисунки на теле — это ещё не самое страшное. Главное, что чужие пальцы сожрать не попросили, а то была у африканских аборигенов такая славная традиция.

Старик замирает. Его чёрная кожа блестит от пота. Тонкие губы растягиваются в улыбке, обнажая крупные зубы.

Он скрещивает ладони, прижимает их к груди и открывает рот. Тишину разрывает серия гортанных выкриков, на которые отзывается вся ночная живность.

— Ритуал окончен, — доносится из темноты голос Жозефа — нашего проводника и переводчика. — Теперь вы неуязвимы для когтей, клыков и стали…

Жозеф прекрасно говорит на русском языке, только немного непривычно тянет гласные. Неудивительно, ведь он окончил Университет Дружбы Народов с красным дипломом. Правда, высшее образование нисколько не мешает ему верить в какую-то антинаучную ерунду.

— Выдвигаемся через час, — отвечаю я, тут же выбросив ритуал из головы. Значение имеет только предстоящая работа, а не глупые суеверия. — Проверить снаряжение и доложить по команде…

Ночная темнота отступает. А вместе с ней уходит и Африка, и старик-шаман, и моё далёкое прошлое.

— Вспомнил? — ласково улыбнулся «Сапфироглазый».

— Вспомнил, — не стал отпираться я.

— Вишь, как бывает, да? Вроде бы мелочь, а какие последствия… — он ненадолго замолчал, будто бы задумавшись о чём-то своём, а потом тряхнул головой точь-в-точь как обычный домашний кот и продолжил: — Теперь ты всё знаешь…

Я ничего не ответил. Не думаю, что «Сапфироглазый» действительно рассказал мне обо всём. О многом — да, но точно не обо всём.

— Ну? — с нетерпением спросил он. — Что скажешь?

— Скажу, что в тебе погибает прекрасный рассказчик.

— Да я не об этом! — «Сапфироглазый» поморщился, отчего его усы смешно встопорщились. — Я о моей просьбе… или приказе… или пожелании… короче, называй как хочешь! Убьёшь меня?

Напротив моего лица застыла пара синих огранённых камней, горевших нетерпеливым огнём.

Соглашаться не хотелось. Убийство бога вряд ли станет простой работой, а у меня и так проблем хватало.

С другой стороны, пока мы с «Сапфироглазым» мило общались, Пуллон старательно превращал моё тело в решето. И без помощи «высших сил» мне будет трудно выкрутиться из такой передряги…

Кроме того, нужно смотреть правде в глаза. Мой собеседник просто не примет отказ. А я, как ни крути, нахожусь сейчас в его власти.

Получается, выбора не было и влезать в эту авантюру придётся по-любому. А раз так, то стоит хотя бы выторговать условия получше.

— Зачем оно мне? — лениво спросил я.

Если хочешь добиться успеха в переговорах, то никогда нельзя показывать собственную заинтересованность в вопросе.

— Как зачем? Как зачем??? — в голосе «Сапфироглазого» появилось неподдельное возмущение. — Во-первых, это большая честь! Подумай сам, какая строчка в резюме! «Убийца бога»… Многие ли из твоих коллег могут таким похвастаться⁇

— У меня аллергия на бессмысленные понты, — усмехнулся я. — Что во-вторых?

— А что «во-вторых»?

— Ты сказал: «во-первых», а значит, должно быть и «во-вторых».

— Разве первого недостаточно?

Я покачал головой.

— Тогда вспомни о том, чем ты мне обязан! Если бы не я, то ты бы сейчас «развлекался» в Великом Ничто! А развлечения там так себе, уж поверь мне…

— Верю, — я кивнул. — Но я тебя ни о чём не просил и, получается, ничего не должен. Более того, это ты мне кое-что задолжал.

— Да? — на морде «Сапфироглазого» появилось неподдельное удивление. — И что же я тебе должен?

— Для начала — новую печень.

— Новую печень? — удивление стало ещё сильнее. — А что со старой не так?

— С ней всё прекрасно… Было. До тех пор, пока один мой хороший знакомый с десяток раз не пробил её кинжалом. Видишь ли, твой, как ты говоришь, зов застал меня в не самый подходящий момент…

Сапфироглазый замер. Его контур на мгновение подёрнулся дымкой, смазался, вздрогнул, а затем «стабилизировался» — он будто бы сходил куда-то и сразу вернулся.

— Действительно, — задумчиво произнёс Сапфироглазый. — Вариант 13−4-8–15–67… Один из самых маловероятных, но весьма неудачный… Мстительный ветеран успел-таки добраться до тебя раньше, чем твой друг-разведчик… Массивная кровопотеря… Рассечение внутренних органов… Угнетение коронарной активности… Нарастающая брадикардия… Неконтролируемое истончение эфирного тела… Полное исчерпание магических резервов…

Я понимал далеко не всё из того, о чём говорил «Сапфироглазый», но хватило одних интонаций. Дело плохо — это очевидно.

Короткие хлёсткие фразы были похожи на гвозди, которые безжалостно вбивают в крышку гроба. И что самое печальное, гроб, судя по всему, предназначался именно мне.

— Есть проблема… — из голоса «Сапфроглазого» исчезли все эмоции. Впервые с начала нашей долгой беседы он стал полностью серьёзен. — Как я уже говорил — мои возможности в реальном мире сильно ограничены…

— И? — спросил я, хотя прекрасно понимал, к чему клонит мой божественный «друг».

— Я не смогу помочь тебе.

Бог не врал. Это читалось в бесконечно-глубоких синих «глазах».

Паники не было. Мне не впервой оказываться на волоске от смерти. Один раз я даже пересёк эту черту…

Я тряхнул головой. Отвлекаться нельзя. Это никак не поможет решить мою проблему.

— Хорошо, — я пристально смотрел на «Сапфироглазого». — Не можешь сам, тогда научи меня.

— Чему научить? — мой собеседник то ли сделал вид, то ли действительно не понял, о чём я говорю.

— Как чему? Сам же рассказывал, что ты и есть магия… Вот и покажи, как мне исцелить себя самому.

— Не могу, прости, — «Сапифроглазый» печально покачал головой. — Правда не могу.

— Почему?

— По той же причине, по которой рыба не сможет научить землеройку дышать под водой. А птица ни при каких обстоятельствах не сумеет объяснить лысой обезьяне всю простоту полёта…

Что же, понятно. Говоря проще, я рожей не вышел, чтобы учиться у «существа высшего порядка». Неприятно… Особенно, учитывая сложившиеся обстоятельства.

— Ладно, — я спокойно кивнул. — Тогда я, пожалуй, останусь здесь, а тебе придётся найти кого-нибудь другого.

— Как здесь? Как здесь?!?! Ты должен убить меня!

— А вот так. Зови медсестричку, включай свою тошнотворную «музыку», и мы неплохо проведём время. Лучше вечность в компании бога, чем Великое Ничто… Сам же говорил, что мне там вряд ли понравится, вот я и не хочу туда торопиться.

Сапфиры, заменявшим моему «другу» глаза, тревожно заблестели. Похоже, это заявление его не очень обрадовало.

— Прости, но нет, — твёрдо сказал он. — Хочешь того или нет, но ты вернёшься в реальность. Вернёшься и сам найдёшь способ остаться в живых.

Всё как всегда. Разбираться со своими проблемами придётся самому. Высокое начальство — хоть божественное, хоть вполне человеческое — может только нарезать задачи. Остальное — моя ответственность.

Так было на Земле, и даже в иллюзорном отражении реальности ничего не изменилось.

В груди вспыхнул огонёк. Злость сдавила внутренности так, что стало трудно дышать.

— Значит, ты не можешь восстановить моё тело, — медленно, чтобы унять бушующий гнев, произнёс я. — Ты не можешь научить меня магии… Ты вообще ничего не можешь… И чем же ты тогда собираешься расплатиться за мою работу? Золотом? Не хочу тебя расстраивать, но покойнику оно ни к чему.

«Сапфироглазый» молчал. Камни в глазницах утратили былой блеск.

— Ты же видишь эти свои вероятности, разве нет? — гнев всё сильнее туманил разум. — Тогда опиши мне тот вариант, в котором я останусь в живых!

— Да не могу я этого сделать! — «Сапфироглазый» неожиданно зарычал. От его рыка задрожали стены. — Слишком близкое сплетение нитей, слишком серьёзное вмешательство… У меня не хватит сил, а они узнают, где я, и придут за мной!

Что за «они»? Уж не те ли, кто запер «котика» за пределами реальности? Не знаю и не хочу знать. Это не моя проблема.

Тем более, главное было совсем в другом. «Сапфироглазый» отказался описывать благоприятный для меня вариант развития событий, но не сказал, что такого варианта в принципе не существует.

И значит, шансы у меня всё ещё есть.

Я не смог сдержать улыбку. А вот морду «Сапфироглазого» искривила гримаса негодования.

— Ты не должен был узнать этого, — он сразу понял причину моей радости.

— Но я узнал.

— Да. И значит, у нас осталось совсем мало времени…

Словно в подтверждение его словам, по больничным стенам вдруг побежали глубокие трещины. Пол под ногами закачался, будто палуба корабля, а с потолка посыпалась извёстка.

— Они идут, — обречённо сообщил «Сапфироглазый».

— И хорошо, — я уцепился за душку кровати. — Снявши голову, по волосам не плачут! Теперь ты можешь рассказать мне, что делать?

«Сапфироглазый» печально мотнул головой.

— Дай хотя бы совет! — не унимался я.

В полу тоже появились трещины, а посреди комнаты закружился настоящий ураган.

— Хорошо, — решился наконец «Сапфироглазый». — Если согласишься убить меня, то я дам тебе два… Два совета. И если ты переживёшь сегодняшний день и сумеешь ими воспользоваться, то, вероятно, сможешь добраться до Академии. И не просто добраться, но даже заплатить за обучение…

— Вероятно? Мне не нравится это слово.

Ураган не давал говорить. Бушующие потоки воздуха почти сбивали с ног.

— Мне тоже. Но нам обоим придётся с этим смириться. Ты согласен?

— Да! — крикнул я.

На дальнейшие обсуждения уже не было времени. Окружающее пространство буквально трещало по швам.

«Сапфироглазый» замолчал. Он завис, глядя в одну точку. Его губы слегка шевелились — бог пытался подобрать правильные слова.

— Спаси врага от друга, — прорычал наконец он. Ветер закручивал спиралями его густую шерсть. — И накорми друга врагом…

Очень информативно, ничего не скажешь. Я надеялся на что-то более вменяемое, но с паршивой овцы хоть шерсти клок.

У меня, разумеется, не было ни единой мысли о том, как этот бред использовать, однако — кто знает? — возможно, даже такая ерунда действительно пригодится в дальнейшем.

Стоило «Сапфироглазому» произнести эти малопонятные слова, как сверху что-то оглушительно громыхнуло. Потолок снесло, будто его и не было, а над нами разверзлась искрящаяся всеми цветами радуги бездна. Пугающе красивая и притягательно опасная.

— Ты убьёшь меня?

— Да! — рявкнул я. — Как мне это сделать?

«Сапфироглазый» крутанулся вокруг своей оси, скидывая костюм и окончательно перевоплощаясь в манула.

— А вот на этот вопрос тебе придётся найти ответ самому.

Он взмахнул лапой — пространство треснуло от «удара». Посреди полуразрушенной комнаты появился чёрный разлом.

— До встречи в Великом Ничто, — синий манул оскалился, блеснул сапфирами, и меня затянуло в непроглядную черноту.

Сердце ёкнуло как во время свободного падения. Но оно длилось очень недолго — уже через мгновение на меня навалилась реальность. А вместе с реальностью пришла всепоглощающая слабость.

Я открыл глаза. Надо мной нависал Пуллон — бледный, окровавленный и с обкусанным носом.

— Крепкий ты, ничё не скажешь… — выдохнул он, вытягивая чёрный кинжал из ножен на моём поясе. — Никак помирать не хочешь… Я уже измаялся тебя убивать…

Ветеран не стал ограничиваться жалобами на свою непростую судьбу. И ждать, пока я самостоятельно отойду в мир иной, он тоже не стал.

Сталь вошла в живот. Нутро обожгло смертельным холодом. Клинок инквизитора принялся за работу, вытягивая из почти мёртвого тела последние крохи силы.

Из огня да в полымя…

Пальцы сжали лежавшую в ладони цепь. Я чувствовал, как всё медленнее бьётся сердце. Картинка перед глазами теряла цвет, превращаясь в чёрно-белый снимок.

Времени на вдумчивый и глубокий анализ ситуации не осталось. Нужно действовать.

Правда, и так всё было понятно. Зерно ликвера — вот единственный шанс на спасение.

Взмах рукой. Звенья ударились о стоявший рядом постамент. Пуллон усмехнулся — для него мои движения выглядели предсмертной конвульсией. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было.

Ещё один взмах. Цепь захлестнула основание постамента. Рывок.

Постамент пошатнулся. Статуя медленно качнулась в одну сторону, а затем в другую. Эта неторопливость выводила из себя, и я дёрнул цепь ещё раз.

— Тихо-тихо! — ласково прошептал Пуллон. — Умирать нужно с достоинством!

Я никак не отреагировал на эту ветеранскую «мудрость». Сил попросту не осталось. Фигура проклятого манула раскачивалась на постаменте — так, словно не могла решить, падать ей или нет.

Спустя несколько невыносимо долгих миллисекунд статуя, наконец, завалилась набок и неспешно, будто в замедленной съёмке, полетела вниз. Если она не разобьётся — мне точно конец.

В глазах потемнело. В черепе гулко отдавались удары сердца. Оно билось всё реже и реже…

Фигура манула коснулась пола и разлетелась на десяток крупных осколков. Энергия хлынула во все стороны. В воздухе повисла густая взвесь из ликверовой пыли.

— Вот что ты за человек? — устало произнёс Пуллон. — Даже подохнуть спокойно не можешь — обязательно нужно что-нибудь перед смертью разбить! Хорошая ведь была статуя — красивая…

Высвободившаяся сила захлестнула меня с головой. На мгновение показалось, что я вдруг очутился рядом с Ниагарским водопадом. Вокруг бушевали тысячи тонн воды… И хотя на меня попадали лишь брызги, но даже их хватило, чтобы промокнуть до нитки.

Сила зерна уверенно тащила меня из могилы. Раны затягивались, и я чувствовал, как жизнь возвращается в практически мёртвое тело.

Ликверова пыль заблестела и заискрилась. Нас с ветераном окружил плотный покров из сияющих огоньков. Четверть минуты — отсчёт пошёл.

В прошлый раз, когда я поглотил зерно ликвера целиком, меня чуть не разорвало на части. Сейчас «эпицентр» выброса энергии находился в стороне, и это играло мне на руку. Правда, если бы не чёрный кинжал, торчавший из живота, меня в любом случае размазало бы в лепёшку.

Пуллон, сам того не ведая, оказал мне очень большую услугу.

Десять секунд.

— Кинжальчик я заберу, — неуверенно пробормотал Пуллон. — Ты же не против?

Ветеран, который понимал, что происходит что-то нехорошее, покрепче сжал рукоять и потянул клинок на себя, но я не дал ему завершить начатое. Ещё рано…

Моя ладонь легла на навершие и вдавила кинжал обратно в рану.

— Что ты творишь? — в голосе Пуллона слышался неприкрытый страх.

Неудивительно. Вряд ли ветеран видел раньше хоть что-то подобное.

Мощь зерна исцеляла тело. Плоть восстанавливалась и тут же сгорала, касаясь стали клинка. Излишки энергии проходили через кинжал и растворялись в пространстве.

— Пусти! — взвизгнул Пуллон.

Энергии было так много, что её почувствовал даже лишённый магии человек. Рука ветерана покрылась чёрными пятнами ожогов.

Пять секунд.

— А-а-а-а-а! — в ужасе заорал Пуллон и попытался разжать ладонь — Хватит! Пусти! Больно!

Я отпустил руку ветерана спустя несколько мгновений, когда почувствовал, что водопад энергии иссякает.

Пуллон вырвал чёрный кинжал из раны, которая сразу же затянулась.

— Как это??? — ветеран смотрел на меня бешеными глазами. — Как мне тебя убить???

Две секунды. Ликверова пыль, висевшая в воздухе, засияла ярче прежнего.

— Что это??? — завизжал Пуллон, окончательно утратив рассудок от страха.

— Тихо-тихо, — прошептал я в ответ. — Умирать нужно с достоинством…

Через секунду сияние превратилось в огонь. По ушам ударил оглушительный грохот, лёд под нами задрожал и треснул, а мы с Пуллоном провалились вниз — прямиком в разверзшуюся после взрыва бездну.