Физрук и вот это вот все

Интермедия. Всякое

Николай был рейнджером триста пятьдесят четвертого уровня, что для воронежских лесов считалось очень неплохим показателем. И поскольку он был разведчиком в довольно большом отряде, где и без него хватало боевых единиц, качал он в основном ловкость, восприятие и стелс. А силу и выносливость не качал, потому что они ему были без надобности.

Принесенные Системой характеристики не только усилили его природную ловкость и худощавость, но и добавили к ним пару килограммов незаметности, так что после зачисления в отряд у него появилось неофициальное прозвище — Хрен Попадешь.

Сейчас он вернулся из очередного одиночного рейда и по привычке проскользнул к бункеру мимо постов охраны. Конечно, можно было зайти нормально, тем более, что пароль был ему известен, но навыки сами себя не прокачают.

Просочиться мимо второго поста ему не удалось. Впрочем, это никому бы не удалось, потому что тяжелая железная дверь, ведущая в бывший секретный бывший заброшенный бункер, размещенный где-то в глубине леса видимо на случай мифической бомбардировки Воронежа, была закрыта. И мало того, что открывалась она с таким скрипом, что в округе просыпались даже впавшие в зимнюю спячку медведи, так рядом с ней было аж трое нормальных часовых, один обладающий истинным зрением маг и один стелсер просто на всякий случай.

— Привет, — сказал Николай, вываливаясь из инвиза, как заправский ассасин, только без отравленных кинжалов.

Часовые привычно вздрогнули, а маг машинально зажег в ладони фаерболл и сразу же его погасил.

— Пароль, — потребовали у него.

— Последний понедельник июля, — сказал Николай. — Главный на месте?

— Дед у себя, — сказал маг. — А у тебя что-то срочное?

— Еще какое, — сказал Николай.

Часовые отперли дверь, навалились на створку и с трудом оттолкали ее на такое расстояние, чтобы Николай смог протиснуться в образовавшуюся щель. Они могли бы открыть и шире, и неоднократно делали это для человека нормальных размеров, но ради рейнджера напрягаться не стали.

Пусть даже он был лучший разведчик отряда.

Николай миновал казармы, арсенал, жилые помещения для семейных бойцов и столовую, откуда, как обычно, пахло чем-то не особенно аппетитным, и добрался таки до третьего поста, выставленного у личной комнаты командира отряда.

Зачем он там был нужен, никто толком не понимал. Если уж враг проникнет в бункер и с боем доберется до этого места, командир по-любому об этом услышит и выйдет, чтобы поучаствовать в веселье, благо, стрелок он отменный, и в инвентаре у него есть очень интересные штуки, а своих эти парни пропускали вообще без вопросов, но зачем-то пост все-таки был.

Может быть, просто для престижа.

— У себя? — спросил Николай.

— У себя, — сказали ему

И он вошел.

Командир отряда «Красные мстители», легендарный снайпер (с начала игры прошло чуть больше года, но это было время, когда новые легенды возникали чуть ли не каждый день. Практически каждый, кто выживал в первые дни после вторжения, имел все шансы быть записанным в легенды), непримиримый враг для всех, кто не с Земли, и добрый дедушка для всех своих подчиненный, сидел за письменным столом, заваленным большим количеством бумажных документов (Дедом его называли не только за хорошее отношение к доверившимся ему бойцам, помимо прочего, он слыл ретроградом), и рассматривал карту местности при свете зеленой настольной лампы.

— Я вернулся, — сказал Николай.

— Вижу, что вернулся, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Впрочем, ты всегда возвращаешься, за это я тебя и ценю. Удалось ли найти что-нибудь интересное или все как обычно?

— К сожалению, удалось, — сказал Николай. — Похоже на подготовку к вторжению.

— Где?

— Я могу отметить на общей карте отряда…

— Пальцем ткни, ек-макарек, — сказал дед Егор, придвигая ему бумажную карту, разложенную на столе. — Так оно надежнее.

Николай сомневался, что так надежнее, но вслух ничего говорить не стал. Некоторое время ему потребовалось, чтобы совместить цифровую карту, построенную у него в голове, с бумажным аналогом на столе, после чего он уверенно ткнул пальцем.

— Вот здесь.

— Это ж километров шестьдесят отсюда, ек-макарек, — заметил дед Егор.

— Семьдесят пять, — поправил его Николай.

— А тебя всего двое суток не было. Шустрый ты, однако.

— Время зря не трачу, — сказал Николай.

— Только мое, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Почему ты думаешь, что это попытка вторжения?

— Могу картинку скинуть…

— Картинку будешь своим корешам скидывать, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Знаю я, какие там у вас картинки. А мне лучше своими словами расскажи.

— В точке прорыва находится большой стационарный портал, — сказал Николай. — Черного цвета.

— А это важно?

— Не знаю, — признался рейнджер. — Через портал проходят большие группы паладинов…

— Кого?

— Рыцарей в тяжелой броне.

— Значит, отряд кастрюлеголовых псов-рыцарей, — сказал дед Егор. — Много их?

— Тысячи.

— Умаемся хоронить, ек-макарек, — пригорюнился дед Егор. — А остальная логистика?

— Ее нет.

— Так не бывает, ек-макарек, — наставительно сказал дед Егор. — Потому что этого не может быть никогда. Солдат без обоза воевать не может. Даже наш летучий партизанский отряд без обоза воевать не может.

— Тем не менее, — сказал Николай. — Никакой группы поддержки, ни разведки, ни лазаретов, ни кузниц, ни даже полевых кухонь. И никаких признаков присутствия других видов войск. Даже стрелков нет.

— Только кастрюлеголовые псы-рыцари?

— Именно так.

— Значит, они ненастоящие, ек-макарек, — заключил дед Егор. — Значит, они эти… как их, мать их? Боты.

— Я тоже так подумал, — сказал Николай. — Есть еще одна странность, которая подтверждает эту теорию. Они все одинаково вооружены, они не снимают шлемов и в целом создается впечатление, что все эти паладины… кастрюлеголовые псы-рыцари — это на самом деле один человек, размноженный на принтере.

— Прелюбопытнейшая тряхомундия, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Но нам от этого не легче. Даже наоборот. Представляешь себе, как слаженно они могут биться, если они на самом деле — это один человек?

— Представляю, — сказал Николай.

— Впрочем, все это хрень, если мы пулеметы бронебойными снарядим, — сказал дед Егор. — Поверь моему опыты, ни она кастрюля пулеметной очереди не держит. А если и держит, то вместе с головой отрывается, ек-макарек. И чем занимаются кастрюлеголовые на нашей исконной земле?

— Они возводят зиккурат.

— Что они возводят?

— Зиккурат, — сказал Николай. — Это такое культовое многоярусное сооружение, свойственное шумерской или вавилонской архитектуре.

— Погодь-ка, — попросил дед Егор. — Значит, ты хочешь сказать, что кастрюлеголовые псы-рыцари вторглись на наши исконные земли через черный стационарный портал и возводят посреди воронежских лесов вавилонскую башню?

— Ну, как-то так.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Нет.

— Это хорошо, — сказал дед Егор. — Но это единственное, ек-макарек, что в этой ситуации хорошо. Вторжение — это плохо, но привычно. Однако, религия — это опиум для народа, и пока я жив, ни один пес-рыцарь своих зиккуратов в этих лесах строить не будет. Ступай и найди моего заместителя. Будем думать, как нам эту атаку клонов, ек-макарек, отбивать.

Ночь. Улица. Фонарь.

Фонарь в его планы не вписывался, поэтому он погасил свет одним движением мизинца.

Можно было, конечно, вообще ничем не шевелить, но ему нравилось представлять себя могущественным чародеем, повелевающим материей и держащем стихии на кончиках своих пальцев.

Чрезмерно пафосно, конечно, но, с другой стороны, а кому когда мешала малая доза пафоса?

Он обошел приземистое здание банка и притронулся рукой к стене. Кусок кирпичной кладки растворился в воздухе, открывая ему проход. Оказавшись внутри, он погладил той же рукой пустоту и стена восстановила свою целостность.

И поскольку никто не предполагал, что злоумышленники могут проникнуть в банк таким путем, установленные на окнах и дверях охранные заклинания остались непотревоженными.

Внутри было темно, но только для обычного человека.

Он спустился по лестнице в подвал, развеяв по пути две железные двери и стальную решетку, прошел мимо клиентских сейфовых ячеек и остановился перед главным денежным хранилищем. Считалось, что это массивную дверь работы гномьих кузнецов никто не сможет открыть без пары прилагающихся к ней ключей, но он и не собирался ее трогать и беспокоить висящие на ней заклинания.

Вместо этого он привычно развеял кусок стены — полутораметровой толщины, каменная кладка, усиленная арматурой, плюс десятисантиметровый стальной лист где-то посередине — и оказался в святая святых местных финансовых воротил.

И тут же оказалось, что он тут не один.

В смысле, это было не первое его вторжение в тщательно охраняемые закрытые помещения, и он знал, что достаточно хорош в этом деле, но раньше ему никто никогда не аплодировал.

Он заложил руку за спину и согнулся в вежливом поклоне, а когда он поднялся, под потолком уже висел магический светильник, а из-за груды золотых слитков вышла высокая стройная женщина в сияющих серебряных доспехах. В руках она держала длинный тонкий отливающий серебром меч.

— К чему эта иллюминация, мадемуазель? — осведомился он.

— Я хочу, чтобы ты внимательно меня рассмотрел, — сказала она.

— Я внимательно вас рассмотрел и вы ослепительны, — сказал он. — Однако, вряд ли вы представляете местную службу безопасности. В смысле, я видел этих ребят днем и они… орки.

— А ты — Разрушитель Миров и гроза Алмазного Альянса, — сказала она. — Кто бы мог подумать, что ты будешь грабить банки в мелких провинциальных городках?

— Надо же на что-то жить, — пожал плечами Роберт Полсон. — Этот способ показался мне наименее затратным. И раз уж вы продемонстрировали мне свою эрудицию, давайте я покажу вам свою смекалку и попытаюсь угадать, кто вы. Вы — Немезида.

— Верно, — сказала Селена. — А ты входишь в тройку самых опасных представителей своей планеты.

— Не знал, что тут тоже существует какой-то рейтинг, — сказал Полсон. — А кто остальные два?

— В будущем — такие же покойники, как и ты.

— А, ну ладно, — сказал Полсон. — Кстати, раз уж у нас разговор об этом зашел, может быть, соизволите объяснить, за что вы так на нас взъелись? Это что-то личное?

— Нет, — сказала она.

— Нет, не личное?

— Нет, не соизволю объяснить.

— Вот так всегда, — сказал он. — Вы, местные, не любите ничего объяснять, а их ответа на простой вопрос устраиваете многоступенчатый квест, к концу которого ты не только забываешь, о чем спрашивал, а тебе уже просто пофиг вообще на все.

— зато я могу ответить на некоторые вопросы, которые ты еще не задал, — сказала она. — Как я сюда попала? У меня свои пути, так же, как и у тебя. Откуда я знала, что ты будешь здесь? Ты предсказуем.

— Да вообще пофиг же, — сказал он. — Хочешь подраться?

— Непременно.

— Здесь?

— Чем это место хуже любого другого?

— Там город, — сказал он, показывая рукой куда-то вверх. — В нем люди. Тысяч двадцать. Они могут пострадать.

— Мне плевать, — сказала она.

— А мне как бы и нет.

— Тогда беги.

И он побежал.

Он не видел ничего зазорного в том, чтобы убежать. Не потому, что ему было страшно (ему, конечно, было немного страшно, но это нормально, он провел в таком состоянии большую часть своей жизни, боясь то одного, то другого), а потому, что его основной ударный скилл был слишком уж разрушительным. И, что самое печальное, он этот скилл не контролировал.

Он левитировал, развеяв часть перекрытия над своей головой. Оказавшись наверху, он уничтожил несущие конструкции, надеясь, что ее завалит обломками там, в подвале, а сам рванул по главной улице, оседлав воображаемых духов воздуха.

Делать что-то с закрытыми на ночь воротами не было времени, поэтому он просто перемахнул через крепостную стену и устремился от города прочь.

Он успел удалиться метров на пятьсот, когда ворота за его спиной взорвались дождем щепок, а из этого дождя вылетела молния в серебряных доспехах.

Он сбавил обороты, развернувшись лицом назад, и принялся воздвигать между собой и ей невидимые силовые барьеры, но большого толка от них не было. Она проламывалась через преграда примерно с такой же скоростью, с какой он их создавал.

Он уплотнил воздух под ногами и свечой взмыл в небо.

У нее была хорошая скорость для разбега и она прыгнула.

Они встретились на высоте около ста метров над землей, и ее твердый, как кувалда, кулак врезался ему в живот.

Он задохнулся и потерял концентрацию, а у нее просто кончился пульс, так что они упали куда-то в лес одновременно, но не совсем рядом. По крайней мере, он успел подняться на ноги и два раза вдохнуть, прежде чем она снова на него налетела.

Он увернулся от двух ударов ее меча, а от третьего не уже не успевал, и попробовал блокировать его голой рукой, как уже неоднократно проделывал ранее. На этот раз номер не прошел, и серебристое лезвие отрубило ему кисть, но прежде, чем он успел почувствовать боль, сработал тот самый его скилл, и звездное небо исчезло, закрытое серой взвесью, в которую превратились окружающие их деревья, приминаемая их ногами трава и многочисленные лесные жители, и ему оставалось только надеяться, что он отошел от города на достаточное расстояние и волна туда не докатится.

Когда пыль начала рассеиваться, регенерация уже практически завершилась и с кистью все было в порядке.

С Немезидой, к сожалению, тоже.

Она невозмутимо стояла в нескольких метрах от него и выглядела так же, как в хранилище, еще до того, как началась их схватка. Разве что доспехи, когда-то грозно сверкавшие, слегка потускнели.

И перестали сверкать.

— Впечатляет, — сказала она. — Как тебе удается все уничтожать?

— А как тебе удается не быть уничтоженной? — спросил он. — Впрочем, пофиг.

Она пошла на него, слегка покачивая бедрами и мечом.

Раз уж развоплотить ее не удалось, а бежать явно не было никакого смысла, он попробовал ее сжечь. Заморозить. Поджарить электрошоком.

Ничего не получалось. Основы для заклинаний словно отскакивали от ее брони, даже не оставляя на ней отметин.

Ну, если вы ничего не можете сделать с противником, подойдите к этому вопросу творчески и сделайте хоть что-нибудь с его окружением.

Не в силах причинить вред Немезиде, он создал под ее ногами пропасть глубиной около двадцать метров. А может быть, тридцати, ему было не до точных подсчетов.

Впрочем, точные подсчеты были невозможны, поскольку глубина ямы продолжала расти.

Она словно что-то почувствовала и в последний миг ей удалось оттолкнуться от уходящей из-под ног земли. Она извернулась в воздухе каким-то немыслимым и невозможным для человека с обычной анатомией образом и приземлилась на самом краю ямы, балансируя в хрупком равновесии.

А потом она выбросила вперед руку с мечом и серебряное лезвие пронзило его грудь.

Не особенно-то и больно, подумал он, шагая вперед и чувствуя, как лезвие скользит вдоль его ребер. Было бы куда хуже, если бы она воспользовалась ржавой арматурой.

Он сделал еще один шаг, и гарда ее меча коснулась его груди.

— Брукса, — выдохнул он, и это было последнее слово Роберта Полсона перед тем, как сознание покинуло его.

Он обмяк, навалился на отчаянно пытавшуюся удержаться на краю пропасти Селену, и они вместе полетели вниз.

А потом у нее сработал скилл экстренной телепортации, и он полетел вниз уже один.

Селена подошла к краю и посмотрела в бездну, и не было рядом физрука, который сказал бы ей, что если долго смотреть в бездну, кто-нибудь обязательно посмотрит в ответ.

Может быть, поэтому никто и не посмотрел.