Репликация седьмая. Лилит

Поезд прибыл в Маскву.

— Ты дальше куда? — спросил Хутин. Кто-нибудь со стороны мог бы подумать, что вопрос чисто риторический, так как ассасин, Хасан аль-Каин, совсем не родственник Хутину и даже не друг. Суть состояла в том, что когда их положили в гробы, то перепутали головы. То, что обе головы приросли к телам, говорило о том, что тела бессмертные и какая разница, кому тело принадлежит. Но некоторые сомнения терзали душу Хутина, да и Хасан был не прочь получить назад своё тело, проверенное временем. Снова отрубить свои головы и поменяться они не могли, так как не доверяли друг другу.

— Я на время останусь в Маскве, — сказал Хасан, выходя из вагона. Хутин облегчённо вздохнул, так как всю дорогу не спал, не доверяя Хасану, тем более что у последнего имелось два острых меча. Хутин отправился в кассу и взял билет на ночной ленинградский поезд. До отправления оставалось всего два часа, которые Хутин продремал на Ленинградском вокзале. Когда подали поезд, Хутин сразу взял бельё и завалился спать. Вначале, он спал, как убитый, но потом какая-то тёмная тень склонилась над ним и нежно сказала: «Спи», — а потом отпилила ему голову. Хутин хотел крикнуть, но только засопел, так как не хватало воздуха, а открытые глаза рассмотрели в полумраке Хасана, который тащил обезглавленное тело по коридору.

Хутин потерял сознание и не видел, как Хасан вышел на станции Лихославль, перекинув через плечо тело в чёрном костюме. Пройдя по Лихославскому проулку, он углубился в лес, где закрепил обе сабли под углом в рогатке берёзы, а обезглавленное тело положил рядом. Упав на сабли, Хасан отсёк себе голову, которая скатилась к его бывшему телу.

К утру Хасан пришёл в сознание и прощупал себя, а потом удовлетворенно хмыкнул. Бывшее тело Хутина он копнул ногой, сопровождая данное действие словами: «Сдохни, падаль!» — после чего отправился на вокзал и взял билет до Ленинграда.

Сосед Хутина по купе проснулся в Чудово и, не заметив отрезанной головы, пошёл умываться, а когда вернулся, то заорал, как сохатый в лесу, разбудив весь вагон. Нарушая все расписания, поезд оставался на станции, пока не пришёл дежурный милиционер, которому вручили голову. Милиционер с отвращением повертел её в руках и сообщил, что без тела он голову не возьмет и пусть везут её в Ленинград. В конце концов, милиционера, вместе с головой, вытолкали из вагона пассажиры, которые не желали путешествовать по соседству с такой жутью. Начальника вокзала не было в кабинете, когда дежурный явился к нему доложить о происшествии. Недолго думая, милиционер положил голову в холодильник и отправился сдавать ночную смену. В журнале дописал: «В наличии иметься одна потерянная голова мужского полу», — и в скобках указал: «В холодильнике начальника вокзала».

С чувством исполненного долга, дежурный покинул рабочее место, а сменщик в журнал даже не заглядывал, а побежал в буфет, взять вырезку, как заказывала жена. Поскольку холодильник имелся один, у начальника вокзала, то дежурный открыл его в отсутствие хозяина и обнаружил чью-то голову. Первая мысль, что кто-то погубил начальника вокзала, отсеялась, так как лик Хутина не походил на местную железнодорожную знаменитость. Закралась вторая мысль, что начальник вокзала убил какого-то пассажира, но что делать с этой мыслью, дежурный милиционер не знал.

Появившийся начальник вокзала, увидев дежурного с мясом, услужливо открыл холодильник и обнаружил голову, которую сопроводил вопросом: «Что, на холодец взял?» — не сразу сообразив, что голова человеческая. После соображения он грохнулся в обморок, и пришлось вызывать скорую помощь. Когда начальника привели в чувство, дежурный милиционер спросил у медсестры, не возьмет ли она с собой голову. На вопрос: «Откуда она у вас?» — дежурный ответил: «Завалявшаяся». Медсестра озвучила диагноз: «Ты дурак!» — и уехала, оставив начальника вокзала лежащим на диване, а дежурного милиционера в глубоких раздумьях дефилирующего мимо холодильника.

Неизвестно, сколько бы продолжался кругооборот головы, если бы не телеграмма, полученная дежурным по вокзалу. В ней говорилось об обезглавленном теле, найденном в Лихославле, и начальник вокзала отправил телеграмму о найденной голове. После переговоров начальства, голову отправили к телу, где, через сутки, они соединились в морге. На следующее утро тело пропало, так как купило билет на дневной ленинградский поезд, куда и отправилось.

Хутин помнил, что такую подлянку ему сделал Хасан аль-Каин, но не жаловался на судьбу, так как родное тело принадлежало ему. Сложнее было с деньгами, так как кошелёк, лежащий во внутреннем кармане, украли. Билет пришлось покупать на заначку, по-шпионски зашитую в полу пиджака. Хорошо, что его паспорт, выписанный на имя Цыбульского Ильи Лазаревича, выходца из Винницы, славного городка в западной Украине, находился в прозекторской морга и его никто не слямзил, иначе мороки не оберешься. В Ленинград приехал под вечер, и переночевать пришлось на вокзале. С утра товарищ Цыбульский отправился в спортивное общество «Труд», где, после показательного выступления, его приняли тренером по самбо. Ночевать разрешили в подсобке, пока не найдёт себе квартиру, строго предупредив, чтобы не водил в данное помещение комсомолок и спортсменок.

Через месяц товарищ Цыбульский снял квартиру на Литейном проспекте и только тогда позволил себе найти Вовку и поговорить с ним. Вовка, увидев старого знакомого, совсем не обрадовался и хотел улизнуть, но товарищ Цыбульский ловкой подсечкой поверг его в дворовую пыль.

— Тебе не стоит меня опасаться, — сказал товарищ Цыбульский, протягивая руку Вовке. Тот так не думал, но за руку схватился.

— Хочешь быть сильнее всех во дворе? — спросил товарищ Цыбульский и по глазам Вовки понял, что хочет.

— Завтра, в шесть вечера, приходи в зал «Труда» на улице Декабристов дом двадцать один и спроси Илью Лазаревича, — сказал он Вовке и на немой вопрос мальчика сообщил: — Илья Лазаревич – это я.

После этого Цыбульский оставил Вовку, твёрдо зная, что он обязательно придёт на тренировку. Вовка пришёл, но не к Цыбульскому. Он бы и не узнал, что приходил Вовка, если бы не услышанный разговор двух мальчишек из секции бокса. Оказалось, что Вовка появился в нижнем зале, когда там тренировались юные боксёры, которые упросили тренера взять новичка. Тренер, увидев худенького ребёнка, пожалел, дал Вовке перчатки и поставил к груше – пусть набирается сил. Пока тренер возился со старшими ребятами, малышня, чтобы потренироваться, использовала Вовку, как грушу, отрабатывая удары. В результате Вовке расквасили нос, а голова, точно колокол, звенела и кружилась. Его отправили домой, чтобы тренер не увидел, и, криво улыбаясь, приглашали приходить на тренировки ещё. На следующий день в зале для тренировок Вовка не появился, как и во дворе, так как расквашенный нос превратился в красную грушу, показывать которую дворовой шпане не рекомендуется. Цыбульский не стал его тревожить, а через неделю, когда нос Вовки утратил свой экзотический вид, подозвал его во дворе и, не расспрашивая, сообщил:

— Нужно было найти меня, — положив руку на плечо, Цыбульский добавил: — Всегда бей первым.

С Вовкой он занимался сам, не перегружая организм ребёнка. Другие тренеры, рассматривая низкорослого и хилого Вовку, с сомнением качали головой, а кто и открыто говорил, что с парнишки толку не будет. С такого возраста в секцию самбо не брали, а то, что тренер занимается индивидуально, никому не мешало. Вовка не отличался отменным здоровьем и часто болел, отчего по неделям не приходил в зал. Но Цыбульский знал, что впереди Вовку ждёт великое будущее.

***

Масква нравилась Лилит своей безбашенностью и бьющей, как фонтан, жизнью. Они покинули вагон поезда на Курском вокзале, и вышли на привокзальную площадь. Круглые часы, прилепившиеся между двух четырехугольных кубышек-башен, показывали двенадцать часов масковского времени. Две массивные белоснежные колонны, весьма напоминающие выкрашенных в известь демонов, Гаагтунгра и Веельзевула, точно заснули, подпирая огромную крышу. Спустившись по ступенькам вниз, на тротуар, Лилит была атакована таксистами, перекрывшими проход к ярким бело-красным троллейбусам. Лилит не собиралась ехать на общественном транспорте, поэтому выбрала хорошенького молоденького шофера, который, млея от её красоты, услужливо открыл перед ней дверку белого автомобиля «Волга». Она села на переднее место возле водителя, а демоны, Гаагтунгр и Веельзевул, едва поместились сзади. Лилит порылась в голове водителя такси и узнала, что лучшая гостиница в Маскве называется «Советская», поэтому приказала везти туда. Водитель сразу понял, что клиентка – особа очень важная, а сидящие сзади два квадратных чемодана не иначе как телохранители, и рванул направо, на Чкаловскую, разгоняясь по Садовому кольцу.

— Не гони, — сказала Лилит, рассматривая изменившийся город, который последний раз видела где-то в семнадцатом году. Водитель услужливо приструнил своего коня, давая возможность рассмотреть плывущие за окном здания, изредка комментируя увиденное. Свернув налево, на Чернышевского, водитель мягко выплыл на Чистопрудный бульвар, и по бульварному кольцу медленно доехали до памятника Пушкину, возле которого свернули направо. Проводив взглядом огромную, с Гаагтунгра, фигуру Маяковского, машина выскочила на мост возле Белорусского вокзала, и остановились перед гостиницей «Советская».

Серые колонны возле входа в гостиницу так напоминали такие же, но белые, на Курском вокзале, что Лилит невольно оглянулась на демонов, томившихся на заднем сидении. Прямо над входом висел огромный плакат, который извещал, что дом мод Кристиана Диора будет демонстрировать коллекцию летних моделей во дворце культуры «Крылья Советов». Лилит хмыкнула, и на ней появилось такое же платья, как на плакате. Водитель услужливо открыл дверь, и Лилит выпорхнула из машины и лёгкой походкой поплыла к входу. Швейцар, ошарашено глядя на Лилит, забыл открыть дверь, но Веельзевул отодвинул его плёчом и так потянул дверь, что она застряла, открытая настежь. Портье, едва взглянув на Лилит, понял, что она птица очень высокого полёта.

Appartement Staline, — сказала она портье на французском, и он, точно завороженный, подал ей ключи от номера 301. Гаагтунгр вывалил на стойку кучу бабла, которую портье, не считая, сгрёб в кассу, а Лилит уже шагала к лифту. Седой лифтёр, не закрывая дверь, во все глаза смотрел на Лилит, ожидая её. Рядом с ним стоял молодой человек в галстуке и строгом костюме, который, открыв рот, зачарованно смотрел на Лилит сквозь линзы круглых очков. Она заглянула ему в голову и прочитала там смущение и озабоченность, а его противоречивая и тонкая нервная душа искала утешения. Содержимое ей понравилось, и она улыбнулась ему, а потом провела ладошкой по лицу и сообщила:

Ne vous inquiétez pas. Tout aura lieu dans la meilleure façon possible.

— Вы француженка, — растроганно спросил молодой человек на французском языке и Лилит ему честно ответила:

— Для тебя – да!

Молодой человек сообщил, что его зовут Ив, и он поражён красотой Лилит. Она вышла на третьем этаже, оставив сияющего Ива наедине с седым лифтёром. Не успела она наполнить ванну водой, как в номер постучали и Гаагтунгр, открыв дверь, увидел нервного юношу с огромным букетом роз.

Mademoiselle Lilith, — сообщил он Гаагтунгру, заглядывая под его руку. Лилит, в голубом не запахнутом халате отстранила рукой Гаагтунгра и приняла букет из рук Ива. Никакие приличия не заставили юношу отвести глаза от неприкрытых прелестей Лилит.

— Пойдём со мной, — сказала Лилит, взяв в руку кончик галстука юноши, и потянула его за собой. Гаагтунгр расплылся ухмылкой, но Лилит один раз посмотрела на него и сказала: «Сгинули оба!» — после чего демоны сделали кислые лица и исчезли за дверью.

— Что ты умеешь? — спросила Лилит, снимая с носа француза очки и раздевая его. Заглянув Иву в голову, Лилит проверила его познания в искусстве любви и с удовольствием поняла, что ей придётся многому научить мсье француза.

***

На следующий день ей пришлось выйти на подиум, так как Ив отвечал за ту выставку мод, афиша которой висела над входом в гостиницу. Он не просто отвечал, а оказался метром, конструирующим женскую одежду. Длинный помост, сооружённый под деревянным куполом зала, окружали ряды сидений в партере, наполненные женами партийной номенклатуры, а в амфитеатре располагались контингент попроще, из представителей околотекстильной промышленности. По прилёту из Франции, у Ива простыла одна из манекенщиц, которую пичкали антибиотиками, но только ухудшали её состояние. Видимо, у неё возникла аллергия на какие-то местные цветы и Лилит могла поставить её на ноги, но не хотела, так как Ив с удовольствием предложил ей заменить пострадавшую.

Стоит сказать, что все мужчины, оказавшиеся на демонстрации коллекции, с удовольствием посмотрели бы на Лилит без одежды, а женщины, увидев новую француженку, понимали, что никакая одежда не заменит естественную красоту. Поэтому неистово хлопали Лилит, стоило ей появиться, стараясь быть сопричастными к её красоте. После выступлений во дворце, Ив сообщил, что их приглашают на какой-то завод, где они должны продемонстрировать коллекцию. Выступать перед рабочими Лилит категорически отказалась, проявив, тем самым, свою буржуазную сущность, мотивируя это тем, что ей, видите ли, не комильфо.

Ив не стал настаивать, так как Лилит, как он понял, могла послать не только его, но и любого другого. Прошептав ей на ухо эпическое: «Жди меня, и я вернусь!» — он усадил в машины остальные модели и уехал. Не успела Лилит вернуться в номер, как в дверь постучали. Лилит, собираясь заняться делом, из-за которого она приехала в Маскву, никого не желала видеть и Гаагтунгр, открыв дверь, громко выдохнул в лицо незнакомцу:

— Дама не принимает.

— Меня примет, — нагло ответил посетитель, сунув под нос демона какую-то ксиву. Гаагтунгр не стал спорить с наглецом, предоставив Лилит возможность расслабиться и выбросить мерзкого типа в окно.

— Полковник Владимир Павлович Ленский, — представился посетитель, вальяжно и без приглашения усаживаясь на кожаный диван, раскину руки на спинку. Лилит села напротив, положив ногу на ногу, и назвала себя:

— Лилит.

— Вы не француженка?! — спросил, подтверждая, полковник.

— Нет, — ответила Лилит.

— Будете работать на меня, — сообщил полковник Ленский, — поедете с месье Ивом во Францию и наладите связи с французскими офицерами. Я думаю, что у вас хорошо получится, — самодовольно закончил полковник. Лилит заглянула в душу полковника. К её удивлению, у товарища Ленского души не оказалось. «Неужели, так бывает?» — подумала Лилит, и оглянулась на Гаагтунгра: «Ты спёр?» — но обиженный вид демона говорил, что он полковника не трогал и пальцем. Про себя Лилит отметила, что в Тёмных Закрытых Мирах возможно всё. Серость, как плесень, разъедает грешную душу и может совсем её погубить.

К своему удивлению, Лилит обнаружила, что её красота на полковника совершенно не действует. Порывшись в голове, она увидела такую мерзость и темень, что не сдержалась и стёрла всё к чертовой матери. Пустая оболочка уставилась глазами в стенку, совершенно не реагируя на окружающее. С омерзением, Лилит набросала в голове полковника структурную логическую конструкцию на выполнение её задания, предварительно выудив из головы Гаагтунгра портрет девочки, который тот выудил из головы Вовки. Полковник, получив задание, выпучил глаза и удалился из номера. Наказав Гаагтунгру притащить Ива, как только он появится, Лилит напустила воды в ванну. Она погрузилась в неё, выбросив все мысли о полковнике, Рубине Милосердия и Сатанаиле, будь он проклят. И не заметила, как заснула, точно обычный человек. Этому она научилась у своей подруги, Маргины, и мысли о ней навеяли ей приятный эротически-сладкий сон.

Ив появился под вечер, уставший, но довольный. Сонная Лилит, как кошка, обвилась вокруг Ива, медленно ласкаясь, пока себя не раздразнила. Ей нравились нервные, обеспокоенные мальчики с раненной душой, для которых она была и музой и наслаждением, а они, расставаясь, всю жизнь помнили о Лилит. Она их бросала всегда неожиданно, и, потеряв её, мужчины или спивались, или создавали нечто необыкновенное в память о ней.

Ласки, ненасытные и торопливые, точно они расставались сейчас, возбуждали человеческие гормоны, за действием которых любила наблюдать Лилит. Она, созданная вне общества и в единственном экземпляре, не стала вечной подругой Адама, так как не могла терпеть насилия. Наказанная за строптивость, она всегда считала взыскание чрезмерным, а оскорблённое самолюбие толкнуло её в руки Сатанаила. Она много раз успела об этом пожалеть, но не меняла своего теперешнего положения в иерархии мира, так как всегда считала, что за свои поступки в ответе она сама.

Когда они проснулись поутру, Ив, почти упрашивая, пригласил её на прогулку в город. Оказалось, что Ив слукавил, так как вылазка запланирована для всех моделей. Надев на себя какой-то мешковатый костюм, Лилит, вместе с Ивом и несколькими моделями посетили масковский кремль и гуляли по городу, вызывая вокруг удивление и восторг.

Медно-красные волосы выделяли Лилит среди других моделей, притягивая взгляды прохожих. Побродив по кремлю, они с Ивом сбежали и гуляли вдоль набережной реки, после чего зашли в какой-то ресторан и пообедали. Лилит не нуждалась в питании, но всегда включала человеческие вкусовые рецепторы и пробовала блюда. Такая игра добавляла градации и мужчин она чувствовала по запаху и вкусу, а ошеломляющий букет Маргины до сих пор сохранялся в глифомах[56] Лилит.

Напоминание о Маргине отвлекло её от слов Ива, и она вопросительно уставилась на него.

— Я хочу предложить тебе руку и сердце, — повторил он, протягивая ей синюю бархатную коробочку. Лилит открыла её и увидела обручальное кольцо с изумрудом.

— Я никому не принадлежу, но если захочу связать себя узами брака, то ты будешь первым, — искренне сказала Лилит, отодвигая коробочку. Грустный Ив снова подвинул коробочку и произнёс:

— Пусть это кольцо напоминает обо мне.

Лилит позволила Иву надеть кольцо, чем его немного успокоила, а наступившая ночь прошла, как первый раз. Правда, под утро раздался бесцеремонный стук и Гаагтунгр, с наслаждением слушаюя борьбу в спальне Лилит, открыл дверь и с удовольствием вмазал по роже полковнику Ленскому, ломившемуся в номер.

— Я по службе, — бесстрастно сказал полковник, поправляя нижнюю челюсть, выскочившую от удара демона. Появление товарища Ленского давало повод Гаагтунгру заглянуть в спальню Лилит на законных основаниях, что он и сделал. В это время совокупляющиеся со стонами изводили друга и совсем не желали перерыва.

— Что тебе нужно? — промолвила Лилит, не переставая подбрасывать Ива под потолок. Юноша тоже не отвлекался на разговоры, а усиленно двигался и потел, пока не содрогнулся от неистовых конвульсий.

— Полковник пришёл с докладом, — ухмыляясь, сказал Гаагтунгр, высвечивая огромным органом, порвавшим брюки. Ему не светило, так же, как и полковнику, к которому Лилит вышла обнажённая. Полковник сухо подал конверт, который Лилит прочитала и сказала товарищу Ленскому:

— Продолжай наблюдение и отправь аналогичные запросы по всем городам Советского Союза.

Гаагтунгра так и подмывало заглянуть в листик, который Лилит вытащила из конверта, но если бы он его прочитал, то испытал бы разочарование. Там было написано несколько слов: «Марико Кураури в городе Маскве не обнаружена».

***

Майор Буранов не любил своих сослуживцев, в особенности полковника Владимира Павловича Ленского, непосредственного начальника и личного мучителя. В отличие от своего литературного тёзки, полковник Ленский имел характер скверный и мстительный. Казалось, что гадости, которые он делал своему подчинённому, доставляют ему истинное удовольствие и удовлетворяют его низменные садистские наклонности. Придирки Ленского возбуждали у майора Буранова желания убить начальника и закопать в глубокой яме. Вчера полковник дал задание найти в Маскве какую-то девочку, Марико Кураури и, удивив майора, нарисовал портрет девочки. Все агенты сбились с ног, показывая изображение разыскиваемой и расспрашивая дворников в ЖЕКах о вновь прибывших людях, но девочку с такой фамилией и именем не нашли. Других данных, за которые стоило зацепиться, начальник не сообщил и Буранов распечатал начальнику справку о том, что такой особы в Маскве не обнаружено.

Последние два дня полковник вёл себя довольно странно, и его поведение насторожило Буранова. Полковник не издевался, как прежде, над майором, только отрешённый вид Ленского пугал больше, чем обычные придирки. Майор Буранов радостно подумал, что полковника снимают с работы, но Маша, знакомая из отдела кадров, убедила Буранова, что это не так. Гадать на кофейной гуще не хотелось, поэтому майор Буранов решил скрытно понаблюдать за полковником Ленским. Когда начальник ушел, забрав с собой справку, то Буранов покинул своё рабочее место и исподтишка отправился за ним. Машина, на которой ехал полковник, остановилась возле гостиницы «Советская», куда Ленский сразу же отправился. Следуя за ним, майор Буранов узнал, что полковник Ленский находится в апартаментах Лилит. Показав своё удостоверение, майор спросил у портье, кто такая Лилит. Портье ответа не дал, изобразив на лице такую мину, точно в номере находилась любовница Первого Секретаря. Посчитав, что информации более чем достаточно, и нужно её осмыслить, майор поспешил на рабочее место. В скором времени вернулся полковник Ленский, который, приказал объявить в розыск Марико Кураури по всему Советскому Союзу. Майор не поленился и послал надёжного шпика в гостиницу, который вернулся к полуночи и сообщил, что Лилит принимает у себя французского модельера Ива из дома Кристиана Диора. Отпустив уставшего шпика, майор напряженно потирал руки, так как на горизонте маячил международный шпионский заговор, в котором замешан его начальник.

На следующий день майор Буранов вызвал на Лубянку портье гостиницы «Советская» и после некоторых подробностей, что с ним произойдёт в случае отказа, служащий гостиницы добровольно согласился каждый день и в письменной форме докладывать обо всех посетителях товарищ Лилит. Не успел портье уйти, как в кабинете появился полковник Ленский, который без предисловий спросил, как идут дела с поиском Марико Кураури.

Майор бодро доложил, что приходящая информация обрабатывается, но порадовать полковника он не может — девочку ещё не нашли. Ленский ушёл, ничего не сказав, но майор не расстроился – с некоторых пор, а именно: со вчерашнего дня, он чихал на полковника. Такая мысль очень понравилась Буранову, и он почувствовал удовольствие от своей работы.

***

Через несколько дней выставка мод закончилась, и мсье Ив отправился в Париж, так и не уговорив Лилит покинуть Маскву с ним. Ив улетел убитый горем, но Лилит считала, что такому художнику, как он, любовные страдания не помешают, а станут хорошим фоном для творчества. Примерно через неделю, после того, как Ив исчез из жизни Лилит, на пороге появился администратор гостиницы. Он спросил у Лилит, не согласится ли она перейти в другой номер, а гостиница, в благодарность, не будет взимать с неё плату за апартаменты. Администратор объяснил, что в Маскву, на американскую национальную выставку в Сокольниках прилетел вице-президент Соединённых Штатов Америки мистер Никсон и товарищ Хрущёв поручил поселить его в «сталинский» номер. Лилит подошла к администратору и сказала, взяв его за подбородок:

— Нет, мой милый, я привыкла к этому номеру. Пусть мистер Никсон найдёт себе другие апартаменты.

Администратор хотел что-то сказать, но Лилит хлестанула его хвостом по щеке, отчего тот свалился на пол. Гаагтунгр поднял его за шиворот и спросил:

— Куда его, в окно?

— Выброси в коридор, — сказала Лилит и махнула перед носом рукой: — Чем здесь воняет? Вы, что, смолу курите?

— Нет, коноплю, — оправдываясь, замахал руками Гаагтунгр и потащил в коридор потерявшего сознание администратора. Когда Микоян, курирующий дела с Соединёнными Штатами Америки, доложил Хрущёву, что «сталинский» номер занят, а жилец не хочет его освобождать, Первый Секретарь разъярился и принялся стучать туфлёй по столу: — Кто такой! Как посмел!

Микоян, усмехаясь в усы, доложил Хрущёву, что какая-то Лилит.

— Она, что, баба? — Хрущёв замер, а потом рассмеялся и повернулся к Микояну: — Баба, вот молодец! Ты скажи Никсону, что номер занят, а мы не имеем права выгнать женщину.

Хрущёв целый день смеялся и всем рассказывал, как какая-то Лилит выгнала из «сталинского» номера Никсона. Они в этот день посетили с Никсоном американскую выставку, которая не расстроила Хрущёва, благодаря действиям Лилит. Генерал КГБ Бельченко, в строгом гражданском костюме, улыбался, слушая рассказ Хрущёва. Стоило ему вернуться на Лубянку, как он сразу заглянул к полковнику Ленскому, чтобы узнать, кто такая Лилит, о которой все говорят, а он, заместитель председателя КГБ, об этом ничего не знает. На беду полковника, он отсутствовал, а майор Буранов очень кстати оказался на месте. Он вытащил со стола папку наблюдений за Лилит, добавив генералу, что наблюдал за ней по собственной инициативе в не рабочее время. Генерал, ознакомившись с материалами, похвалил майора Буранова и приказал наблюдать дальше, а все результаты докладывать лично. Когда генерал покинул кабинет, майор подпрыгнул под потолок от радости, но не достал – старое здание приветствовало только очень высокие отношения. Зашедший в кабинет полковник Ленский, воззрился на Буранова в полёте и спросил:

— Что слышно о Марико Кураури?

— На данном этапе поиски ничего не дали, — бодро доложил майор Буранов, ничуть не боясь начальника.

Следующим утром майор Буранов отправился в гостиницу «Советская». Купив перед входом букет ярких роз, майор с гордым видом проследовал мимо швейцара. Завербованный им портье, был на месте и доложил, что мадемуазель в город не выходила и, вероятно, ещё спит, так как не требовала, как всегда, завтрак в номер. На третьем этаже майора остановил полковник КГБ с двумя хмырями, так как в соседнем номере ночевал мистер Никсон. Буранов сказал, что он по заданию генерала Бельченко и полковник может ему перезвонить. Тот с кислой рожей оставил Буранова, так как появился личный повар Никсона, и его следовало, хотя бы для вида перед двумя американскими амбалами перед дверью номера вице-премьера США, проверить на наличие бомбы. Буранов проследовал в соседний номер и постучал. Дверь отворил Веельзевул и уставился на майора.

— Я бы хотел увидеть мадемуазель Лилит, — вежливым, но не подобострастным голосом сказал Буранов.

— Мадемуазель не принимает, — равнодушно сказал Веельзевул, закрывая дверь.

— Пусть войдёт, — прозвучал волшебный голос сквозь полузакрытую дверь и Веельзевул распахнул перед майором дверь: — Входи, лишенец[57]!

Буранов не реагировал на реплику демона, так как давно понял, что портить нервы из-за других нерационально и губительно для собственного здоровья. Не стоит людей любить или ненавидеть из-за их слов и поступков. Всегда следует поступать рационально. Единственный, кого майор исключил из данного правила, был полковник Ленский, ненавистный ему, да ещё многочисленные подружки, которых он просто по очереди любил, никого не выделяя. Женщины тоже любили сладкого майора, используя его по назначению, и зная о том, что он никогда ни на одной из них не жениться.

Лилит ещё не встала, нежась в постели. Она любила выполнять поручения в Темных Замкнутых Мирах, так как здесь, кроме пары демонов, никто из Тьмы не появлялся, и имелась возможность чуть-чуть насладиться жизнью. Когда перед ней появился Буранов и протянул ей букет, она сразу заметила вспыхнувший огонь в его глазах. Его откровенные мысли о том, что бы он с ней сделал, понравились Лилит, и она предложила:

— Забирайся ко мне.

Майор медленно снял свою одежду, а Лилит с интересом его разглядывала.

— Как хорошо, что тебя зовут не Клеопатра, — сказал Буранов и Лилит, прочитала его мысли.

— Ах, ты, умненький, благоразумненький Буратино, — посмеиваясь, сказала Лилит, — не бойся, после постели я тебя не убью.

— А я бы убил, — буркнул Веельзевул, оставленный на хозяйстве Гаагтунгром.

— Не мешай мне, — сказала Лилит, и спросила у Буранова: — Ты зачем пришёл?

Майор рассказал всю правду о своей слежке и задании генерала Бельченко, а также историю поселения в гостиницу вице-президента Никсона.

— Кто такой Хрущёв? — спросила Лилит, поглаживая выпуклые бицепсы майора, который, услышав вопрос, прекратил ласкать её груди и удивлённо произнёс:

— Ты не знаешь?

По её глазам майор понял, что не знает и рассказал пару провокационных анекдотов про Хрущёва, запрещённых в обществе, но уместных, при ловле лохов. Лилит не очень понимала суть анекдотов, а рыться в голове Буранова не хотелось. К тому же молодой майор, между разговорами, уже терзал её губы, забывая, о чём говорил минуту назад. Заглянув ему в голову. Лилит нашла в ней обожание и страсть, что заставило её отбросить все разговоры и погрузиться в сладкие человеческие чувства.

Пришел Гаагтунгр, а вслед за ним какой-то большой чиновник, жалующийся на стук из их апартаментов. Гаагтунгр постучал ему кулаком по голове и спросил побелевшего чиновника: — Такой?

Чиновник подтвердил, мотнув головой, и Гаагтунгр сообщил, разведя руками: — Ты же слышишь, у нас тихо.

В это время Лилит громко стонала, а майор Буранов ахал, точно дрова рубил. Чиновник, растерянно оглядываясь, открывал и закрывал уши руками, словно их заложило, а потом посмотрел на потолок и произнёс:

— Действительно, тихо!

Он боком скользнул за дверь, спустился к портье, где выписался из номера, а потом побежал в другую гостиницу. Крики продолжались всю ночь, несмотря на то, что майор давно иссяк, но Лилит подпитывала его своей энергией, так как Буранов пылал любовью к ней. Утром они остановились, и Лилит поспала человеческим сном, освежая свои чувства, а Буранов спал без задних и передних конечностей.

День начался с посетителя.

Гаагтунгр, собираясь проучить пришедшего клиента в морг, открыл дверь и приготовил кулак, но, увидев отрешённое лицо полковника Ленского, равнодушно сказал:

— А, это ты!?

Ленский проследовал прямо у спальню и остановился у ног любовников, собираясь ожидать, пока они не проснутся. Буранов, раскрыв один глаз, чуть не подскочил на кровати, когда увидел Ленского.

— Полковник, волк ты позорный, что ты здесь делаешь?

Ленский не удостоил Буранова ответом, а ожидал, пока проснётся Лилит. Майор, оскорблённый таким поведением, поднялся с кровати и, болтая достоинством между ног, врезал полковнику в глаз. Ленский бесстрастно ответил двумя ударами: в скулу и живот. Сопя и бутузя друг друга, они танцевали перед кроватью, а демоны, всунув головы в дверь спальни, с интересом наблюдали борьбу и, кажется, делали ставки на победителя.

— Что здесь происходит? — возмутилась Лилит: — Поспать не дали, тупые твари!

Она принялась хлестать всех подряд хвостом, и вскоре побоище превратилось в прятки. Пойманные и изувеченные демоны, вместе с Ленским, валялись на ковре, размазывая кровавые сопли, а Буранов куда-то исчез. Лилит, принюхиваясь, обошла весь номер, но майора не нашла. «Убежал!» — немного разочарованно подумала она, но её привлёк шум на улице. Выглянув в окно, она увидела внизу, на тротуаре, толпу, которая смотрела на её окна. «Что происходит?» — подумала Лилит, и глянула по сторонам – возможно, предмет внимания толпы не она. Слева от окна Лилит обнаружила голого Буранова, стоящего на узком карнизе, на которого глазела толпа внизу.

— Залезай! — приказала Лилит.

— Бить будешь? — спросил Буранов, поворачиваясь задницей к народу.

— Не буду, шустренький ты мой, — хихикнула Лилит и протянула ему руку. Когда он оказался на подоконнике, Лилит, коварно улыбаясь, сказала:

— Я передумала, — и хлестанула майора хвостом по голой заднице. Буранов вскрикнул, а толпа внизу радостно охнула, ожидая падения тела. Демоны и Ленский тоже ожили, наблюдая за экзекуцией. Видимо, для собственного удовольствия, Лилит хлестанула майора несколько раз, не выпуская когтя на кончике хвоста. Демоны разочарованно отвернули разбитые морды, а Ленский доложил:

— Марико Кураури на территории Советского Союза не обнаружили.

— Тогда ты мне не нужен. Подай в отставку и застрелись, — сказала ему Лилит. Полковник по-военному повернулся и пошёл к выходу.

— Со мной ты так же поступишь, когда я не стану тебе нужен? — серьёзно спросил Буранов.

— Расслабься, сладенький, — сказала Лилит, проведя ладошкой по небритой роже майора, — когда ты мне не понадобишься, я тебя отпущу.

По прибытию на Лубянку, Ленский написал рапорт об уходе и направился к председателю КГБ. Офицера, который хотел остановить его, полковник ударом кулака отправил в нокдаун и не стал дожидаться, пока рефери досчитает до девяти. Председатель КГБ Шелепин пил чай с коньяком и лимоном, так как что-то давило сердце, и удивлённо уставился на ворвавшегося в кабинет Ленского.

— Полковник, в чём дело? — недовольно спросил он, отставляя стакан.

— Прошу принять рапорт, — сказал Ленский и положил листок перед Шелепиным. Председатель КГБ хотел отчитать зарвавшегося полковника, но тот вытащил пистолет, отчего Шелепину захотелось выйти в туалет. В это время в кабинете появилась известная дама, приходящая в определённых случаях, которая хотела отправить в чистилище товарища Шелепина, умершего от инфаркта, но увидела застывшую сцену. «Не люблю самоубийц, которыё рушат стройную систему», — подумала она, но не имела права вмешиваться в события. Приставив пистолет к виску, Ленский выстрелил, обрызгав кровью стол и самого Шелепина.

— Что за мерзость! — воскликнул председатель, вытягивая платок и вытирая лицо. «Тебе повезло, дорогой, ты проживёшь лишних тридцать пять лет», — сказала дама, но Шелепин не мог её слышать, как и любой из людей. Закинув косу на плечо, она вылетела в закрытое окно. Пришедший в себя дежурный офицер ворвался в кабинет, размахивал пистолетом и пугая Шелепина.

— Убери его, — брезгливо сказал Шелепин, показывая на пол, где с окровавленной головой лежал Ленский, а сам отправился домой, чтобы принять ванну и пообедать. Встретившийся ему на пути генерал Бельченко, уже знающий о происшествии, подал ему папку майора Буранова, и председатель мельком взглянул на неё.

— Оформи всё, как следует, — сказал Шелепин и, уже уходя, добавил: — А этого майора произвести в полковники.

***

Лилит ничего не оставалось делать, как отправиться к Сатанаилу и доложить о том, что сделано. Результатом всех её поисков на Земле явилась цепочка, отобранная у ассасина Хасана, на которой висел Рубин Милосердия. Лилит потрогала цепочку, висевшую у неё на шее, и подумала, что она – слабая защитит от гнева Сатанаила. Оставив демонов в гостинице «Советская», она вознеслась в небо и отправилась на край Вселенной, минуя станции репликации, чтобы не быть обнаруженной. Количество времени, оставшееся до того, как её казнит Сатанаил, она определяла сама. Лилит не спешила, так как, с точки зрения вечности, всякое дело требует определённой выдержки, а иначе оно не стоит того времени, которое на него потрачено.

Договор, заключённый с аристратигом Михаилом в те далёкие времена, когда они были не теми, чем сейчас есть, оставался в силе, но не радовал Лилит. Сатанаил её не подозревал, так как она договаривалась и о других вещах, нужных ему, что служило хорошим прикрытием. Двойная жизнь не радовала Лилит, но суть состояла в том, что Тьмы она не хотела, а Свет её не принимал. Если быть совсем точным, то она хотела в Свете не то что ей предлагали. Когда её создавали, то сотворённое посчитали ошибкой, не заботясь о том, что эта «ошибка» чувствует и имеет своё мнение в отношении своего предназначения.

Ей вспомнился Эдемский сад. Тупой Адам преследовал её, исходя слюной, и она вынуждено убегала, пока не оказалась под яблоней. Сорвав первый попавшийся плод, она откусила красноватый бок и жевала, когда увидела Его. Он притворился Змеем и шептал на ухо Лилит сальности, предлагая прилечь с Адамом. «Как же так можно, ведь я люблю тебя?» — пролепетала Лилит, понимая, что безропотно легла бы с ним, а дебила Адама она и видеть не хочет. Её слова злили Змея, и он переключился на Адама, который прибежал, похрапывая, как лошадь. Адам слушал, развесив уши, а Змей учил, что нужно с ней делать. Увидев глаза Адама, загоревшиеся похотью, Лилит снова убежала, но не далеко: под орешником её опутало что-то невидимое, и она свалилась в траву. Сопровождаемый Змеем, показался Адам, и Лилит поняла, кто её опутал. Змей что-то нашептывал на ухо Адаму и тот, прямо с ходу, навалился на Лилит всем телом, сжимая в руках её груди.

«Не смей!» — закричала Лилит и увидела, что похоть горит в глазах наклонившегося над ними Змея. Адам исступлённо раздвигал ей ноги, а она, не отводя взгляда, смотрела в глаза Змея, в которых, кроме похоти, мелькнуло сомнение. Адам засунул в неё свою отвердевшую невинность и с глаз Лилит брызнули слёзы, сквозь которые она непрерывно смотрела в глаза Змея. Адам скороспело закончил, содрогаясь конвульсиями, и державшие Лилит пути ослабли, а потом совсем опали. Вскочив на ноги, Лилит подняла камень и воскликнула: «Если он приблизится ко мне, я размозжу ему голову!» Адам, посапывая, прятался за Змеем, а Лилит, бросив камень, стремглав побежала по саду. Ветки деревьев стегали её лицо, но она не чувствовала боли.

Со всего маху она наткнулась на Сатанаила, одного из Его архангелов и хотела отпрянуть, но он прижал её и спросил:

— Что с тобой случилось?

Лилит, захлёбываясь от слёз, рассказала о том, как над ней надругались, и Сатанаил гладил её по спине, успокаивая. Она, принимая его сочувствие за искреннее, прижалась к нему, изливая свою боль словами. Сатанаил положил Лилит на траву и гладил по голове, слушая её откровение. В тот момент ей требовался именно такой молчаливый слушатель, и она не сопротивлялась, когда он гладил её, считая это сочувствием.

Неожиданно, Сатанаил впился губами в её грудь, и Лилит удивленно на него посмотрела и спросила: «Что ты делаешь?» «Тебе нужно отвлечься», — сказал Сатанаил, раздвигая ей ноги. Оцепеневшая Лилит не могла поверить, что за последнее время обманута дважды и снова предана. Он закричала: «Нет!» — но Сатанаил закрыл её рот своим, впиваясь в губы Лилит. Раздавленная и надломленная она могла только рыдать, а Сатанаил неистово вгонял в неё свою плоть, закатывая глаза. Она сомлела и ничего не чувствовала, а очнулась, когда Сатанаил сполз с неё в сторону.

— Что вы здесь делаете? — раздался грозный голос, и Лилит увидела сердитые глаза Лучезарного, которые извергали презрение и отвращение. Сатанаил поднялся и, криво улыбаясь, сообщил: — Этого хотела она.

В третий раз обманутая за последнее время, Лилит не могла сказать ни слова в своё оправдание, тем более что её словам никто не поверит и они никому не нужны. Раздался гром среди ясного неба, и она, вместе с Сатанаилом, провалилась вниз, где в это мгновение образовалась кромешная Тьма.

Лилит дернулась и увидела, что она, предаваясь воспоминаниям, пересекла границу Замкнутого Тёмного Мира. Едва отсвечивая, тёмная пленка осталась позади, а впереди горел яркий свет Эссенариума.

Она снова погрузилась в воспоминания…

Однажды Он, в качестве мессии, решил опуститься на Землю, его самый главный изумруд творения. В окружении своих земных учеников, а, вернее, прихлебателей, Он проповедовал на Земле, совершая чудеса, в которые большинство народа не верило. Лилит ходила за ним под именем Марии из Магдалы и Он, увидел её, стал изгонять из Лилит бесов, наказывая её за то, что она была с Сатанаилом. Прочие люди, с душой, наполненной мерзостью, не могли понять Его светлые мысли и с удовольствием избивали Его камнями, за то, что такие, как Он, отличались от всех. Люди не любят не похожих на себя, а добродетели других воспринимают, как оскорбление себя.

Его ученики предали Его при первом случае, причём, самый лучший стал самым меркантильным и продал Его за деньги. Местный правитель, изображая иезуитское сочувствие, распял Его на кресте вместе с разбойниками, приравняв Его к изгоям общества.

Когда Его тело стало мёртвым, так как Он, из упрямства, хотел испытать всё по-настоящему, Лилит, всё время следовавшая за ним, вызвала бурю, и в небе раздался гром, метнувший в грешную землю яркие молнии. Настоящий потоп разогнал толпу, и она сняла Его тело с креста, вырывая зубами гвозди из его ног и рук. Сделай Лилит это раньше, когда Он был ещё жив, то Он бы возненавидел её и проклял на века. Опустив Его на мокрую траву, Лилит обернула Его белым саваном и, окружённая ореолом света, подняла его в Эдемский сад.

Она первый раз в своей жизни прильнула к устам Лучезарного и оживила тело любимого своим дыханием. Первые Его слова были странными для Лилит. «Видел ли кто из людей, как Я возносился?» — спросил Лучезарный, и Лилит убедила Его, что нет. Её слова привели Лучезарного в ярость, и Лилит вспомнила, что видела трёх женщин, собирающих жёлуди с дубовых кустов, которые наблюдали за Вознесением. Слова Лилит успокоили Лучезарного, и Он хлопнул в ладоши. Перед ним возникли Престолы, которые подхватили его и унесли в небо, а пара Серафимов затрубила в трубы, возвещая о возвращении Лучезарного.

— О чём мечтаем? — спросил тонкий голосок, и Лилит открыла глаза. Перед ней стоял молодой Янус, а за ни полосой мелькал зелёный луч чистилища.

— Хочешь, чтобы тебе оторвали и голову? — напомнил молодому горбатый Янус, появляясь сзади, и сказал Лилит: — Проходи, милая.

— Спасибо, родной, — сказала Лилит и чмокнула старичка в щёку. Горбатый Янус зарделся, но, не увидев никакого подвоха, искренне пожелал: — Счастливой дороги.

Ангел Аваддон, свесив в бездну ноги, не ожидал гостей, поэтому удивился: — Опять ты?

— Не опять, а снова, — ответила Лилит и сказала: — Открывай.

Аваддон поднял цепь и наложил ключ на бездну. Красный луч, вырвавшийся из ключа, описал круг, который провалился вниз.

— Прыгай, — предложил Аваддон и Лилит прыгнула. Она давно уже не страдала ощущением падения, которого нет, а есть ощущение движения. Лилит отказалась от услуг появившейся черепахи Ацедии, а когда к ней подкрался коварный змей Инвидиас, то она ударила его хвостом по морде, выбив один глаз, отчего он заныл и скрылся. Появившийся на пути вязкий виртуальный лес Лилит сожгла вместе с Ингависом, который побежал жаловаться Сатанаилу. «Зачем эти виртуальные экраны, скрывающие Сатанаила от глаз демонов?» — удивилась Лилит. Немного подумав, Лилит поняла, что Сатанаил очень похожий на Лучезарного своим пафосом, высокомерностью и непогрешимость того, что он делает. Задумавшись, она врезалась в толстый живот Гулы, от которого отскочила в пасть Аваритии. Не очень миндальничая, она разорвала ненасытной твари живот и только тогда подумала, отчего так спешит на встречу с Сатанаилом. «Чтобы быстрей отделаться!» — ехидно подсказала память и Лилит с ней согласилась – так и было.

Обрадованная ясностью, она с удовольствием сломала рога похотливому козлу Ранди, а гневная, но хитрая рысь Ира не стала с ней связываться. Злобная тварь Импети, раскрывшая пасть, чтобы её проглотить, заскулила сзади с вывернутой челюстью, а гордой Супербии она выдрала распущенный огненный хвост.

Тёмные иерархи, наблюдая, как она хлещет смертельным хвостом в разные стороны, расступались перед ней, ничего не спрашивая. Супербия, почему-то оказавшаяся перед ней, с громким криком унеслась в сторону, потеряв яйцо гордыни, которое Лилит пнула ногой. Кощей перед тёмным шаром Сатанаила, несмотря на то, что был на ножах с Лилит, предупредительно сообщил:

— Он тебя ждёт.

— Ты зачем разрушаешь Мир Тьмы? — стоило ей появиться, спросил Сатанаил, но его тон, к удивлению Лилит, не звучал угрожающе: — Супербия приходила с выдранной задницей, кудкудахкала здесь, жаловалась на тебя.

— Попала под руку, — ровным тоном ответила Лилит.

— Ты принесла Рубин Милосердия? — спросил Сатанаил, заглядывая ей в голову. Лилит напряглась, но ровным тоном ответила: — Я нашла цепочку, на которой висел Рубин Милосердия.

Она сняла цепочку с шеи и подала её Сатанаилу. Не успел он её взять в руку, как закричал, как резанный, а цепочка светилась, точно раскалённая. Сатанаил отбросил её в сторону и попал в тёмного иерарха, примчавшегося на помощь. Его лицо, куда попала цепочка, задымилась, и он отодрал её руками, которые тоже задымились и он отбросил цепочку на Лилит. Она подхватила её хвостом, на который её же намотала. Сатанаил, вне себя от злобы, хотел ударить её когтистой лапой, но сдержался и очень тихо спросил, так, что иерарх, до этого скуливший, замер, точно мышь.

— Ты нашла Рубин Милосердия?

— Нет, — ответила Лилит и всё рассказала о поиске. Видимо, Сатанаила не интересовал рассказ, так как он подошел сзади и схватил её за волосы. Лилит хотела хлестануть его хвостом с цепочкой, но почувствовала, что не может двинуть и пальцем. Содрав с неё остатки парижского костюма, подаренного Ивом, он обнажил свою плоть и вонзил её в Лилит. Она закричала от боли, точно внутрь запихнули ежа, и хотела убрать всё человеческое, что у неё оставалось, но её дименсиальная сеточка отказывалась ей повиноваться. Сатанаил вновь и вновь уродовал её своим чудовищным оружием, и Лилит поняла, что руководит им не страсть, а злоба. Она кричала, сколько могла, а потом не имела сил от боли, охватившей всё её естество.

Удовлетворив свою злобу и похоть, он выбросил Лилит за пределы тёмного шара и стая сексуально озабоченных тварей набросились на неё. Несмотря на то, что она снова владела своей дименсиальной оболочкой, у Лилит не хватало сил отбиваться от монстров, которые держали её за руки и ноги, похабно насилуя.

Когда какой-то мелкий гадёныш пристроил свою пипиську к её лону, она собрала сила и накинула ему на шею цепочку от Рубина Милосердия. Тварь задымилась, а её мерзкая голова отвалилась от туловища, которое по-прежнему жгла цепочка. Лилит сняла дименсиальную сетку с туловища гадёныша, и его тут же разодрали другие твари. Заткнув сеточку за пояс, она встала, вращая цепочку на руке, и все желающие комиссарского тела предпочли удалиться. Она возвратилась в тёмный шар и стала, опустив глаза.

— Я даю тебе стаю серых, — ровным голосом, словно ничего не произошло, сказал Сатанаил: — Найди мне Рубин Милосердия.

Через несколько мгновений Лилит, превозмогая боль всего тела, летела в сторону чистилища, а за ней, клином, тянулись серые, почти невидимые твари. Все монстры вокруг расступились, так как стоило Лилит указать пальцем, и вся стая накинется на выбранную жертву. Те, кто совсем недавно насиловали Лилит, предпочли спрятаться подальше, так как судьба во Тьме изменчива.

Лилит, летящая впереди, окаменела душой и чувствовала себя отвратительно. Она ненавидела Свет и Тьму и впервые задумалась о том, как можно исчезнуть навсегда. Стереть свою память и снова вернуться другой личностью она не хотела, так как прошлое, пусть она и не будет его знать, будет волочиться за ней тёмным хвостом и тормозить новую жизнь.

***

В Маскве пошла странная мода – все здания начали украшать серыми крылатыми монстрами. Нельзя сказать, что фигуры мифических существ, поставленные по углам на крышах домов, портили вид или не вписывались в архитектуру домов. Наоборот, «серые», как их называли горожане, выглядели органично и живо, точно настоящие, привлекая внимание туристов своей оригинальностью и историей происхождения. Хрущёв, проезжая мимо гостиницы «Советская», заметил на фасадной части крыши целый ряд монстров и воскликнул: — Ну, это уже чересчур! Кто занимается этим украшательством?

Аджубей, его зять, посмотрел на крылатых кикимор и сказал мимоходом: — Кто-то из твоих заместителей, — после чего погрузился в мысли о новой статье, где опишет крылатых монстров удравших из Америки, где плохо кормят, в богатую кукурузой Россию.

— А, ведь, правда, недурно?! — закончил он, думая о статье, на что Хрущёв скептически сказал:

— Что же тут хорошего?! Уж лучше бы изобразили кур-несушек, и то пользы больше.

Аджубей не стал спорить с тестем и убеждать его, что крылатые монстры яиц не несут, а если несут, то каменные, в пищу непригодные. «Американские птицы несут в Маскве каменные яйца» — сразу возникло название статьи, и до самого аэродрома Аджубей молчал, расписывая в уме сюжет статьи. Возможно, что какие-то птички сыграют известную роль в то время, когда Хрущёв будет отдыхать в Пицунде, но они не относятся к серым птичкам на зданиях, которые могли только накаркать судьбу. Правда, серые птички тоже вели себя подозрительно, так как по приходу ночи они оживали и разлетались в разные стороны, принюхивались к запахам городов и деревень и снова летели дальше. Казалось, что они искали какой-то исключительный запах, присущий чему-то необычному и редкому на Земле.

Эта осень оказалась важной не только для государственных мужей в Москве, но и для Вовки, живущего в Ленинграде, – он, после окончания четвёртого класса, впервые пошел в пятый класс. В деревне Метехи, ему не удалось это сделать, так как его, после второго класса, забрали демоны и отвезли в Ленинград, где в следующем году он снова пошёл в первый класс. В его жизни ничего существенного не происходило, если не считать посещения тренировок и учёбы в школе. Товарищ Цыбульский, как именовал себя Хутин, после тренировок, пытался с ним говорить и чему-то учить, но Вовка не любил эти разговоры, а опеку Цыбульского воспринимал в тягость. Тем более что его отдали другому тренеру, который Вовке нравился больше. Постоянные напоминания товарища Цыбульского, что ему предстоит важная государственная роль, не нравились Вовке, так как он мечтал о разведчиках и чекистах, в отличие от других ребят, которые все как один бредили стать космонавтами. Товарищ Цыбульский, слушая восторженного Вовку, понимал в душе, что судьбу не изменить и напрасно тыкал ему под нос тонкий конспект, в котором на первой странице его неровным почерком было написано «Макиавелли. Государь».

Негативный опыт нелёгкой жизни Вовки не очень способствовал доверию к окружающим, в особенности к товарищу Цыбульскому. Постоянная Вовкина неуверенность в себе и заниженная самооценка заставляли скрывать это, и стремится стать выше и значимее, но только в том, где он чувствовал себя хоть на капельку выше своих сверстников. Насколько знал товарищ Цыбульский, он всегда жил внутри себя, поедая своё я, а в отношении других людей был упрямым и неуступчивым, точно все окружающие хотели его обидеть и оскорбить. Никогда не понимал женщин и считал, что их роль сводилась к торговле своим телом. Трагически оборванная детская любовь к Марико Кураури на всю жизнь отбила у товарища Цыбульского желание владеть женщиной. Если он и проявлял какие-то эмоции в отношении противоположного пола, то только потому, что не хотел быть белой вороной. Женитьба доказала полный крах этого института общества в данном частном случае, но ограждала товарища Цыбульского от ненужных инсинуаций его врагов.

Как-то, после очередной ненужной и скучной беседы Цыбульского со своим подопечным, Вовка спросил:

— А зачем вам Рубин Милосердия?

Его вопрос насторожил товарища Цыбульского, так как в последнее время они об этом не говорили.

— Тот, кто его носит, живёт, не умирая, — ответил Цыбульский и глаза Вовки засветились знакомым внутренним светом.

— Ты знаешь, где он находится? — спросил товарищ Цыбульский, но Вовка его не слушал и только отмахнулся рукой.

— Пока, — сказал он и бросил через плечо: — Меня дома родители ждут.

Загрузка...