Евангелие от рыжего кота

Репликация пятая. Вовка

— Верка, курва, нам свое дитя подбросила, кукушка чертова, — орал старик, не стесняясь постороннего человека в форме сотрудника НКВД довоенного образца. Его седые волосы, давно не стриженные, торчали во все стороны, точно у сердитого ежа. Такая же седая старушка стояла у окна, не смея перечить старику. Её мозолистые руки, сложенные накрест внизу живота, словно охраняли её от ярости мужа, направленной на непутёвую дочь, а обрушившуюся на неё.

Хутин, одной рукой обняв Вовку за плечи, смотрел на мерзкого старика и с удовольствием свернул бы ему шею, если бы не репликации, которые могут изменить будущее, в том числе и его с Вовкой. Внук относился к речам своего деда совсем спокойно, так как давно знал, что никому в этом мире не нужен.

— Михаил Илларионович, — обратился Хутин к деду Вовки, наперёд зная, что тот отдаст своего внука в интернат. Если быть честным, то винить старого большевика в черствости не следует, так как на пенсию, выделенную ему советской властью, дед Михаил мог прокормить только кошку, а не отрока, ходившего в школу.

— Михаил Илларионович, — повторил Хутин, стараясь выбрать нужную и убедительную интонацию в голосе, — я вам могу посоветовать обратиться к вашему родственнику, Владимиру Спиридоновичу Хутину. Насколько я знаю, он с удовольствием усыновит вашего внука и избавит вас от проблем.

— Кто ты такой, чтобы указывать красному командиру! — загоношился Михаил Илларионович и Хутин понял, что в этот вечер убедить старика ему не удастся. Не слушая дальше его речи, Хутин присел перед Вовкой и проникновенно произнёс:

— Я вынужден оставить тебя на время, пока я съезжу в Ленинград. Ты мне веришь?

Вовка кивнул головой, но Хутин, заглянув в его серые глаза, увидел там отчаяние и серую тоску. Хутин отвернулся и пошёл к двери, а ему вслед неслись колючие слова:

— Ты куда намылился, контра белогвардейская, я, таких тварей, как ты в восемнадцатом году…

Хутин уже не слышал, чем занимался боевой дед Вовки в годы революции, а вышел на улицу к таксисту, который немного нервничал, так как клиент с ним ещё не расплатился.

— Гони в Пермь, — сказал Хутин, садясь сзади, и всю дорогу молчал. Водитель такси не отважился снова сыпать анекдотами, так как клиент, отчего-то, выглядел хмурым. Хутин щедро расплатился с таксистом возле вокзала, злорадно представляя, как тот обнаружит в кармане опавшие листья. Он отправился в кассу, чтобы купить билет и сразу же выехать в Ленинград, намереваясь поговорить со своей приемной мамой, которая стала настоящей мамой, похороненной в будущем 1999 году.

Уже стемнело. Хутин двигался вдоль длинного вокзала, когда у закрытого входа в зал ожидания его поймали два типа и припёрли к стенке.

— Гони бабки! — сказал здоровый хмырь и Хутин узнал его – Гаагтунгр.

— Вы что делаете, уроды, — сказал Хутин и не утерпел – заехал Веельзевулу по роже, отчего тот свалился на обочину с жухлой травой.

— Падло, отдай тело! — узнавая Хутина, заревел Веельзевул, показывая свои клыки. Хутин решил взять на понты, показывая на лацкан пиджака, где алой каплей горел значок донора, украденный у деда Вовки.

— За вами следит Сатанаил, уроды! — произнёс он с довольной рожей, думая про себя: «Не убьют!» Увидев озадаченный морды демонов, Хутин понял, что простофили попались, но тихий голос возле правого уха зловеще прошептал: «Я, действительно, за вами наблюдаю!» — отчего Хутин покрылся мокрым и холодным потом.

— Сколько насшибали? — примирительно спросил Хутин и Гаагтунгр с готовностью показал карман с мятыми купюрами. Хутин выгреб всё, до мелочи, и отправился на вокзал, бросив на прощанье: — Пока! Езжайте в Очер и присматривайте за Вовкой.

Демоны кивнули мордами, а Хутин подумал, что последние слова, сказанные им, совсем лишние – своим видом они только перепугают мальчишку. Купив билет, Хутин сел в поезд и сразу завалился на полку – усталость брала своё. Через день в Маскве он пересел на ночной поезд Масква-Ленинград. Попутчики в купе, семейная пара с ребенком, попив чая, принялась укладываться спать, и Хутину ничего не оставалось, как забраться на верхнюю полку и лечь самому. Он попытался заснуть, но разные мысли лезли в голову, будоража воображение. Несмотря на то, что за долгую жизнь его душа очерствела и, как казалось ему, не способна на сантименты, Хутин чувствовал странное душевное оцепенение перед встречей с матерью, ставшей ему родной.

В своём детстве он не помнил того, что было до встречи матерью, если не считать смутный и тревожный образ Марико Кураури, который он пытался загнать глубокое мысленное подземелье. Если сказать по правде, то у него, Хутина, до встречи с этой светлой женщиной жизни и не было, а только безрадостное существование. Даже с отцом, мужем мамы Марии, он чувствовал себя обязанным за его усыновление, и только её душевная теплота всегда расточалась на Хутина бескорыстно и безмерно.

С удивлением Хутин почувствовал, что плачет, отчего в душе разлилась благодать, которую он не смел заглушить. Тело демона, воспринимая из головы божественную благодать, зачесалось, точно в него вонзились тысячи короедов, но Хутин не стал изгонять из памяти светлый образ матери, а, как в детстве, посчитал данную пытку испытанием и закалкой, и терпеливо лежал, не ворочаясь.

Он не заметил, как заснул, и не помнил, что ему снилось, а поднялся, когда поезд приближался к Ленинграду. Возвращение в город своей юности наполнило душу Хутина ностальгией, несмотря на то, что циничный ум ехидно напоминал, что всё тлен. Стоит жителям покинуть город на пару десятков лет и знакомые улицы теряют очертания, погружаясь в заросли клёна и мелкого кустарника. Природа быстро утилизирует человеческую цивилизацию, находя ей место в беспрерывной пищевой цепочке.

Покинув масковский вокзал, Хутин втиснулся в проходящий автобус номер 3, который направлялся в сторону Средней рогатки. Как помнил Хутин, его мать работала вместе с отцом на вагоностроительном заводе имени Егорова. Едва не пропустив остановку, Хутин вылез перед зданием из красного кирпича с полукруглыми окнами и остановился под сенью нескольких деревьев, размышляя о том, как вызвать мать на проходную.

Ничего не придумав, он попросил охранника вызвать мать. Служака, несмотря на то, что перед ним стоял военный в непонятной форме, вдруг заартачился и разразился бранью:

— С какой стати? Покидать рабочее место запрещено.

— Скажите, что сын с фронта вернулся, — сказал Хутин, понимая, что более идиотского повода не придумаешь, но охранник, взглянув на форму Хутина, понял это по своему: не иначе странный военный воевал в интернациональном отряде на Кубе и приехал домой на побывку.

— Будет сделано! Но пасаран! — поднял сжатую в кулак руку охранник и бодро покрутил ручку телефона. Вызвав переполох на коммутаторе, охранник потребовал гражданку Хутину, Марию Иванну на проходную для встречи с сыном-героем. Хутин, исподтишка ухмыляясь, думал о том, что скажет матери, чтобы она не испугалась, но когда увидел её, то все мысли выскочили из головы и он растерялся.

— Мамаша, обнимай сына, живой вернулся, — радостно сообщил охранник, толкая невысокую женщину за проходную. То, что сын выглядел старше матери, охранника совсем не смущало. Мать искоса смотрела на Хутина, а её правый глаз, не живой, стеклянный, с удивлением уставился на радостного охранника.

— Целуй его, небось, рада! — сопереживал охранник и Хутин, обняв мать, шепнул ей на ухо: — Давайте отойдём в садик, и я вам всё объясню.

Когда они остались одни, Хутин без обиняков спросил: — Вы хотите усыновить ребёнка?

— Хочу, — честно призналась мать, несмотря на то, что незнакомец казался странным.

— Мальчик очень ранимый и нуждается в вашей любви, — сказал Хутин, нажимая на жалость, но этого не требовалось, так как на лице матери всё читалось без букваря – она будет любить Вовку в любом виде. Краем глаза Хутин увидел, как из проходной вышел отец и напрягся – жалостью отца не проймёшь. Мать, заметив мужа, тоже напряглась, и Хутин её успокоил, сказав ей, что поговорит с мужем.

— Владимир Спиридонович? — сказал Хутин, подходя к отцу и козыряя.

— Я, — сказал отец, с удивлением рассматривая форму, которую помнил ещё с войны, и тут же переспросил:

— А в чём дело?

— Дело в том, что меня забрасывают в далёкий космос, — начал Хутин, а отец, глянув на старого «космонавта», ехидно переспросил: — Как собаку Лайку?

— Да, — подтвердил Хутин и добавил: — У меня есть сын, Вовка, мать которого умерла.

Мария Ивановна, сочувствуя незнакомому военному, шмыгнула носом, вытаскивая из кармана платочек, а отец, внимательно рассматривая Хутина, спросил:

— Что вы от нас хотите?

— Я хочу, чтобы вы усыновили моего ребёнка, — сказал Хутин.

— Мы с шарлатанами не разговариваем, — сказал отец и повернулся к матери: — Пойдём, Мария.

— 12 сентября меня забросят на Луну, и я больше не вернусь на Землю, — сказал Хутин, вспоминая историю СССР, и добавил: — Это легко проверить через месяц.

— А завтра ты потребуешь у нас деньги за ребёнка, — сказал отец, на что Хутин вытащил пачку денег:

— Государство мне платит большие деньги.

— Володя, мы же так хотели…— напомнила Мария Ивановна и отец сдался: — Хорошо, расскажи подробнее.

Хутин рассказал, что его сын, Вовка, находится в Перми в интернате, и он может привезти его в Ленинград.

— Нет, я поеду туда сама… — сказала мать, а отец возразил: — Поедем вместе, я не верю этому…

Через пару дней они ехали в Пермь. За это время отец привык к Хутину, хотя по-прежнему ему не верил. На вокзале в Перми Хутин узнал у Гаагтунгра, куда отправили Вовку и, получив адрес, приказал демонам ехать в Ленинград.

— Что за бандитские рожи? — настороженно спросил отец, разглядывая демонов.

— Они работают в КГБ, — сообщил Хутин, но отец не поверил, а с опаской схватился за карман, где лежали деньги. Обладая телом демона, Хутин имел некоторые их способности, поэтому легко слепил ксиву, которую мельком предъявил заведующей в интернате. Стоило Вовке показаться в дверях, как он тут же воскликнул: — Папа! — и бросился к Хутину. У Марии Ивановны потекли ручьём слёзы, а Владимир Спиридонович впервые поверил Хутину.

— Это твой папа и твоя мама, — сказал Хутин, подталкивая Вовку к Марии Ивановне. Вовка предпочёл бы, чтобы отцом был Хутин, но зная свою несчастливую судьбу, довольствовался тем, что она ему послала. Тем более что тётя так душевно его обнимала и плакала одним глазом.

После посещения интерната грудь у заведующей оттопырилась от пачки денег, а Хутин решил довершить дело и зашел в загс, где поговорил с кем нужно, и Вовке сделали свидетельство о рождении. В графе «родители» значились Мария Ивановна и Владимир Спиридонович. С чувством выполненного долга Хутин отдал документ родителям и попрощался с Вовкой, пообещав на ухо к нему наведываться.

Месяц спустя Мария Ивановна слушала радио, приготавливая на примусе ужин. «12 сентября 1959 года в 10:39:42 по масковскому времени осуществлён пуск ракеты-носителя «Восток-Л», — вещал в динамике Левитан, — которая вывела на траекторию полета к Луне автоматическую межпланетную станцию «Луна-2». Дальше Мария Ивановна не слышала, так как в ушах зазвенело. «Бедный мальчик!» — подумала она о Вовке, который к этому времени уже забыл о своём бывшем отце, сгинувшем в Космосе, а также о том, что с ним происходило до Ленинграда. Он просто вытер себе память с неприятными воспоминаниями. В своей жизни, когда его припрут к стенке, он будет делать так всегда и чувствовать себя превосходно.

Правда, в скором времени его посетил Хутин, которому он был совсем не рад: у новых родителей ему жилось как нельзя лучше, несмотря на то, что новый отец, Владимир Спиридонович, был крут в воспитании. Увидев Хутина, Вовка хотел улизнуть, но заметил впереди Гаагтунгра и Веельзевула, отчего покорился в судьбе.

— Я сдержал своё слово, и ты находишься в хорошей семье, — сказал Хутин, а потом спросил: — Скажи нам, куда ты девал рубин, и мы тебя покинем навсегда?

— Что вы пристали со своим рубином, — заныл Вовка, — я не знаю ни о каком рубине, оставьте меня в покое.

«Может, и правда, не знает?» — усомнился Хутин, тем более что, не помнил ни о каком рубине. «Кому нужен этот сраный рубин?» — подумал Хитин и тут же получил удар внутри головы, отчего чуть не завыл на всю улицу. «Мне… — напомнил зловещий тихий голос и добавил: — Если вы его не найдёте … я разложу ваши жидкие мозги на атомы и каждый буду жечь калёным железом!»

Голову отпустило, но от этого легче не стало.

— У Марико Кураури должен был быть рубин в виде сердечка. Ты его не видел? — тихо спросил Хутин, собираясь, в случае чего, долбануть малолетнего себя по башке, чтобы восстановить память.

— Я ловил рыбу на берегу Мтквари и не видел вашей Марико, — сказал Вовка и для убедительности показал шрам на указательном пальце: — Вот, я уколол его крючком.

Хитин и сам что-то помнил про крючок и вздохнул, понимая, что, возможно, ребёнок совсем не виноват. Подумав немного, он понял, что лучше всего возвратится назад в деревню Метехи и поискать рубин там. Когда к Хутину подошёл Гаагтунгр и Веельзевул, то он сообщил:

— Мы едем в Метехи.

— Опять? — возник Веельзевул, но Гаагтунгр так на него посмотрел, что тот заткнулся, а Хутин от души хлестанул его по морде.

— Хорошо, иди, — сказал Хутин, отпуская Вовку.

Тот, довольный тем, что его отпустили, понёсся домой и не заметил, что за ним следит ещё один человек, намного опасней прежних. Стоило Вовке появиться во дворе, как его остановил Валька Косых:

— Гони монету.

Вовка хотел проскользнуть мимо, но был остановлен ударом по голове и взят за шиворот.

— Тебя ещё не прописали во дворе, — сказал Валька и со всего маху дал щелбана. А потом грохнулся на землю. Вовка с удивлением увидел, как мужчина с восковым лицом, обнял его за плечо и сказал: «Пойдём», — а Косых остался лежать в пыли. Странный защитник повёл Вовку на последний этаж, где предложил подняться на крышу. Вовка не посмел отказаться, так как не хотел умереть, как Валька. Незнакомец присел возле слухового окна, откуда открывался вид во двор и Вовка увидел, что Валька живой и, шатаясь, побрёл домой. Вовка украдкой рассмотрел незнакомца. Его лицо не выражало никаких чувств, а под обычным хлопчатобумажным костюмом чувствовалось ладно скроенное тело. Выразительное восковое лицо незнакомца не имело никаких зацепок и стоило отвернуться, как оно забывалось. Незнакомец вытянул тонкую сигарету и сунул Вовке. Тот не курил, но не посмел отказаться и сунул её в рот. Незнакомец услужливо чиркнул спичкой и Вовка потянул дым в себя. От непривычки закашлялся, а потом голова очистилась, и Вовке стало легко. Он выскользнул в окно, но не упал, а вознёсся в небо, к облакам.

— Ты видел рубин? — спросил незнакомец, летящий рядом, а Вовка, хихикая в душе, с чистой совестью ответил:

— Нет.

Его руки отделились от тела и унеслись в сторону вместе с ногами.

— Где мои руки, где мои ноги? — улыбаясь, спросил Вовка, а большое, как шарик, лицо незнакомца сообщило:

— Они вернуться, когда ты мне скажешь правду. Зачем тебя забрали из Метехи?

— Папа хотел отдать меня в хорошие руки, — сообщил Вовка и, от счастья, заплакал.

— Куда папа уехал? — спросил незнакомец, у которого лицо стало похоже на маму Марию. Вовка засмеялся, так как не знал, о каком папе идёт речь, но наугад ответил: — Папа с дядями уехал в Метехи.

— Зачем? — спросила мама и Вовка ответил: — Я не знаю.

— Зачем? — опять спросила мама, а папа, Владимир Спиридонович, выглядывал из-за её плеча.

— Я не знаю? — ответил Вовка и как-то сразу очутился на чердаке.

— Зачем ты курил? — спросила мама, а Владимир Спиридонович отстранил её плечом.

— Нужно положить его в постель, — сказал он и взял Вовку на руки. Когда опускались по лестнице, стоящий у стенки Валька Косых зловеще пообещал: — Ты разбил мне башку. Я тебе это ещё припомню.

«Это не я!» — хотел сказать Вовка, но язык не слушался. Его положили в постель, и он сразу заснул с одной только мыслью – завтра его накажут.

Лилит не очень беспокоилась о том, что её вызывал сам Сатанаил. Несомненно, что кто-то из демонов прокололся и ей придётся разгребать авгиевы конюшни. «Хорошо, что Змей не торчит в голове!» — подумала она, экранируя себя от окружающего пространства. Лилит чувствовала себя немного свободней с тех пор, как на планете Тимурион этот гад, вечно её сопровождающий, рассыпался на пыль и был рассеян над планетой. Особой необходимости появляться в Аду не имелось, но Сатанаил любил, когда его подчинённые испытывают неприятности и неудобства при выполнении задания, полагая, что тем самым поднимается их боевой дух.

Она проскользнула мимо двуликого Януса, охраняющего чистилище, когда тот замешкался, и проколола дименсиальную структуру Ада. «Заштопают!» — резонно подумала Лилит, зная о том, что об этом доложат Сатанаилу, перед которым оправдается срочностью вызова к нему. На дальних подступах к Сатанаилу её встретила скорбная черепаха Ацедия, которая, своим видом, напоминала зубовную боль. Её редкие распущенные седые волосы на голове сбились комками, точно на брошенной собаке, а скорбное белое и плоское лицо нагоняло тоску. Она посадила Лилит себе на спину, которая больше напоминала старое бревно, рассыпающееся в труху и покрытое зелёным скользким мхом.

Пространство Тьмы похоже на глубокий котёл, возле кромки которого находятся Тёмные Замкнутые Миры. Чистилище служит кромкой котла, откуда у души имеют два пути: один в Эссенариум и второй – вниз, если там что-либо можно назвать низом. Ацедия находится в верхней точке, которая кажется замкнутым кольцом или шаром, но, ни тем, ни другим не является. Все новые души проходят через ее руки, и всем она внушает демоны сомнения, чтобы они перевесили моны души, и она утопилась в океане скорби и уныния. Души, отяжеленные демонами зависти, опускаются ниже, туда, где их истязает коварный змей Инвидиас, а души тех, кто подвержен трусости, пугает и водит по дремучему лесу Игнавис, чтобы они остались там навсегда.

В лапы толстой обжоры Гулы попадают души сластолюбцев, которых она морить голодом и сосёт из них соки, чтобы они не имели сил её покинуть. Души алчных и жадных не пройдут мимо всепоглощающей Аваритии, самки саранчи, которая грызёт их плоть и позволит им грабить соседние полусферы. Ниже опустятся те, кто любит похоть и блуд. Забрав их к себе на случку, козёл Ранду не станет задерживать гневные души, которые бесконечно будет кусать разъярённая рысь Ира. Души насильников и злодеев будет давить в своей пасти злобная тварь Импети, и вряд ли кто-либо из них сможет её покинуть.

Самые скверные души, объятые гордыней, проваляться дальше, вниз, где встретят Супербию с распущенным огненным хвостом, которая посадит грешников в кипящие чаны с экскрементами и будет обжигать их высокомерие рожи адским пламенем, чтобы они ныряли в дерьмо.

Лилит не было дела до мерзких душ, которые она презирала, тем более, не горела желанием заводить знакомство с их апологетами, поэтому она ограничилась коротким деловым контактом, миновав все круги ада. Подступы к Сатанаилу сторожили тёмные иерархи и демоны, поэтому Лилит пришлось пройти все требуемые процедуры, прежде чем она попала на глаза Сатанаила. Не разводя церемоний и не глядя на неё, Сатанаил произнёс:

— Отправляйся на Землю и найди Рубин Милосердия.

— Слушаю, ваше зверство, — ехидно произнесла Лилит, но Сатанаил не склонялся к шуткам: — Заберёшь полномочия у Гаагтунгра.

Лилит хмыкнула, а Сатанаил ударил её по мозгам, отчего она завизжала, как резанная. Точно ничего не произошло, Сатанаил продолжил: — Это тебе за дырку в Аду. Отнесись к делу серьезно. Если мы захватим рубин, то сильно ослабим Свет.

— Я поняла, — без эмоций сказала Лилит и подставила руку. Кожа на руке зашипела, принимая знак Сатанаила, но Лилит без крика восприняла командировочную отметку. Когда она покинула тёмный и непрозрачный шар, её уже ждал Кощей, который костлявой рукой вытащил из сундука горсть золотых монет и сыпанул ей в ладошки. Он сунул в лицо Лилит пергамент, пробурчав под нос:

— Распишись.

Лилит приложила палец к пергаменту, который вспыхнул и прижёг ей палец, а потом пересчитала монеты.

— Здесь не хватает, — сказала она, подняв глаза на костлявого.

— Нынче тяжелые времена, — сказал Кощей, подмигивая, и добавил: — Ты уже расписалась.

— Я иду к Сатанаилу, — сказала Лилит и повернулась к тёмному шару. Костлявая рука сжала её плечо, и трескучий голос раздраженно произнёс: — Забирай, блядское отродье.

Он высыпал ей в руку недостающие монеты, а она без слов забрала золотые и направилась вверх, если считать, что она побывала на самом дне. После долгого подъема вверху показалось светлое пятно Эссенариума. У светлых на краю Света сидел, опустив крылья, покаявшийся ангел Аваддон, с цепью на груди, на которой висел никому не нужный ключ от Бездны. Отправленный за своё отступничество на край Света, он изнывал от скуки, так как желающих из Света погрузиться во Тьму в Эссенариуме не находилось.

— Привет бездельникам, — произнесла Лилит, с интересом рассматривая крепкую фигуру ангела. Удивлённый ангел, поглощая взглядом соблазнительные прелести Лилит, потерял дар речи и только кивнул головой, а потом, сообразив, произнёс: — В Свет не пущу.

— Мне туда не нужно, — ответила Лилит и спросила: — Может, встретимся как-нибудь?

Ангелам незнакомо чувство стыда, тем не менее, лицо Аваддона покрылось румянцем, отчего оно стало ещё привлекательней. Засмеявшись, Лилит с поднятым настроением отправилась в сторону Темных Миров, собираясь снова незаметно миновать Чистилище, на страже которого стоят братья Янус, именуемые Двуликими.

— Попалась! — услышала она голос и застыла – красная световая граница пересекала её пополам. Стоит ей двинуться и её нашинкуют, как капусту, без всякого сожаления. В назидание другим, так как редко кто отважится нелегально пересекать границу, ведущую в Тёмные Замкнутые Миры.

— Чем будешь расплачиваться? — ехидно спросил молодой Янус, появляясь из ниоткуда и исчезая в никуда.

— У меня печать Сатанаила, — сообщила Лилит, не двигаясь, так как красная линия по-прежнему пересекала её пополам. Она только показала своё запястье, на котором горела печать Сатанаила.

— Оставь её! Пусть идёт! — сказал его старый, горбатый брат Янус, рассмотрев печать на руке.

— Она должна предъявить её раньше, — упорствовал молодой Янус и Лилит спросила: — Что ты хочешь?

Молодой Янус ухмыльнулся и сказал:

— Ты должна искупить свою вину.

В другое время она бы ещё трепыхалась, но Сатанаила вовлекать не хотела, так как он не захочет её защищать в этой ситуации, а только поиздевается.

— Куда? — спросила она у молодого Януса и тот, по-прежнему ухмыляясь, создал капсулу, куда они и направились.

— Тьфу, распутники, — крикнул им вслед горбатый Янус, но молодого брата не остановил. «Оба вы распутники», — подумала Лилит, оголяя себя и рассматривая молодого Януса на предмет и себе развлечься. Тот, возбуждённый её соблазнительным видом, повалил Лилит на возникшую кровать, а она принялась настраивать себя на приятное времяпровождение, подчиняясь ритму юноши. Но получила шиш, так как от долгого воздержания молодой Янус быстро задёргался и опал, как сморщенный помидор. «Тебе стоит тренироваться на блудливых душах», — молчаливо посоветовала Лилит, а в голос спросила: — Я могу идти?

— Иди, заходи ещё! — сказал расслабленный Янус, и Лилит покинула капсулу, на ходу одеваясь. Она махнула на прощание рукой горбатому Янусу, который провожал её жадным взглядом. Вздохнув, Лилит направила свой взгляд на гроздья Тёмных Замкнутых Миров, разыскивая нужную ей Вселенную-ягоду. Слава Богу или Дьяволу, их можно видеть, так как они располагаются в неполном Ничто, а за ними не видно ни зги, так как там полный капец и сплошное Ничто.

Сориентировавшись, она нашла нужный временной световой слой и уже собиралась в него прыгнуть, как горбатый Янус спросил: — Помочь?

— Не впервой, — ответила Лилит и прыгнула в едва заметную светлую линию. Свет по бокам померк, оставляя впереди светлую точку, к которой она неслась с невероятной скоростью. Лилит, чтобы получить удовольствие, вплелась симпотами[38] в окружающее пространство и ощутила чувство невероятного падения, которое холодило её первую душу и радовало вторую, внешнюю.

В это время, которое в каждой точке условно, возле капсулы, где нежился молодой Янус, возникло сияние, отчего горбатый Янус совсем ослеп. Сияние пропало в капсуле, откуда раздался тонкий и длинный крик. Горбатый Янус бросился к капсуле, но снова ослеп от яркого света. Когда у его глаз приобрели возможность видеть, капсула опала и появился его брат, молодой Янус, который прижимал руками свой окровавленный пах.

— Я, ведь, предупреждал тебя, что Он не будет с тобой разводить бюрократию, — с сочувствием сказал старый горбатый Янус, а потом спросил: — Надолго?

— Пока не заживёт, — с сомнением сказал оскопленный брат. Горбатый Янус промолчал, так как его шеф, Сатанаил, мог в таком случае оторвать голову.

Хасан ибн Али аль-Каин недаром носил цепочку, отнятую у маршала Матье де Клермона, на которой когда-то висел Рубин Милосердия. Маршал давно почил, а ассасину цепочка принесла больше тысячи лет жизни. На этом можно остановиться, если бы не соблазн получить в свои руки Рубин Милосердия, о возможностях которого Хасан только догадывался. Правда, маршалу Матье де Клермону цепочка никаких дивидендов не принесла, так как его кости давным-давно сгноила могила, а Хасан до сих пор жив и здоров.

Те твари, которые тоже охотились на Рубин Милосердия, истинные демоны. Чего стоит их жонглирование головами, которые Хасан им отрубил. Мало того, что они снова приросли к телам, но, к удивлению Хасана, твари поменялись головами. Также неясно, зачем они возились с пацаном по имени Вовка, так как с него толку как с козла молока. В сказки про то, что демоны хотят устроить его жизнь, как-то не верилось, в особенности потому, что рожи демонов не тянули на добродетель. Хасан решил присмотреть за мальчиком, а пока следует снова появиться в Метехи и узнать, что там забыли демоны.

Шестьсот лет он искал следы рубина.

После того, как его ударили по голове, он долго приходил в себя, по крохам восстанавливая свою память, а потом последовательно исследовал все страны вокруг Понта. Следы монашки Марии исчезли, так же, как и память о ней, словно она никогда не существовала. Одно время Хасан подумал, что рубин всего лишь сказка, которая возникла в его повреждённом мозгу. Только золотая цепочка, на которой висела реликвия, своим действием напоминала о том это не так. Первое, что он вспомнил через десять лет после удара – это цепочка, которую он нашел, последовательно убивая очевидцев, пока не добрался до одного купца генуэзца, купившего краденую вещь. Хасан убил его изощрённо, располосовав шкуру купца на ремни, а его семью продал в рабство ордынцу. После того, как он нашёл цепочку, регенерация головы Хасана пошло быстрее, но память – хитрая штука и, вместе с исчезновением раны, не восстанавливается.

Поезд останавливался только в Каспи, поэтому до Метехи пришлось шагать пешком. Солнце уже опускалось вниз и скоро дорогу скроет тьма, но бледная Луна на востоке обещала призрачное освещение. Хасан аль-Каин не боялся темноты – он, вообще, никого не боялся, поэтому прогулка под Луной или без неё не казалась ему чем-то исключительным. Какой-то поросёнок, посчитав его своим, увязался за ним возле околицы Каспи, и весело похрюкивая, успевал порыться пятачком на обочине. Хасан не стал его отгонять назад, не из-за любви к животным, а прагматично рассматривая хрюшку, как ужин. Он давно отбросил предрассудки, что свинья – животное нечистое, и хотя поклонялся аллаху и совершал намазы, но без особого энтузиазма, а по привычке. То, что христианские реликвии не менее действенные, он убедился на себе и даже иногда заходил в христианский храм и молился чужому богу.

Так как Хасан шагал не один, а с попутчиком, то к Метехи он подошел уже при яркой Луне. Не переходя мост через Мтквари, он расположился возле речки и вытащил древнее огниво, чтобы разжечь костёр. Поросёнку огонь не понравился, а через минуту ему было всё равно – его обезглавленное и выпотрошенное тельце вертелось на толстой ветке между двух рогаток. Отрезая куски ещё не пропеченного мяса, Хасан перекусил и поблагодарил бога, одного и другого, за терпимость к его грехам. После этого легко поднялся и перешёл мост через реку.

Когда он подошел к Собору Девы Марии, то заметил, что внутри церкви горит свет. Хасан, как охотничья собака, почувствовал, что свет в католическом храме неспроста. Католические храмы, редкость в Грузии и он не думал, что там сидят ревностные католики, которые молятся по ночам. По всей видимости, он там встретится с демонами, поэтому Хасан собрался и расправил плечи, настраивая себя на бой. В дверную щель он рассмотрел, что в храме находятся три мужчины и женщина ослепительной красоты. Ассасин давно не был религиозным стоиком, тем более, скопцом, поэтому рассматривал женщину с откровенным вожделением.

— Когда вы, тупые твари, убивали здешнего попа, что вокруг него находилось? — с некоторой угрозой спрашивала женщина, подхлестывая себя хвостом с крючком на конце. «Демон! Чистый демон!» — рассматривая её, думал Хасан, а Гаагтунгр, которого он знал, надулся, как Наполеон перед Ватерлоо, и ответил женщине: — Лилит, там был бардак.

— У тебя в голове бардак, — сказала Лилит и впилась в его мысли, отчего Гаагтунгру стало неуютно, и он дёрнулся.

— Стой, скотина! — сказала Лилит и хлестанула Гаагтунгра по спине. Он застыл, изнывая от боли, так как Лилит, зараза, вырвала из его спины кусок мяса. Исследовав мысли Гаагтунгра, она принялась за Веельзевула, который краснел, но перечить не посмел. Потом, повернувшись, она уставилась на Хутина, и тот застыл, покрываясь мерзким потом. Он чувствовал физически, как Лилит ковыряется в его мыслях и, отчего-то испугался.

— Ты воняешь, как преступник перед казнью, — брезгливо сказала она и добавила: — В твоих мозгах что-то скрыто, но этим я займусь потом, а сейчас идем в ризницу и поищем там.

Они исчезли из зала, а Хасан проскользнул внутрь и бесшумно направился к боковому проходу.

— Арчил Кураури перед смертью читал книгу. Где она? — спросила Лилит и по тупым лицам демонов поняла, что никто из них не удосужился в книгу даже заглянуть.

На Хутина она даже не глянула, так как того в храме, во время убийства, не было. Лилит обшарила помещение, принюхиваясь и запоминая, чтобы, если они найдут книгу, идентифицировать её.

— Здесь человеческим духом воняет, — внезапно сказала Лилит, а Хутин, потея и принюхиваясь к себе, нерешительно спросил: — Ты имеешь в виду меня?

— Нет, ты воняешь по-другому, — ответила Лилит, принюхиваясь.

— Тебе нужно возвратить своё тело, — сказал Веельзевул, ехидно улыбаясь, — не то ты сгниёшь на моём теле. Оно не выносит идиотов.

Хутин слова Веельзевула не понравились, и он подумал, что со своим телом его жизнь будет длиться вечно, пока не надоест, а с телом демона – ещё неизвестно.

— Давай меняться, — предложил Хутин, а Веельзевул, заартачился, падло бесовское: — Что мне за это будет?

Хутин с удовольствием заехал ему в ухо.

— Нашли время, идиоты, — зашипела Лилит, по-прежнему вынюхивая что-то в воздухе.

— Я согласен, — сказал Веельзевул и отодрал голову оторопевшему Хутину. Положив её на пол, Веельзевул обезглавил себя и наугад прилепил свою голову на прежнее тело. Тем временем Лилит вышла в церковный зал. Хасан не стал прятаться и застыл возле прохода. Гаагтунгр, увидев Хасана, хищно улыбнулся и сказал Лилит: — Этот тоже хочет остаться без головы. Лилит, позволь я его раздавлю?

— Я сама, — сказала Лилит, рассматривая, не мигая, ассасина. Хасан медленно вытащил из-за спины две сабли и приготовился сражаться. Со всеми ему не справиться, но этой женщине он отрежет её хвост. Они стали кружить по храму, переворачивая лавки и нанося удары друг другу.

Гаагтунгр, сунувшийся между ними, потерял руку до локтя, отсечённую ассасином, и орал, как и полагается резаному. Лилит дралась расчетливо и без эмоций, а когда Хасан поскользнулся на лавке, ударила его хвостом, переламывая шею. Гаагтунгр, зверея, схватился двумя лапами за голову ассасина и отодрал её, заливая всё вокруг кровью.

— Чистое зверьё, — возмутилась Лилит, — аккуратнее нельзя?

Она брезгливо сняла с остатков шеи ассасина золотую цепочку и принюхалась. Гаагтунгр, протянув свою лапу, выхватил цепочку перед носом поражённой Лилит, но снова заорал, как резанный. Золотая цепочка дымилась поперек лапы демона, распространяя вокруг запах палёной плоти. Гаагтунгр отбросил её в сторону, а лапу опустил в лужу крови на полу. Рука демона зашипела, а Веельзевул, пришедший в себя после воссоединения головы с телом, от души врезал начальнику в морду.

— Не трогай чужое, — назидательно сказал он Гаагтунгру и щепкой от лавки поднял золотую цепочку, подавая её Лилит. Она осторожно взяла её в руки, но цепочка Лилит не тронула, чем поразила не только Гаагтунгра, но и Веельзевула, который посчитал их подругу исключительным демоном, как, впрочем, он думал раньше. Лилит повесила цепочку на шею и сказала:

— Нам нужно возвратиться к Сатанаилу, но прежде я хочу знать, куда девалась книга, — она окинула свою банду внимательным взглядом и спросила: — Вы видели могилу Марико Кураури?

По удручённому виду демонов, она поняла, что об этом никто даже не думал.

— Идём на кладбище, — сказала Лилит, направляясь к боковому выходу из храма.

— Что делать с этими? — спросил Веельзевул, показывая на Хутина и ассасина.

— Пусть валяются, нам не до них, — сказала Лилит. Светила круглая луна. Лаяли собаки, приободряя друг друга, а жители деревни уже давно спали. Они вышли на дорогу, идущую от железнодорожной станции, а через пару минут свернули направо, направляясь к кладбищу за деревней. Собаки, до этого с наслаждением лающие на Луну, сразу затихли, притаились и тихо поскуливали, чувствуя бесовский дух. Демонам не требовалось карты для ориентирования, так как мертвецов они чувствовали за версту.

Когда оказались на кладбище, Лилит сказала:

— Ищите!

Гаагтунгр, получивший в этот день по полной программе, рассматривая надписи на крестах, проворчал:

— Как её найдёшь, здесь всё по-грузински написано.

— Нюхом ищи, — сказала Лилит, решив, что раздражение делу не поможет.

— Я же её не нюхал! — возмутился Гаагтунгр, внося в дело поиска усопшей девочки бесовскую смуту.

— Ты пил кровь её отца, тварь ненасытная, — не сдержалась Лилит, — Марико с ним одной крови.

Демоны согнулись пополам и поползли, как улитки, вынюхивая могилы и спотыкаясь через разбитые каменные кресты, а Лилит присела на могилу, опираясь на каменный крест, и засмотрелась на Луну. Очнувшись, через некоторое время, она увидела, что перед ней стоит Гаагтунгр, уставившись на могилу, а за ним выглядывает Веельзевул.

— Что? — не поняла она.

— Ты сидишь на её могиле, — сказал Гаагтунгр, а Лилит с удивлением оттолкнулась от креста, который, судя по виду, был древнее всех крестов на кладбище. Не очень похоже, чтобы здесь недавно кого-либо хоронили.

— Вы, что, рехнулись? — спросила Лилит и посмотрела на надпись. Под крестом лежал какой-то Гуго де Монтегю, неизвестный француз, давным-давно умерший в Грузии.

— Мы обнюхали все могилы, — сказал Гаагтунгр, — в самой свежей лежит Арчил Кураури, а последняя могила, одной с ним крови, под тобой.

Принюхавшись, Гаагтунгр засопел и сообщил Лилит:

— Эту могилу раскапывали.

— Когда? — словно собака, насторожилась Лилит.

— Много веков назад, — ответил демон и Лилит облегчённо вздохнула.

«В этой могиле предок Арчила. Значит, девочка не умерла? Вот в чём разгадка! Рубин остался у Марико!» — подумала Лилит и это сообщение её обрадовало. Осталось найти девочку, но для этого Лилит придётся узнать, где её искать. Чтобы очистить душу, она отправилась в дом Арчила Кураури, который навёл на Лилит тоску – кроме пары стульев, стола и двух кроватей в нем ничего не нашлось. Даже школьных учебников Марико.

Утром, когда деревня только просыпалась, по дороге от железнодорожного вокзала шагала женщина, вся в чёрном, а её глаза прикрывали редкие в деревне черные очки. Разная живность, удравшая из дворов на дорогу, как-то: утки, коровы, гуси и ослы, не собиралась убираться с пути незнакомки, которая обходила братьев младший со скорбным смирением. Что удивительно, женщина не вызывала агрессии у собак, словно её скорбный вид напоминал им о неизбежном конце каждой собачьей души. Некоторые из экземпляров собачьей фауны даже подвывали, заменяя последний оркестр.

Возле первой калитки незнакомка остановилась и поздоровалась по-русски с любопытной хозяйкой, а потом спросила:

— Вы не подскажете где мне найти могилку моей племянницы Марико Кураури?

— Так она живая, — ответила женщина и посвятила в подробности, — бедняжка, не смогла побывать на похоронах своего мама[39], так как лежала в больнице.

— А где она сейчас? — спросила незнакомка, убирая чёрный платочек от глаз.

— Так её забрала дейда[40], — сказала женщина, — они сходили на могилку мама и сразу уехали.

— Кто забрал? — не поняла незнакомка.

— Её тётя по матери, Маргина, — разъяснила женщина. Незнакомка удивлённо подняла брови, точно узнала что-то диковинное, и спросила:

— А куда они уехали?

— Об этом они ничего не говорили, — с сожалением сказала женщина, — собрали вещи Марико и сразу отправились на железнодорожную станцию.

Незнакомка поблагодарила женщину, повернула назад и пошла в направлении моста через Мтквари. Не удержавшись от любопытства, женщина крикнула:

— А как вас звать, если спросят?

— Меня зовут Лилит, — сообщила незнакомка, не оборачиваясь назад. По дороге, возле моста через Мтквари, к ней присоединились два демона, ожидавшие в кустах, и троица отправилась к железнодорожному вокзалу Метехи. Наклонившись к окошку кассы, Лилит спросила:

— Я ищу свою племянницу Марико Кураури. Вы не подскажете, куда она могла отправиться?

— Ваши документы, — строго спросила кассирша Манана, едва взглянув на Лилит, которая протянула ей раскрытую ксиву. В ней, под фотографией Лилит, толстым и неровным почерком было написано «дейда Марико».

Данная надпись целиком убедила кассиршу в том, что перед ней родственница Марико Кураури, и она бодро доложила:

— Она уехала со своей другой тётей в Маскву.

— Благодарю, — сказала Лилит, — мне три билета до Масквы.

В это время в храме Успения Пресвятой Богородицы, пришедшие на субботнюю утреннюю проповедь богомольцы, с ужасом обнаружили два обезглавленных трупа. То, что весь храм перевернули вверх дном, посчитали происками дьявольских сил, в чём не ошиблись, а сгинувших и обезглавленных – признали, не иначе как праведниками.

Их положили в свежеструганные сосновые гробы, причём, головы перепутали, и тело Хутина украшала голова ассасина, а телу Хасана пришлось мириться с головой будущего президента Многороссии. Рядом поставили поминальный столик, на который положили, хлеб, воду в кувшине, насыпали зерна в глубокую чашку и зажгли две свечи. Сердобольные старушки весь день читали молитвы, а жители Метехи готовились к поминкам.

На этом бесовские игры в Метехи не закончились, так как к вечеру обнаружилось, что гробы пусты, а покойников и след простыл. Предположить, что покойников кто-то украл для какой-то надобности, мог только участковый милиции, прибывший в гости к своей сестре в Метехи. Остальные считали, что покойников похитили бесы.

Ещё большего туману напустила кассирша Манана, которая сдала свою смену на железнодорожном вокзале Метехи и утверждала, что двое мужчин в строгих тёмных костюмах взяли билет до Масквы, на поезд Ереван-Масква. Причём платили за билеты мелочью и мелкими купюрами.

Ей не поверили, так как всем понравилось мысль о том, что об Метехи заговорят по всей Грузии. Правда, на следующий день обнаружилось, что ящик для пожертвований на входе в храм кто-то вскрыл и стырил всю наличность. Причем, фантики от конфет, брошенные несерьёзными верующими, неизвестные грабители оставили на развод.