GA 235. Эзотерическое рассмотрение кармических связей. Том I - Образование кармических сил

ПЕРВАЯ ЛЕКЦИЯ

Я хотел бы сейчас начать говорить вам о тех условиях и законах человеческой судьбы, которую принято называть кармой. Но понять эту карму, разобраться в ней можно только, научившись сначала познанию различных видов космической закономерности. И поэтому я хотел бы сегодня — ибо это необходимо — рассказать вам, пожалуй, в несколько абстрактной форме о различных родах космической закономерности, чтобы затем выявить ту особенную форму, которую можно назвать человеческой судьбой — кармой.

Когда мы хотим постичь явления мира и когда мы хотим охватить взором явления человеческой жизни, мы обыкновенно говорим о причинах и следствиях. При этом сейчас принято, особенно в области науки, говорить о причинах и следствиях лишь в самых общих чертах. Однако как раз поэтому и приходится сталкиваться с весьма большими трудностями при постижении истинной действительности. Ибо тогда не придают значение тем различным видам, в каких причины и следствия выступают в мире.

Прежде всего обратимся к так называемой безжизненной природе, которая наиболее отчетливо выступает перед нами в минеральном царстве — во всем том, что выступает перед нами в горных породах, в их часто удивительных образованиях, но также и во всем том, что, можно сказать, распалось в порошок, а затем снова спеклось в бесформенных породах.

Когда мы наблюдаем исключительно безжизненное, мы обнаруживаем те причины, о которых может идти речь в Царстве безжизненного, внутри его самого. Там, где безжизненное есть следствие чего–то, мы можем искать и причины в том же самом царстве безжизненного, и когда так поступают, это вполне оправдано с познавательной точки зрения,

Если вы, например, имеете перед собой прекрасно сформированный кристалл, то вы должны искать причины формы этого кристалла в самом царстве безжизненного. Таким образом царство безжизненного обнаруживает себя как нечто, в самом себе завершенное. Мы не можем пока говорить о том, где находятся границы этого безжизненного. Порой они могут быть очень далеко от нас — в далях космоса. Но если нечто безжизненное находится прямо перед нами, и речь идет о следствиях, а надо отыскать причины, эти причины мы будем искать опять–таки внутри самого царства безжизненного.

Однако тем самым мы предполагаем, помимо безжизненного, еще и нечто иное, и в результате нам открывается известная перспектива. Посмотрим на самого человека, посмотрим на него в тот момент, когда он проходит через врата смерти. Все то, что жило и действовало в нем прежде, чем он прошел через врата смерти, исчезло из той чувственно воспринимаемой формы, которая остается после того, как душа человека перешагнула через порог смерти. И мы говорим об этой оставшейся форме: она безжизненна. И точно так, как мы говорим о безжизненном, когда мы взираем на какую–либо каменную породу с ее кристаллическими образованиями, должны мы говорить о безжизненном, когда мы взираем на покинутый душой, покинутый духом труп человека. Теперь с человеческим трупом происходит совершенно то же самое, что наблюдалось и прежде во всей остальной безжизненной природе.

Однако пока душа не прошла через врата смерти, для того, что происходит в человеческом теле как следствия, мы не можем отыскать причин в самом царстве безжизненного. Не только тогда, когда, например, поднимается человеческая рука, мы тщетно искали бы причины этого поднятия руки в не относящихся к жизни физических законах человеческого тела — мы так же тщетно искали бы в имеющихся в человеке химических, физических силах причины, например, биения сердца, кровообращения, то есть тех процессов, которые совершенно не подвластны воле человека.

Однако с того момента, как человеческое тело стало трупом, а душа человека прошла через врата смерти, мы можем наблюдать следствия этого в человеческом организме. Мы видим, как изменяется цвет кожи, члены становятся дряблыми, короче говоря, все то, что обычно происходит, когда мы взираем на труп. Где мы ищем причины всего этого? — В самом трупе, в химических, физических, в безжизненных силах самого трупа.

Так вот, если вы продумаете до конца, со всех сторон и по всем направлениям то, чего я только что коснулся (а тут мне надо было этого только коснуться), то вы скажете себе: после того, как душа человека прошла через врата смерти, он стал подобен миру безжизненной природы. То есть нам надлежит искать причины следствий в той самой области, где эти следствия осуществляются. Это очень важно.

Но если мы примем во внимание эту характерную особенность человеческого трупа, тогда мы найдем еще нечто другое, что имеет исключительное значение. Видите ли, со смертью человек, в некотором смысле, сбрасывает с себя свой труп. И если мы при помощи того дара наблюдения, который пригоден для этого, наблюдаем, что же теперь стало собственно с человеком, с духовно–душевным существом человека после того, как он прошел через врата смерти, тогда мы скажем: да, дело обстоит так, что труп отброшен, оставлен человеком, и отныне для этого настоящего душевно–духовного существа человека, которое оказалось по ту сторону врат смерти, труп этот не имеет больше никакого значения. Он есть нечто отброшенное.

В отношении же внешней безжизненной природы дело обстоит по–иному. Это иное обнаруживается даже при поверхностном рассмотрении. Рассмотрим труп человека. Его лучше всего можно наблюдать там, где он подвергается, так сказать, воздушному погребению. В подземных склепах, которые служили прежде некоторым общинам местами захоронения, находили трупы людей, к примеру, просто подвешенными: они высыхают. И это состояние высыхания заходит так далеко, что они совсем истлевают, так что достаточно едва прикоснуться к ним, чтобы они рассыпались в прах.

То, что как безжизненное сохранилось здесь, отличается от того, что мы находим вокруг нас как безжизненную природу. Эта безжизненная природа формирует себя, образует кристаллические формы. Вообще мы находим ее претерпевающей замечательные изменения. Если мы отвлечемся от собственно земного элемента и посмотрим на то, что является также безжизненным — на мир воды, воздуха, то найдем, что в этом безжизненном совершаются подвижные изменения и метаморфозы.

Все же мы остановим наше внимание на сходстве по своей безжизненности человеческого, отброшенного душой тела и внечеловеческой безжизненной природы.

А теперь пойдем дальше. Обратимся к царству растений. Здесь мы вступаем в сферу живого. Если мы будем обстоятельно изучать какое–либо растение, то мы никогда не придем к тому, чтобы выступающие в этом растении следствия обусловить причинами, лежащими только в растительном царстве, то есть в том же царстве, где находятся и следствия. Правда, ныне существует наука, которая пытается это сделать, но эта наука находится на ложном пути. Ибо она, в конце концов, вынуждена сказать: да, можно исследовать физические силы и законы, в растении, можно исследовать химические силы и законы; и все же, кроме этого, остается еще нечто. Тут люди разделяются на два лагеря. Одни говорят: то, что остается, есть вообще только некая комбинация, какая–то форма или фигура; действенными же являются только физические и химические законы. Другие же говорят: нет, тут сокрыто еще нечто иное, чего наука еще не смогла исследовать, но она к этому придет. Эти люди еще долго будут так говорить. Ибо дело обстоит не так; но если хотят исследовать растительный мир, то его не смогут постичь до тех пор, пока не позовут на помощь весь космос, — пока не станут рассматривать растение таким образом, что скажут: силы, действующие в растениях, лежат в далях Вселенной. Все, что происходит тут, в растении, есть действие этих космических далей. Ведь Солнце должно занять сначала определенную позицию в далях космоса, чтобы затем совершились определенные процессы в царстве растений. Должны действовать и другие силы из далей космоса, чтобы благодаря им растение обрело свою форму, свои внутренние движущие силы и т. д.

Дело обстоит именно так: если бы, мои дорогие друзья, мы могли странствовать в космосе (не только так, как это проделывает Жюль Верн[1], но действительно странствовать) и долететь, скажем, до Луны, до Солнца и т. д., то мы достигли бы в смысле поисков причин не больше, чем на самой Земле, — если мы не обрели бы при этом иных способностей познания, чем те, которые мы уже имеем. Мы ни в чем бы не разобрались, если бы говорили себе примерно следующее: что ж, прекрасно, в самом растительном царстве на Земле не заключены причины тех процессов, которые происходят в этом растительном царстве; совершим же тогда путешествие на Солнце и найдем эти причины там. Но там мы их также не найдем. Мы найдем их, если воспарим к имагинативному познанию, если обретем совсем иное познание. Но для этого нам не нужно совершать путешествие на Солнце; это можно сделать на Земле. Необходимо только, чтобы мы могли переходить из обычного, физического мира в мир эфирный и обнаруживать, что в далях космоса повсюду действует своими силами космический эфир, и действует он именно из далей космоса.

Итак, если мы хотим отыскать причинно–следственные связи растительного царства, мы должны фактически вступить в некое второе царство космоса.

Так вот, человек причастен тому, чему причастно и растение. Те же самые силы, которые из эфирного мира действуют в растениях, действуют также в человеке. Человек несет в себе эфирные силы, и мы называем сумму этих эфирных сил, которые он несет в себе, эфирным телом. Я уже рассказывал вам, как это эфирное тело в течение немногих дней после смерти становится все больше и больше и, в конце концов, теряется человеком, так что человек остается только в своем астральном теле и в своем существе Я.

Итак, то эфирное, что несет в себе человек, становится после смерти все больше и больше и теряется в далях Вселенной.

Сравним теперь то, что мы можем лицезреть как происходящее с человеком, когда он прошел через врата смерти, с тем, что мы видим в растительном царстве. Об этом царстве растений мы должны сказать следующее: его причинные силы приходят из космических далей на Землю. О человеческом эфирном теле мы должны сказать следующее: силы этого эфирного тела уходят в космические дали, то есть они при переходе через порог смерти идут туда, откуда приходят силы произрастания растений. Здесь уже проясняется. Когда мы просто наблюдаем физический труп и говорим, что он становится безжизненным, тогда нам нелегко перейти к остальному безжизненному миру природы. Но когда мы наблюдаем живое царство растений и убеждаемся в том, что причины, силы, действующие в растительном царстве, приходят из эфира космических далей, то затем, углубляясь имагинативно в существо человека, мы видим, что туда, откуда приходят эфирные силы для царства растений, уходит человеческое эфирное тело, когда человек пройдет через врата смерти.

Но есть еще нечто весьма характерное. Я сказал бы так: то, что действует на растения как причинная сила, действует относительно быстро; ведь позавчерашнее Солнце едва ли может влиять на растения, которые вырастают из почвы, цветут и плодоносят. Оно уже не действует как непосредственная причина. Оно должно светить сегодня; оно действительно должно светить сегодня. Это — важно. И вы поймете из наших последующих наблюдений, что это важно запомнить.

Растения с их эфирными причинами обладают, хотя и внутри земного, собственными фундаментальными силами они имеют их в том, что в космосе совершается синхронно по отношению к земле. И когда человеческое эфирное тело после того, как человек как духовно–душевное существо прошел через врата смерти, растворяется, это длится также очень короткое время, исчисляемое днями. Тут также имеет место синхронность, ибо те дни, пока это длится, суть малость по сравнению с временами космического свершения.

И вновь мы встречаемся с этим, когда эфирное тело возвращается туда, откуда как эфирные силы приходят силы вегетации. Можно сказать: как только человек начинает жить в эфире, его эфирная активность уже не ограничивается Землей, она уходит с Земли дальше, но при этом она развивается синхронно.

Мне хотелось бы изобразить вам это схематично. Можно сказать: минеральное царство имеет синхронный характер причин и следствий связей в физическом. Итак, в физическом мы имеем дело преимущественно с синхронным совпадением причин и следствий. Но вы же скажете: ведь для многого, что происходит в физическом мире, причины предшествовали во времени их следствиям. — Однако в действительности это не так. Если в физическом мире должны возникнуть какие–то процессы, то их причины должны все время продолжать действовать, длиться, пока наблюдаются их следствия. Если же эти причины прекращают действовать, тогда прекращаются и какие–либо их следствия. Итак, мы вполне можем написать следующую формулировку: минеральное царство — синхронность причин и следствий в физическом.

Когда же мы приходим в растительное царство (и тут мы оказываемся в той сфере, которую можно проследить и в самом человеком, как растительное), тогда мы имеем дело с синхронностью и в физическом, и в сверхфизическом. Растительное царство — синхронность причин и следствий в физическом и сверхфизическом.

Приступим теперь к царству животных. Было бы совсем бесполезно в самом животном отыскивать то, что в течение жизни животного проявляется как следствие. Если животное даже только пресмыкается в поисках пищи для себя, то и тогда мы напрасно станем искать причины этого в тех химических, физических процессах, которые можно обнаружить внутри тела животного. Столь же тщетно искали бы мы в далях эфирного пространства причины подвижности и способности ощущения у животного, хотя мы находим там причины, действующие в растительном мире. Для всего же того, что в животном есть растительного, мы находим причины внутри эфирного пространства, и когда животное умирает, то его эфирное тело также уходит в дали мирового эфира. Но для того, чем является ощущение, мы никак не можем найти причин ни внутри земного, физического, ни внутри сверхфизически–эфирного.

Здесь современная концепция опять заводит в тупик. Согласно этой современной концепции, в отношении многих проявлений, которые выступают у животных, а именно—в отношении сенсорных и двигательных проявлений, надо сказать следующее: исследуя физические и химические силы внутри животного, я не нахожу причин. Но я не нахожу этих причин также в далях вселенной, в эфирных далях вселенной. Если же я хочу найти объяснение какому–либо цветку, то мне надлежит обратиться к далям вселенной, проникнуть в эфирный мир, и тогда я смогу объяснить цветок из этого эфирного космоса. Я смогу, исходя из эфирного космоса, объяснить кое–что и в животном, а именно то, что в нем растениеподобно; но я никогда не смогу объяснить ни сенсорные, ни двигательные проявления у животного.

Если я, например, наблюдаю 20 июня какие–либо сенсорные проявления животного, то я не могу найти причин этих сенсорных проявлений в том, что совершается 20 июня как в земном, так и в сверхземном пространстве. Я не могу их найти там также и в том случае, если пойду во времени в обратном направлении. Я не найду этих причин ни в мае, ни в апреле и т. д.

Это чувствует и современная концепция. Поэтому согласно современной концепции, то, что не поддается, таким образом, объяснению (по меньшей мере, многое из этого), следует объяснять "наследственностью" — то есть говорят: это, мол, "унаследовано", происходит от предков. Не все, конечно, — это было бы слишком гротескно; но многое"унаследовано".

Что же значит "унаследовано"? Понятие наследственности ведет назад, оно сводит разнообразные проявления животного к яйцеклетке материнского организма. И это как раз является установкой современной концепции — рассмотреть внешне, например, быка в его многообразных проявлениях и затем сказать: бык произошел из яйцеклетки; значит, там были все те силы, которые, развившись, дали быка; поэтому яйцеклетка является чрезвычайно сложным телом.

Не правда ли, каким страшно сложным должен быть этот зародыш быка! Ведь внутри себя он должен содержать все то, что при развитии из него быка выступает мощно и многообразно, формирует облик быка и действует в нем так, что из малюсенького зародыша возникает целый бык.

И как бы там ни разрабатывали эту концепцию (существует множество теорий — эволюции, эпигенеза и т. д.), всегда приходили не к чему другому, как к представлению о том, что этот зародыш, это малюсенькое яйцо есть нечто ужасно сложное. Подобно тому, как ныне все сводят к молекулам, которые сложнейшим образом слагаются из атомов, точно так же многие представляют себе первый зачаток этого зародыша в виде сложнейшей молекулы. Однако, мои дорогие друзья, это вовсе не согласуется с физическим наблюдением.

Возникает вопрос: действительно ли этот зародыш уже есть столь сложная молекула, столь сложный организм? В действительности особенностью зародыша является как раз то, что он вовсе не является сложным по своей структуре, но, наоборот, в нем все его вещество приведено в состояние хаоса. Именно зародыш есть нечто такое, что не обладает внутри животного–матери никакой сложной структурой, но являет собой нечто материальное, находящееся в состоянии полного распыления и хаотического смешения. У зародыша нет никакой внутренней организации. Он есть как раз нечто абсолютно неорганизованное, впавшее в состояние распыленности. "И размножение животных никогда не могло бы возникнуть, если бы неорганизованная, безжизненная материя, которая тяготеет к кристаллизации, к формообразованию не была бы приведена в состояние хаоса именно в зародышевом яйце. Его белок не есть сложнейшее тело, он — простейшее тело, которое не содержит в себе никакой предопределенности, и из этого маленького хаоса, которым прежде всего становится возникающий зародыш, не может никогда произойти никакой бык, ибо этот зародыш есть именно хаос.

Почему же тогда из него все–таки развивается бык? — Потому, что в материнском организме на этот зародыш оказывает свое влияние целый мир. Именно потому, что зародыш стал полной неопределенностью, стал хаосом, на него может воздействовать целый мир. И оплодотворение не имеет никакой другой цели в мире, как ввергнуть материю в состояние хаоса, неопределенности, отсутствия какой бы то ни было предопределенности. Производит действие только космос и ничто иное»

Так вот, внутри материнского организма мы не находим причин; если мы обращаем взор вовне, в эфирный мир, то там в области синхронных событий также нет этих причин. Нам надлежит возвратиться назад, во время, предшествующее возникновению животного, если мы хотим найти причины того, что зарождается как зачаток существа, обладающего способностями движения и ощущения. Мы должны возвратиться во времени до момента возникновения жизни! Иначе говоря, причинный мир сенсомоторных способностей не находится в области синхронного, но предшествует возникновению существа.

В этом его особенность. Когда я изучаю растение, я должен проникнуть в то, что синхронно, и тогда я нахожу причины — пусть и в отдаленном космосе. Но если я хочу найти причину ощущений и движений животного, то мне не следует искать ее в области синхронности; мне надлежит направиться к тому, что предшествует этой жизни; иными словами, должна измениться, должна стать другой звездная констелляция. Не та констелляция небесных светил в космосе, которая одновременна животному, влияет на то, что присуще животности, но констелляция, предшествующая жизни.

А теперь обратим наш взор на человека, прошедшего через врата смерти. Такому человеку после того, как он сложил с себя свое эфирное тело, которое уходит в космические дали — в то место, откуда приходят силы вегетации, эфирные силы, — такому человеку предстоит вернуться назад (как я это излагал вам), вплоть до момента своего рождения. Он проделывает в своем астральном теле в обратном порядке все то, что он перед тем проделал в жизни в поступательном порядке. Другими словами: человек после смерти не должен входить со своим астральным телом в область синхронности, он должен двигаться назад, к предрождению, ему надлежит прийти туда, откуда исходят силы, дающие животные сенсомоторные способности. Они приходят не из того космического царства, не из тех констелляций небесных светил, которые действуют в настоящем; они приходят из предшествующих констелляций. Итак, если мы говорим о царстве животных, тогда мы не можем говорить о синхронности причин и следствий в мире физическом и в мире сверхфизическом, но мы должны тогда говорить о сверхфизических причинах из прошлого времени, следствия которых выступают в настоящее время. Животное царство — сверхфизические причины из прошлого, следствия в настоящем.

Тем самым мы снова пришли к понятию времени. Мы должны научиться — да позволено мне будет прибегнуть к такому обыденному выражению — гулять во времени. Если мы хотим отыскать причины для чего–либо, происходящего в физическом мире, мы гуляем в физическом мире, нам не надо выходить из этого физического мира. Если же мы хотим отыскать причины, происходящего в живом царстве растений, то мы должны отойти достаточно далеко, мы должны обыскать эфирный мир и только там, где он кончается, где, выражаясь языком сказок, "мир заколочен досками" — только там найдем мы причины произрастания растений.

Но сколько бы мы там ни бродили, мы не найдем причины способности ощущения, а также причины способности движения у животных, тут нам придется пойти гулять во времени. Тут нам придется пойти во времени назад. Придется выйти из мира пространства и вступить в мир времени.

Видите ли, мы можем сопоставить в отношении причинных связей физическое тело человека в его безжизненности с миром безжизненной природы; человеческое эфирное тело в его жизни и в его уходе после смерти в эфирные дали мы можем сопоставить с эфирной жизнью растений, которая ведь также приходит из эфирных далей, но из области синхронных констелляций сверхфизического, сверхземного; и мы можем сопоставить человеческую астральную организацию с тем, что мы видим в этом отношении у животных.

Так мы шествуем от минерального царства к растительному, затем к животному, а потом восходим к собственно человеческому царству. Вы скажете: но ведь мы всегда принимаем это во внимание. — Да, но не полностью. Сначала мы изучали человеческое царство, поскольку человек имеет физическое тело, затем — постольку, поскольку он имеет эфирное тело, а потом — постольку, поскольку он имеет астральное тело. Но, видите ли, если бы человек состоял только из своего физического тела, то он был бы кристаллом, пусть сложным по своей структуре. А если бы человек к своему физическому телу имел еще только эфирное тело, то он, может быть, стал бы прекрасным растением, но — всего лишь растением. А если бы человек имел к своему физическому и эфирному телам еще только астральное тело, то он ходил бы на четвереньках, имел бы, может быть, рога и т. п., — словом, стал бы только животным. Но человек не таков. Облик, который он имеет как существо, принявшее вертикальное положение, — этот облик он имеет потому, что, кроме физической, эфирной и астральной организации, он имеет еще Я-организацию. И только об этом существе, которое имеет еще и Я-организацию, можем мы говорить как о человеке, как о человеческом царстве.

Рассмотрим же теперь еще раз то, что было уже предметом наших наблюдений. Если мы хотим отыскать причины для физического, мы можем оставаться в пределах физического; если мы хотим отыскать причины для растительного, мы должны выйти в дали эфирного царства, но мы все еще можем оставаться в пространстве; но только пространство, как уже было сказано, тут становится несколько гипотетическим, и нам приходится прибегать к таким понятиям, почерпнутым из сказок, как выражение "там, где мир заколочен досками". И тем не менее, дело обстоит так, что даже люди, мыслящие совершенно в духе современного естествознания, уже приходят к тому, что можно нечто сказать и о том, где "мир заколочен досками". Разумеется, это выражение является тривиальным, грубым, но мы прибегаем к нему, потому что помним о том, как наивно думают люди: вот, мол, есть Солнце, которое посылает свои лучи все дальше и дальше; они становятся, правда, все слабее и слабее, но, тем не менее, свет идет все дальше — в бесконечность.

Тем, кто уже в течение ряда лет слушает мои лекции, я давно уже объяснял, что это нелепость — представлять себе, что свет распространяется до бесконечности, уходит в бесконечность. Я всегда говорил о том, что распространение света подчиняется принципу эластичности. Если мы берем каучуковый мяч и нажимаем на него, то стенку его можно вдавить до какого–то предела, а затем она быстро возвращается обратно, к своему прежнему положению; иначе говоря, давление, оказываемое на нечто эластичное, в какой–то момент прекращается, после чего происходит обратный процесс. Так, говорил я, происходит и со светом: он не уходит в бесконечность, но, достигнув известного предела, возвращается обратно.

То, что свет не уходит в бесконечность, но идет только до известного предела и затем возвращается обратно, — это положение было выдвинуто, например, в Англии физиком Оливером Лоджем[2]. Таким образом, ныне физическая наука в отношении этого вопроса уже отстаивает то, что сообщает духовная наука; так произойдет когда–нибудь со всеми частными вопросами.

Таким образом, уже можно говорить о том, что там, вовне, зайдя мысленно достаточно далеко, мы должны будем вернуться назад; что нельзя представлять себе просто бесконечное пространство, которое есть не что иное, как фантастическое измышление, и притом такое фантастическое измышление, которое нельзя понять. Может быть, некоторые из вас помнят о том, что сказано мною в последней главе описания моего жизненного пути[3], в главе, вышедшей из печати на прошлой неделе; там я указал на то совершенно особенное по своей значительности впечатление, которое я получил, слушая курс новой синтетической геометрии. Геометрия указала мне на то, что нельзя мыслить прямую линию непрестанно продолжающейся до бесконечности, но что прямая, которая уходит в пространство, в действительности возвращается затем с другой стороны. Новая геометрия формулирует это так: какая–либо бесконечно удаленная точка справа есть та же самая бесконечно удаленная точка слева. Это можно подтвердить вычислением. Это не сводится к простой аналогии, что если двигаться по окружности, то в конце концов приходишь в ту точку, откуда вышел; или если гипербола бесконечна, то она является прямой. Это не так; это была бы всего лишь аналогия, которой не придаст значения тот, кто умеет мыслить точно. И то, что произвело на меня такое сильное впечатление в молодости, была не эта тривиальная аналогия, но то, что можно путем вычислений действительно доказать положение: бесконечно удаленная точка слева есть та же самая точка, что и бесконечно удаленная справа; таким образом, если кто–либо начинает двигаться откуда–либо вдаль, непрестанно по одной линии, то он вовсе не движется в бесконечность, но по прошествии надлежащего, вполне определенного времени он возвращается к своему исходному пункту с противоположной стороны. Для физического мышления это выглядит гротеском. Но, с того момента, как отбрасывают это привычное физическое мышление, становится реальностью то, о чем я только что сказал, а именно что наш мир не бесконечен, но он как физический мир имеет границы. Таким образом, можно сказать, что нужно дойти до границы эфирного мира, если речь идет о растительном, и о том, что есть в человеке эфирного. Но надо выйти за пределы всего того, что вообще есть в пространстве, если хочешь найти объяснение животному и астральному, которое есть в человеке. Здесь надо гулять во времени, надо выйти за пределы синхронности.

Теперь подходим к человеческому. Видите ли, входя во время, мы, собственно, уже двояким образом переступаем границы физического. Понимая животное, мы уже должны перемещаться во времени. Этот способ мышления надо опять–таки развивать не абстрактно, но конкретно. Посмотрите теперь, как можно его развивать конкретно.

Не правда ли, люди думают так: если Солнце излучает свой свет, то свет этот распространяется до бесконечности. Однако Оливер Лодж показал, что ныне этот образ мышления уже отбрасывают, осознавая, что свет доходит до какого–то предела и возвращается назад. Действительно, Солнце со всех сторон получает свой свет обратно — хотя и в другой форме, в измененной форме, но оно получает его обратно. Применим же теперь этот новый способ мышления к тому, что мы только что обдумали. Сначала мы находимся в пространстве. Земное пространство остается внутри, мы же выходим из него во Вселенную, но этого еще недостаточно для познания, и мы выходим из мира пространства в мир времени. Теперь кто–нибудь мог бы сказать: ну вот, мы шествуем непрестанно все дальше и дальше. — Нет, теперь мы возвращаемся назад! Нам надо развивать этот образ мыслей. Мы снова приходим назад, мы возвращаемся обратно, шествуя в мире времени так же, как в мире пространства мы, двигаясь вдаль, приходили к определенной границе и оттуда возвращались обратно; так и здесь мы приходим назад. Это значит, если мы искали прошедшие сверхфизические причины в далях времени, мы должны снова возвратиться в физический мир.

Но что же это значит? Это значит, что мы должны снова спуститься из времени, снова низойти из времени на Землю. Если мы хотим найти причины для человека, то мы должны снова искать их на Земле. Теперь мы двигаемся во времени обратно. Если мы, двигаясь во времени обратно, возвращаемся на Землю, мы приходим, разумеется, в предыдущую жизнь человека. Если проследить путь животного, то оно рассеивается во времени точно так же, как наше эфирное тело рассеивается до границы. Человек же здесь не рассеивается, но мы возвращаемся обратно, на Землю, к его предыдущей земной жизни.

Таким образом, относительно человека мы можем сказать: прошлые физические причины ведут к нынешним следствиям в физическом.

Минеральное царство: синхронность причин и следствий в физическом.

Растительное царство: синхронность причин и следствий в физическом и сверхфизическом.

Животное царство: прошлые сверхфизические причины дают нынешние следствия.

Человеческое царство: прошлые физические причины дают нынешние следствия в физическом.

Вы видите, сегодня пришлось в порядке подготовки затратить усилия, погрузившись в абстрактное. Но это было необходимо, мои дорогие друзья. Это было необходимо, потому что я хотел показать, что и для тех областей, которые надлежит рассматривать как духовные, существует логика. Но только эта логика не совпадает с той грубой логикой, которая извлечена из физических явлений и которую только и признают обычно люди.

Если мы мыслим совершенно логически и отыскиваем ряды причин, то и чисто мыслительным путем мы также приходим к прошлым земным жизням. И тут необходимо обратить внимание на то, что если мы хотим понять духовное, само наше мышление должно быть изменено.

Не правда ли, люди думают: невозможно понять то, что открывается из духовного мира. Это возможно понять, но для этого надо расширить свою логику. Ведь если хочешь понять какое–нибудь музыкальное произведение или какое–либо другое произведение искусства, то для этого надо сначала иметь в самом себе надлежащие условия, способность идти навстречу данной вещи. Если же вы этих условий не имеете, то вы ничего не постигнете и музыка пройдет мимо вас, как пустой звук, а в произведении живописи вы не увидите ничего, кроме какого–то бессмысленного изображения. Таким же образом; надо, чтобы навстречу тому, что сообщается из духовного мира, выступало мышление, сообразное этому духовному миру. Но уже путем чисто логического мышления, исследуя различные типы причин, можно действительно прийти к постижению прошлых земных жизней.

Остался один важный вопрос, который возникает, когда мы рассматриваем труп. Труп стал безжизненным. При этом вовне существует безжизненный мир природы в своих кристаллических формах, в различных формах. Перед нами встает важный вопрос: как соотносится безжизненная природа с трупом человека.

Может быть, мои дорогие друзья, вы найдете, что нечто уже было сказано в смысле ответа на этот вопрос на втором этапе нашего исследования, когда мы говорили: если я наблюдаю растительный мир, простирающийся вокруг меня, оказывается, что он несет в себе из далей эфирного космоса те силы, к которым возвращается мое эфирное тело. Там, вовне, в эфирных далях, там, наверху, существует то, что является причиной возникновения растений, то куда уходит мое эфирное тело, отслужив моей жизни. Я ухожу в те эфирные дали, откуда проистекает растительная жизнь. Я ухожу туда — значит, я родственен этому. Да, я могу прямо сказать: там, вверху, существует нечто такое, куда уходит мое эфирное тело и откуда проистекает произрастающий, зеленеющий мир растений. Но тут есть одна разница: я слагаю свое эфирное тело, а растение получает эфир для своего произрастания. Оно получает эфир для своей жизни, я же отдаю свое эфирное тело после смерти. Я отдаю его как нечто оставшееся; растения же получают это эфирное тело как нечто такое, что приносит им жизнь. Они берут свое начало оттуда, куда я попадаю при своей кончине. Начало существования растения сопряжено с концом существования человеческого эфирного тела.

Это подводит нас к вопросу, не может ли быть тоже так, что относительно минерала, относительно многообразно сформированных кристаллов я мог бы спросить: не есть ли они тоже некое начало по отношению к тому, что я оставляю после себя как физический труп при конце земной жизни? Не сопряжены ли и тут вместе начало и конец?

Этим вопросом я хочу, мои дорогие друзья, закончить сегодняшнюю лекцию, а завтра начать уже достаточно основательное рассмотрение проблемы человеческой судьбы, так называемой кармы. Таким образом, в последующих лекциях я буду говорить о карме. Эти лекции не будут больше таким сплетением абстракций, как сегодняшняя, но вы сами увидите, что это было необходимо для некоторого развития мышления.