Где начинается радуга? Часть 3 (СИ)

Глава 9

— Голову выше, — рявкнул Вениамин Лессовский и направил фотоаппарат на модель.

Девушка неудачно дернулась, и вспышка осветила чересчур напряженное личико и выделяющиеся мышцы шеи. Она нервно сглотнула, пытаясь расслабиться, но музыка скрипки, которую включал маэстро во время работы, тревожила модель, как и резкие движения фотографа.

Лессовский повторил несколько кадров и недовольно покачал головой, поджимая губы. Он уставился на девушку жестким немигающим взглядом и рявкнул.

— Не годиться. Живо переодеть ее. Она в этом платье как натянутая тетива.

Стилисты и ассистенты подлетели к модели, потому что платье действительно стягивало тело слишком сильно. Девушка даже немного поморщилась, когда ее приподнимались, чтобы помочь слезть с пьедестала, и осторожно прошла за ширму, держа за руку помощника.

Вениамин подошел к столику, чтобы поменять объективы, и, не поднимая головы, спросил:

— Не хочешь снова в кадр?

— Точно нет, — усмехнулась я.

Вот же старый пройдоха. Маэстро всегда при работе с моделями вел себя резко, а иногда и грубо. Не каждый человек выдерживал такой натиск. Я ему когда-то говорила, что если бы не его дрянной характер, то он бы утонул в новых лицах. Но Лессовский отказался вести себя хорошо, потому что считал, что только в тяжелой обстановке можно вытянуть из моделей настоящие чувства.

Со мной ему комфортно работалось как раз из-за того, что мои эмоции легко выплескивались на фотографии без дополнительного стимула.

Поэтому этот шулер и пригласил меня сегодня сюда. Он почему-то уверен, что как только я увижу съемки, почувствую накаленную атмосферу, то тут же захочу сниматься.

Но это не так.

— Сомневаюсь, что я подойду, — отмахнулась от щедрого предложения и сложила руки на груди.

— Ты со смерти Ануш не участвовала ни в одной съемке, — заметил фотограф и внимательно посмотрел на меня. — Но прошел уже целый год. Может пора снять траур.

Я глянула на старого маэстро и неловко опустила взгляд. Он действительно уже давно не молод, и он скорей всего говорил эти слова исходя из прожитого опыта. Но мне сложно ему объяснить, почему не хотела снова вставать перед камерой.

— Вениамин, она готова, — подошел к старику статист, смущенно показывая на переодетую модель.

Маэстро развернулся и поменялся в лице.

— Да что вы их перетягиваете как колбасу. Разве нельзя ей дать чуть воздуха, — разозлился Лессовский. — Выпрями руку. Не эту, другую. Голову выше. Расслабь лицо.

Фотограф будто сумасшедший снимал модель, а я, наблюдая за его работой, задумалась.

Как я раньше не замечала суетливой атмосферы на фотосессиях? Как вообще это можно пропустить? Все они: статисты, стилисты, помощники, модели, фотографы — словно обезумели. Они бегали, двигались, шуршали, говорили. Столько бесполезных действий, которые впервые меня утомляли, а не заряжали энергией.

Я себя почувствовала статуей — безмятежной, спокойной и обездвиженной. Неужели когда-то я с волнением ожидала съемки, готовилась к ней, репетировала, а затем до упора работала по двенадцать часов. Неужели это являлось частью моей жизни больше десяти лет. Как я еще осталась живой и здоровой?

Ух ты, это и есть тот самый внутренний рост, когда внутри наконец обрел свободу. Словно я получила вольную от музы, которая держала меня в тисках из мечт и желаний. Словно теперь я способна найти новую мечту и поставить цель возможно даже в ином направлении. Ведь я достигла всего того о чем мечтала в детстве, и теперь пора отправиться в другое путешествие.

Я посмотрела на руки, удерживая внимание на запястьях. В какой-то момент мне померещилось, как с них падали ржавые кандалы. Теперь на моих руках оставалось всего лишь одно украшение, мамин подарок — кольцо с малахитовым камнем талисманом.

С улыбкой я снова кинула взгляд на Лессовского, а затем на модель. Девчонка в начале переволновалась, скорей всего из-за того, что ее выбрал сам маэстро, но сейчас она справлялась. Она расслабленно стояла перед камерой и позировала так, как требовал фотограф.

Теперь я могла покинуть съемку.

В кармане завибрировал телефон. Я нажала на кнопку и, отвернувшись от толпы, быстро заговорила.

— Марин, я выезжаю в агентство…

— Ксюха! — Истерично перебила меня подруга. — Беда!

— Какая? — заволновалась я. В голове промелькнул вчерашний разговор с Глебом. Вдруг вся моя база появилась в сети. Или вдруг все деньги со счетов агентства исчезли в неизвестном направлении. Или появились сфальсифицированные материалы на сайте. Руки задрожали, от чего я чуть не уронила на мраморный пол телефон, а в глотке появился ком, который не проглотить. Но все же я смогла прохрипеть в трубку два слова. — Быстро рассказывай.

— Тут твой сын.

Что?

— Ты чего несешь? — чуть не расхохоталась я, чувствуя облегчение. — Какой сын? Откуда? Ты ведь знаешь я никогда не беременела. Хотя стоп, — неприятная мысль засвербела на кромке сознания. — Сколько ребенку лет?

— Двенадцать.

— Двенадцать! — ахнула я, подсчитывая в уме год рождения. — Марина, что за бред. Ты разве забыла, что во Франции мы работали вместе. Я даже выходные не брала, а ты говоришь про ребенка.

Я опомнилась, где находилась, и оглянулась, вдруг кто подслушивал. Но громкая классическая музыка и разговоры приглушали мой голос. Я сильнее прижала телефон и прошипела обезумевшей Марине.

— Так я скоро приеду. Поэтому уведи ребенка, чтобы никто не увидел его. Не думала, что ты поведешься на явную ложь.

— Ты не поняла, Ксюха, — всхлипнула Марина, добавляя. — Ты его не рожала, но он твой сын. Его мама Лидия. В агентстве тебя ждет Лев Бойм. Твой биологический сын.

Воспоминания словно вспышка появлялись одна за другой. И одна мысль жалила меня ядовитым жалом.

Как я могла забыть о таком?

Я сорвалась с места из павильона, сбрасывая по дороге звонок. Внизу меня ожидала машина, на которой из-за пробок я больше часа добиралась до агентства.

Казалось, что внутри все чувства провалились в бездонную пропасть, когда Марина произнесла имя мальчика. Лев Бойм. Как давно я не слышала эту фамилию. Я почти забыла как отдала Лидии донорскую яйцеклетку. В те дни я пообещала женщине, что ни в коем случае не стану связываться с ребенком. Потому что…. Мама она, а не я.

Я бы не хотела, чтобы ребенок испытывал обиду на меня или на Лидию. Вдруг он бы посчитал, что мой поступок бесчувственен, и захотел бы доказать, как я не права. Или еще хуже, ему могла почудиться некая связь с биологической матерью, которая успела забыть о той истории.

К тому же уже тогда я считала, что единственная мать у родившегося малыша была и есть Лидия. Именно она боролась за него и страстно желала.

Я почти бегом ворвалась в агентство. Со мной кто-то здоровался, но кто именно я бы даже не вспомнила. В лифте мне посчастливилось ехать одной. Мои попытки успокоить дыхание проваливались. Я пробовала счет, игру вдох-выдох, но ни черта не получалось. Поэтому я выскочила из лифта еще более нервной, заполошенной и перевозбужденной.

Ведь в дальних глубинах холодной души я хотела этой встречи. Совсем чуть-чуть, но хотела. И хоть я была солидарна с мнением Лидии, что встречи с ребенком могли ему навредить, но продолжала хотеть этого. При этом я ни за что не посмела бы этого сделать.

— Где он? — прорычала я, увидев Марину.

— В комнате отдыха, — пробормотала она. — Он там….

— Неважно.

Рубин последовала за мной. Я не видела ее, но слышала цокот ее туфель. Я стремительно направлялась в сторону комнаты отдыха, но, когда открывала матовые двери, не ожидала увидеть еще и его.

Глеб сидел вместе с мальчиком на диване. До того как я ворвалась, они пили чай и ели бутерброды, но сейчас они оба молча уставились на меня.

Мальчик оказался достаточно высоким для двенадцатилетнего возраста. У него яркие зеленые глаза, коротко постриженные русые волосы, чуть заостренный нос. С его лица не успела сойти детская припухлость, а на щеках мелькали несколько сочных веснушек.

Как у меня когда-то в детстве.

Внешне он моя копия. Моя мужская версия. И он смотрел на меня моим настороженным пронзительным взглядом, от которого у многих бегали мурашки.

— Ксюша, — встал Глеб и преградил мне путь к мальчику. — Я многого не знаю о твоей прошлой жизни. Хотя возможно тебе стоит мне рассказать. Ему на вид лет тринадцать и по внешности видно, что он твой. Поэтому ответь мне….

Глеб двусмысленно замолчал, словно ожидал от меня особого признания. Очень-очень особого. И оно касалось меня, мальчика и Глеба. Словно он решил….

— Проваливай отсюда, Глеб, — рявкнула я, от чего все в комнате вздрогнули. — Он тебя вообще не касается. Я его не рожала, ясно. Все свои предположения и фантазии засунь себе за шиворот. А теперь иди работай, и не общайся с чужими детьми, которые к тебе не имеют никакого отношения.

Глеб сначала недоверчиво всматривался в меня, словно искал ложь в моих словах. Но он поверил мне, и затем в его глазах промелькнула яростная буря. Видимо он уже уверился в мысль, что Лев наш с ним сын. Его ноздри раздулись от гнева, челюсти напряглись, но он сдержался и молча обошел меня, со всей силы хлопнув дверью.

— Ого, — сболтнула Марина из угла.

Я хмуро уставилась на нее, от чего она съежилась. Затем я подошла к парню и схватила его за руку.

— Увези его домой, — приказала Марине, поднимая мальчишку на ноги.

— Но я не хочу домой, — заупрямился мальчик, вырываясь из моей хватки.

Я чуть склонилась перед ним, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, и тихо спросила.

— Ты видимо хочешь, чтобы мне предъявили иск?

— Нет, — замотал головой он.

— Или чтобы поползли слухи обо мне?

— Нет.

— Тогда чего ты хочешь? — угрожающе прошипела я.

— Поговорить, — обречено ответил Лев и опустил голову.

Я выпрямилась и устало посмотрела на понурый вид мальчика. Но не в моих силах помочь ему. Я ему никто, он должен это понять.

— Марина, — резко повернулась к ней и процедила. — Отвези пацана домой. Его наверное уже ищут домашние.

— Вы даже выслушать меня не хотите? — взвился Лев от моего приказа.

Его взгляд заволокло слезой, которую он быстро смахнул. Он сжал кулачки, но попытался скрыть их за широкими штанинами школьной формы.

— Да пойми, Лев, — воскликнула я. — Ты сын Лидии. Я не посмею за ее спиной разговаривать с тобой. С ребенком, которого она так хотела. Я обещала ей это.

Лицо мальчика погрустнело. Он вздрогнул при моих последних словах, но в ответ сделал только один жалкий кивок. Он поднял пыльный рюкзак и закинул себе за спину, направляясь к Марине. Уже в дверях Лев остановился и не глядя на меня сказал:

— Ваше обещание больше не действительно. Мама умерла два года тому назад.

После чего он ушел. Марина с беспокойством взглянула на меня, но я махнула ей в сторону двери. Пусть сначала отвезет его. Не хватало, чтобы он нашел себе еще больше приключений за этот день.

Я зашла в кабинет и заперлась, приказав Жене никого ко мне не пускать. Там я налила в бокал коньяка на добрых два пальца и сразу опрокинула его в себя. Не медля, я включила компьютер и вбила в поиск: «Лидия Бойм».

«День памяти Лидии Бойм.

Известныйв узких кругах мастер перевоплощений, которыйбросил свою карьерубольше пяти леттомуназад. В те годы люди думали, что причинаотказа от поприща— в семье, но правда стала известнаспустя несколько дней после ее смерти.

Пять лет тому назад Лидия Бойм перенесла инфаркт миокарда. Из-занегоей пришлосьотказатьсяотстрессовойработы и посветитьсебя семье. Но пару дней тому назад Лидию Бойм госпитализировали из-за повторного инфаркта. За ее жизньхирургиборолись несколько часов, но, к сожалению, она умерла из-за остановкисердца.

Высказываем всей редакцией «Голос моды и стиля» соболезнования семье и близким. Она осталась в наших сердцах, как лучший мастер перевоплощений.

Василиса Мелкина».

Только один модный журнал более и менее подробно опубликовал на сайте заметку о смерти Лидии. Другие издания публиковали только слова соболезнования или информацию о самой Бойм. Но все они датировались двухлетней давности.