И вышли жабы, и покрыли землю Египетскую.
Исх. 8—6.
Я, мудрый По, листаю фолиант
в полночном немом уединенье.
Безбрежие эпох и тайны дивных стран
мне будоражат разум с упоеньем.
И ворон чёрный с вечным «Никогда!»
мерещится в любом углу кромешном.
Неодолимо он зовёт туда,
где властвует покой — безмолвный, вечный.
И вдруг на стол, на желтизну страниц
взбирается урод зелёный — жаба! —
и жутко смотрит дырами глазниц,
расставив перепончатые лапы.
От ужаса почти оцепенев,
взираю на болотного пришельца.
И холод замогильный по спине
крадётся, проникая прямо в сердце.
Откуда? Кто? Зачем тебя послал?
Такая шутка жизни может стоить…
Но жаба замерла, как будто приросла
к странице бородавчатою кожей.
И в горле громоздится тошнота.
Реальное становится бесцветным.
В мозгу одно лишь слово — «Никогда!» —
пульсирует навязчивым ответом…
Остановилось время. Гаснет жизнь.
Немеют руки. Воздух полон яда.
Я, мудрый По, фантазии служил,
и вот Она сидит передо мною рядом.
Я тихо чахну, глядя в пустоту
её глазниц. Меня снедает бездна…
В полночной тишине по книжному листу
скользнула тень — и навсегда исчезла.