Фокусы реальности

18. И СЛЫХОМ НЕ СЛЫХИВАЛИ…

МАШИМБЕКОВЫ РЕШАЮТ ЗА СЕБЯ

А ТАК ЖЕ

УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ БАРОНА ДЕНИСОВА

Стоянка «освободительного отряда», недалеко от крепости Денисова

Самое отвратительное, что в отряде (сильно хотелось даже мысленно взять это слово в кавычки) Андалеба даже не потеряли. У кого-то нашлась заначка, да не одна. Вояки массово «набирались храбрости». Набирались, короче. Добрая половина лагеря косая сидела — ну как с такими разговаривать вообще? Реакция на Джуму обнаружилась самая разная — от отвратительных слюнявых уверений в дружбе до настороженного молчания. Зато столпились в кучу все, устроив, как он и предполагал, настоящий базар.

Андалеб разозлился, аж хотел было плюнуть да уехать без объяснений — и тут толпа начала стремительно трезветь. Глядя в вытягивающиеся в недоумении затихающие лица, он понял — целитель работает, от Витьки подгон! Ну что ж, теперь и поговорить можно.

— Сушайте все! — сколько раз уж командный голос выручал… — Рустам-ака не всю правду нам сказал. Не знаю, из каких соображений — но не всю. Никакой засады не было…

Толпа забурлила с новой силой, разразившись сотнями мнений, и среди множества вопросов и сомнительных замечаний громче всего звучало: «А как же орки?»

— Тихо! Дайте доскажу, потом и спрашивать будете! — дождавшись, пока гул чуть стихнет, Андалеб продолжил: — Орки были. Точнее, девки орочьи с ребятишками. Наши совершили обмен, узнали, что девки в лесу одни, и решили взять их. Посчитали, что легко захватят. Проиграли. Сами знаете, что при таких раскладах барон был в своём праве. Мог казнить, мог продать… — Джума, да и многие, согласно закивали. — Выбрал исправительные работы. Срока́ большие, все, кроме пацанов, что лошадей караулили, получили по триста пятьдесят, — кто-то громко присвистнул, — амнистий пока не предвидится, но барон сказал, приедет представитель с каким-то предложением, ждите.

— А ты? — удивлённо спросил чей-то почти мальчишеский голос.

— А мы больше интереса здесь не имеем, — Джума снова согласно кивнул.

В толпе снова завозились, начали выкрикивать, мол, не делается так, да, мол, струсили Машимбековы.

Андалеб поднялся в стременах и гаркнул:

— Ты меня ещё учить будешь, сопля зелёная!

Сопля начала орать:

— Да ты знаешь, кто я??? — и неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы на поляне не появилось новое лицо.

— Добрый день, уважаемые, — гулкий голос с лёгкостью перекрыл крики возбуждённой молодёжи, а носорог вызвал некоторое замешательство. Да и сам всадник тоже. Он был огромен. И со своей зверюги сходить не собирался, возвышаясь над толпой, словно гора.

Орк немного подождал, внимательно вглядываясь в толпу, словно надеясь…

Да он надеется, что на него бросятся! — понял Андалеб и едва не расхохотался.

Не дождавшись агрессивных выступлений, орк слегка разочарованно вздохнул и извлёк из кармана листок, показавшийся в его руках крошечным. Глаза его в лесных сумерках засветились жёлтым, ещё больше добавив сходства со зверем и нагнав жути:

— Господин барон Денисов передаёт вам деловое предложение…

Андалеб с Джумой переглянулись и направили волнующихся коней в сторону — вроде как подальше от орка, а на самом деле прочь из толпы, — но на краю леса остановились, послушать. Орк откашлялся.

— Каждому, желающему вступить в военные или иные противоправные действия с Предгорным баронством предлагается оформить страховку на случай попадания в плен.

Вот это Витёк отмочил! Страховку! Такого не просто в здешних краях — в принципе никто не слыхивал. Народ переглядывался, недоумевая.

— По условиям страхового договора, любой человек волен передать Предгорному баронству любое количество рабов, без различия пола и возраста, в безвозмездное владение. В случае, если этот человек будет осуждён на исправительные работы, его срок будет разделён на количество предоставленных баронству людей — но не менее, чем на три года, а в случае тяжких преступлений не менее, чем на десять лет, — орк посмотрел на толпу словно поверх очков. — Излишне уплаченные рабы переходят на следующую страховку. При оформлении страховки задним числом коэффициент возрастает вдвое, — тут он притормозил и решил, что, видимо, таким слушателям требуется пояснение: — То есть, если вас взяли, а страховочки нет, чтобы уменьшить срок наказания в десять раз, нужно представить не десять, а уже двадцать рабов, ясно?

Толпа, что называется, безмолвствовала.

— Минутку! — в дальних рядах вскинулась рука. В сторону орка начал проталкиваться человечек. Вот уж от кого Андалеб не ожидал смелости, так от этого суслика. Маленький, трусоватый мужичок отправился в поход, только чтоб род не опозорить. Говорили, он вроде бухгалтера или счетовода, ведёт дела нескольких хозяйств. Хотя, этот-то как раз… — Уважаемый, я правильно понял: согласно вашему предложению, если род предоставляет живую рабочую силу, срок отбытия наказания для наших родичей будет пропорционально уменьшен?

Вслед за счетоводом, внезапно обретшим уверенность и даже твёрдость голоса (видать, попав в свою стихию), к носорожьему боку пробилось ещё несколько подобных личностей. За их спинами неуверенно переминались раскормленные «толстые кошельки», разговор пошёл тише и конкретнее.

Молодёжь кучковалась взъерошенными группками, не зная, что делать. Многим хотелось бузы, но орк смущал.

Андалеб и Джума, пользуясь общей сумятицей, покинули поляну и углубились в лес.

— Кавузу помочь надо, раз такое дело, — через некоторое время уронил младший.

— В посёлок приедем — с женой его поговорим. Рустама ищи-свищи теперь, до самого Жезказгана, наверно, уже добежал.

— Или до мёртвого портала.

— М-гм.

СТРАХОВКА НАЧИНАЕТ РАБОТАТЬ

Баронство Денисова, Пещеры, 23.07 (декабря).0055

Кавуз

После обеда в субботу было личное время, но в столовой к Кавузу неожиданно подошёл Червончик и велел явиться в контору к двум. Косяков Кавуз ни за собой, ни за бригадой не знал, и пошёл почти спокойно. У крыльца переминался встревоженный Пилсур и ещё трое малознакомых мужиков.

— Не знаешь, что вызвали?

Пилсур нервно пожал плечами:

— Поди догадайся…

— Закрыто?

— Но.

Из-за угла вывернул Бурый, мотнул головой сразу всем, мол — заходите, и отпер дверь конторы. Едва он перешагнул порог кабинета, как часы звонко щёлкнули дважды. А, это правило мы знаем, как же! Приходилось на стрелки ездить, хоть и не любил Кавуз это дело. Раньше времени придёшь — себя не уважаешь. Опоздаешь — людей не уважаешь. Так что будь вовремя. Хорошо Бурому, вон какие часы носит. Ретро, командирские.

Начальник уселся за стол и кивнул на лавки у двери:

— Садитесь, мужики. В ногах правды нет, — посмотрел внимательно — глазами как пробуровил, натурально — медведь! — Ваш хозяин, барон Денисов, объявляет в своих землях нововведение…

Кавуз слушал и ушам не верил. Страховка! Слыхали вы такое? Он оглянулся на сидящих соседей и успел подумать: а что, интересно, всех старших по комнатам не собрали? Ответ пришёл незамедлительно:

—…Ваши родичи успели подсуетиться первыми. Так что вам, по персональному волеизъявлению барона Денисова, предоставляется дополнительная пятидесятипроцентная скидка на срок, при условии, что вы поклянётесь в добрососедских отношениях с баронством.

Кавуз поднял руку:

— Можно вопрос?

— Слушаю.

— То есть, срок каторжных работ для меня будет сокращён с трёхсот пятидесяти до ста семидесяти пяти лет?

Бурый заглянул в свои бумаги:

— Тут сказано, что твоя супруга, Назиля, при поддержке своих двоюродных брата и дяди, привела в крепость семьдесят пять человек — за тебя и твоего сына. У пацана срок маленький, считай, почти все твои. Даже семьдесят если взять, остаётся десятка. Делим на два — пятёрка.

Пять лет⁈

Кавуз вскочил, не веря своим ушам. В голове шумело.

— Это правда⁈ Правда?

— Да правда, не мечись! — Бурый встал и плеснул в стакан воды из графина. — На-ка, успокойся!

Стакан трясся в руках и зубы стучали о стекло.

Начальник распахнул окно и крикнул кому-то:

— Эй, там! Живо Шурку из столовой позовите! Пулей пусть в контору летит!

Шура примчалась чуть ли через минуту, но Кавуз всё ещё продолжал хватать ртом воздух.

— Миша! Кто⁈ — закричала она ещё с порога.

— Да вон, не помер бы от радости!

Рыжая девчонка вцепилась в запястье, и Кавуз почувствовал, что в висках перестало долбить. Сердце понемногу успокоилось. Шура оглядела растерянных остальных и сказала:

— Так. Давайте-ка я с вами посижу!

Шурка посмотрела в окно, как ошалелые мужики хохочут и обнимаются во дворе, и сердито покачала головой:

— Ну ты, товарищ начальник, даёшь! А не успела бы я?

Бурый сконфуженно повозился на своём начальническом месте:

— Да не подумал я, Шуро́к…

Она возмущённо фыркнула:

— Не подумал! Себя-то на их месте представь!

— Да-а-а… Небось, до потолка скакал бы…

Кавуз не пошёл в комнату. Он обогнул дом, приткнулся с обратной стороны к нагретому на солнце фундаменту и развернул письмо.

'Дорогой отец!

Пишет тебе твой сын Бяшим.

Надеюсь, ты здоров.

Приехали тётя Назиля, Джумагулы и дядя Андалеб. Они привели целых семьдесят пять рабов! Тётя Назиля просила написать тебе, что все очень любят тебя и ждут. Женщины продали свои украшения, чтобы собрать деньги на рабский торг. Но ты не переживай, на еду у них хватает, и дядя Джума сказал, что позаботится о семье, пока тебя нет.

Господин барон Денисов сказал, что теперь у тебя есть Страховка. Он поделит тебе срок, и вместо триста пятьдесят останется только девять лет шесть месяцев! А если ты согласишься обещать, что будешь с ним в мирном договоре, то вообще четыре года восемь месяцев. И разрешил передать письмо.

Соглашайся, отец! Джума и дядя Андалеб нанялись к барону Денисову в охрану, будут вместе с орками защищать территории. Дядя Андалеб сказал: хороший бизнес, лучше, чем зимой караваны водить, тридцать бойцов с собой привёл. А ещё сказал, что барон Виктор хороший мужик и они вместе воевали.

Тётя Назиля передаёт, что Мадина точно беременна, как и предполагали, и все думают, что у неё будет мальчик.

У меня всё хорошо. Если ты дашь это обещание, то нам разрешат передавать письма, когда отправляют продукты, и я напишу подробности.

Напиши, как ты там живёшь, все мы очень беспокоимся о тебе.

Сейчас больше нет времени, пора отдавать письмо.

Главное, будь здоров!

Бяшим'

Баронство Денисова, Пещеры, 24.07 (декабря).0055

Кавуз

А буквально на следующий день в Пещеры прибыло пополнение. Было оно изрядно помято, обескуражено и состояло в основном из молодых парней, присоединившихся к отряду, вышедшему из Хушо в конце осени. Именно от них Кавуз (в числе прочих каторжан, естественно) узнал обо всём, произошедшем с отрядом. Разговор шёл в коридоре их корпуса, куда «старички» зазвали нескольких парней из «новеньких», чтобы вытрясти из них все подробности.

Эта молодёжь в подавляющем большинстве не имела родни среди первой партии кандальников, прославившихся неудачным нападением на орчих. Все новички рассчитывали на славу и добычу в неожиданном походе, и присоединились к хушинцам скорее как добровольцы.

Некоторой неожиданностью для Кавуза стало то, как его отец представил в посёлке всё произошедшее. Понятно стало теперь, почему Назиля привела рабов сама, сопровождаемая не свёкром, а своими двоюродными братом и дядей (Кавуз мысленно пожелал обоим долгой и удачливой жизни).

Дальше по рассказу было так. Отряд стоял на привале в лесу. Когда приехал Джума со своим рассказом, сперва поверили не все. Но многие стали высказываться в том духе, что они сразу что-то подозревали. Андалеб объявил, что он с племянником уходит, и больше у него тут дел нет.

Жаждавшая славы молодёжь, конечно, громко осуждала не только Машимбековых, но и тех старших из хушинского отряда, которые согласились с их правом уйти. Но здесь (в Пещерах) они понимания тоже не встретили. Действительно, почему бы Андалебу и не уйти, если свой родственный долг он выполнил? А Джума, вроде бы, и вовсе не при делах. Отряд у него был непостоянный — наёмники на сезон, все их обязательства друг перед другом кончились на первом выкупе.

Кавуз про себя отметил, что своим желанием наняться в охрану к Денисову ни дядя, ни племянник светить не стали. И правильно. Двое против трёхсот — это даже не размен…

Скандала и поножовщины не случилось, потому как приехал орк.

Историю о «страховании» все слушали, разинув рты. Такого в Свободных землях точно не было. Да и вообще, слышал ли кто о подобном?

Вот тут-то сборный хушинский отряд и разделился окончательно. Часть сразу заявила, что для них этот вариант более приемлем, часть вопила о чести, часть просто хотела броситься в бой и показать свою удаль, но вид огромного орка несколько охлаждал горячие головы. Потом он уехал, а оставшиеся без командира бойцы (если можно их так назвать, усмехнулся Кавуз) полночи спорили и даже немного разодрались. Бродили, митинговали кучками и еле угомонились к утру. Проснувшись к полудню, молодёжь обнаружила, что все до одного старшие уехали, и след простыл.

С этого места началось самое весёлое.

Решив действовать на свой страх и риск, чтобы снискать-таки себе славы, молодёжь хотела было избрать себе нового командира, но опять не смогла договориться. Они снова чуть не подрались, долго кричали и в конце концов разделились на несколько отрядов. Кажется на шесть, но, может, и больше.

Те, которых пригнали в Пещеры, рыскали по округе, пытаясь изображать партизан. Жратва у них быстро закончилась, а ограбить кого-нибудь не представлялось возможности (за отсутствием каких-либо поселений, кроме растущей крепости). Они караулили въезжающих-выезжающих в надежде, что смогут чем-нибудь разжиться. Попытались напасть на какую-то телегу, после чего их как-то быстро всех повязали и отправили сюда.

Вслед за первыми столь же бесславно был прислан второй отряд. Эти были изрядно ободраны, поскольку (по их же рассказам) после попытки тормознуть посреди леса небольшой транспорт, выехавший в сторону южного перевала, целая куча орков весело и со свистом несколько часов гоняла их по каким-то колючим зарослям (немало, должно быть, развлекаясь при этом).

Потом третий…

Бурый давно дал отмашку открыть и протопить следующий длинный жилой дом. Приближалась середина зимы, и однажды Кавуз с удивлением услышал, как молодые пацаны из его бригады спорят на щелбаны: заполнится третий корпус к началу января — или нет?

Зато среди осуждённых на большой срок зеков угрюмая тоска сменилась отчаянной надеждой — на то, что родня услышит о невиданной «страховке» и не поскупится, пришлёт откупных, чтобы срок в каменоломне стал хотя бы обозримым.

Время от времени Бурый вызывал кого-нибудь в контору и сообщал об изменившемся сроке «отбытия». В сонме счастливчиков, исправительный срок которых теперь составлял от пяти до двадцати восьми лет вместо трёхсот пятидесяти, числилось уже три десятка человек.

МОЛОДЕЦ, ДЕНИСОВ!

Баронство Белый Ворон, замок Серый Камень, 39.07 (декабря).0055

Кельда

К Среднезимью в замок стекалось множество народу. Судя по гулу голосов и дружному хохоту, в наш баронский кабинет уже набилось преизрядно гостей, и обсуждали там что-то весёленькое. Я ускорила шаг, невольно улыбаясь в предвкушении. Многих с лета не видела, соскучилась!

Тир обогнал на полшага, распахивая дверь. Голоса резко зазвучали громче.

— Та-ак! Чего ржём? Ну-ка рассказывайте, я тоже хочу!

— Садись, мам! — Ванька, посмеиваясь, уступил мне место рядом с отцом. — Мы тут кости моем нашему новому соседу.

— Денисову?

— Да. Он, понимаешь ли, проявил невиданную для наших краёв деловую хватку…

Я слушала и… и где-то даже восхищалась. Реально, молодец мужик. И обмен выгодный. И ограничение поставил тоже правильно. Десять лет киркой помашешь — задумаешься: стоит ли второй раз нарываться или дешевле свалить подальше подобру-поздорову.

— И что, большой у него уже… — я поискала подходящие слова, — обменный фонд?

— За тысячу, говорят, перевалило.

— Красавчик!

Муж кивнул, соглашаясь.

Ну правда, пока-а рекламная компания выстрелит! Да и вряд ли народ валом повалит — земли у Виктора Палыча не очень весёлые, пограничные, да со всех сторон разного жди… А так он, глядишь, за пару лет деревенек вокруг насадит, как грибов, обстроится по-человечески…