Юденич полностью переходит на нелегальное положение. Он создаёт в Петрограде из преданных ему офицеров собственную контрреволюционную организацию. Правда, многочисленностью она, как «Алексеевская» не отличалась. Николай Николаевич первоначально надеялся на антибольшевистское восстание в самом Петрограде, но достаточно скоро убедился в его невозможности.
Петроград с начала 1918 года «бурлил» подпольной политической жизнью. Гражданская война, начавшаяся на юге России, только стимулировала такого рода деятельность. Юденич и его соратники устанавливают контакты со многими контрреволюционными организациями самой различной Направленности.
У группы Юденича были хорошие связи с Гвардейской офицерской организацией, в состав которой вошли кадровые офицеры расформированных Советским правительством полков Русской гвардии — Преображенского, Семёновского, Измайловского, Егерского, Павловского, Гренадерского, Литовского, Московского, Стрелковых — 1-го, 2-го Царскосельского, 3-го и 4-го, Кавалергардского, Конно-Гренадёрского и других, составлявших до 1914 году ядро петроградского гарнизона.
Эта подпольная антибольшевистская организация отправила немало офицеров-фронтовиков на юг страны, где в городе Новочеркасске, столице Донского казачьего войска, шло формирование Добровольческой армии. Её создавали генералы М. В. Алексеев, Л. Г. Корнилов и А. И. Деникин, хорошо знавшие друг друга.
От руководителей организации гвардейских офицеров Юденич узнает о том, что недавний противник России в Великой войне — кайзеровская Германия идёт на консолидацию военных антибольшевистских сил в России. Естественно, Берлин делал это в своих интересах и вовсе не собирался ценой крови немецких солдат восстанавливать правление династии Романовых, свергая Советскую власть.
Стало известно, что представитель Гвардейской офицерской организации ротмистр П. фон Розенберг, происходивший из немецких прибалтийских баронов, в июле 1918 года имел официальную беседу с посланцами Берлина. В петроградском помещении Прибалтийской миссии он встречался с представителем германского оккупационного командования на Востоке.
Цель такой встречи была понятна. Берлинский эмиссар, обладавший официальными полномочиями для ведения переговоров, стремился установить самые тесные контакты с офицерскими антибольшевистскими силами, прежде всего прогерманской ориентации.
Ротмистру П. фон Розенбергу было прямо заявлено, что германское командование готово начать в оккупированной части России формирование русских добровольческих воинских частей для похода на Петроград и Москву. Сама Германия, для которой Первая мировая война на Западном, Итальянском и других фронтах ещё не закончилась, не могла начать наступление собственными силами.
Юденича в этой информации заинтересовало следующее. Берлин был готов оказать содействие созданию одной из таких белых добровольческих армий на северо-западе России, в непосредственной близости от красного Петрограда. А точнее — в Прибалтике.
Однако генерал ещё не знал тогда следующее. Берлин с самого начала контактирования с антибольшевистскими организациями вёл двойную игру. Германия в своих интересах больше всего желала бы установить контроль над новой Россией, а не бороться против неё с оружием в руках своими войсками.
Об этом со всей достоверностью свидетельствуют многочисленные факты. Так, высокопоставленный берлинский чиновник, статс-секретарь фон Кюльман так инструктировал посла Германии в Москве:
«Используйте, пожалуйста, крупные суммы, поскольку мы чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы большевики выжили...
Мы не заинтересованы в поддержке монархической идеи, которая воссоединит Россию...»
Юденичу в то время было достоверно известно, что и Германия, и бывшие союзники России по Антанте стремились прежде всего пожинать плоды Первой мировой войны. Той войны, в которой благодаря сепаратному Брест-Литовскому мирному договору Советская Россия в числе победителей не оказалась.
Как бы там ни было, но летом 1918 года Николай Николаевич Юденич, ощутив необходимость военного и политического сотрудничества с командованием Германии, начинает делать свои первые шаги в этом направлении. Можно утверждать, что в Берлине сразу же заинтересовались личностью такого известного по Кавказу полководца, одно имя которого уже обещало немцам известный успех в начатом деле.
Но первоначально Юденич имел конспиративную встречу е ротмистром П. фон Розенбергом. Речь шла о германских намерениях относительно борьбы с большевизмом и будущего России:
— Господин ротмистр, как вы лично оцениваете серьёзность намерений германского командования относительно помощи Белому движению здесь, на северо-западе России?
— Господин генерал, беседа, проведённая мной в Прибалтийской миссии, сомнений на этот счёт у меня не вызывает. Даже наоборот.
— Почему?
— Германия сама столкнулась с проблемой большевизма в собственной стране.
— Значит, можно верить в поддержку Белого движения со стороны немцев?
— Точно так, господин генерал.
— Что германское командование может дать Добровольческой армии здесь, на северо-западе, в случае её формирования?
— Как мне было сказано, это прежде всего оружие и боеприпасы. Вполне возможно — обмундирование, часть продовольствия, военных советников.
— Насчёт советников — это совершенно излишне. У нас достаточно офицеров с прекрасным боевым опытом.
— Немецкая сторона подразумевает под военными советниками прежде всего военных наблюдателей.
— Рассматривались ли вопросы финансирования создаваемой Белой армии?
— Да. Но здесь конкретного я услышал, увы, мало.
— Может быть, в решении денежной проблемы вам давались какие-нибудь советы?
— Об этом речь велась как-то вскользь. Было сказано, что можно надеяться на финансовую поддержку стран Антанты и даже эстонского правительства, занявшего открыто враждебную позицию к Советам.
— Что ж, это уже что-то. Позиция Эстонии мне известна.
— Большевики сейчас в своих газетах власти Ревеля называют не иначе, как белоэстонскими.
— Что вы ещё, господин ротмистр, можете сообщить вше?
— Нечто очень важное для вас, Николай Николаевич. Германское военное командование очень заинтересовано в деловом сотрудничестве лично с вами.
— Известна ли им моя позиция относительно будущего нашего Отечества, — России единой и неделимой?
— В разговоре речь об этом не велась.
— Тогда, господин фон Розенберг, передайте своему недавнему собеседнику, что я готов принять содействие германской стороны в борьбе с Советами здесь, под Петроградом.
— Будет исполнено, господин генерал.
— Как долго вше надо ждать официального ответа на моё предложение?
— Думаю, что ответ немцев не заставит себя ждать...
Ответ германского эмиссара в Петрограде действительно не заставил себя долго ждать. Время торопило заинтересованные в военном сотрудничестве стороны.
Генерал Н. Н. Юденич вступает в самый тесный контакт с Н. Б. Марковым, авторитетным человеком в антисоветском подполье в России того времени, являющимся одним из руководителей «Комитета петроградских антибольшевистских организаций» — отделения небезызвестного «Правого центра».
Результатом их нескольких тайных встреч стало вручение ротмистру-гвардейцу П. фон Розенбергу полномочий на продолжение переговоров с германской стороной.
Итогом встреч барона Розенберга с германским представителем стал совместно выработанный проект создания русской добровольческой армии на северо-западе. Среди пунктов проекта, представленных Юденичу, обращали на себя внимание следующие:
«Формирование армии должно производиться... под прикрытием германских оккупационных войск.
Командующим армией, с диктаторскими полномочиями, должен быть назначен русский генерал с популярным боевым именем, причём желательно было бы назначение генерала Юденича, генерала Гурко или генерала графа Келлера.
В одном из городов оккупированной области, перед началом формирования, должен быть созван Русский монархический съезд, имеющий своей задачей выделать из своего состава Временное правительство России.
Армия по окончании формирования должна быть приведена к присяге законному дарю и Русскому государству.
Все установления политического характера должны быть выяснены на Монархическом съезде и утверждены избранным Временным правительством...»
Этот документ был ничем иным, как проектом будущего договора между заинтересованными сторонами перед походом бедой добровольческой армии на красный Петроград и последующим восстановлением монархии Романовых в России. Николай Николаевич Юденич без колебаний согласился с содержанием этого проекта, тем самым поставив себя в ряды крайне правых в Белом движении, то есть официально объявив себя убеждённым монархистом.
Германская сторона осталась довольна завершением переговоров. Её эмиссар покидает Петроград и убывает в литовский город Ковно (ныне Каунас), там тогда находилась Главная квартира германского военного командования на Востоке.
Ротмистр П. фон Розенберг, наделённый полномочиями петроградского антибольшевистского подполья, пробирается в город Псков, оккупированный немецкими войсками. Там ему позволяют воспользоваться услугами германских курьеров, легально и регулярно ездивших в город на Неве, в Германскую миссию.
Германское командование без особых проволочек дало разрешение для прохода через позиции своих войск на Псковщине белым офицерам из любых антисоветских организаций. Добровольцы, в том числе и из организации Юденича, осуществляли переход из «Совдепии» через советско-германскую демаркационную линию.
За неделю через «границу» пробиралось всего до десятка человек. В Пскове белые добровольцы занимали открывшееся в городе русское комендантское управление. Оно существовало при штабе расквартированной здесь 5-й германской дивизии.
Немецкое командование действительно оказывало добровольцам «посильную» помощь. Им было разрешено оборудовать в Пскове общежитие и было выделено помещение в бывшем гарнизонном офицерском собрании на Сергиевской улице. Оно стало местом различных встреч для участников Белого движения. Кроме того, здесь можно было дёшево поесть и просто провести время.
Пока в офицерском собрании шли только жаркие дискуссии на политические темы. На Сергиевскую улицу зачастили такие общественные деятели-эмигранты, волей случая оказавшиеся в Пскове, как Г. М. Дерюгин и А. П. Горскин, бывшие сенаторы Н. И. Туган-Барановский и Н. Н. Лавриновский. Все они имели определённую известность в российских общественных кругах.
Чаще всего обсуждалась идея создания в Пскове русского воинского формирования, благо добровольцев всё прибывало и прибывало. Нашёлся и человек, который стал своего рода центром подобных дискуссий. Им оказался не военный, а сугубо гражданский — бывший земский начальник, исполнявший теперь роль переводчика при немецком дивизионном штабе Б. Б. Линде.
Белые «псковитяне», томившиеся мыслью о собственном военном бездействии в то время, как на российском юге деникинская Добровольческая армия вела ожесточённые бои с Красной Армией, создали так называемую инициативную группу. В неё вошли ротмистры Розенберг, Гоштовт, капитан Тарновский, подполковник барон Вольф, военный чиновник Радко-Дмитриев, ряд других добровольцев.
Посланец Берлина, который вёл в Петрограде переговоры с ротмистром П. фон Розенбергом, вернулся из Ковно на берега Невы только в сентябре месяце. Он привёз полное согласие германского командования на осуществление проекта договора немецкой стороны с петроградским антибольшевистским подпольем. Одной из договаривающихся сторон являлся генерал от инфантерии Н. Н. Юденич со своими сторонниками-монархистами.
Получив это сообщение, Юденич стал действовать. В октябре его полномочные представители прибывают в город Псков. Там, на месте, они знакомятся с началом хода формирования белой добровольческой армии, которая первоначально получила название Северной.
Когда представители возвратились, естественно нелегально, в Петроград, Юденич получил от них исчерпывающие сведения о действительном положении дел. Это во многом и определило то, что Николай Николаевич решил перебраться на свободную от Советов российскую территорию и там начать вооружённую борьбу против красных уже в открытую.
Однако перебираться в Псков или эстонскую столицу город Ревель кавказский полководец не захотел. В конце ноября 1918 года Юденич по фальшивым документам, поездом отправился в близкую от Петрограда Финляндию. Его сопровождали два доверенных человека — адъютант поручик Н. А. Покотилло и начальник личной канцелярии полковник Г. А. Данилевский.
Через границу перебраться удалось без особых приключений: в то время такие переходы ещё не таили в себе серьёзных опасностей. Старой пограничной стражи уже не существовало, советские же пограничники ещё не набрались должного опыта «распознавания» контрреволюционеров.
Юденич до конца жизни сохранял в тайне даже от близких ему людей «кухню» перехода через границу в Финляндию, поскольку достоверно знал, что помогавшие ему люди остались после Гражданской войны в Советской России. Имена белых подпольщиков, переправивших Николая Николаевича с супругой за кордон, стали известны почти через 80 лет после рассекречивания части архивных документов ВЧК 20-х годов по белой военной эмиграции. Один из таких документов гласил:
«Сводка иностранного отдела ВЧК о разведывательной деятельности В. Г. Орлова.
Иностранный отдел ВЧК. Получено 1 февраля 1922 г.
№ 370. Сов. секретно
От н/резидента в Эстонии.
Первоисточник — (не указано).
Степень достоверности — (не указано).
Копии разосланы:
1) т. Пиляру
2) т. Прокофьеву
3)
4)
Начино ВЧК
Уполномоченный
О разведке Врангеля
Ведение разведывательной работой за границей штабом генерала Врангеля поручено Орлинскому (настоящая фамилия Орлов).
В царское время он был командирован в ставку следователем по важнейшим делам. В его компетенцию входили дела о шпионаже, измене и т. д. Орлов одно время был помощником известного в царское время следователя по особо важным делам Александрова.
Также он принимал участие во время войны в комиссии Батюшина в расследовании по делу полковника Мясоедова и др.
После октябрьского переворота он получает место председателя Уголовной комиссии, которая помещалась на Фонтанке в быв(шем) доме жандармской полиции (у моста, у Летнего сада). Параллельно Орлов под фамилией Орлинский служит у англичан, всё время отправляя и руководя пунктами по отправке офицеров в Архангельск. Связь он поддерживает с ныне расстрелянным Экеепарре Алеке. Алекс, и Жижиным Ник. Ник.
После разгона английского консульства в Петрограде и убийства лейтенанта Крами денежные отпуска на работы прекратились, вследствие чего было решено дальнейшее существование группы поддерживать налётами, для чего воспользовались группой быв(ших) морских офицеров Вас. Вас. Тихомирова, состоящей из 30 человек офицеров, юнкеров и кадет. Ими был произведён ряд налётов, но вскоре (в конце 1918 года) Тихомиров был вынужден бежать из Петрограда.
Орлов входит в контакт с имеющейся в Петрограде белофинской организацией и начинает работать у них, которая и продолжается вплоть до января 1919 года. Во главе этой организации был А. А. Алеман, бывший офицер, финский подданный. Организация помещалась на Гончарной улице в доме финского подданного (кажется, 14) и на Литейном проспекте, 35.
В составе организации были А. А. Муранек, б(арон) Трантман (расстрелян), Ф.Ф. Дигель, Сильфорс и другие. Имелись большие средства как от финнов, так и немцев (Бартелс — консул в Швеции). Организация в январе 1919 года выбыла в Финляндию, сохранив связь с Питером (через пропускной пункт в Белоострове).
Ими были перевезены из Питера: генерал Юденич с женой (Трантман и Шувалов), ген(ерал) Арсеньев и др. Орлинский бежал также в Финляндию, откуда перебросился к Деникину, где получил пост завед(ующего) контрразведкой и разв(едкой). При Врангеле командирован в Берлин, где находится ныне, руководя работой для Врангеля не через Миллера, коему посылает копии. Его адрес: Берлин, Шарлоттенбург, Пивбурштрассе, 71, Стенслов. Псевдонимы: Орест Боровий, Вячеслав Орбанский.
До настоящего времени поддерживает связь с Бартелсом, адрес коего: Берлин, Вильгельмштрассе, 64, Стаатском, консул Бартелс. Прилагаю при сем переписку между Орловым и нашим осведомителем.
С подлинным верно.
Копия с копиии верно: сотр. д.п. (Подпись неразборчива)».
...Так генерал Юденич оказался на территории Финляндии. Он прибывает по железной дороге в её столицу город Гельсингфорс (ныне Хельсинки) и останавливается там, сразу же начав политическую и организационную деятельность среди русской белой эмиграции, оказавшейся здесь довольно многочисленной.
Обстановка для такого родя деятельности в столице Финляндии оказалась самой благоприятной. В стране, получившей в декабре 1917 года от Советской республики признание национальной независимости, только что закончилась собственная Гражданская война. Отряды Финской Красной гвардии были разгромлены войсками германского экспедиционного корпуса и белофиннами (Белой гвардией) и вытеснены в пределы «Совдепии».
В той кровавой междоусобице в Финляндии главным силам русского флота, базировавшегося на морской крепости Свеаборг под Гельсингфорсом, в середине марта — начале апреля 1918 года удалось уйти в Кронштадт. Тогда же, в апреле, отгремели последние выстрелы в приграничном финском городе Выборге.
Город Ригу захватили немецкие войска из 6-го резервного корпуса генерал-майора графа фон дер Гольца, к слову сказать, ставшего в 1934 году фюрером Немецкого имперского союза бывших офицеров. Латвия стала «знакомиться» с германской властью или вернее — с её военной администрацией.
С советской властью в Прибалтике было покончено при самом активном участии армии Германии. Уже одно это обнадёживало сторонников Белого движения на северо-западе России.
Уже находясь в Гельсингфорсе, Юденич ознакомился с окончательными условиями формирования русской добровольческой армии. Они были выработаны на переговорах с германской стороной. В состав русской делегации входили Линде, ротмистры Розенберг и Гершельман, капитан Тарновский.
После четырёх заседаний был создан документ. Каких-то споров по содержанию его пунктов не случилось. Условия создания военных сил Белого движения на северо-западе России в окончательном варианте гласили:
«1. Русская добровольческая Северная армия, по соглашению с Императорским Германским правительством и при посредстве Главного Германского военного командования на востоке, начинает своё формирование 10 октября 1918 года.
2. Районом формирования указанной армии назначаются оккупированные части Псковской и Витебской губерний — с городами Псков, Остров, Изборск, Режица и Двинск.
3. Формирование армии будет происходить в названном районе под прикрытием германских оккупационных войск.
4. Армия будет комплектоваться:
а) местными русскими офицерами и добровольцами;
б) таковыми же перебежчиками из Советской России;
в) таковыми же из других оккупированных германцами русских областей;
г) таковыми же военнопленными, находящимися в Германии...
5. Командующим армией, с диктаторскими полномочиями, назначается русский генерал с популярным боевым именем, желательно, при согласии — генерал Юденич, генерал Гурко или генерал граф Келлер.
6. Денежные средства на содержание армии отпускаются германским правительством заимообразно Русскому государству...
7. Вооружение, снаряжение, шанцевый инструмент, обмундирование, продовольствие и технические средства даются германским правительством...
8. Армия по окончанию формирования приводится к присяге Законному Царю и Русскому государству.
9. На формирование армии даётся срок не менее двух с половиной месяцев...
10. По сформировании армии германские войска отходят на новую демаркационную линию и сдают старую русским войскам.
11. За месяц перед своим отходом германские военные и гражданские власти сдают всё управление армейским районом таковым же русским властям.
12. При армии остаются для связи три германских офицера...
13. Германские войска при наступлении не участвуют в подавлении большевизма, но следуют за армией для поддержания внутреннего порядка и престижа власти.
14. После занятия Петербурга объявляется военная диктатура, причём диктатором будет командующий Северной армией.
15. Задачи армии:
а) защита указанного выше армейского района от большевистского нашествия;
б) движение вперёд для взятия Петербурга и свержения большевистского правительства;
в) водворение порядка во всей России и поддержка законного русского правительства».
Белая добровольческая Северная армия формировалась на совершенно иных принципах, чем создавались белые армии на юге России во главе с генералами Корниловым, Алексеевым и Деникиным, в Сибири адмирала Колчака и на Русском Севере — генерала Миллера. Отличие было прежде всего в утверждении монархической идеи, сторонником которой оставался и Юденич.
Вышеизложенный документ декларировал, что создаваемая белая добровольческая Северная армия должна присягнуть «Законному Царю». А так как свергнутый император Николай II вместе с семьёй и близкими людьми был расстрелян в июне этого года в Екатеринбурге, то новый российский монарх должен был быть выдвинут «Русским Монархическим Съездом».
Ознакомившись с копией заключённого договора, Юденич обсудил его со своим окружением. Его больше всего заинтересовали пункты, которые касались взаимодействия германских и белых добровольческих войск и выбор командующего Северной армией из русских генералов «с популярным боевым именем»:
— Ясно одно: германское командование намерено расширять зону оккупации руками и кровью добровольцев.
— Николай Николаевич, но немцы же берут на себя обеспечение порядка на очищенных от большевиков территориях.
— Берут-то берут, но сколько с этих территорий уйдёт поездов с русским добром, никто сказать не может.
— Но ведь за германскую помощь всё равно придётся расплачиваться, как записано в договоре после нашей победы.
— Придётся. Только тогда цена будет другая, конкретная.
— Будете ли вы, ваше превосходительство, настаивать на своей кандидатуре на пост командующего Северной армией?
— Нет, решительно не буду.
— Почему, Николай Николаевич? Ведь из всех трёх названных в пункте пятом вы самый титулованный и опытный. За вами слава Кавказской армии и фронта.
— Для германского военного командования наиболее приемлема другая кандидатура.
— Чья же? Графа Келлера или генерала от кавалерии Ромейко-Гурко?
— Непременно Келлера Фёдора Артуровича. Только его.
— Тогда какова будет ваша руководящая роль на северо-западе России?
— Пока не знаю. Но думаю, что в самом скором времени всё устроится...
Юденич не ошибся, назвав кандидатуру 61-летнего генерала от кавалерии Фёдора Артуровича Келлера самой подходящей для Берлина и политических руководителей Белого движения на посту командующего Северной армией. Графе Келлера Николай Николаевич знал давно и в чём-то даже преклонялся перед этим неординарным человеком, показавшим свою твёрдость монархических убеждений в февральских событиях памятного 1917 года.
Келлер действительно был заметной фигурой среди командования Русской армии. (Он был племянником героя Русско-японской войны графа Ф. Э. Келлера, чем очень гордился.) С началом Русско-турецкой войны 1877-1878 годов за освобождение православной Болгарии от векового османского ига он оставил стены Тверского кавалерийского юнкерского училища и ушёл добровольцем на войну. За личную храбрость был награждён солдатским Георгием 3-й и 4-й степеней. Во время революционных потрясений 1905-1907 годов исполнял обязанности временного Калишского генерал-губернатора. В этом польском городе был ранен и контужен взрывом брошенной в него террористами-социалистами бомбы.
Первую мировую войну генерал-лейтенант Келлер встретил в должности командира 10-й кавалерийской дивизии. Отличился в ходе Галицийской битвы и особенно под городом Яворовым. Весной 1915 года у Баламутошеи и Ржавенцев провёл знаменитую кавалерийскую атаку силой 90 (!) эскадронов и казачьих сотен возглавляемого им 3-го конного корпуса, состоявшего из 10-й кавалерийской, 1-й Донской казачьей и 1-й Терской казачьей дивизий. (В том бою было взято в плен около 4 тысяч австро-венгерцев.) Был награждён за время войны, среди прочил орденов, Святым Георгием 4-й и 3-й степеней, в январе 1917 года получил звание полного генерала — генерала от кавалерии.
Но известность он приобрёл на несколько ином поприще. Убеждённый монархист, узнав об отречении императора Николая Н, направил ему личную телеграмму, предлагая свои услуги и вверенный ему конный корпус для подавления мятежа. Однако последний Романов так и не рискнул На подавление революционного брожения в империи военной силой: не желая пролития крови соотечественников, своих вчерашних верноподданных.
Узнав о решении всероссийского самодержца, граф Келлер в сердцах сказал своим штабистам:
— Российскую державу надо спасать не отречением и милосердием, а рукой военного человека, верного «Вере, Царю и Отечеству». И только так, а не иначе.
Один из офицеров спросил своего генерала:
— Фёдор Артурович, что же теперь будет с Россией, с её армией? Ведь с отречением государя пропадает единоначалие и единовластие.
На это Келлер с присущей ему прямотой ответил:
— Державу и Русскую армию ждёт анархия и беды. Дай только Бог, чтобы в этом развале нашлась бы сильная рука, чтобы стать под неё для спасения Отечества.
— Дай Бог и нам участвовать в этом праведном деле.
— Не беспокойтесь, господа. В грядущей мясорубке трудно будет удержаться где-то в стороне: идёт большая смута...
Когда на Юго-Западном фронте был получен текст присяги Временному правительству, генерал Келлер отказался приводить к присяге свой конный корпус, — для него существовало только монархическое правление. За неповиновение он был отправлен в отставку.
Поселившись в Харькове, граф Келлер не принял предложения отправиться на Дон и вступить в ряды Добровольческой армии. Он переехал в Киев, где был назначен гетманом П. П. Скоропадским главнокомандующим войсками на территории Украины с подчинением ему местных гражданских властей. Но вскоре Келлер был перемещён на другую должность из-за своих взглядов на будущее России: восстановление монархии и возрождение «великой и неделимой» империи.
Получив предложение возглавить формируемую в Псковской и Витебской губерниях добровольческую Северную армию, граф Келлер дал согласие, но выехать из Киева не успел. Он взял на себя руководство обороной города от войск Симона Петлюры, но ввиду невозможности сопротивления распустил подчинённые ему вооружённые отряды. Келлер был убит петлюровцами выстрелом в спину на киевской Софийской площади у памятника Богдану Хмельницкому.
Повод для расстрела прославленного на войне русского военачальника у петлюровцев «нашёлся» весомый. Они не хотели, чтобы на их земле восстановилась прежняя власть, а генерал Келлер на всю Малороссию заявил:
— Через два месяца поднять Императорский штандарт над священным Кремлём!..
Речь, разумеется, шла о Московском Кремле. По такому случаю в Киево-Печерской Лавре отслужил молебен сам митрополит Антоний Храповицкий, будущий глава Русской Православной Церкви за границей. Благословил графа Келлера на такой воинский подвиг и глава Церкви патриарх Тихон.
Единственно, что успел сделать генерал Келлер по командованию белой Северной армией, так это отправить своим бойцам-добровольцам послание. Оно было распространено среди них в листовке под названием «Призыв старого солдата»:
«За время трёх лет войны, сражаясь вместе с вами на полях Галиции, в Буковине, на Карпатских горах, в Венгрии и Румынии, я принимал часто рискованные решения, но на авантюры я вас не вёл никогда. Теперь настала пора, когда я вновь зову вас с собою, а сам уезжаю с первым отходящим поездом в Киев, а оттуда в Псков...
За Веру, Царя и Отечество мы присягали сложить свои головы — настало время исполнить свой долг...
Время терять некогда — каждая минута дорога! Вспомните и прочтите молитву перед боем — ту молитву, которую мы читали перед славными нашими победами, осените себя крестным знамением и с Божьей помощью вперёд за Веру, за Царя и за целую неделимую нашу родину Россию».
Но самовольно стать во главе белой Северной армии граф Келлер не решился. Он послал из Киева главнокомандующему Добровольческой армии на юге России генерал-лейтенанту А. И. Деникину телеграмму следующего содержания:
«Признаете ли Вы меня командующим Северной Псковской монархической армией или мне следует сдать эту должность?»
Естественно, что Келлер получил от Деникина только официальное признание его новой должности. Хотя нового командующего ещё не было в городе Пскове, там образовался Совет обороны Северо-Западной области.
В Пскове было объявлено о наборе добровольцев в белую армию, что приветствовалось в Гельсингфорсе Юденичем и всей белой эмиграцией в Финляндии. Николай Николаевич телеграфировал в Псков:
«Желаю воинам-добровольцам Северной армии больших и скорых побед и взятия красного Петрограда...»
За первую неделю в вербовочных пунктах в ряды создаваемой армии записалось полторы тысячи человек, из которых шестьсот были офицерами. Очень много оказалось добровольцев из числа унтер-офицеров старой Русской армии. Создаваемые войска подчинялись во всём только своему командованию, поскольку в расквартированной в Пскове германской дивизии началось «революционное брожение».
В Северной армии восстанавливались воинские уставы Российской Императорской армии. Только теперь в обращении к офицерам не требовалось произносить слова «ваше благородие», «ваше превосходительство»... Эти обращения заменялись на «господин поручик» и так далее. Командиры обращались к нижним чинам только на «вы», а не на «ты».
Форменное обмундирование было преимущественно русского образца, благо почти все мужчины Псковской губернии ходили в одежде фронтовиков. Был только добавлен отличительный знак: на левом рукаве угол из российского триколора остриём кверху, а в его середине — белый крест.
Юденич был достаточно хорошо проинформирован о составе Северной Псковской армии. К концу октября она состояла из 1-й стрелковой дивизии под командой генерала П. Н. Симанского трёхполкового состава. Каждый полк имел по 500 человек, составлявших два батальона. Имелись и отдельные полки: 1-й стрелковый добровольческий Псковский полковника Лебедева, 20-й стрелковый Островский полковника Дзерожинского и 3-й Режицкий полковника фон Нефа.
Кавалерии имелось совсем мало. В городе Острове стояло 150 конников-партизан полковника лейб-гвардии Уланского полка Бибикова. В Режице — конный отряд белых партизан такой же численности под начальством полковника Афанасьева.
Однако перед началом боевых действий Северная армия получила неожиданное усиление. На сторону белых перешёл от красных эскадрон из 400 кавалеристов с 2 орудиями и 8 пулемётами под командованием поручика Б. С. Пермикина.
Затем ночью через советско-германскую демаркационную линию в районе железнодорожной станции Карамышева прорвался конный полк лихого штабс-ротмистра С. Н. Булак-Балаховича, которому суждено было стать заметной фигурой в Гражданской войне. Его полк насчитывал 1120 конных бойцов с 2 трёхдюймовками и 4 пулемётами. Ядро полка Булак-Балаховича, сформированного ещё весной 1918 года, составлял партизанский отряд офицера Пунина, действовавшего во время Первой мировой войны против германцев в окрестностях города Риги.
В это время 5-я германская дивизия митинговала, и ею фактически управлял Совет солдатских депутатов. Когда 13 ноября ВЦИК Советской республики аннулировал Брест-Литовский договор, немцам было предложено покинуть город Псков. Что они и сделали, предварительно распродав большую часть дивизионного имущества.
Власти германского командования в городе Пскове и его окрестностях фактически уже не существовало. Белоэстонцы тоже пока не претендовали на древнюю Псковщину. «Хозяином» города неожиданно для многих стал Булак-Балахович, теперь уже подполковник белой армии.
Булак-Балахович со всей присущей ему решительностью ввёл свой конно-партизанский отряд в Псков или, говоря точнее, — захватил его военной силой. Власть была установлена белая, и началось преследование красных, то есть сторонников Советской власти. Прошли публичные казни.
Через сутки в городе появилась газета под названием «Новая Россия освобождаемая», в которой на первой полосе был напечатан следующий приказ Булак-Балаховича за № 1:
«Разбив главные силы противника, пытавшиеся прорваться к Пскову, 29 мая я прибыл в город и, согласно приказа главнокомандующего эстонскими войсками и командующего войсками отдельного корпуса Северной армии, принял командование военными силами Псковского района.
Комендантом Псковско-Гдовского района назначается подполковник Куражев. Комендантом гор. Пскова назначается капитан Макаров.
Ввиду невозможности для военной власти принять на себя заботы по устроению местной жизни и невозможности задерживать местное устроение, — право и обязанности местной гражданской власти временно вручаю образующемуся из пользующихся общественным доверием лиц Общественному Гражданскому Управлению города Пскова и уезда, постановления и решения которого, контролируемые военным комендантом, обязательны для всех граждан.
Вручением гражданских функций местным общественным силам Народные Белые Войска доказывают искренность провозглашаемых ими демократических лозунгов.
Пусть все знают, что мы несём мир, устроение и общественность.
Населению предлагаю сохранять спокойствие. Мои войска победоносно продолжают своё наступление. Все попытки противника оказать сопротивление быстро ликвидируются.
Атаман крестьянских и партизанских отрядов
и командующий войсками
Псковского и Гдовского районов,
подполковник Булак-Балахович.
30 мая 1919 г.»
Белое командование, взяв в свои руки Псков, попыталось решить проблему снабжения горожан и войск продовольствием. Реквизиции хлеба и других продуктов в разорённом войной уезде дать ничего уже просто не могли.
На помощь пришла американская миссия, обосновавшаяся в столице Эстонии. Посредником в этом деле стали эстонские власти в лице министра торговли А. Яксона. В занятых белыми районах Псковщины стали производить натуральный обмен американской пшеничной муки на лен. При этом на один вес муки требовалось отдать два веса русского льна, который потом из Ревеля «уплывал» в Англию.
По этому поводу белый партизанский атаман Булак-Балахович издал соответствующий приказ. Он гласил:
«Так население в завоёванных мною у большевиков местностях, а равно и мои войска находятся в критическом положении по снабжению их хлебом и продуктами, настоящим свидетельствую свою готовность оказать полное содействие псковскому льнопромышленному товариществу в меновой торговле продуктами на лен для эстонского правительства.
Командующий войсками Псковского района
полк. Булак-Балахович»
О том, как один из самых известных белых партизан в годы Гражданской войны осуществлял гражданское правление в городе Пскове и в подконтрольных ему уездах Псковской губернии, может свидетельствовать следующий выданный и подписанный им документ:
«Удостоверение
(Копия)
Сие дано начальнику оперативного отделения штаба командующего войсками Псковского района полковнику Стоякину в том, что ему разрешается вступить во временный брак с Н. (в подлинном обозначены полностью имя, отчество и фамилия) впредь до возвращения её мужа.
Поводом к расторжению брака может послужить также появление во Пскове жены полковника Стоякина.
Командующий войсками Псковского военного района
полковник Булак-Балахович
Вр. ш д. Начальника штаба (подпись)
15 июля 1919 г.
№...
г. Псков»
...Белая добровольческая Северная армия находилась в ожидании прибытия своего командующего графа Келлера. Его обязанности сперва временно исполнял генерал А. Е. Вандам, а затем полковник Г. Г. фон Неф. Начальником штаба последнего стал известный петроградский подпольщик ротмистр П. фон Розенберг.
В этой ситуации 12-тысячная южная группа красной 7-й армии нанесла неожиданный удар по противнику в направлении Пскова. Но большинству из трёх белых добровольцев-«северян» удалось вырваться из города и его окрестностей. Один из офицеров — участников тех боев — писал в своих мемуарах:
«Весь путь отступления был сплошным боем. Крестьяне, распропагандированные и снабжённые оружием чрезвычайкой из Торошино, всюду устраивали засады, а артиллерии 15 вёрст пришлось идти под обстрелом цепи крестьян, преследовавших отступавших. В одной из деревень были избиты и арестованы 12 офицеров. Отряд Балаховича освободил их и воздал должное крестьянам».
В итоге отступления у белогвардейцев осталась узенькая полоска псковской земли с уездным городом Гдовом в качестве «столицы». Красные войска не решились пробиваться к границам белой Эстонии. Вскоре бои затихли.
Надежд на большие успехи у 7-й армии не было: плохо организованная, она к тому же не имела боевого командования. Не случайно Троцкий так отзывался о ней:
«7-я армия была... самой слабой, самой бессильной в ряду многочисленных армий Советской республики».
Была и другая причина того, что красные войска, действовавшие против белогвардейцев-«северян» и белоэстонцев, не смогли добиться более решительных результатов. Красному Питеру стала угрожать новая опасность: из Финляндии в поход выступила 2-тысячная Олонецкая добровольческая армия. Она стремилась занять восточную часть Карелии и присоединить её к Финляндии.
Появление этого «игрушечного» войска посеяло в Петрограде настоящую панику. Белые нанесли поражение войскам красной 7-й армии, захватили Видлицу и Олонец и стали угрожать городу на Неве. Но с этой армией удалось быстро справиться.
Находившийся в Гельсингфорсе генерал Юденич пытался разобраться в причинах поражения добровольческой Северной армии и оставлении ею города Пскова. Поэтому он согласился с мнением генерала Симанского:
«Полковник Неф обладал узким кругозором и полным отсутствием опыта в руководстве не простым боем, а всё же целою операциею. Начальник штаба неопытен, штаб громоздок, неприспособлен к численности отряда, скопирован со штабов Первой мировой войны...
Связь между штабами и отрядами не налажена...»
Красная 7-я армия продолжала наступление, но теперь севернее Пскова, вдоль Балтийского побережья. 29 ноября красные взяли город Нарву и создали там правительство Эстляндской трудовой коммуны.
Угроза со стороны военных сил Белого движения красному Питеру на время была ликвидирована...
Проживая в Финляндии, добровольный эмигрант Николай Николаевич Юденич случайно сошёлся, не строя на то каких-либо планов, с генерал-лейтенантом, командиром кавалерийской дивизии бывшей Российской Императорской армии бароном Карлом Густавом Эмилем Карловичем Маннергеймом. С ним кавказского полководца связывало хорошее знакомство по годам обучения в Николаевской академии Генерального штаба. Маннергейм был с декабря 1918 года регентом Финляндии и главнокомандующим её армией.
Частые беседы с Маннергеймом позволили Юденичу выяснить отношение властей и политиков Финляндии к Белому движению в России:
— Господин регент, поздравляю вас с полной ликвидацией красной опасности в Финляндии.
— Благодарю вас, господин генерал. Но с этим следует поздравлять не только нашу Белую гвардию.
— Вы имеете в виду германских военных?
— Да, непременно их.
— Как вы относитесь к тому, что финская, Красная гвардия нашла убежище в Советской России?
— У меня есть достоверные сведения, что Ленин и Троцкий разбрасывают красных финнов по всем фронтам. Пробив этого я ничего не имею: пускай умирают за Москву.
— А разве Гражданская война в России не затрагивает интересы Финляндии, господин регент?
— Разумеется, затрагивает: ведь Финляндия была совсем недавно частью Российской империи. Но Советы повели политику далеко не имперскую и подтвердили нашу независимость.
— Однако красная опасность для вас всё же остаётся.
— Да, это так. На юге страны бои носили ожесточённый характер и воспоминания о них тревожат наше правительство.
— Тогда есть смысл армии Финляндии стать союзником Белого движения в идущей по ту сторону границы Гражданской войне. Удар по близкому от Выборга красному Петрограду мог бы решить многое и прославить вас, барон.
— Этого нам нельзя делать.
— Почему, господин регент?
— Причина одна — командование Белыми силами выступает за единую и неделимую Россию. А наша Финляндия была её частью, царским наместничеством, хотя и имела немалую автономию.
— Но вы можете договориться на сей счёт и с генералом Деникиным, и с адмиралом Колчаком.
— К сожалению, они тверды в своих политических взглядах на будущее России. Места для независимой Финляндии нет.
— Вы убеждены в этом?
— Не только убеждён, но и имею о том словесные подтверждения.
— В таком случае вы, как противник финской Красной гвардии, должны помочь нам в создании белых добровольческих войск на вашей территории.
— Нашему правительству это крайне нежелательно, хотя я убеждённый сторонник Белого движения в России. Я ведь всё-таки был генералом царской армии и воевал на стороне императора Николая II против дружественной сегодня Финляндии Германии.
— Значит, на открытую официальную поддержку белой эмиграции в вашей стране нам надеяться не приходится?
— Формально это так. Но неофициально, господин генерал, вы можете на меня рассчитывать.
— Что же, я вам признателен за это, господин барон.
— Можете действовать и дальше на финской территории. Я, как регент Финляндии, буду смотреть на это сквозь пальцы. Но только при одном обязательном условии.
— Что это за условие?
— Белым войскам не будет дозволено вести войну с Советской Россией через финскую границу.
— Какой вы, господин барон, видите для нас выход в такой ситуации?
— Очень простой: в поход на красный Петроград надо идти из Эстонии. Правительство Ревеля и находящиеся там посланцы Антанты полностью на вашей стороне, господин Юденич.
— Да, это я знаю...
Действительно, 1918 год показал, что власти Финляндии не проявляли «классовой» заинтересованности к формированию у себя из добровольцев русской Белой армии. Но на военно-организаторскую деятельность эмигрантов из России правительство и регент барон Маннергейм действительно смотрели сквозь пальцы. Это значило для Юденича и его окружения многое.
Местные власти никак не реагировали на деятельность в Териоках группы русских морских офицеров, занимавшихся вербовкой и отправкой военных на Мурман. И тем более их не интересовала германофильски настроенная группа бывшего премьер-министра России А. Ф. Трепова, объединявшая кадровых офицеров, эмигрантов из числа промышленников и финансистов. Треповцы были в Гельсингфорсе как у себя дома.
Вскоре у регента Маннергейма возникли большие трудности в управлении Финляндией. К власти после выборов пришла так называемая «партия мира» во главе с президентом страны Стольбергом. Теперь уже бывший царский генерал просто не мог оказать Белому движению реальной военной помощи со стороны финской армии.
После убийства в Киеве графа Келлера кандидатура генерала Юденича как командующего белой Добровольческой армии Северо-Запада выдвинулась на первый план. Не торопясь брать на себя это бремя, Николай Николаевич выехал в Швецию: там он постарался прозондировать возможность интервенции бывших союзников России по Антанте против Советов.
9 декабря в одной из гостиниц Стокгольма Юденич встретился с советником британского посольства в Швеции Р. Клайвом и военным атташе (агентом) генералом Я. Боулдером. Разговор шёл откровенный:
— Сэр Клайв, я представляю интересы русской военной эмиграции в Финляндии и Эстонии и соратников известного вам российского премьер-министра Трепова.
— Да, господин Юденич, нам известна ваша позиция в русском вопросе. Британское посольство в Стокгольме достаточно хорошо осведомлено о вашей деятельности в Гельсингфорсе. А ещё более — на Кавказском фронте.
— Благодарю вас за признание моих союзнических заслуг перед Британией.
— Как мы понимаем, у вас к нам есть серьёзный разговор?
— Да. И я очень надеюсь на взаимопонимание.
— Тогда говорите, господин генерал.
— Прежде всего мне хочется высказать главное пожелание своих соратников по борьбе с большевизмом.
— Какое, господин Юденич?
— В кругах русской эмиграций очень обеспокоены тем, что в такое тяжёлое для России время её бывшие союзники по Антанте не столько помогают Белому движению, сколько ссорятся по вопросу о будущем государственном устройстве России.
— Что вы предлагаете?
— Оставить вопрос о государственном устройстве России открытым, до полной победы над Советами.
— Что это даст по вашему мнению?
— Консолидацию внешних и внутренних антибольшевистских сил. Для Белого движения это жизненно важно.
— Как нам известно, вы, господин генерал, по убеждениям стойкий монархист и далеко не демократ?
— Да, это действительно так. Но пока нас, прежде всего военных русских деятелей, волнует не государственное устройство освобождённой от большевиков и прочих социалистов России, а победа над нашим общим врагом.
— В Лондоне известно, что вы находитесь в самых тёплых отношениях с германским командованием на Востоке. Так или нет?
— Так, господин Клайв.
— Что же вас заставляет менять позицию по отношению к союзникам по Антанте?
— Прежде всего то, что не английские или французские войска оккупировали Прибалтику и стали фронтовым гарнизоном в русском городе Пскове перед Петроградом, а немецкие.
— Но в Германии идут события, напоминающие вашу революцию, и немецкие оккупационные войска возвращаются на родину.
— Вот поэтому и я, и мои сторонники по Белому движению очень хотели бы, чтобы место немецких оккупационных войск заняли союзные. То есть, чтобы Антанта не допустила ухода германцев с российских территорий без такой замены.
— Но это невозможно из-за отношения английской общественности к событиям в России. У нас уже произошли забастовки докеров, а левые газеты мы не можем закрыть в силу закона о свободе печати.
— Жаль, господин Клайв. В большевизме есть опасность и для британской короны.
— Но мы не допустим появления большевизма на Британских островах ни под каким видом.
— Согласен: Англия не Россия. Однако усиление Красной Армии, военная и политическая экспансия большевистского правительства разве не тревожит вас сегодня?
— Разумеется, тревожит. Некоторые наши политики считают, что борьба с левой опасностью уже в самом скором времени будет вестись всё серьёзнее.
— Где? В России?
— Нет, у нас в Британской империи.
— Но всё же наши союзники обязаны помочь погибающей России хотя бы за то, что дал им Русский фронт в Первой мировой войне. Разве не справедливо было бы так поступить с вашей стороны?
— Согласен, господин Юденич. Поэтому я и военный атташе нашего посольства в Стокгольме генерал Боуллер стоим за военную интервенцию против Советской России.
— Однако ваше командование в вопросах организации интервенции достойно серьёзной критики.
— Почему же?
— В ваших штабах думают наступать на Москву из Сибири и с Севера. Это маловероятно, господа.
— Но в Сибири военные силы антибольшевизма значительны: у омского правительства огромные людские ресурсы. А в Мурманске уже стоят наши военные корабли.
— Однако наступление из Сибири и Мурманска на советские столицы Петроград и Москву может сорваться из-за недостатка путей сообщения. На железных дорогах России полная разруха ещё с начала 1917 года, не говоря уже о сегодняшних днях.
— Мы знакомы с транспортной ситуацией в России: она просто поразительна для такой потенциально сильной страны. Тогда, господин Юденич, как вы смотрите на успех удара Добровольческой армии с юга на Москву?
— С сомнением.
— Почему?
— У генерала Деникина сильная армия, но для наступления на Москву на широком фронте он не имеет достаточно войск. Хотя маневренной казачьей конницы и бронепоездов у него в избытке.
— Что же мешает Деникину и его генералам расширить фронт и начать победный поход на Москву?
— У него не наберётся даже минимума войск, необходимых для закрепления на территориях, очищенных от красных.
— А что вы можете предложить в нашей совместной борьбе с большевизмом?
— Прежде всего — захватить Петроград. Для этого самый удобный плацдарм для концентрации белых войск — Финляндия и Эстония. Там есть хорошие дороги и порты, а по нашим разведывательным данным петроградский гарнизон крайне немногочислен.
— С чего, по вашему мнению, надо начинать приготовления для похода на Петроград?
— С занятия союзными войсками портов в Прибалтике, откуда уходят германцы.
— Как вы считаете, сколько для этого потребовалось бы союзных войск?
— Думаю, что можно было бы обойтись 50 тысячами человек. Хорошо снаряженных и дисциплинированных.
—Что даёт Белому движению интервенция Антанты в Прибалтике?
— Это позволило бы антибольшевистским силам сформировать в прибалтийских губерниях действительно сильную и многочисленную армию из белых добровольцев. И она могла бы успешно нанести удар по Петрограду.
— Но балтийские порты и Эстония, как вы нам только что сказали, всего лишь один из плацдармов для борьбы с Советами на северо-востоке России. А как быть, по-вашему, с Финляндией?
— Её правительство и регента барона Маннергейма Антанте следовало бы подтолкнуть к более непримиримой позиции в отношении красной Москвы.
— Что будет, если Лондон и Париж нажмут на Финляндию?
— Она предоставит Белому движению свою территорию для создания воинских формирований.
— Какие у вас резервы в этой стране, господин генерал?
— Сейчас в Финляндии насчитывается одних только русских офицеров от двух до четырёх тысяч. Они, как добровольцы, могли бы стать ядром Белой армии Северо-Запада.
— Но эти тысячи надо ещё вооружить и снарядить. Не так ли?
— С этим нет больших затруднений. Вооружение и снаряжение можно получить из оставленного в Финляндии в 1917 году русского военного имущества.
— Но как нам известно, белофинны пользуются им, и потому трудно говорить о сохранившихся запасах оружия, боеприпасов и военного снаряжения.
— Эта информация никак не соответствует действительности, господин Клайв.
— У вас есть другая информация на сей счёт?
— Да, есть и вполне достоверная на сегодняшний день. Финская Белая гвардия не в состоянии использовать всё оставленное военное имущество. В одном Свеаборге, морской крепости, российское военное интендантство и перед войной, и в её ходе сосредоточило огромные запасы всего необходимого для действующей армии и Балтийского флота.
— Но разрешит ли правительство Финляндии и её регент вам воспользоваться этими военными ресурсами?
— Такое решение Финляндии зависит от позиции Антанты в этом вопросе.
— Однако тех кадровых военных, что сейчас находятся на территории Финляндии, как нам видится, будет недостаточно для победного похода на Петроград.
— Здесь я могу согласиться с вами. Но мы намерены перебросить в Финляндию из Архангельска и Мурманска ещё около 4 тысяч. Есть и ещё резервы.
— Какие же, господин Юденич?
— Можно морем перебросить в Финляндию уцелевшие после отступления из Пскова в Эстонию войска Северной Псковской армии. А это ещё несколько тысяч повоевавших с красными бойцов...
Выслушав Юденича, советник и военный агент посольства Великобритании в Швеции высказали своё мнение по отношению к планам вождей Белого движения на северо-западе России. И советник Клайв, и генерал Боуллер говорили с достаточной откровенностью, поскольку личных симпатий к Советской республике они не испытывали, если не сказать большего:
— Английское правительство не считает возможным идти по пути давления на Финляндию, чтобы её правительство и регент Маннергейм разрешили вам начать формирование добровольческой армии на её территории. Это факт.
— Чем объясняется такая позиция Лондона?
— Прежде всего тем, что британское правительство на днях собирается признать независимость Финляндии и строить с ней межгосударственные отношения.
— Тогда у нас с вами остаётся Прибалтика с её портами.
— И это не устроит наше правительство, господин Юденич.
— Но ведь кто-то же должен занять место германцев в Латвии и Эстонии! Кто, как не войска Антанты?
— Наши военные считают, что балтийские порты Рига и Ревель не решат проблем белой армии, которую вы намерены сформировать.
— Чем же можно объяснить такое отношение британского правительства к Белому движению?
— Очень просто, господин Юденич. На Британских островах скоро состоятся выборы и правительство опасается дискредитировать себя неудачами английских военных в России.
— Тогда как быть с заверениями официального Лондона относительно борьбы с большевизмом за союзника — старую Россию?
— Британская империя всецело на стороне Белого движения. Но нам важны его военные успехи, а не политические декларации российских политических деятелей, которых сейчас так много в эмиграции.
— Успехи белых добровольческих армий будут, господа союзники. Вопрос только во времени.
— Союзники уже помогают вам. Советам объявлена экономическая блокада. Её поддерживают на сегодняшний день Норвегия, Швеция и Дания.
— Но этого слишком мало. Нужна военная интервенция, войска, которые смогли совместно с белогвардейцами совершить поход на Петроград и Москву.
— Наше правительство весьма ограничено в выборе средств для борьбы с большевизмом.
— В таком случае, господин Клайв, я хочу вам сделать заявление от себя лично и бывшего российского премьер-министра Трепова.
— Мы готовы его выслушать, господин Юденич.
— Если союзники будут и дальше занимать такую выжидательную позицию в отношении развития военных событий в России, то они сами могут погибнуть от большевизма...
Юденич возвратился к себе после продолжительной беседы с англичанами в состоянии раздражения. Было совершенно ясно, что на Балтике британских сухопутных войск не предвидится. Конечно, Лондон отправит туда какие-то военные корабли, но их присутствие в Финском заливе будет чисто символическим. На боевые операции против красного Кронштадта англичане вряд ли решатся.
Через неделю Юденич встретился в том же Стокгольме с французским послом де Во. К конкретным результатам и эта встреча не привела.
На следующий день Николай Николаевич передал план антибольшевистской борьбы на северо-западе России, составленный им совместно с Треповым, послу США в Швеции Моррису. Тот от обсуждения каких-либо деталей этого плана просто уклонился, ограничившись общими пожеланиями успеха Белому движению.
После этого в том же Стокгольме у Юденича состоялись пятидневные переговоры с прибывшим в шведскую столицу регентом Финляндии. Но они закончились безрезультатно: барон Маннергейм никак не хотел предоставлять территорию своей страны для формирования Белой добровольческой армии.
В конце 1918 года в Стокгольме проживало немало промышленников и финансистов, бежавших из России. Юденич и Трепов очень надеялись получить от них денежную помощь. Они несколько раз посещали салон графини Орловой-Давыдовой, где собиралась белоэмигрантская элита. Однако все переговоры с состоятельными соотечественниками результатов не дали. Финансовые тузы не хотели раскошеливаться на Гражданскую войну в собственном, но покинутом ими навсегда, Отечестве.
Почти безрезультатными оказались и переговоры с прибывшими в Стокгольм официальными представителями буржуазной Латвии. Хотя их очень беспокоило то, что в Красной Армии страны Советов служили многие тысячи красных латышей.
Из Стокгольма Юденич вернулся в Гельсингфорс в первых числах января 1919 года. Проведённые в Швеции переговоры изменили его личную политическую позицию. Он отказался от сотрудничества с прогермански настроенным Треповым и теперь уповал только на помощь государств Антанты, прежде всего Великобритании. Опыт общения с английским военачальниками на Кавказе генерал за годы войны получил немалый.
Теперь почти всеми признанный глава Белого движения на российском северо-западе просил у союзников по Антанте не экспедиционные войска, а оружие и боеприпасы, военное снаряжение и продовольствие. А также ввода сильного флота в Финский залив, на ближние подступы с моря к красному Питеру.
Юденич открыто не отвечал на вопрос о будущем государственном устройстве отвоёванной России. Здесь он стал полностью солидарен с Верховным правителем России адмиралом Колчаком и главнокомандующим Вооружёнными силами Юга России генерал-лейтенантом Деникиным, которые ратовали за военную диктатуру.
5 января, через два дня после своего возвращения в Гельсингфорс, Николай Николаевич снова встретился с бароном Маннергеймом, который относился к нему с известной долей личной симпатии. На сей раз регент был более уступчив:
— В Стокгольме у меня были беседы с дипломатами посольств государств Антанты, аккредитованными там. Вы, господин генерал, произвели на них благоприятное впечатление.
— Спасибо на добром слове, господин барон. Но я просил у них реальной помощи и ничего не услышал в ответ.
— Помощь вам от Антанты будет. Непременно будет.
— У меня есть такая надежда. Но сейчас мне очень важна позиция вашей страны по отношению к антибольшевистской борьбе, которая сейчас идёт внутри России.
— Буду с вами предельно откровенен. В этом вопросе в правительственных кругах Финляндии произошла смена мнений.
— В чём же она выражается, хотел бы я знать?
— Финляндия и её Белая гвардия могли бы помочь вам очистить от красных Петроград. Благо, что до него от Выборга рукой подать.
— Как я понимаю, такое союзничество может состояться на определённых, заранее оговорённых условиях. Не так ли, барон?
— Именно так, Николай Николаевич.
— Какие же выгоды Финляндия хотела бы получить за участие в борьбе против большевизма?
— Речь идёт, прежде всего, о территориальных уступках будущей белой России Финляндии.
— На какие территории претендует ваше правительство?
— В этом нет большого секрета. На часть Карелии и небольшие земли на Кольском полуострове.
— Но вы же знаете мою глубокую приверженность единой и неделимой России. Этих территорий вам не дадут и красные правители. Ни одной сажени российской земли...
Между тем Гражданская война на северо-западе Советской России пока ещё только тлела. В середине января группа решительно настроенных русских офицеров провела в Гельсингфорсе собрание и выбрала инициативную комиссию, которая разработала основы формирования Белой добровольческой армии.
Члены комиссии обратились к генералу Юденичу с предложением возглавить создаваемую армию. Он дал своё принципиальное согласие.
Опорой Юденича стали эмигранты, осевшие в Финляндии. В этой стране их насчитывалось более 20 тысяч человек, из них военнообязанных — 5 с половиной тысяч, в том числе около 2 с половиной тысяч офицеров, подавляющее большинство — фронтовики. Многие из эмигрантов горели желанием с оружием в руках бороться против красной власти.
За 1918 год в Финляндию и Эстонию эмигрировало немало представителей высшей царской бюрократии, столичных промышленников, имевших немалые связи и средства. Они не удалялись далеко от границ Советской России, надеясь на реставрацию прежних порядков и внимательно наблюдая за происходящими в Отечестве событиями.
Именно эти люди и образовали в середине января 1919 года на съезде русских торгово-промышленных деятелей, проходившим в городе Выборге, Русский политический комитет. (Общерусский комитет, Особый комитет, Национальный русский комитет.) Инициаторами его создания стали члены ЦК партии конституционных демократов (кадетов) П. Б. Струве и А. А. Карташев.
Созданный комитет выступал в защиту частных интересов эмигрантов-россиян. Это была политическая организация монархической направленности. Русский политический комитет поддержал желание военной части белой эмиграции в Финляндии и Эстонии организовать поход на красный Петроград с целью его захвата и оказания таким образом помощи белым вооружённым силам юга России и Сибири.
Естественно, генерал Юденич стал не только военным, но и политическим лидером комитета. За него говорило многое — боевой генерал, бывший командующий фронтом, Георгиевский кавалер. Другой кандидатуры у белой эмиграции в Финляндии просто не было.
Поэтому Юденич принял предложение Русского политического комитета возглавить Белое движение на северо-западе России без каких-то колебаний. И сразу же, после официального признания за собой роли белого вождя, стал действовать.
Ядро Белой добровольческой армии на территории Финляндии он формировал исключительно из офицерства, надеясь на его боевые качества, фронтовую закалку и корпоративность. Такая работа шла споро, поскольку в Финляндии, особенно в её столице, белые офицеры имели немало неформальных организаций и полковых союзов.
Вскоре генерал Юденич уже открыто заявил о себе. В интервью газете «Северная жизнь» он так изложил своё видение Белого движения:
«У русской Белой гвардии есть одна цель — изгнать большевиков из России. Политической программы у гвардии нет. Она не монархическая и не республиканская. Как военная организация, она не интересуется вопросами политической партийности. Её единственная программа — долой большевиков. Поэтому мы принимаем в нашу организацию людей независимо от их политических взглядов, лишь бы они не были большевиками или коммунистами. Когда большевики будут низвергнуты, Белая гвардия займётся восстановлением порядка».
Почти сразу же при генерале Юдениче из лидеров эмиграции, пребывавших тогда в столице Финляндии, создаётся так называемое «Политическое совещание». Один из его членов в письме товарищу (заместителю) министра внутренних дел Омского колчаковского правительства В. Н. Пепеляеву так характеризовал это совещание:
«Первейшая задача «Политического совещания» — быть представительным органом, берущим на себя государственную ответственность в необходимых переговорах с Финляндией, Эстонией и проч. новоявленными малыми державами. Без таких ответственных переговоров невозможна никакая кооперация наша с ними против большевиков.
Второй задачей Совещания является роль зачаточного и временного правительства для Северо-Западной области. Эта роль требует большого количества людей. Но первая задача превалирует, и потому пришлось ограничиться подбором минимального количества лиц, не могущих вызвать против себя возражений ни в русской среде, ни в Париже, и у Антанты.
Таким путём в Совещании оказались: Юденич как председатель, Карташев — заместитель председателя (иностр/анные/ дела); Кузьмин-Караваев (юст/иция/, агит/ация/); генерал Кондзеровский — начал/ьник/ штаба Юденича; генерал Суворов (работавший в Петербурге с «Нац/иональным/ центром и стоящий на его платформе) — воен/ные/ дела, внутренн/ие/ дела и пути сообщения; Лиа- цозов (промышленник-нефтяник, юрист по образованию, человек прогрессивный) — торгово-промышлен/ность/, труд и финансы.
В дополнение и помощь этим лицам идёт второй, политически не ответственный ряд специалистов, ведающих в качестве товарищей министров: пути сообщения, финансы, агитацию и пр. Так готовимся к событиям».
«Политическое совещание» при командующем белыми силами на северо-востоке России стало своеобразным военно-политическим центром. В него входили А. В. Карташев, И. В. Гессен, Е. И. Кедрин, П. Б. Струве, генералы П. К. Кондырев-Кондзеровский и М. Н. Суворов, промышленники и финансисты С. Г. Лианозов, П. П. Форостовский, В. Н. Троцкий-Сенютович, В. П. Шуберский. Каждый из них являлся человеком, авторитетным в своём кругу.
Фактически «Политическое совещание» стало прообразом будущей белой власти на Северо-Западе, своеобразным мозговым комитетом при военном вожде Юдениче. Тот прекрасно понимал, по фронтовому опыту, что для победы над противником, захватившим власть в России, — большевиками, требуется объединение всех разрозненных по окраинам державы сил Белого движения.
При посредничестве «Национального центра» в том же январе 1919 года Юденич обратился к адмиралу Колчаку с телеграммой, в которой он информировал Верховного правителя России о своей деятельности и просил у него политической и финансовой помощи. Но при этом Николай Николаевич не говорил о каком-то своём подчинении Колчаку и Омскому правительству.
Вслед за этим генерал Юденич отправил схожее письмо лично генералу А. И. Деникину. В письме указывалось среди прочего:
«Если моя личность не угодна адмиралу Колчаку, Вам или союзникам, сообщите, я отойду в сторону, передав дела другому, но не губите само дело».
Опасения были совершенно излишни. Адмирал А. В. Колчак отозвался ответной телеграммой, выслав Юденичу на первое время один миллион рублей. Приветствовал создание ещё одного фронта — на Северо-Западе и генерал-лейтенант А. И. Деникин и его соратники по Вооружённым силам юга России.
Колчак давал деньги «Политическому совещанию» и его главе «на наиболее срочные нужды». Узнав о таком шаге Верховного правителя России, раскошелились и финансово-промышленные круги белой эмиграции: они субсидировали кавказского полководца двумя миллионами рублей.
С молчаливого согласия регента Финляндии барона Маннергейма на её территории постоянно шло тайное формирование Белой добровольческой армии. Но генерал Юденич понимал, что внушительной силой она быть не могла, поэтому он все свои надежды связывал с обосновавшимся в Эстонии Северным корпусом. Его составили части разбитой Псковской армии.
В том же январе 1919 года Юденич попытался было взять под свой контроль оказавшиеся на эстонской территории «Псковские» войска. Он направил к ним своего представителя генерал-лейтенанта Е. К. Арсеньева. Но миссия того закончилась полной неудачей.
«Северян» из-под своего контроля не хотел выпускать главнокомандующий армией Эстонии И. Я. Лайдонер. Он был кадровым военным, в своё время закончившим Николаевскую академию Генерального штаба. Лайдонер прекрасно понимал, что без русских белогвардейцев его плохо обученным, хотя и хорошо вооружённым, ополченцам побед над красными эстонцами не одержать и границ Эстонии за счёт Псковщины не расширить.
Командовавший остатками Северной Псковской армии полковник Г. Г. фон Неф сумел привести их в должный порядок, расквартировав у города Валги. В это время красные войска теснили своих противников и Неф пошёл на заключение союзного договора с правительством Эстонской республики, слив своих бойцов с эстонскими ополченцами, сражавшимися против сил Эстонского красного правительства, обосновавшегося в городе Нарва. Так командующим русскими добровольческими войсками стал И. Я. Лайдонер, который никак не хотел признать главенство проживавшего в Финляндии генерала Юденича.
Кроме Лайдонера, у Юденича оказался ещё один противник в борьбе за командование «северенами». Это был племянник одного из лидеров старой Государственной думы М. В. Родзянко — генерал-майор А. П. Родзянко, представленный к этому званию Временным правительством, прошедший через всю Первую мировую войну, командир волка и бригады. Он оставил своё имение под Ригой и прибыл в Эстонию.
Родзянко имел известность в Белом движении. Один из его сподвижников оставил о нём такую характеристику:
«Ген. Родзянко — храбрый и способный в обстановке боя для увлечения войск вперёд — и только, в остальном человек больших минусов, особенно в области организации и политики и не только в сфере политического, но и обычного житейского такта. Он был уместен на посту командира русских отрядов только при подчинении серьёзному и талантливому главнокомандующему».
Родзянко прибыл в Ревель и после заверения в своей лояльности к Эстонской республике получил от её главнокомандующего в подчинение 2-ю бригаду «северян». Вскоре среди командования началась борьба за власть. Соперником Родзянко стал полковник К. К. Дзерожинский, сменивший на посту командира Северного корпуса полковника фон Нефа.
Находившийся в Гельсингфорсе Юденич оказался в крайне затруднительном положении. Он, признанный Колчаком и Деникиным как командующий белыми военными силами на северо-западе России, не мог подчинить себе добровольческие войска по ту сторону Финского залива.
Трудность заключалась ещё в том, что для властей ставшей независимой Эстонии он оказался лицом крайне нежелательным. Причина такого отношения к Юденичу была ясна — он стоял за единую и неделимую Российскую империю.
Эстонским министрам, например, стало известно такое высказывание Николая Николаевича:
— Эстонцы требуют признать за ними право самоопределения... Наша беседа на эту тему бесцельна. Никакой Эстонии нет. Это — кусок русской земли, русская губерния. Эстонское правительство — шайка уголовных преступников, захвативших власть...
Поэтому когда политические советники главнокомандующего вооружёнными силами Северо-Запада говорили ему о настоятельной необходимости перебраться из Гельсингфорса в Эстонию, в её столицу Ревель, Николай Николаевич отвечал:
— Я не знаю, как к этому отнесутся эстонские власти.
— Но в Ревеле слушаются глав миссий Антанты, а она вас поддерживает. Не так ли?
— Поддержка союзников мне знакома по Кавказу. Поэтому мне важна позиция эстонцев.
— А разве ею нельзя пренебречь при содействии союзников?
— В том-то и дело, что нельзя. Они хозяева в Эстляндской губернии, а не российские военные и иностранные миссии...
Переговоры Политического совещания и Юденича с эстонскими властями грозили не только затянуться, но и вообще не дать результата. Более того, в мае 1919 года правительство Эстонии не дало разрешения на въезд генерала на территорию республики.
Тогда Юденич пытается повлиять на Ревель окольными путями. В письме генералу Д. Г. Щербачёву, представлявшему Белое движение в Париже, он пишет:
«Я не вижу препятствий державам Согласия нажать на эту более чем ничтожную величину, стоящую поперёк нашей дороги, если союзники искренне хотят помочь нам. Порты и пути сообщения Эстонии должны быть переданы в наше ведение на всё время военных действий, а ещё лучше — приняты в своё ведение союзниками».
Юденич пишет письмо по вопросам новых суверенных государств Балтии и Верховному правителю России адмиралу Колчаку:
«Убеждён, что никогда нельзя будет согласиться на независимость Эстонии и Латвии, но нужно будет дать этим областям широкую местную автономию под условием обеспечения всех национальных меньшинств, в первую очередь русского...»
Активная организаторская работа Юденича принесла ему определённую известность в антисоветских кругах за пределами России. Наконец-то, в мае 1919 года Англия начала заметно расширять материальную и финансовую помощь Белому движению. Из Лондона в Гельсингфорс к генералу Юденичу прибыла полномочная британская военная миссия. Начались переговоры.
На проведённых переговорах с членами Политического совещания и с его председателем англичане требовали только одного — полного подчинения верховному правителю России адмиралу Колчаку. Только в таком случае предлагалась военная и иная помощь.
Причина такого требования лондонского правительства была понятна. Британцы знали Юденича как германофила. Но это были ещё не все их опасения. Во время Первой мировой войны на Ближнем Востоке русский полководец проявил жёсткую неуступчивость к требованиям высшего командования Великобритании в оказании помощи союзникам, воевавшим в Месопотамии.
Пока шли переговоры с миссией из Лондона, на северо-западе России произошли военные события, повлиявшие на судьбу Юденича. Причиной тому стал генерал-майор Родзянко.
Благодаря своей неуёмной энергии он добился того, что командир Северного корпуса полковник Дзерожинский и начальник его штаба полковник Крузенштерн оказались не у дел в Ревеле, а Родзянко фактически взял на себя командование войсками «северян». Он стал готовиться к походу на Петроград.
Северный корпус, состоявший из добровольцев, к середине февраля 1919 года насчитывал в своих рядах 758 офицеров, 2624 рядовых, 74 пулемёта и 18 орудий. То есть он не превышал численности полнокровного пехотного полка Русской армии времён Первой мировой войны.
Особенностью этой армии было то, что немалая часть военных эмигрантов не служила под знамёнами последнего всероссийского императора Николая П. В добровольцы пришло много вчерашних студентов и гимназистов, русской молодёжи, «увлечённой... лозунгами Корнилова и Деникина и возмущённой формами, в которые вылилась революция при большевиках».
К тому времени от союзников старой России по Антанте для белых-«северян» стали поступать оружие и боеприпасы, хотя и не в том количестве, что просилось и обещалось.
Генерал Родзянко решил прорвать оборону красных на нарвском приморском направлении. Здесь белым противостояла красная 6-я стрелковая дивизия, которую начали заменять частями 19-й дивизии. К моменту наступления «северян» на Петроград их противник имел здесь 4432 штыка, 240 сабель, 147 пулемётов и 25 орудий. Но как показали первые бои, преимущество в боевом духе оказалось на стороне белых.
Буржуазная Эстония была заинтересована в таком наступлении — от Нарвы отбрасывались красные эстонцы. Поэтому Ревель и лично Лайдонер пообещали Родзянко выделить в помощь корабли, которых у белогвардейцев не имелось совсем, и высадить Ингерманландский батальон с моря у пристани Пейпия.