Генерал Юденич

Глава седьмая ВОЙНА В ГОРАХ ТУРЕЦКОЙ АРМЕНИИ

Значение Сарыкамышской победы состояло в том, что теперь российская государственная граница за Главным Кавказским хребтом была надёжно защищена. Генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич докладывал в могилёвскую ставку Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича-Младшего:

— Кавказский край на начало кампании 1915 года защищён полностью и его территориям Турция больше не угрожает…

Теперь Отдельная Кавказская армия могла получить заслуженный отдых и приступить к своему устройству. Стали прибывать пополнения людей, запасов провианта и огневых припасов. Конница проводила «конский ремонт». Вовсю работали большие и малые штабы. Улучшались фронтовые коммуникации.

Имя Юденича теперь было широко известно в России. Во фронтовых публикациях «Русского инвалида», «Московских ведомостях» и многих других газет его называли продолжателем славных традиций вождей русского воинства, на протяжении двух столетий воевавшего на Кавказе.

Вероятно, стиль управления войсками главы Кавказской армии был чем-то сродни стилю таких личностей в российской военной истории и в истории войн на Кавказе, как прославленные генералы А. П. Ермолов и Н. Н. Муравьев-Карский.

Образ генерала Юденича теперь привлекал к себе многих пишущих людей. Один из современников так описывал в своих мемуарах его фронтовой быт:

«В небольшом, довольно грязном и неприветливом городишке стоит двухэтажный дом с двумя часовыми у подъезда с развевающимся над фронтоном флагом. Из-под крыши его выбегает целый пучок телефонных проводов, на дворе постоянно пыхтят автомобили. До поздней ночи, когда небольшой городок уже засыпает, светятся окна дома. Это ставка командующего Кавказской армией. Здесь помещение штаба, квартира генерала Юденича, ряда офицеров управления, точнее, кабинеты, в углу которых стоят кровати.

С вечера курьерами, по телефону и телеграфу поступают донесения. Некоторые из них немедленно докладываются командующему. Общий же доклад генерал-квартирмейстер обычно делает в 10 часов утра. Затем подаётся завтрак. Он проходит в общей столовой — отношения в ставке чисто товарищеские. После завтрака все приступают к работе...

Её много. Она своеобразна. Дело в том, что отдельные армейские отряды но существу являются самостоятельными объединениями, небольшими армиями. Для каждого из них приходится оборудовать тыл, налаживать связь, думать об их усилении за счёт армейских резервов. Если к этому ещё прибавить, что турки сохраняют численное превосходство, что действовать нашим войскам приходится зачастую среди воинственного мусульманского населения, то вся сложность работы генерала Юденича станет ещё понятнее.

В 18 часов командующий и штаб сходятся за обедом. Он тянется недолго. После обеда генерал Юденич нередко выезжает в войска. Чаще же после часовой прогулки он возвращается в Ставку, где до поздней ночи принимает доклады о снабжении войск, об организации тыла, о решении кадровых вопросов...

Так изо дня в день тянется трудовая жизнь в затерянном среди гор Закавказья Ставке командующего».

В начале 1915 года русская Кавказская армия получила долгожданное усиление — прибывший с Северного Кавказа 4-й Кавказский армейский корпус, которым командовал генерал от инфантерии П. И. Огановский. Корпус насчитывал в своём составе более 30 пехотных батальонов и почти 40 кавалерийских эскадронов и сотен, но они были укомплектованы людьми менее чем на треть.

По поводу появления 4-го Кавказского армейского корпуса у Юденича состоялся по телеграфу не совсем приятный разговор с Верховным главнокомандующим великим князем Николаем Николаевичем-Младшим:

— На линии Ставка Верховного. У аппарата главнокомандующий и начальник штаба Ставки генерал Янушкевич, докладывайте.

— Сегодня первые эшелоны 4-го корпуса прибыли в Карс, через две-три недели весь корпус будет на фронте.

— Каково состояние корпуса Огановского?

— Большой недокомплект в личном составе. В пехоте налицо четверть людей, в кавалерии — треть.

— Что вас ещё беспокоит?

— Большой недокомплект офицерского состава.

— Восполните это своими резервами.

— Такой возможности не имею. Число офицеров запаса, числившихся в бывшем Кавказском военном округе, почти исчерпано, из других округов поступления офицеров запаса нет.

— А что же ваши армейские школы прапорщиков, Тифлисское военное училище?

— Ускоренные выпуски из училища и кавказских школ прапорщиков в Тифлисе и Гори не восполняют убыль офицеров даже в действующих войсках.

— Какой вы видите выход из положения?

— Принял решение открыть ещё две школы прапорщиков. Командирам отдельных частей приказано отобрать для учёбы в них лучших унтер-офицеров, Георгиевских кавалеров из рядовых.

— Хорошо. Так дальше и действуйте: смело выдвигайте перспективных прапорщиков на должности командиров пехотных рот. Военные училища много выпускников на Кавказ дать не могут. Для России Главный фронт — Восточный.

— Это мне понятно. Но большая нужда есть в артиллерийских офицерах. Поступившая группа выпускников Константиновского училища проблему с командирами батарей не решает.

— Мой совет здесь — готовьте своих прапорщиков для артиллерии. Из инженерных и военно-топографического училищ пополнения вам тоже пока не будет.

— Позвольте спросить о причине?

— Причина одна: Северо-Западный и Юго-Западный фронты становятся на позиции.

— Тогда вопросов нет.

— Ваши планы на кампанию после прибытия 4-го Кавказского армейского корпуса?

— Штаб армии готовит новые наступательные операции на Эрзерумском направлении, но есть сложность в их осуществлении.

— Какая?

— С таким приращением сил мне, как командующему армией, трудно рассчитывать на оперативное превосходство над неприятелем.

— Как вас понимать, Николай Николаевич?

— Если Кавказская армия не получит полноценной замены 2-му Кавказскому корпусу, взятому на Восточный фронт, ей трудно будет проводить наступательные операции широкого масштаба.

— Чьё это мнение?

— Это мнение моё и моего начальника штаба генерала Рауха.

— Мы понимаем ваше положение. Сообщаю, что государь и Ставка надеется на инициативу и твёрдость генерала Юденича, как командующего Отдельной армией. Не забывайте, что вы фактически командуете целым фронтом.

— Благодарю за доверие, но моя просьба о присылке полноценных подкреплений остаётся в силе.

— Вас поняли. Сообщаем, что сейчас начато развёртывание полков третьей очереди, пополнение получите из них.

— Благодарю за внимание к Кавказу.

— Касательно вашей просьбы о новой должности для генерала Калитина. Берхмана мы забираем сюда, а на его место командиром 1-го Кавказского армейского корпуса будет назначен Калитин. Высочайший указ последует в начале февраля.

— Могу заверить Ставку, что генерал Калитин может по своим данным возглавить армейский корпус.

— Есть ли у вас ещё вопросы к Ставке?

— Есть. Когда будет получено высочайшее разрешение на проведение операции в Персии?

— Думается, что скоро. Сейчас дипломаты прорабатывают ситуацию, и тогда император примет окончательное решение.

— В Кавказской армии на ввод войск в Персию готовы. Экспедиционный корпус поручено сформировать и возглавить генералу Баратову. Он хорошо знает новый театр.

— Передайте ему, что действовать придётся в самое ближайшее время. Ещё вопросы?

— Всё.

— Как только планы операций на кампанию будут готовы, прошу ознакомить с ними начальника штаба Ставки.

— Вас понял...

К чести Юденича нужно сказать, что он не слал в Ставку Верховного главнокомандующего слёзных телеграмм о пополнении Кавказской армии личным составом; зная по оперативным сводкам, что почти все подготовленные резервы направлялись на Восточный фронт. Именно там шли широкомасштабные сражения русских фронтов с войсками Германии и Австро-Венгрии. Юденичу приходилось рассчитывать на собственные силы.

Командующий армией, планируя новые боевые операции, исходил прежде всего из реальных возможностей своих корпусов и отдельных отрядов. Так, новому 4-му Кавказскому армейскому корпусу генерала Огановского предписывалась следующая задача:

«...Частыми атаками улучшить занимаемое положение, ведя боевые действия передовыми отрядами, комплектуемыми из наиболее боеспособных частей».

Коротко и ясно: оперировать только наиболее боеспособными батальонами, казачьими сотнями, батареями, укомплектованными людьми до штатного расписания.

Корпусное начальство в лице генерала П. И. Огановекого умело выполнило установку командующего. Применяя тактику внезапных ночных налётов обходящими и передовыми отрядами, 4-й Кавказский армейский корпус к середине июня вышел к селению Арнис и создал сплошную позицию, примыкавшую к озеру Ван, находившемуся вблизи турецко-иранской границы.

Теперь центр и правое крыло Отдельной Кавказской армии занимали горные перевалы, надёжно прикрывавшие Сарыкамышское, Ольтинское и Батумское направления, то есть будущий Кавказский фронт приобрёл стратегическую устойчивость. А это было исключительно важно для воюющей России.

В районе озера Ван произошло крупное вооружённое выступление местного христианского населения — армян и айсоров (ассирийцев). Их партизанские отряды создали серьёзную угрозу турецким тылам. Чтобы подавить Ванское восстание, туда направились летучие жандармские отряды, которые огнём и мечом прошлись по армянским и айсорским селениям.

Русская конница поспешила к городу Ван на выручку восставших жителей. Спешили на помощь армянские добровольческие дружины Кавказской армии. Их бойцы называли этот древний город «Армянской Москвой». Один из участников того стремительного марш-броска вспоминал:

«...Прошли уже много. Кругом ни души. Вдруг лай собак. Село. На рысях вскакиваем в него. По трупам вырезанных женщин и детей определяем, что село армянское. Трупы ещё не разложились. Значит, резня была недавно. Кроме двух-трёх худых собак — никого...

Двигаемся дальше. Из-за глыб камней показались люди, человек двадцать. Нас восемь (передовой офицерский разъезд казачьего полка. — А.Ш.). Силы неравные. В нас не стреляют — примета хорошая. Курды всегда стреляют ещё издалека. То оказались мужчины армянского вырезанного села. Они скрываются в горах от курдов уже несколько дней. О движении русских войск ничего не знают. И какова была их радость, когда они узнали, что Ван уже занят русскими войсками. Объяснились кое-как по-турецки. Со слезами на глазах они целуют мои ноги в стремени. Жуткая человеческая драма…

Отпустив их в своё село, разъезд дошёл до озера Арчак. Мелкий пологий берег. Ни одной лодчонки на горизонте. Всё давно вымерло. Осторожно вышли на окраины маленького городка Арчак. От старушки армянки узнали, что турок в городе нет.

Задача выполнена. По торной мягкой дороге переменным аллюром мы спешим в Ван...»

Ha праздничном застолье в городе Ван, устроенном в честь русских офицеров, местный городской голова Арам-Паша зачитал телеграмму в адрес царя России. Вот её полный текст:

«В день рождения Вашего Величества, совпадающий с днём вступления Ваших войск в столицу (древнюю. — А.Ш.) Армении, желая величия и победы России, мы, представители национальной Армении, просим принять и нас под Ваше покровительство. И пусть в роскошном и многообразном букете цветов Великой Российской империи маленькой благоухающей фиалкой будет жить автономная Армения».

...Появление русских войск на берегах озера Ван не было единственным успехом русских в начале 1915 года. Во-первых, было восстановлено присутствие небольшого отряда войск России на самом севере Иранского Азербайджана. Когда Сарыкамышский кризис дошёл до своего апогея, генерал Мышлаевский, пользуясь своими правами заместителя царского наместника графа Воронцова-Дашкова, приказал стоявшему на кромке персидской территории отряду генералу Ф. Г. Чернозубова, возвратиться в российские пределы.

Мышлаевский поступил точно так, как это сделал Лорис-Меликов в недалёком 1877 году, когда Россия вела войну с Оттоманской Портой за освобождение от Османского ига славянской, православной Болгарии. В обоих случаях это заметно подорвало престиж России в Персик. В последнем случае это привело к усилению германского влияния в Тегеране среди шахского окружения и племенных вождей на иранском юге.

У Юденича сразу же после вступления в должность состоялся телеграфный разговор с генералом Чернозубовым:

— Фёдор Григорьевич, почему вы вывели свой отряд с персидской территории?

— Таково было личное приказание заместителя наместника.

— Ясно. Где сейчас квартирует ваш отряд?

— У станции Джульфа.

— Информирую вас о следующем. По данным разведывательного отдела штаба армии в Персии появилась большая группа германских офицеров. Они формируют отряды из племён, враждебных влиянию России.

— Николай Николаевич, такую информацию я уже имею от своих лазутчиков.

— Но это ещё не всё. По данным разведки, через иранскую территорию в Афганистан проследовала немецкая миссия во главе с Нидермайером. В Кабул отправилась и турецкая миссия с Кизим-беем.

— Какую задачу вы ставите передо мной?

— Приказ о возвращении в провинцию Южный Азербайджан уже послан. Важно прервать линии связи турок и германцев с Афганистаном. Обратите особое внимание на караванные тропы, поскольку только по ним может идти поставка оружия и боеприпасов враждебным нам элементам. Задача ясна?

— Ясна. Приступаю к исполнению.

— Фёдор Григорьевич, в случае необходимости и оперативной обстановки разрешаю вам выходить на связь прямо со штабом армии. Есть ли у вас искровая станция?

— По штату её отряд не имеет.

— Тогда она вам будет отправлена вместе с опытным радистом и шифровальщиком...

Юденич, вступив в командование Отдельной Кавказской армии, предписал чернозубовскому отряду немедленно возвратиться в провинцию Южный Азербайджан. 17 января русские войска вновь заняли его столицу город Тавриз, захватив там 21 орудие местного шахского гарнизона, и к концу месяца уже контролировали все иранские земли, прилегавшие к границам России.

Отряду генерала Чернозубова пришлось на сей раз вступить в бои с местными «мятежниками», больше напоминавшими обыкновенных разбойников с большой дороги. Были обращены в бегство и авангардные конные отряды 13-го турецкого корпуса, действовавшего в Месопотамии.

Первоначально русской коннице преградили путь «скопища» конных курдов под начальством Мансур-бека. Они отступали с семьями, имуществом и скотом из-под города Сарай, где потерпели серьёзное поражение в бою. Вместе с курдами отступала турецкая пехота численностью в несколько тысяч. В небольшой долине у селения Касрик произошло столкновение сторон, начавшееся с того, что пехотный батальон из засады обстрелял передовую казачью сотню. Командир русского отряда генерал Николаев, начальник Закаспийской казачьей бригады, после выигранного боя доложил по радио в штаб Кавказской армии:

— Турецкие войска генерала Халил-бея, разбитые отрядом генерала Чернозубова под городом Сарай, Отступили на юго-запад.

— Каковы действия командования турок на сегодняшний день? Доложите подробно.

— Чтобы не быть отрезанным, Халил-бей разбил свои отряды побатальонно и приказал самостоятельно, без втягивания в бои, по тропам проскользнуть мимо русских войск и сосредоточиться у Битлиса.

— Сведения достоверны?

— Да. Так в один голос показали на допросе несколько пленных турецких офицеров, один из них оказался офицером связи в штабе Халил-бея. Можно верить.

— Ваше участие в деле?

— Закаспийская казачья бригада у селения Касрик имела бой с курдской конницей вождя Мансур-бека и турками.

— Итог боя?

— Полностью разгромлен батальон турецкой пехоты. Конница Мансур-бека бежала к Битлису...

Однако Мансур-бек не дошёл со своими воинами до города Битлиса. Посовещавшись со старейшинами своего кочевого племени, он решил сдаться. Мансур-бек лично выехал под белым флагом на переговоры и был с почестями принят в штабе русского отряда. Там через переводчика-армянина он заявил следующее:

— Мы — кочевники. Я глава одного из курдских племён, живущих у персидской границы. У меня — до четырёх тысяч семейств и стада овец. Мы отступаем с турецкими войсками из-под самого города Сарай. Защищая свои кочевья, имущество и племя, мы воевали против русских. Теперь мы не хотим воевать с вами.

— Почему, уважаемый Мансур-бек, вы приняли такое решение?

— Теперь всё — и моё племя, и кочевья, и стада овец остались позади русских войск...

— Что вы хотите объявить нам?

— Я как глава своего народа нахожу дальнейшее сопротивление русским войскам бесполезным и вредным и прошу вашей милости остаться под властью русского Белого царя.

— А где гарантии, что ваши воины в удобный час не повернут оружие снова против нас? Какие гарантии, Мансур-бек, вы можете дать нам, русскому командованию?

— Мы готовы дать гарантии.

— Какие же?

— Если нужно — моё племя сдаст русским начальникам своё оружие.

— И что тогда вы, Мансур-бек, ожидаете в ответ от нас?

— Я прошу считать моё племя мирным. Не воюющим больше за турецкого султана.

Условия для получения гарантии безопасности своему кочевому племени Мансур-бек предлагал действительно удивительные. Было хорошо известно, что молодой курд, не имеющий собственного оружия — винтовки, не может жениться, то есть никто за него не выйдет замуж, как за недостойного. Но вождь племени «куртинцев» пошёл на это.

Однако сдача оружия — турецких десятизарядных винтовок, стрелявших свинцовыми пулями, воинами племени Мансур-бека едва не сорвалась. Возвращаясь с переговоров, вождь со своими телохранителями неожиданно наткнулся по дороге на забайкальских казаков, которые, не зная о прошедших переговорах, обстреляли вражеских конников. Мансур-бек был убит.

Русское командование высказало вдове соболезнование, в племя были отправлены тела погибших и их кони. Младший брат Мансур-бека — Бегри-бек начал выполнять условия достигнутого соглашения, приказав воинам сдать полученное от турок оружие. За сдачей наблюдала казачья сотня...

Затем в событиях на фронте наступил «черёд» Батумской области. Юденич оказался фактически главноуправляющим Закавказским краем и потому не мог терпеть действий протурецких отрядов аджарских горцев-мусульман. Те нападали на небольшие группы военнослужащих русского Приморского отряда, вели разведку в пользу неприятеля.

Эти «мятежные» действия разворачивались в горной части Батумской области, в так называемом Чорохском крае. Там среди аджарцев оказалось немало турок, просочившихся через линию фронта. Был сменён командир Приморского отряда: вместо генерала Ельшина, получившего назначение на германо-австрийский фронт, командовать стал генерал Ляхов.

Командующий Кавказской армией при личной встрече по случаю назначения поставил перед ним серьёзную задачу:

— Владимир Платонович, вам известна ситуация в Чорохском крае?

— Да, ведь я был начальником Михайловской крепости и «потому хорошо знаком с Батумской областью.

— В горах южнее Батума положение стало опасным. Пограничная стража уже не в состоянии справиться с мятежными селениями. Всё бы ничего, но к аджарцам пробралось немало турок, людей военных. Они же и доставили оружие в горы.

— Да, я об этом знаю. Турками и мятежниками здесь командует Халит-бей. Сейчас его жандармский отряд усилен шестью пограничными батальонами.

— По данным разведывательного отдела штаба армии турки намерены оперировать в Батумской области крупными силами, наступая от Артвина по Чорохской долине.

— Николай Николаевич, проблему защиты тыла Приморского отряда можно решить только силой. И никак иначе.

— Что вы предлагаете?

— Надо создать небольшие оперативные отряды для поиска мятежных сил в лесах Чорохского края.

— Такие отряды мною уже созданы.

— Следует использовать забытый вами опыт Алексея Петровича Ермолова в Чечне. Иного пути для замирения мятежных горных селений я не вижу.

— Хорошо, я с вами здесь согласен. Но предварительно надо предупреждать старейшин о возмездии за совершённые нападения и убийства. Объяснить им, что русская армия не позволит бить себя с тыла да ещё в условиях войны.

— Старейшины, Николай Николаевич, нам не помогут.

— Почему?

— Потому что среди мятежников много турок, которые в горах могут действовать вполне самостоятельно.

— Но аджарцы перед русской силой могут не подчиниться посланцам Энвер-паши.

— Вряд ли. Как мне известно, в отрядах мятежников главенствуют выходцы из Турции, — Бахаеттин Шакир и Халит-бей, например. Это они организовали восстание в турецком селении Тавскерт.

— Что ж, тогда действуйте военной силой.

— Будет исполнено, ваше превосходительство. Вверенный мне Приморский отряд в состоянии очистить Чорохский край от аджарских мятежников.

— Если мятежники превратят свои горные селения в крепости, как то было во времена Барятинского[11] и Паскевича[12], то смело штурмуйте их. Армия должна иметь уверенность в безопасности собственных тылов. Срок, Владимир Платонович, даётся на то до весны.

— Считаю, этого времени вполне достаточно для замирения Чорохского края.

— Собственных сил у отряда хватит на проведение операции против мятежников? Или выделить что-то из армейских резервов?

— Нет, управимся сами.

— Тогда, Владимир Платонович, отправляйтесь в отряд. Действуйте на берегах Чороха по обстоятельствам...

Генерал Ляхов справился с задачей «замирения» Чорохского края. Протурецкие отряда мятежных аджарцев-мусульман были или вытеснены в турецкие пределы, или разгромлены. Но при этом обстрелу подверглось не одно селение на берегах реки Чорох и был разрушен не один дом местного жителя.

Мусульманское восстание в Батумской области было ликвидировано к началу апреля 1915 года. Турецкие отряда были оттеснены за линию государственной границы.

Когда русские войска её перешли, они неожиданно столкнулись с крупными неприятельскими силами. Южнее селения Корнис 14-й Туркестанский стрелковый полк повёл атаку на вражескую позицию, но потеряв около сотни человек, отошёл назад. Как потом выяснилось, оборону здесь заняла 32-я турецкая пехотная дивизия. Мало того, что она имела численное превосходство над нападающими, но ещё и занимала хорошо оборудованные в инженером отношении горные перевалы.

Командующему армией приходилось заботиться о размещении многочисленных пленных. Всего с начала войны и до середины февраля в плен к русским попали четыре паши (многими дивизиями у турок командовали полковники), 337 офицеров и 17675 нижних чина. Для размещения военнопленных в городе Баку, на острове Наргин, было спешно выстроено большое число бараков.

Отдельная армия приобретала новую организацию, войск в ней стало больше. Усилиями Юденича был сформирован новый, 5-й Кавказский армейский корпус. В командование им вступил генерал-лейтенант Н. М. Истомин, до этого командовавший 20-й пехотной дивизией. Были сформированы 4-я Кавказская стрелковая, 4-я и 5-я Кавказские казачьи дивизии из кубанцев и терцев.

Великий князь Николай Николаевич-Младший и начальник штаба ставки генерал Н. Н. Янушкевич сдержали своё слово. Они действительно помогли Отдельной Кавказской армии чем могли. Из Польши прибыла Кавказская кавалерийская дивизия, которой не было там места для маневренных действий и рейдов по тылам германцев. Противники всё глубже и глубже зарывались в землю, и коннице уже не находилось места, чтобы разгуляться.

Прибывшая кавалерийская дивизия имела хороший опыт и состояла из прославленных полков русской армии. Это были полки — 16-й драгунский Тверской Наследника Цесаревича, 17-й драгунский Нижегородский Его Величества (едва ли не самый прославленный в Кавказской войне против имама Шамиля), 18-й драгунский Северский Его Величества короля Дании Христиана IX и 1-й Сунженско-Владикавказский имени генерала Слепцова Терского казачьего Войска.

Генерал Юденич лично встречал полки армейской кавалерии на Тифлисском вокзале. Первыми прибыли эшелоны с драгунами-тверцами. Они и принесли на Кавказский фронт знаменитую солдатскую песню Первой мировой войны «Под зелёною ракитой»:

Прибытие подкреплений, создание новых дивизий давало Юденичу возможности проводить более широкие и глубокие наступательные операции. Сарыкамышская стала добрым началом. Впереди были новые, более впечатляющие по своему замыслу, размаху и, что самое важное, по результатам.

Высшее военное руководство Турции и германская военная миссия решили попытаться перехватить инициативу у русского командования и восстановить прежнее положение, то есть вернуть утраченные собственные территории. Неудачливому муширу Энвер-паше пришлось возвратиться в Стамбул без обещанных им султану лавров победителя — переиграть полководца Юденича у Сарыкамыша ему не удалось.

Однако вскоре Юденич лишился 5-го Кавказского армейского корпуса и 20-й пехотной дивизии. С этими войсками он связывал большие надежды на задуманную им наступательную операцию. Однако эти надежды самым неожиданным образом рухнули после очередного телеграфного разговора с Могилёвской Ставкой:

— Ставка. У провода главнокомандующий и начальник штаба. Генерал Юденич, вы готовы к прямому разговору?

— Готов.

— Николай Николаевич, информируем вас о следующем. Наши союзники по Антанте, прежде всего Англия, настаивают на согласованном и решительном ударе по черноморским проливам. Инициатива принадлежит известному вам Черчиллю. Как вы относитесь к задуманной в Лондоне десантной операции?

— Резко отрицательно.

— Почему?

— Кавказская армия не сможет пока прорваться в Центральную Анатолию и оттянуть от проливов значительные силы турок на себя.

— Вы так считаете?

— Да, такой возможности я просто не имею.

— А в ближайшей перспективе?

— Тоже нет.

— В Ставке согласны с вашим мнением. Кроме того, мы учитываем ваши возможности на кампанию этого года.

— Тогда в чём будет состоять участие Отдельной армии в операции?

— Принято решение: готовить сильный десант с кораблей Черноморского флота в район Константинополя.

— Кто будет руководить операцией на Босфоре?

— В Крыму и Одессе сейчас формируется новая 7-я армия генерала Никитина. Задача на проведение большой десантной операции под Стамбул поручается ей.

— Но для этого нужны сухопутные, хорошо подготовленные войска!

— Да, и притом немалые.

— Вас понял. Что будет взято для Босфорского десанта с Кавказа?

— Ставка решила взять у вас 5-й Кавказский армейский Корпус и 20-ю пехотную дивизию. Не возражаете?

— Решительно возражаю!

— Почему? Аргументируйте.

— С уходом с Кавказа этого корпуса и дивизии растянется фронт других соединений, особенно 1-го Кавказского армейского корпуса. Возможности для глубоких наступательных операций заметно снизятся. Будет трудно и держать активную оборону.

— Но в Ставке считают, что положение у вас прочное.

— Противостоящему против вас противнику после Сарыкамыша трудно будет собраться с новыми силами.

— Это неправильное мнение. По данным армейской разведки 3-я турецкая армия пополняется намного быстрее, чем мы ожидали.

— Даже если так, Ставка всё равно не меняет задачи для формируемой 7-й армии генерала Никитина.

— По моему мнению, это будет авантюрой. Союзники будут остановлены турками у Дарданелл, и на помощь Никитину к Константинополю они прорваться не сумеют.

— Вы так думаете?

— Это моё твёрдое убеждение.

— Хорошо. Мы в Ставке ещё раз обсудим возможности России для проведения такой десантной операции. Но Ставка не меняет своего решения об отзыве с Кавказа 5-го корпуса и 20-й пехотной дивизии. Вам приказывается исполнить это решение.

— Вас понял. Приказ будет выполнен в назначенный срок. Чем будут перевозиться войска?

— Кораблями Черноморского флота и судами пароходных компаний. Ваша задача — подготовить всё для погрузки войск с берега.

— Будет исполнено. Будут ли ещё какие-нибудь указания?

— Да. Кавказской армии разрешено оставить у себя часть громоздкого табельного имущества уходящих войск и их боеприпасы. Всё это они получат на новом месте.

— Приказ понят.

— Тогда исполняйте...

Так 5-й Кавказский армейский корпус и 20-я пехотная дивизия, стоявшая ранее в приграничном городе Ахалцихе Тифлисской губернии, навсегда оставили Закавказье. В 20-й были собраны действительно одни из лучших полков Отдельной армии — пехотные Тенгинский, Навагинский, Куринский и, что самое обидное для Юденича, — 80-й пехотный Кабардинский полк. Его армия теряла в лице кабардинцев одних из самых главных героев Сарыкамышской эпопеи.

Вместе с кавказской пехотой в Севастополь отправилась и Кубанская пластунская бригада полковника Букретова. По прибытию в город русской воинской славы пластуны были представлены находившемуся здесь императору Николаю II.

Русскому царю были представлены герои Сарыкамыша — полковник Генерального штаба Букретов, награждённый, как и командующий Кавказской армии, орденом Святого Георгия 4-й степени, начальник пулемётной команды 11-го Кубанского пластунского батальона сотник Коджар, начальник пулемётной команды 12-го батальона хорунжий Ванжа. Государь обратился к пластунским офицерам со словами благодарности:

— Спасибо вам, мои офицеры, что помогли генералу Юденичу сломить турок под Сарыкамышем...

Особая монаршья милость была оказана геройскому 3-му пластунскому батальону. Перед строем казаков Николай II обратился к ним с державным словом:

— За молодецкую боевую службу 3-го пластунского батальона и в память моего сегодняшнего смотра назначаю шефом батальона моего сына наследница цесаревича Алексея Николаевича.

Батальон казачьей пехоты с берегов Кубани ответил дружным и единодушным «ура!».

Государь, одетый в серую черкеску пластунов, был растроган до слёз. Он сказал кубанцам ещё несколько слов:

— Славные пластуны, я рад вас видеть здесь, в Севастополе. В Крымской войне черноморскую крепость России доблестно защищали 2-й и 8-й пластунские батальоны с Кубани. Подтвердите теперь вашу славу под стенами Царьграда...

Новая армия, создававшаяся для десантной экспедиции под Константинополь, на треть состояла из кавказских войск. Но русским не суждено было высадиться на берегах Босфора.

Юденич оказался прав. Босфорская десантная операция Не состоялась, древний Царьград не увидел перед собой в 3.915 году русские войска. А 5-й Кавказский армейский корпус и 20-я пехотная дивизия были переброшены из портовых городов северного Причерноморья на Восточный фронт»

В задуманной операции против черноморских проливов не повезло и союзникам России. Высаженная на Галлиполийском полуострове армия британского генерала Гамильтона была сразу же остановлена 5-й турецкой армией под командованием германского генерала Лимана фон Сандерса.

Галлиполийские дела шли у союзников из рук вон плохо. Английские, австралийские, новозеландские, французские войска понесли огромные потери. В итоге Антанте пришлось Эвакуировать десант с Галлиполи. В Стамбуле праздновали это как большую победу Турции в Первой мировой войне, что в действительности так и было.

Поражение Дарданелльской экспедиции Антанты всерьёз обеспокоило командующего Кавказской армией. Он понимал, что немалая часть воодушевлённых одержанной победой турецких войск с проливной оборонительной зоны может в скором времени оказаться против его армии.

Чтобы упрочить русские позиции в Турецкой Армении, штаб Юденича задумал и провёл смелую операцию — рейд нескольких тысяч конников. Её осуществление было поручено командиру Кавказской кавалерийской дивизии генерал- лейтенанту Густаву-Классу-Роберту Робертовичу Шерпанье.

В мае месяце кавалерийские полки Шерпанье предприняли удачный рейд от персидского города Тавриза вокруг Венского озера на города Ван и Урмия, закончившийся в восточной части Турецкой Армении. В рейд было отправлено 36 кавалерийских эскадронов и сотен при 12 горных и 10 полевых орудиях.

В рейд по вражеским тылам по приказу генерала Юденича ушли три драгунских полка — 16-й Тверской, 17-й Нижегородский, 18-й Северский я три казачьих полка — кубанский 1-й Хопёрский и забайкальские 3-й Верхнеудинский и 2-й Аргунский.

В сводном отряде Шерпанье имелось и автоматическое оружие — станковые пулемёты: каждая кавалерийская дивизия получила в свой штат пулемётную команду на 8 «максимов» на двуколках. Их могли перевозить в разобранном виде и во вьюках.

Время для проведения операции большими силами конницы было удачное: трава всюду была в изобилии, кони и обозные верблюды были полностью обеспечены подножным кормом.

Была и другая, не менее веская причина. После достоверных известий о страшном поражении турок под Сарыкамышем христианское население Турецкой Армении стало браться за оружие. В середине февраля во многих деревнях стали образовываться армянские партизанские отряды. Затем такие отряды появились в районе города Ван и вблизи Сивасского уезда.

Турецкое командование сразу поняло всю опасность восстания у себя в тылу. Жандармские батальоны из Харпута, Диарбекира и Битлиса начали операции против армянских партизан, обрушивая свой гнев прежде всего на мирное население.

Хотя больших боев не произошло, экспедиция генерал-лейтенанта Шерпанье сумела отличиться на всём пути в 800 вёрст, которые конные полки и батареи прошли за две недели. У турок было захвачено 29 артиллерийских орудий, из которых 26 стали трофеями при взятии города Ван. Жители тепло встретили у себя русских, чего армянам-христианам с берегов Ванского озера турки не простили.

Рейд русской драгунской и казачьей конниц произвёл устрашающее впечатление на местные воинственные курдские племена: в армейском штабе Юденича хорошо знали, что племенные отряды курдов составляли большую часть турецкой кавалерии на Кавказе.

Была и другая причина боязни местных курдских племён появления на их землях больших сил русской конницы. Они боялись мести за совершённое ими в персидском городе Соудж-булаг злодеяние: там был убит российский консул полковник Яс, голова которого долго возилась курдами на пике...

Новым командующим 3-й турецкой армии был назначен генерал-Лейтенант Хафих Хаки-паша. Но он неожиданно вскоре умер. Тогда на его место был назначен генерал-лейтенант Махмут Камиль-паша, состоявший до того в должности заместителя военного министра. Ему были подчинены практически все воинские силы, расположенные на Кавказском театре военных действий — полевые войска, крепостные Гарнизоны, жандармерия, пограничная стража.

Новый командующий сумел реально оценить свои возможности. В наследство от военного министра Энвер-паши ему достались пехотные полки, численность которых в редких случаях достигала тысячи человек. Дивизии имели максимум три-четыре тысячи солдат. Общая численность 3-й армии уменьшилась на одну треть.

Махмуд Камиль-паша энергично взялся за подготовку нового «победоносного» наступления на российское Закавказье: из глубины Турции подтягивались обученные резерву, производилась перегруппировка действующих войск. В результате боевая сила 3-й султанской армии была восстановлена и даже стала ещё более впечатляющей. К июню 1915 года в армии насчитывалось 150 тысяч человек и 360 орудий.

Новый командующий турецкой армией задумал действительно смелый план. Он принял решение: силами специально созданной ударной группировки численностью около 60 тысяч человек нанести поражение слабому по составу 4-му Кавказскому армейскому корпусу и выйти во фланг и тыл основным силам русских.

Во главе ударной, так называемой «правофланговой группы» был поставлен генерал-лейтенант Абдулкерим-паша. Это был достаточно опытный военачальник, хорошо знавший Кавказ. Не случайно в 1918 году, после развала Российского государства, стамбульское правительство сделало его своим дипломатическим представителем в Тифлисе, столице Республики Грузии.

К тому времени Отдельная Кавказская армия насчитывала в своих рядах 133 тысячи штыков, 36 тысяч шашек и 356 артиллерийских орудий. С северо-запада на юго-восток эти силы располагались весной 1915 года следующим образом: Приморский отряд, 2-й Туркестанский, 1-й Кавказский и 4-й Кавказский армейские корпуса, Азербайджанский отряд.

Русской армейской разведке удалось установить сам факт готовящегося неприятельского наступления. С передовой линии командующему было доложено, что новый начальник штаба 3-й турецкой армии германский майор Ф. Гузе с группой штабных офицеров прибыл для проведения рекогносцировки. Как было замечено, он на местности уточнял исходное положение первого эшелона наступающих войск. Взятые той же ночью пленные подтвердили результаты визуального наблюдения за вражескими позициями.

В штабе Юденича уже имелись отдельные сведения об ударной группировке Абдулкерим-паши, хотя полнотой они не отличались. Однако сопоставив их со свежей разведывательной информацией, командующий понял, что противник со дня на день начнёт операцию по прорыву русских позиций крупными силами.

Однако Махмуд Камиль-паша, равно как и мушир Энвер-паша, недооценили своего противника в лице генерала от инфантерии Николая Николаевича Юденича. Он по всем правилам стратегии и тактики решил упредить противника в наступательных действиях, при этом руководствуясь словами великого Суворова-Рымникского, русского военного гения:

— Удивить противника — значит победить его!

Но сказав знаменитое суворовское изречение, Юденич обязательно добавлял свои собственные слова:

— Удивить и победить турок можно только при условии знания их силы, воли и слабых сторон...

Задача командующим была поставлена 4-му Кавказскому армейскому корпусу: массированным ударом конницы разбить на левом фланге фронта в долине реки Евфрат сосредоточившиеся там крупные силы врага.

Генерал-лейтенант Огановский повёл вперёд свою конницу по трём расходящимся направлениям. Такое решение с тактической точки зрения оказалось крайне неудачным. Огромная масса русской конницы — 115 эскадронов и сотен, почти пять кавалерийских дивизий, оказались распылёнными на большом расстоянии. Корпус задачу на упреждающий удар фактически не выполнил. Кроме шума и паники в турецких ближних тылах, результатов не было.

Узнав о том, обрадованный Махмуд Камиль-паша отдал приказ о наступлении. 9 июля 1915 года группировка, насчитывавшая в своих рядах более 80 пехотных батальонов и кавалерийских эскадронов, нанесла сильный удар на Мелязгертском направлении. Абдулкерим-паша стремился любой ценой прорвать фланговую оборону противостоящего ему русского 4-го Кавказского армейского корпуса, так и не доведённого до штатной численности.

Турки стремились в первую очередь перерезать растянутые в горах коммуникации, особенно те, которые проходили по долине реки Северный Евфрат. Неприятельские военачальники достоверно знали, что русские не могли держать для их защиты значительные силы, испытывавшие к тому же немалые затруднения с доставкой провианта.

Атакующим удалось застать врасплох подразделения боевого охранения русских, которое, не оказав организованного сопротивления, отошло к главным силам. В корпусном тылу начали активно действовать многочисленные диверсионные группы, находившие содействие у местного мусульманского населения.

Не поддержанный соседним Азербайджанским отрядом, 4-й Кавказский армейский корпус оказался в критическом положении. Его командир генерал Огановский вынужден был обратиться в штаб армии с просьбой разрешить отвод части сил на рубеж севернее Алашкертской долины:

— Докладывает командир четвёртого генерал Огановский. Противник перешёл в наступление большими силами и части корпуса ведут тяжёлые оборонительные бои.

— Пётр Иванович, почему боевое охранение корпуса не выполнило своей задачи?

— Причин несколько, и все они веские.

— Какие же вы видите причины?

— Во-первых, турецкие диверсанты е отрядами мусульманского населения перерезали нам коммуникации. Во-вторых, горная местность не позволила организовать взаимодействие между частями боевого охранения. И в-третьих, беспечность отдельных командиров.

— Что делается для борьбы с диверсантами?

— Созданы подвижные заставы из казачьих сотен и полусотен, им приказано преследовать диверсантов до их полного уничтожения. Перекрыты перевалы на дорогах.

— Сколько сможете продержаться на занимаемых позициях?

— Все позиции удержать не в состоянии. Турки начали действовать обходными отрядами, одновременно атакуя нас с фронта.

— Ваши просьбы?

— Нужна помощь резервами, прежде всего пехотой.

— Армия резервов имеет, как вы знаете, немного. К тому же быстро подойти из Карса по горам они не смогут.

— Тогда разрешите отвести часть сил корпуса на рубеж севернее Алашкертской долины.

— Что это вам даст?

— Спрямление линии фронта и усиление боевых порядков на передовой позиции.

— Отступление разрешаю в самом крайнем случае. Штаб армии сейчас занимается вопросами организации вам помощи.

— Держаться стало сложно: с утра турки атаковали нас уже дважды. В ряде мест они отбили у нас господствующие высоты. Полки несут большие потери. Транспорты с ранеными обстреливаются группами диверсантов и требуют усиленной охраны.

— Отбивайте атаки противника артиллерийским огнём.

— Это не всегда удаётся. Полевые батареи и большинство горных с сегодняшнего дня перешли на экономию боеприпасов. Подвоз их с корпусных складов затруднён в силу сложившейся ситуации.

— Изыскивайте любые меры для удержания позиций. Проявляйте частную инициативу. Помощь вам будет оказана.

— Приказ понят, Николай Николаевич.

— Ещё раз — держитесь. Отход севернее Алашкертской долины разрешаю только в самом крайнем случае...

Однако Огановский не сумел отразить натиск ударной группировки Абдулкерим-паши. После тяжёлых боев в середине июля 4-й Кавказский армейский корпус стал отходить в направлении государственной границы. Турки, энергично наступая, заняли Караклис и стали взбираться от рубежа к рубежу на гребни Агридагского хребта. Отступавшие русские войска вели тяжёлые арьергардные бои, изредка контратакуя.

Абдулкерим-паша успешно решил первую половину подставленной ему Махмуд Камиль-пашой задачи на наступление. Весь левый фланг русских оказался в критическом положении. Но они сумели отступить к границе без серьёзных потерь.

Генерал Юденич, как опытный шахматист, отреагировал на ход противной стороны незамедлительно. Правильно понимая всю тяжесть складывающейся ситуации, он распорядился срочно сформировать сводный отряд, возглавить который поручалось решительному генералу Баратову.

План Юденича был задуман на самой высокой ноте искусства стратегии. Командующий русской армией решил дать Игуркам возможность втянуться в горы как можно дальше, а затем молниеносным ударом в тыл перекрыть неприятелю пути к отступлению.

Баратовский отряд начал скрытное сосредоточение у Даяра. Основу отряда составили 4-я Кавказская стрелковая и Кавказская казачья дивизии. Последняя состояла из первоочередных Кубанского, Уманского, Хопёрского и Горско-Моздокского казачьих полков. С дивизиями уходила в наступление их артиллерия.

Отряд генерала Н. Н. Баратова получился маневренный и «лёгкий на подъем. Он состоял из 24 батальонов стрелков, 36 казачьих сотен и имел около 40 орудий. Все войска, сведённые в него, имели опыт ведения боев в горах.

Командующий армией, утвердив план ответного удара по группировке Абдулкерим-паши, лично поставил боевую задачу генерал-лейтенанту Баратову:

— Николай Николаевич, вам известно о критическом положении корпуса Огановского?

— Да, известно. 4-й Кавказский отходит к российской границе по всей линии фронта.

— Государь и великий князь Николай Николаевич в Ставке обеспокоены ходом событий на нашем левом фланге. Поэтому спрашиваю: готов ли ваш отряд выступить завтра утром?

— Готов, Николай Николаевич. Ставьте задачу, которую ваш штаб держит в секрете от всего кавказского генералитета.

— То, что секрет соблюдается, уже есть успех на войне. Согласны?

— Согласен.

— Задача следующая. Сформированному вами отряду предстоит нанести контрудар на левом фланге в тыл туркам. Надо отбить удар «кулака» Махмуда Камиль-паши.

— Задача понятна.

— Детали задуманной операции, изложенные на карте, получите от штабистов.

— Каково направление задуманного контрудара?

— От Даяра вам предстоит выйти на линию Евфрата. Дальше идти не следует.

— Почему?

— Союзники-англичане этого не желают.

— Каковы последующие действия отряда, когда мы выйдем противнику в тыл и во фланг?

— В случае удачи контрудара вам предстоит вместе с 4-м Кавказским корпусом окружить наступающие турецкие войска в районе селений Караклис и Алашкерт.

— Если Абдулкерим успеет выйти из-под удара, что мне предпринимать?

— Будете действовать по обстоятельствам, но согласуя свои решения со штабом фронта.

— В таком случае могут возникнуть немалые трудности: мы уйдём от своих телеграфных линий.

Всё предусмотрено, Николай Николаевич. В распоряжение вашего отрядного штаба уже выделено две искровые станции, вторая будет на всякий случай резервной.

— Прекрасно, значит, связь есть.

— Тогда всё. Желаю вам удачи.

— Благодарен за доверие, Николай Николаевич...

Хорошо задуманный на карте манёвр сводного отряда генерала Баратова во многом не удался. Причин тому оказалось немало: незнакомая горная местность, разрушенные противником дороги, наконец, просчёты командования замедлили темпы контрудара.

Абдулкерим-паша показал завидную распорядительность. Поняв, что он может легко оказаться, в лучшем случае в полуокружении, султанский военачальник стал быстро отводить назад свои войска от Караклиса. Сделал паша это своевременно, потеряв всего до трёх тысяч человек.

Контратакующая группировка 3-й турецкой армий после первоначальных успехов откатилась на юг, к Евфрату и стара там закрепляться. К 15 сентября 4-й Кавказский армейский корпус занял оборону от перевала Мергемир до Бурнубулах. К югу от Арджиша генерал Огановский выставил сильное боевое охранение. После этого бои на левом фланге русских на время затихли.

Всё же действия баратовского отряда могли иметь немалый успех, если бы не одно «но». Командир русского Азербайджанского отряда, стоявшего уже на турецкой территории восточнее озера Ван, генерал-майор Ф. И. Назарбеков проявил удивительную вялость в своих действиях и, как говорится, пальцем не пошевельнул, чтобы хоть как-то помочь наступательным действиям своего соседа справа.

Ещё больше удивляли в тех событиях действия командира Кавказской кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта Густава-Класса-Роберта Робертовича Шерпанье. Его конница стояла на северном берегу Венского озера и могла ударить по близкому селению Мелазгерту, стоявшему на берегах реки Мурад-чай. В Мелазгерте сходились четыре важных по положению дороги, и если бы русские взяли этот пункт, турки могли оказаться в «мешке».

Генерал Шерпанье уже «прославился» подобными действиями в Польше, в самом начале Первой мировой войны. На берегах озера Ван он также безучастно созерцал бегство турок к Евфрату, как год назад под Лодзью смотрел на бежавшую мимо его кавалерийского корпуса немецкую артиллерию и обозы. Тогда из вверенных ему государем императором 10 тысяч отточенных для боя шашек ни одна не вылетела из ножен.

Действиями Шерпанье командующий Отдельной Кавказской армией был просто сражён. При получении в армейском штабе радиограмм от Баратова, разгневанный Юденич приказал:

— Передайте Назарбекову и Шерпанье вопрос: почему при появлении перед ними спешно отступающих турок они не атаковали их и не создали единый фронт атаки с Баратовым?

Ответ из Азербайджанского отряда поступил не сразу. Генерал-майор Назарбеков ответил за себя и за подчинённого ему командира кавалерийской дивизии:

— Наступать не мог по причине наличия сильного отряда турок восточнее Тодвава.

— А генерал Шерпанье почему не пошёл вперёд?

— Шерпанье не мог наступать с конницей из-за скопления войск противника у Мелазгерта.

Юденич ответил на всё выше сказанное следующим:

— Тадван находится на западном берегу озера Ван. Что касается Мелазгерта, то до него Шерпанье было несколько часов ходу. Почему ваша конница не нанесла удар по дороге, по которой отступали турки?

— У меня не было никаких данных разведки о том, как отступают турки от Караклиса и Дутаха.

— Тогда вам мой приказ: наладить в отряде разведку — дальнюю и ближнюю.

— Будет исполнено, Николай Николаевич.

— О работе отрядной разведки ежедневно докладывать по радио в разведотдел штаба армии.

На том разбирательство с Назарбековым и Шерпанье закончилось. Помешало то, что Николай Николаевич достоверно знал, что в столице при императорском дворе у того и другого имелись высокопоставленные покровители. Таких людей у Юденича в окружении Николая II никогда не было.

С началом действий отряда генерала Баратова командующий Кавказской армией сделал всё возможное, чтобы Махмуд Камиль-паша не смог перебросить новые войска в Алашкертскую долину. 2-й Туркестанский и 1-й Кавказский корпуса предприняли в ряде мест частные наступления, чтобы сковать силы турок. Корпуса пошли вперёд с рубежа реки Чорох, селения Дели-баба, перевала Мергемир.

Но эти атакующие действия из-за недостатков боеприпасов развития не получили. Хотя своё дело они сделали, и султанский полководец не пошёл на рискованное решение — снять с фронта войска для помощи отступавшему Абдулкерим-паше.

Всё же один серьёзный частный успех случился. Большая удача выпала на долю ударного отряда генерала Чернозубова состоявший из восьми дружив государственного ополчения, 48 конных казачьих сотен при 20 орудиях. Он сумел на азербайджанском направлении продвинуться на 35-40 километров вглубь турецкой территории и занял подвижную оборону в горах в полосе 400 километров — от Арджиша до южного берега озера Урмия...

Командующему Отдельной Кавказской армией приходилось не раз докладывать в Ставку Верховного главнокомандующего о геройских делах своих бойцов. Один такой случай описал, уже будучи в эмиграции, белоказачий атаман войска Донского и известный писатель Пётр Николаевич Краснов:

«Это было в самые первые дни войны на турецком фронте, в долине Евфрата. 1-го ноября 1914 года конный отряд Эриванской группы занял с боя турецкий город Душах-Кебир. Наше наступление шло в Ванском направлении к Мелазгерту. 2-го ноября от отряда была послана разведывательная сотня. Но, отойдя версты на четыре, она наткнулась на значительные силы конных курдов и принуждена была остановиться. Попытки разъездов пробиться дальше не увенчались успехом, и начальник отряда, генерал-майор Певнев, решил 6-го ноября произвести усиленную разведку отрядом трёх родов войск и оттеснить курдов.

В разведку был назначен 3-й Волгский казачий полк Терского казачьего войска под командой полковника Тускаева, два орудия 1-й Кубанской казачьей батареи под командой подъесаула Певнева и два пулемёта дивизионной команды под командой 1-го Запорожского Императрицы Екатерины II казачьего полка, сотника Артифексова.

3-й Волгский полк, только что мобилизованный, состоял из немолодых казаков, отдыхавших из строя, со случайными, призванными из льготы офицерами и с командиром, только что назначенным из конвоя Его Величества и отвыкшим управлять конными массами.

Напротив, — батарея и пулемётчики — все были кадровые казаки с двух и трёхлетним обучением, молодёжь, горевшая желанием помериться силами с врагом, прекрасно воспитанная и дисциплинированная, сжившаяся со своими офицерами.

Ранним утром яркого солнечного дня отряд вышел из Душаха. Пройдя четыре версты, на линии селения Верхний Харгацых, где горные отроги рядов холмов, прорезанных круторебрыми балками, спускаются в долину реки Евфрат, — отряд услыхал выстрелы. Головная сотня была встречена пешими и конными курдами. Искусно пользуясь глубокими оврагами и складками местности, террасами спускающейся к реке, Курды маячили кругом сотни, обстреливая её со всех сторон.

Полковник Тускаев, не рискуя принять бой в конном строю, спешил две сотни, около 130-140 стрелков, — и потел наступление на Конные массы. Противник, укрывшийся по балкам, развернулся. Перед волгскими цепями была организованная курдская кавалерия — тысяч до пяти всадников.

Курдская конница охватила головную сотню, бывшую в версте от казачьих цепей. Курды, джигитуя, подскакивали к казакам шагов на четыреста и поражали их метким прицельным огнём.

В сотне появились убитые и раненые. Она подходила к обрывистому берегу Евфратского русла, вся каменистая долина реки пестрела курдскими толпами. Гул голосов, неясные вскрики, ржанье коней раздавались от реки. Повсюду были цели для поражения огнём и так велика была вера в технику, в силу артиллерийского и пулемётного огня, что полковник Тускаев приказал артиллерийскому взводу выехать вперёд цепей и огнём прогнать курдов.

Лихо, по конно-артиллерийски, вылетел по узкой тропинке к берегу подъесаул Певнев, развернулся за двумя небольшими буграми у самого берега и сейчас перешёл на поражение, ставя шрампели на картечь.

Курды не дрогнули. Нестройными конными лавами, сопровождаемыми пешими, с непрерывной стрельбой, они повели наступление на головную сотню, стоявшую в прикрытии батареи, и на орудия.

Терцы Волгского полка не выдержали атаки. Три взвода сотни оторвались и ускакали. Под берегом остался один взвод, — человек пятнадцать, и два орудия, яростно бившие в курдов.

Им на помощь был послан пулемётный взвод сотника Артифексова.

Широким намётом, имея пулемёты на вьюках, пулемётчики выехали вперёд орудий и сейчас же начали косить пулемётным огнём курдские толпы. Курды отхлынули. Пулемётный огонь был меткий на выбор, но курды чувствовали своё превосходство в силах и, отойдя на фронте, они скопились на левом фланге и, укрываясь холмами Евфратского берега, понеслись на бывшие сзади батареи сотни волгцев полковника Тускаева. Курды обходили их слева и сзади. Волгцы подали коноводов и ускакали, оставив и орудия под речным обрывом.

В величавом покое сияло бездонное синее небо над розово-жёлтыми кремнистыми скатами Малоазиатских холмов. Тысячам курдов противостояла маленькая кучка казаков, едва насчитывавшая тридцать человек. Орудия часто стреляли, непрерывно трещали пулемёты, отстреливаясь во все «стороны и осаживая зарывавшихся курдов. Телами убитых лошадей и людей покрывались скаты холмов, но крались и «Ползли курды, и меток и губителен становился их огонь.

Два молодых офицера, подъесаул Певнев и сотник Артифексов, с горстью всё позабывших и доверившихся им казаков, бились за честь русского имени.

Пулемётные ленты были на исходе. Взводный урядник Петренко — красавец и силач, — доложил Артифексову полушёпотом:

— Ваше благородие, остались три коробки...

В то же мгновение первый пулемёт замолчал. Номера были ранены, а сам пулемёт повреждён. И сейчас же ранило 1-й номер второго пулемёта. Огонь прекратился.

Сотник Артифексов сел сам за пулемёт, тщательно выбирая цели и сберегая патроны.

Из тыла прискакал раненый казак Врлжец.

— Командир полка приказал отходить! — крикнул он.

Из-за бугра показался Певнев.

— Сотник, прикрывайте наш отход, а мы прикроем ваш.

— Ладно. Будем прикрывать отход.

Заработал пулемёт.

Сзади звонко звякнули пушки, поставленные на передки. Загремели колеса. Орудия, со взводом терцев, поскакали назад... На месте батареи остался зарядный ящик с убитыми лошадьми, трупы казаков и блестели медные гильзы артиллерийских патронов.

На береговом скате офицер и десять казаков отстреливались от курдов пулемётом и из револьверов. Курды подходили на сто шагов. В неясном гортанном гомоне толпы уже можно было различить возгласы:

— Алла... Алла...

Одному Богу молились люди и молились о разном.

Прошло минут десять. Сзади рявкнул выстрел и заскрежетал снаряд. Подъесаул Певнев снялся с передков. Пулемётам надо было отходить. Курды бросили пулемёты, и конная масса, человек в 500, поскакала стороною на батарею. Нечем было их остановить, орудия стояли под прямым углом одно к другому и часто били, точно лаяли псы, окружённые волками... Артиллерийский взвод умирал в бою.

— Вьючить второй пулемёт! — крикнул Артифексов и сел на свою лошадь. Сознание силы коня и то, что на нём он легко уйдёт от курдов, придало ему бодрости.

Курды кинулись на казаков.

— Ребята, ко мне!

И тут, в XX веке, произошло то, о чём пели былины на пороге IX века. Петренко, как новый Илья Муромец, врубился в конные массы курдов и крошил их, как капусту. На бескровном лице дико сверкали огромные глаза, и сам он непроизвольно, не отдавая отчёт в том, что он делает, хрипло кричал:

— Ребята, в атаку... Ребята, в атаку... в атаку...

Рядом с ним, на спокойной в этом хаосе людских страстей лошади, стоял казак 3-го Волгского полка, Файда, и с лошади, из винтовки, почти в упор бил курдов.

Пулемёты ушли... От отряда осталось только трое: сотник Артифексов, Петренко и Файда. Петренко был ранен в грудь и шатался на лошади...

— Уходи! — крикнул Артифексов, отстреливаясь из револьвера — и, как только Петренко и Файда скрылись в балке, выпустил своего могучего кровного коня...

Впереди было каменистое русло потока. Сзади нестройными толпами, направляясь к агонизировавшей батарее, скакали курды. Часто щёлкали выстрелы.

Большие камни русла заставили сотника Артифексова задержать коня, перевести его на рысь и потом на шаг. Лошадь Артифексова вдруг как-то осела задом, заплела ногами и грузно свалилась. Сейчас же вскочила, прянула и упала на Артифексова, тяжело придавив ему ногу.

Мимо проскакали курды. Они шли брать батарею. Иные соскакивали у трупов казаков и обирали их. Громадный курд увидел Артифексова, бившегося под лошадью, соскочил с коня и с ружьём в руках бросился на офицера. Он ударил Артифексова по голове прикладом, торчком. Мохнатая кубанская шапка предохранила голову и был только тяжёлый удар, вызвавший минутное помутнение в голове. Артифексов схватил курда одною рукою за руку, другою за ногу и повалил его, зажав ему голову под мышкой правой руки, а левой рукой старался достать револьвер, бывший под лошадью. Курд зубами впился в бок Артифексова, но тому удалось достать револьвер и он, выстрелом в курда, освободился от него.

Мутилось в голове, как в тумане, увидал Артифексов волгских казаков, скакавших мимо.

— Братцы, — крикнул он, — помогите выбраться!

Казак по фамилии Высококобылка остановился.

— Стой, ребята, пулемётчиков офицер ранен.

— Я не ранен, я только не могу встать...

Высококобылка закричал что-то и стал часто стрелять по наседавшим курдам. Другой казак, Кабальников, тоже что- то кричал Артифексову. Артифексов рванулся ещё раз и выкарабкался из-под лошади. Но сейчас же на него налетели трое конных курдов. Одного убил Артифексов, другого — кто-то из казаков, третий поскакал назад.

— Ваше благородие, бегите сюды! — крикнул Артифексову Высококобылка.

Казаки из-за больших камней русла не могли подъехать к офицеру.

Артифексов подошёл к ним. Они стали по сторонам его, он вставил одну ногу в стремя одному, другую — другому и, обнимая их, поскакал между ними по дороге. Но дальше Шла узкая тропинка. По ней можно было скакать только одному. От удара по черепу силы покидали Артифексова.

— Бросай, ребята. Всё равно ничего не выйдет.

— Зачем бросай, — сказал Высококобылка и спрыгнул со своей лошади.

— Садись, ваше благородие. Кабальников, веди его благородие. За луку держитесь. Ничего, увезём.

На мгновение Артифексов хотел отказаться, но машинально согласился. Высококобылка опустился на колено у Покрытой в холме тропы и изготовился стрелять. И как только курды сунулись в промоину, меткими выстрелами стал их класть у щели.

Выпустив пять патронов, он догнал Кабальникова, вскочил на круп лошади и все трое поскакали дальше. Но не проскакали они и двухсот шагов, как курда! прорвались в щель и стали стрелять по казакам. Высококобылка соскочил с лошади, лёг и остался один против курдов, выстрелами на выбор он опять остановил их преследование, потом подбежал к Кабальникову и, взявшись за хвост лошади бежал за Артифексовым.

Они уже выходили из поля боя. Стали попадаться казаки отряда. Курды бросили преследование. Сотник Артифексов был спасён.

Глухою ночью он проснулся. Нестерпимо болела ушибленная нога. Кошмары давили. В пустой хате, где его положили, было темно и страшно. Шатаясь, он вышел на воздух. В бескрайней пустыне горел костёр. Кругом сидели казаки.

— Братцы, дайте мне побыть с вами, страшно мне одному. Голова болит, — сказал Артифексов.

Молча подвинулись казаки. Офицер сед у костра. Он прилёг. Чья-то заботливая рука прикрыла его ноги буркой.

Тихо горел костёр. Трещали чуть слышно мелкие сучья. В стороне жевали кони. Высоко в небе ткали невидимый узор звезды, точно перекидываясь между собою лучами-мыслями.

Молчали казаки.

Подвиг братской христианской любви и самопожертвования был совершён.

По уставу.

Как офицер «дома» учил. Как наказывал отец. Как говорила, провожая мать. Как обязан был поступать каждый казак, как поступали тогда все...»

Пётр Николаевич Краснов в своей книге «Тихие подвижники. Венок на могилу неизвестного солдата Императорской Российской Армии» трогательно описал лишь один эпизод героизма Великой войны на Кавказе. Их же совершено там было тысячи...

...Всё же так называемая Евфратская операция Отдельной Кавказской армии имела успех. Так её, в отличие от самого Юденича, расценили в Могилёвской Ставке Верховного главнокомандующего. Там посчитали, что в такой сложной по исполнению контрнаступательной операции полного, запланированного успеха достичь было просто невозможно. По этому поводу у Юденича состоялся разговор с великим князем Николаем Николаевичем-Младшим:

— У аппарата Верховный главнокомандующий. Доложите результаты Евфратской наступательной операции!

— Операция завершена. Войска 4-го Кавказского корпуса заняли оборону от перевала Мергемир до Бурну-булаха.

— Вас можно поздравить с тем, что линия фронта заметно улучшилась. На карте это хорошо видно.

— Так точно: левый армейский фланг вышел к Ванскому озеру, чего мы и добивались.

— Возможен ли теперь обход вашего левого фланга?

— Нет. Южный берег и дороги вдоль него сторожит своей Конницей Азербайджанский отряд.

— Какие потери понёс противник людьми в ходе операции?

— Как я уже докладывал в Ставку, турки потеряли только пленными одного пашу, 81 офицера, 5209 аскеров. Число раненых точно определить пока трудно.

— А взятые трофеи?

— У турок отбито 12 орудий и десяток пулемётов. Немного.

— Умаляете результаты, Николай Николаевич. Потеря турками двух батарей — это для них ощутимо.

— Согласен, но трофеев могло быть и больше.

— Генерал Баратов и отличившиеся офицеры к наградам Представлены?

— Да. Наградные листы в Ставку отправлены ещё вчера утром.

— Чем интересна была для вас проведённая операция?

— Своей незавершённостью и утраченными возможностями, ваше сиятельство.

— Что ж, самокритично. А для общественности, газетчиков?

— Во время контрудара было захвачено в плен 300 только что произведённых в пехотные подпоручики выпускников Константинопольского военного училища. Они так и не успели увидеть свои полки.

— Любопытный факт. Надо, чтобы для газет России и союзников это стало фронтовой информацией.

— Штабом армии это уже сделано.

— Хорошо. Могу порадовать вас лично — государь повелел мне представить вас к следующему Георгию.

— Ваше сиятельство, прошу передать государю мою глубокую признательность.

— Передам сегодня же. Государь вместе с цесаревичем Алексеем сегодня поездом прибывает в Ставку...

Высокая награда не заставила себя ждать. За умелое руководство Отдельной Кавказской армией при срыве широкого неприятельского наступления летом 1915 года генерал от инфантерии Юденич удостоился ордена Святого Георгия 3-й степени. Высочайший указ начинался словами:

«В воздаяние доблестных трудов и умелого предводительства русскими войсками на Кавказе награждается...»

Первая мировая война охватывала всё новые и новые земли. Наступила пора ввода в соседнюю Персию крупных сил русских войск, чтобы воспрепятствовать действиям турецкой и германской агентуры. К тому времени в Тифлисе появился новый царский наместник на Кавказе.

Император Николай II был крайне недоволен развитием событий на Восточном фронте и уходом армий России из Польши и Галиции, хотя серьёзным военным поражением это назвать никак было нельзя. Этим была обеспокоена и Антанта, которая испытывала большие трудности на Западном фронте. Так назрел вопрос о смене Верховного главнокомандующего.

На фронтах такое известие поразило многих. Полковник Николай Александрович Романов сменил на высшем командном посту воюющей России авторитетного, много повоевавшего и потому достаточно опытного генерала от кавалерии Николая Николаевича-Младшего. Последний был отправлен в почётную отставку на Кавказ, получив там должность наместника Его Величества.

Юденичу с великим князем удалось сразу же наладить контакт и в решениях армейских вопросов достичь полного взаимопонимания. По предложению командующего Отдельной Кавказской армии и при поддержке нового царского наместника для действий в Персии создаётся экспедиционный корпус.

Предыстория решения была такова. После краха Дарданелльской десантной операции престиж Великобритании на Востоке заметно пал, и это отразилось на внутриполитическом положении в Персии. Душой германских интриг стал дипломат граф Каниц. Он нашёл поддержку у ряда вождей кочевых племён на юге страны и в персидской жандармерии, созданной и обученной шведскими военными инструкторами, открыто симпатизировавших Германии.

В Лондоне в этом усмотрели прямую угрозу безопасности Британской Индии и стали требовать ввода в Персию крупных сил русской армии. После колебаний правительство Сазонова согласилось с чуть ли не ультимативной просьбой своего союзника по Антанте.

Ни Юденич, ни великий князь Николай Николаевич-младший сторонниками такого решения не были. Для них это означало только одно: Кавказский фронт растягивался с 800 вёрст до 1000 вёрст. Сразу же вставал вопрос — где взять войска для удержания такой фронтовой линии?

Экспедиционный Персидский корпус создавался в самые сжатые сроки. Командование им поручалось хорошо зарекомендовавшему себя в войне генерал-лейтенанту Баратову. Изначально корпус задумывался как маневренный. Поэтому в его состав вошло на первых порах 39 казачьих сотен, всего 3 пехотных батальона и 5 артиллерийских батарей. Всего набралось около 8 тысяч бойцов и 20 полевых пушек.

Перед убытием командующий экспедиционным корпусом генерал Баратов прибыл на аудиенцию к Юденичу. Разговор шёл о ближайших и последующих задачах корпуса:

— Николай Николаевич, я хочу высказать вам и вашим бойцам от имени великого князя и меня лично самые добрые Пожелания на будущее.

— Премного благодарен и великому князю, и вам, Николай Николаевич.

— Задачи, поставленные перед корпусом, доведены начальником оперативного отдела штаба армии?

— Да, приказ доставлен мне в опечатанном пакете и был вскрыт лично мною.

— Вопросы есть ко мне?

— Нет. В приказе всё изложено предельно ясно.

— Тогда давайте поведём разговор о сложностях вашей задачи. Они прежде всего касаются взаимоотношений с союзниками.

— Но англичане выходят на армейский штаб.

— Пока так. Но когда турки припрут их на беретах Тигра, то они могут обратиться лично к вам.

— Что мне делать в таком случае?

— Прежде всего сообщите в штаб по искровой станции, мы вам ответим соответствующей инструкцией.

— Будет ли она обязательна к неукоснительному исполнению? Ведь в боевой обстановке ситуация за один-единственный день может резко измениться.

— На сей счёт у меня уже был разговор о вас с великим князем.

— Что он может разрешить мне в крайней ситуации?

— Действовать по собственной инициативе и руководствоваться обстоятельствами.

— Значит, я могу поберечь людей в случае эпидемий лихорадки и чумы: корпусная медицина только о них и говорит.

— Да, отвод войск из неблагополучных местностей должен производиться обязательно. В штабе армии и так ожидают от вас больше не боевых, а санитарных потерь.

— Главная задача перед экспедиционным корпусом остаётся та же или может стать иной?

— Та же, Николай Николаевич. Я уверен, что вы не позволите турецкому фронту протянуть свой правый фланг к реке Араке. И удержите Персию под нашим контролем.

— Помощь мне от союзников-англичан возможна или нет?

— На их оперативное содействие даже и не надейтесь. У них достаточно и своих забот...

Баратовский корпус был перевезён по железной дороге из Тифлиса в портовый город Баку. Затем на кораблях Каспийской военной флотилии и гражданских судах переброшен по морю и высажен в иранском порту Энзели, ближайшем к столичному Тегерану. Никакого противодействия со стороны иранцев встречено не было.

Баратову было известно, что по данным разведывательного отдела армейского штаба, из Турцию в Персию проникли первые воинские отряды, хотя и небольшие по численности. Ими командовали один из племенных вождей курдов, Эмир-Наджен и немецкий лейтенант фан Рихтер. Каждый прибыл с ротой турецких солдат.

Появление турецкой регулярной армейской силы на иранской территории не могло не встревожить штаб Кавказской армии. Было совершенно очевидно, что первые две роты султанской пехоты являли собой только передовой отряд сил гораздо больших. Говоря языком «Наставления по тактике», неприятель производил разведку боем. Поэтому задержка ответных действий грозила корпусу Баратова неприятными последствиями.

Спустя две недели колонны русских войск двинулись от берегов Каспия на города Хамадан и Кум, которые являлись опорными пунктами германо-турецких вооружённых отрядов. Часть баратовского экспедиционного корпуса подступила к персидской столице, но в Тегеран не вошла, была реальная опасность нежелательных для России волнений.

Генерал-лейтенант Баратов действовал решительно и успешно. Заняв Хамадан, русские войска разгромили так называемые германо-турецкие диверсионные отряды (на самом деле это были ополчения ряда племенных вождей, настроенных протурецки, и отряды персидской жандармерии во главе со шведскими инструкторами) в Боруджарде, Доулетабате, Лялекане и Куме.

Для русского командования стало откровением, что шведские офицеры оказались настроенными открыто прогермански. В том же духе они и воспитывали шахских жандармов. Но поднять их обученность до уровня Персидской казачьей бригады так и не смогли. А скорее всего — просто не успели.

До серьёзных боев дело нигде не доходило. Противник или разбегался по окрестным горам, или просто разоружался и безлошадным отпускался по домам и шатрам кочевий. В ходе операции было отобрано двадцать два давно устаревших орудия, стрелявших чуть ли не чугунными ядрами, а авантюрист, специалист по иранским делам граф Каниц был убит при попытке оказать сопротивление казакам.

Уже в Персии генерал-лейтенант Баратов получил из штаба Отдельной Кавказской армии приказ Ставки Верховного главнокомандующего за № 681 1915 года. Приказ назывался — «Об ускоренном производстве всех в следующие чины за выслугу лет на фронте».

По этому приказу офицеры русской армии — пехоты, кавалерии, артиллерии, технических частей и тылов — могли быть представлены к производству в следующие чины в следующих случаях. В кавалерии:

1. Хорунжие и корнеты, выступившие на войну, с производством в сотники и поручики со старшинством 19 июля 1915 года. То есть один год войны им давал следующее офицерское звание.

2. Прапорщики, хорунжие и корнеты, выступившие на фронт после объявления войны, производятся в следующие чины, пробыв на фронте и в строю 9 месяцев. Их старшинство в следующем звании ограничивалось также не выше 19 июля 1915 года.

1. Для получения чина подъесаула или штаб-ротмистра — надо пробыть на фронте и в строю ровно один год.

2. Для получения чина есаула или ротмистра — надо прокомандовать на фронте казачьей сотней или кавалерийским эскадроном один год и четыре месяца.

3. Для получения следующих штаб-офицерских чинов — надо на фронте и в строю пробыть не менее одного года и четырёх месяцев.

Такие положения касались регулярной кавалерии — драгунской, уланской, гусарской и кирасирской, национальных конных частей и казачьей конницы.

Для артиллерии же эти сроки были заметно увеличены. В приказе объяснялась и причина: этот род оружия меньше всего был подвергнут огню неприятеля и нёс наименьшие боевые потери.

Для пехоты сроки ожидания получения нового офицерского звания по приказу № 681 оказались меньше, чем для кавалерии. Это было и понятно. Именно «царица полей» несла наибольшие потери в людях и при наступлении, и при обороне:

1. Чтобы получить прапорщику или хорунжему-пластуну очередное воинское звание, требовалось пробыть на фронте и в строю только четыре месяца;

2. Другим офицерам, в звании выше прапорщика или хорунжего, на это требовалось уже полгода.

В порядке особого поощрения младшие офицеры получали очередное воинское звание за два боевых ранения. Потом высочайшим императорским указом эта статья приказа № 681 была отменена, как «излишне щедрая».

Новый приказ о чинопроизводстве на фронте вызвал массовое повышение в офицерских званиях. В рядах Отдельной Кавказской армии, например, к очередным воинским чинам были представлены почти все прапорщики, хорунжие и подъесаулы. К чести Юденича, он старался ни в чём не задерживать присвоение новых званий офицерам-фронтовикам, рисковавшим своей жизнью на передовой, относясь к ним особо уважительно.

Юденич стал инициатором удивительного для Первой мировой войны приказа о 28-дневных отпусках офицеров и нижних чинов: в порядке очерёдности и по заслугам. Так, в казачьих полках полагалось отпускать двух офицеров и двух казаков из каждой сотни.

Каждый такой отпуск был «испытанием» для всех, будь то офицер или нижний чин. Там, на родине (особенно в деревнях и станицах), им приходилось рассказывать не только кривых, но и о погибших земляках-однополчанах.

Свой заслуженный в боях отпуск с Кавказа на Кубань казачий офицер-фронтовик Ф. И. Елисеев в мемуарах описывает так:

«Я в своей станице. Святая Пасха. Мы на кладбище, по обычаю — поминовение усопших. Там — вся станица. Масса родственников. Сплошное христосование до боли в губах. Казачки целуются крепко, смачно, обязательно в губы и три раза. Спросы да расспросы о мужьях. Свой офицер-станичник, да ещё полковой адъютант, — живой вестник полка. Он должен всё знать, и он должен всё рассказать — как там?

Ко мне близко-близко подходит мать и тихо говорит:

— Сыночек... к тебе хотят подойти Боевы, да стесняются. Ведь их Гриша убит в полку... Отец и жена хотят расспросить: как он погиб, но боятся к тебе подойти, сыночек...

Воспоминания о гибели Гриши и то, что Боевы хотят подойти, да «боятся», — кровь ударила мне в лицо.

— Где они? — схватив руку матери, болезненно произнёс я.

— А вон в сторонке, за могилами... — ответила она, указывая кивком головы.

Бросаю всех своих многочисленных родственников и через могилы, заросшие свежей травой, быстро, перескоком, Приближаюсь к ним.

...Они стоят грустные, словно пришибленные — отец, мать, сноха и меньший сын.

— Дяденька, здравствуйте! Христос Воскресе! — очень почтительно и радостно говорю я, обнимая и целуя его в совершенно сухие губы — растерявшегося и убитого горем казака-старика 45 лет от роду. Жена его уже горько плачет, приговаривая:

— Гри-шут-ка на-аш па-ги-ип...

Обнимаю и целую старушку, залившуюся при виде меня ещё больше горючими слезами. Все ведь они знают меня ещё с пелёнок, как своего родного соседа-казачонка, и вот теперь я — офицер, живой, здоровый, весёлый, счастливый и прибывший с фронта, где погиб их старший сын, будущий кормилец стариков. Рядом стоит сноха, жена Гриши. Стоит, горестно потупившись, и молча плачет... — Жена Гриши? — спрашиваю её, сам уже готовый расплакаться.

А она, горемычная вдовушка в свои 22 года, вместо ответа бросилась ко мне, повисла на шее и залила слезами и мои боевые ордена, и аксельбанты, и своим неутешным горем перевернула всю мою душу. И мне стало так неловко, даже стыдно, что я так нарядно одет, когда у них большое и непоправимое семейное горе. И мои боевые офицерские ордена, честно заслуженные в Должности младшего офицера сотни, меня уже смущали и давили на психику.

Успокоились. Начались расспросы, как всегда у неискушённого казачества: где? когда? как именно погиб Гриша?

Что я им мог сказать в утешение? Сын ведь погиб, погиб безвозвратно. Я даже не мог сказать им всю правду, чтобы ещё больше не усилить их горе. Что он, Гриша, убит в лоб, убит наповал, не пикнув, как цыплёнок, так как такие подробности их убили бы ещё больше. Ведь все хотят услышать, что «умирающий ещё дышал, смотрел, вспоминал отца, мать, жёнушку-подруженьку... и перед последним вздохом просил им кланяться...» А тут — их сын и муж убит «наповал и в лоб». И какое могло быть здесь утешение для них...

Рассказал подробно, как их хоронили. Сказал, что мы умыли их лица, поставили православный крест (я не сказал, что это был маленький крестик из палочек, чтобы не огорчать их). Сказал, что могилу можно будет после войны найти и тело перевезти в станицу. Это я врал уже умышленно, желая хоть чем-нибудь, хоть как-нибудь посеять в их душах радость, утешение, успокоение.

От этого рассказа, вижу, посветлели их лица. Они уже смотрели радостно на меня, уже рассматривают мой мундир, ордена. Они уже называют меня по-станичному, по-старому — Федюшка. Но мне от всего этого стало неловко. И вот почему. Их сын, рядовой казак, погиб в бою, зарыт в чужой «распроклятой турецкой земле», а вот он, офицер, не только что жив, но и здоров, весел, приехал в отпуск, да ещё к самой Святой Пасхе и — с орденами... Ну, какая же тут может быть справедливость?!..

Были тяжкие минуты, и было такое человеческое горе, которое никакими доводами, никакой логикой не доскажешь и не докажешь.

Наговорились. Успокоились...»

...По решению Ставки Верховного главнокомандующего в декабре 1915 года в Туркестанском военном округе вновь создаётся Хорасанский отряд в составе около тысячи человек при четырёх конных орудиях. Он направляется в провинцию Хоросан — северо-восточную часть Персии и перекрывает путь германо-турецким отрядам, пытавшимся пройти в Афганистан, чтобы оттуда совершать нападения на южные границы России.

Хоросанский отряд конными заставами перекрыл все известные караванные тропы. Туркестанцы — казаки-семиреченцы и стрелки одним своим присутствием отбили у вождей местных племён всякое желание воевать за обещания посланцев турецкого султана.

Британцы тоже были заинтересованы в прикрытии с персидской территории подступов к самой большой жемчужине английской короны — Индии. Русские, действуя совместно с английскими войсками, установили подвижную, конную завесу на рубеже Бирджент — Систан — Оманский залив. Так были сорваны далеко идущие планы Берлина и Стамбула по закреплению своих позиций в Персии.

Значение наступления экспедиционного корпуса генерала Баратова оказалось велико не только в чисто военном плане. Теперь русские войска могли запросто выйти к границе Месопотамии, современного Ирака. А там действительно тяжёлые бои с турками вели союзники-англичане. Не было большим секретом, что Лондон никак не хотел видеть русские знамёна на берегах Тигра и Евфрата.

Однако британское командование пока не просило здесь помощи у России, у командующего Отдельной Кавказской армией генерала Юденича. Это оно сделало несколько позже {хотя дела у англичан в Месопотамии шли из рук вон плохо).

Наступавший вверх по течению реки Тигр экспедиционный корпус генерал-лейтенанта Чарльза Таунсенда был разгромлен в сражении при Ктезифоне 6-й турецкой армией, которой командовал 72-летний немецкий генерал- фельдмаршал, барон Кольмар Вильгельм Леопольд фон дер Гольц. В Турции он прошёл путь от адъютанта султана до командующего сперва 1-й армии, стоявшей на защите Стамбула, затем 6-й армией, действовавшей в Месопотамии.

Перед убытием к своей армии, генерал-фельдмаршал фон дер Гольц заявил в Стамбуле высшим турецким военным чинам:

— Я сброшу англичан в воды Персидского залива и не позволю русским казакам появиться в Месопотамии...

Действительно, под сильным натиском неприятеля войска Таунсенда отступили к водам Персидского залива и укрылись в крепости Кут-Эль-Амара. Турки осадили англичан и не позволяли извне прорвать блокадное кольцо. Командовавший 6-й султанской армией немецкий барон послал с юга Месопотамии в Стамбул немало победных реляций.

Попыток прорвать блокадное кольцо новый главнокомандующий английскими войсками в Месопотамии генерал- лейтенант Перси Генри Ноэль Лейк, прибывший из Индии, предпринял четыре. Однако пробиться к осаждённой Кут-эль-Амаре британцам так и не удалось. При этом им неожиданно пришлось столкнуться с турецкой флотилией на реке Тигр, подобной которой генерал Лейк не имел.

Опасаясь усиления русского влияния в Месопотамии, на северных арабских землях, бывший начальник Генерального штаба английских войск в Индии, отверг предложение командования союзников соединиться с баратовским экспедиционным корпусом в Персии и вести совместные боевые действия против турок. Такое решение генерала Лейка вызвало в дипломатических кругах немало кривотолков. Ясно было только одно — военачальник британской короны дружественно к Российской империи не относился.

В результате вскоре осаждённые в Кут-Эль-Амаре английские войска капитулировали. Месопотамия в годы Первой мировой войны стала единственным театром боевых действий, где Турция не потерпела поражения...

После Сарыкамышского поражения З-я турецкая армия наконец-то восстановила свои основные силы. Об этом стало известно штабу Кавказской армии. Рано утром в кабинет командующего постучал его постоянный докладчик по оперативной обстановке полковник Масловский:

— Евгений Васильевич, у вас что-то срочное?

— Да, Николай Николаевич. Радиостанцией штаба 1-го Кавказского корпуса перехвачена шифровка из штаба 3-й армии в Стамбул.

— Удалось расшифровать радиограмму?

— Да, наши шифровальщики нашли к ней ключ.

— Кем подписана радиограмма?

— Начальником штаба 3-й армии германским майором.

— Содержание?

— Даётся состав армии Махмуда Камиль-паши и её численность на первое июня сего года.

— Вот это удача! Передайте командиру корпуса — пусть промедления представляет наградные листы на всех участников радиоперехвата. А теперь доложите.

— На сегодняшний день 3-я армия состоит из трёх корпусов — 9-го, 10-го и 11-го, 2-й кавалерийской дивизии.

— Старые знакомые. А какова их общая численность после Сарыкамышского погрома?

— 36 тысяч человек.

— Ясно. Значит до штата ещё не набрали. Это для нас хорошо и даже очень. Кто ещё входит в состав армии?

— Группа Хамди и немца Штанге. Действует на левом неприятельском фланге. Численность — около 10 тысяч человек.

— Что у них в Персии?

— Группа Халила. Около 20 тысяч. По данным нашей разведки — половина из курдской конницы.

— Общая численность 3-й армии даётся в шифровке?

— Да, даётся. Но, Николай Николаевич, удивительная вещь — начальник армейского штаба не знает общей численности своей армии. Он оценивает её в 60 — 70 тысяч бойцов.

— Такое не удивительно, Евгений Васильевич. Много дезертиров, часть ополчений курдов время от времени расходится по домам.

— По нашим данным, Махмуд Камиль-паша приказал ужесточить сбор дезертиров в приграничных местах.

— Правильное решение. В шифровке есть сведения о турецких резервах и пополнениях?

— Есть. Ускоренное обучение проходят 28 тысяч новобранцев.

— А сколько ожидается ещё?

— На пути к Кавказу ещё 7 тысяч пополнения. Только в радиограмме не говорится о том, обучено оно или нет.

— Что ж, судя по этим данным майора Гузе 3-я армия султана ещё не восстановила себя полностью...

Ставку Верховного главнокомандующего вполне устраивало устойчивое положение Отдельной Кавказской армии. Поэтому на осень 1915 года ей ставились только задачи активной обороны. Это было бы хорошо, если бы протяжённость рубежа расположения сил армии (до 1500 километров с позициями в Персии) соответствовала наличию сил и средств, которыми располагал генерал Юденич.

Однако такая ситуация не повлияла на склонность командующего к активным действиям на войне. Николай Николаевич по своей инициативе и с одобрения Ставки создаёт собственный «маневренный резерв» и производит перегруппировку кавказских войск, чем приводит в замешательство командующего неприятельской армией Махмуда Камиль-пашу. О своих действиях и планах Юденич сообщил в Могилёв, в Ставку царя — главнокомандующего России:

— Ставка на проводе. У аппарата государь император и начальник штаба Ставки генерал Янушкевич. Говорите.

— Генерал Юденич. Докладываю: Отдельная Кавказская армия вновь готова перейти в наступление против противостоящих ей сил Турции.

— На чём основано такое мнение?

— Проведена перегруппировка войск. Прибыло пополнение, хотя полки до штатной численности ещё не доведены. Ведётся активная разведка противника конными дозорами и с воздуха.

— Что требуется ещё Кавказской армии для перехода в новое наступление?

— Достаточное обеспечение боеприпасами — снарядами и патронами. Запасы ограничены, поскольку предыдущие бои привели к большому расходу огневых средств.

— Сообщаем, что в ближайшее время ваша армия достаточного количества боеприпасов получить не сможет.

— Почему, смею спросить?

— Отвечаем: идут тяжёлые бои с германцами и австро-венграми. Все поступаемые от военно-промышленных комитетов боеприпасы, почти не задерживаясь на тыловых складах, идут в сражающиеся войска.

— Вас понял. Всё же смею просить: по возможности учитывать и потребности Кавказской армии.

— Обязательно учтём, но только в будущее время. Чем сейчас занимаются войска?

— Производятся инженерные работы по улучшению занимаемых позиций. На передовой получено много шанцевого инструмента, однако армия имеет мало сапёрных рот.

— Где вы ведёте инженерные работы?

— На всём фронте — от приморского фланга у Батума до реки Восточный Евфрат.

— Ваши действия одобряем. Как армия готовится к скорой зиме? Есть ли трудности с обеспечением? С фронтов идёт немало жалоб на тылы.

— Пока особого беспокойства нет. Поступает тёплая одежда — полушубки, валенки, портянки.

— Как с провиантом?

— Армейские тылы делают запасы на зиму. С Кубани мука, фураж, у местного населения в Закавказье закупаем скот на мясные порции для войск.

— Министерство финансов армейскую казну пополняет исправно?

— Да, претензий нет.

— Как финансируются наши войска в Персии? Ведь генерал Баратов много продовольствия и фураж закупает на месте.

— Казна ему высылается в серебре. Персы наш серебряный рубль принимают при расчётах с очень большой охотой.

— Это хорошо. Есть ли ещё у вас, как командующего армией, просьбы?

— Нет, ваше величество.

— Тогда у меня к вам есть ещё один вопрос: как сложились отношения с великим князем?

— Полное взаимопонимание во всех вопросах, касающихся Кавказской армии.

— Хорошо. Я вами доволен. До свидания...

Император и начальник штаба его Ставки не случайно интересовались готовностью кавказских войск к зиме. Высоко в горах она всегда отличалась суровостью. Войска требовалось до наступления первых морозов обеспечить тёплой одеждой, провиантом, боеприпасами, фуражом. Всё это надо было завезти до того, когда обильные снегопады перекроют дороги в горах.

Дорог на кавказском театре войны имелось очень мало, да и к тому же многие из них больше напоминали караванные тропы. Поэтому Юденич заботился о дорожном строительстве ещё с первых дней своего появления в Тифлисе. И всю войну сапёрные роты и строевые пасти занимались ускоренной прокладкой новых дорог и исправлением старых.

Начавшаяся зима в горах надолго должна была приостановить боевые действия сторон, как это всегда случалось в предшествующие русско-турецкие войны. С наступлением сильных холодов с обильными снегопадами противники ограничивались лишь высылкой разведывательных отрядов, наблюдая за действиями друг друга.

Спокойно пережить зиму 1915-1916 годов штабу генерала Юденича не довелось. Вступление в войну Болгарии на стороне держав Центрального блока[13] прямым образом отразилось на положении дел: открылось прямое сообщение между Германией и Оттоманской Портой, куда сразу же пошёл поток вооружения и боеприпасов, прежде всего артиллерии, — султанская армия с самого начала войны испытывала нужду в современных орудиях.

Поставки германских артиллерийских систем стали одной из причин поражения союзной десантной операции на Галлиполийский полуостров. О намерении союзников России эвакуировать десант стало известно в юденичском штабе. Вскоре из разных источников стали поступать сведения о том, что высшее турецкое командование вознамерилось перебросить освободившиеся на Галлиполи войска для усиления 3-й армии на Кавказе и в Месопотамию, где успешно велись боевые действия против англичан.

К достоинствам генерала Юденича относилось то, что он обладал стратегическим мышлением. Поэтому как командующий вооружёнными силами на Кавказе он, естественно, не мог допустить беспрепятственного усиления противостоящей ему турецкой армии. Он решил разбить её до подхода значительных подкреплений с берегов Дарданелл.

Перед тем как план Новой крупномасштабной наступательной операции был отправлен в Могилёв на утверждение императору Николаю II, в Тифлисе 18 декабря 1915 года состоялся военный совет Отдельной Кавказской армии. Председательствовал на нём великий князь генерал от кавалерии Николай Николаевич-Младший. Он и открыл заседание:

— Сегодняшнее заседание военного совета Кавказской армии собрано по предложению генерала от инфантерии Юденича Николая Николаевича. Он выскажет нам свои соображения по поводу предстоящих действий нашей армии.

— Ваше высочество, я буду краток. По агентурным данным и сведениям, которые поступили в Ставку Верховного главнокомандующего, для противостоящей нам 3-й турецкой армии с Галлиполи выделены значительные резервы.

— Где они сейчас находятся?

— По нашим сведениям, часть этих войск уже покинула Константинополь и находится в пути на Кавказ.

— Что вы предлагаете на сей счёт, Николай Николаевич?

— Я предлагаю перейти в общее наступление против армии Махмуда Камиль-паши ещё до подхода вражеских подкреплений и разбить её до подхода подкреплений.

— Но для проведения наступательной операции на широком фронте требуется превосходство в силах. Оно у нас на сегодня есть?

— На начало ноября месяца этого года мы преимущество над противником пока имеем.

— Из чего сегодня состоит боевая сила Кавказской армии?

— Она имеет в своём составе почти 130 батальонов пехоты, 372 артиллерийских орудия, более 200 сотен конницы, 52 дружины ополчения, 20 сапёрных рот и воздухоплавательный отряд из 9 самолётов.

— Что имеет под своими знамёнами Махмуд Камиль-паша?

— Немало. Примерно такое же количество пехоты, немногим более ста орудий, 40 кавалерийских эскадронов и около 10 тысяч иррегулярной конницы приграничных курдских племён, сведённой примерно в 20 отдельных отрядов.

— В таком случае, Николай Николаевич, в чём на сегодня состоит наше преимущество?

— Мы имеем с противником примерное равенство в пехоте. Но превосходим турок в три раза по артиллерии и в пять раз по регулярной коннице, поскольку казаки ничем не хуже турецких улан.

— Долго ли сохранится такое соотношение в силах и средствах?

— Сейчас сказать трудно. Что же касается артиллерии, то наше преимущество в ней может скоро исчезнуть, поскольку из Германии через Болгарию начались значительные поставки орудий всех систем — полевых, горных, тяжёлых.

— Значит, вы считаете превосходство наше над 3-й турецкой армией существенным?

— Пока да, в артиллерии и кавалерии. Но такое преимущество нам требуется ещё и реализовать.

Участники военного совета в Тифлисе прекрасно знали ситуацию на Кавказе. Противоборствующие армии были развёрнуты главными силами в полосе более 400 километров от Чёрного моря до озера Ван. От последнего на юго-восток позиция держалась только местами. Здесь стороны перекрывали до возможности дороги и горные перевалы.

Оба фланга 3-й турецкой армии, о чём Юденич и его военачальники хорошо знали, были надёжно защищены самой природой. Левый — диким по проходимости хребтом Понтийского Тавра, правый — ещё более неприступным горным массивом Драм-Дата. Позицию неприятельской армии предстояло рвать фронтальным ударом, поскольку обход её флангов представлял огромные трудности для конницы…

Турки основные свои силы сосредоточили на Сарыкамышском и Ольтинском направлениях, надёжно прикрывая кратчайшие пути к крепости Эрзерум — армейской тыловой базе, узлу транспортных коммуникаций всей восточной части Турции. Было ясно, что этот город-крепость Махмуд Камиль-паша будет оборонять изо всех сил.

Участники военного совета понимали и другое — наступившая в горах зима сковала действия сторон крупными силами. Но командующий Кавказской армией и его штаб более склонялись к переходу в наступление не позже второй половины января 1916 года. Упор делался прежде всего на внезапность и тщательность подготовки войск.

Поэтому Юденич на военном совете так сформулировал основную идею предстоящей армейской наступательной операции:

— Предложение штаба армии заключается в том, чтобы прорвать оборону неприятеля сразу на трёх направлениях — Эрзерумском, Ольтинском и Битлисском.

Для многих участников совещания такое было неожиданностью. По всем канонам военного искусства вражескую оборону взламывали, за редким исключением, на главном направлении. Потому великий князь Николай Николаевич-Младший сразу же заметил:

— Вы предлагаете нанести удар сразу на трёх, а не на одном направлении?

— Да, на трёх одновременно.

— Что это нам даст?

— Это не позволит командованию противника маневрировать по фронту своими резервами. Он будет скован нашими ударами.

— Но у турок много кавалерии для маневрирования по фронту.

— Сейчас с кавалерией иное дело, чем в начале войны. Бои показали, что курдская конница устойчивости в столкновениях не имеет. К тому же курдские полки не желают далеко уходить от племенных кочевий.

— Какие силы штаб армии собирается привлечь для проведения наступательной операции?

— Наступление планируется силами всех трёх наших арийских корпусов — 1-го и 4-го Кавказских, 2-го Туркестанского.

— Какой удар из трёх, по вашему мнению, Николай Николаевич, следует считать главным?

— В направлении селения Кепри-кей.

— Какие силы будут задействованы здесь?

— В кепри-кейскую ударную группировку намечено ввести не менее 20 пехотных батальонов и 15 казачьих сотен.

— А не будет ли этих сил мало? Как мне известно, турки создали там довольно прочную оборону, хорошо оборудованную в инженерном отношении.

— Штаб учёл это. Прорыв ударной группировки намечается поддержать огнём 80-100 артиллерийский орудий. Такой плотности пушечного огня турки на Кавказе ещё не испытывали.

— Что вы предпримите, если неприятель отразит фронтальные атаки наших войск?

— Такое не исключается. В таком случае надежда на действия обходных и разведывательных отрядов. Они должны внести переполох во вражескую оборону.

— Разнесено ли наступление по трём направлениям по времени?

— Да, такова задумка штаба.

— Кто первым из корпусов пойдёт вперёд?

— Первым начать наступление предстоит 2-му Туркестанскому корпусу на два дня раньше других.

— По всей видимости, армейский штаб планирует создать из войск туркестанцев ударную корпусную группу прорыва?

— Такая группа в документах уже сформирована. Она будет состоять из 4-й Кавказской стрелковой дивизии с её артиллерией, Сибирской казачьей бригады и 1-го Кавказского мортирного дивизиона.

— Вы считаете, что эти силы справятся с поставленной задачей?

— Вполне. Стрелки генерала Воробьёва более чем успешно действовали в предыдущих боях. О неустрашимости сибирских казаков лучше всего говорит схватка за Ардаган. А мортирный дивизион со своей огневой мощью на том участке прорыва будет просто необходим.

— Хорошо. Но, как я понял, сковывать турок вы решили одновременно по всей линии фронта?

— Точно так.

— Кто, кроме армейских корпусов, будет задействован из армейских сил?

— Будет приказано проявить активность Приморскому отряду на Батумском направлении, Ван-Азербайджанскому — на Ванском и Урмийском направлениях.

— Будет ли Поставлена такая же задача генералу Баратову?

— Она уже спланирована. Русскому экспедиционному корпусу в Персии предстоит наступать в направлении города Керманшах.

— Войдёт ли в таком случае генерал Баратов в соприкосновение с союзниками-англичанами?

— В том вероятности нет. У англичан дела на юге Месопотамии идут из рук вон плохо. Одни неудачи.

— А возможна ли согласованность удара с ними?

— Думаю, что исключена. Союзники не хотят видеть русских на берегах Тигра. Это чувствуется по их поведению.

— Тогда остаётся надежда только на собственные силы?

— Только на себя. Но время, надеюсь, укажет британцам на необходимость союзных действий с нашей армией.

— Что ж, я буду докладывать в Ставку государю императору, что подготовка наступательной операции Кавказской армии военным советом одобрена. Есть ли другие мнения, господа генералы?

Разработанный юденичским штабом оригинальный план нового разгрома 3-й турецкой армии военный совет одобрил единодушно. Сомневающихся в предстоящем успехе среди кавказского генералитета не нашлось...

Ставка утвердила план. Перегруппировка войск началась 22 ноября, и её организаторам приходилось считаться с наличием лазутчиков в своём тылу. Марши воинских частей проводились под видом учений, вывода войск с передовой на «заслуженный» отдых и на переформирование. Так, к примеру, была осуществлена на линии огня смена 2-й Кавказской стрелковой дивизии, которая выводилась в резерв только что назначенного командиром 4-го Кавказского армейского корпуса генерала от инфантерии В. В. де Витта.

Время позволяло сделать многое. Поэтому подготовка зимнего наступления в горах Турецкой Армении отличалась тщательностью. Принимались все меры для обеспечения людей тёплой одеждой: каждый боец получал пару валенок и тёплые портянки, короткий полушубок, стёганые на вате шаровары, папаху с отворачивающим назатыльником, варежки и шинель.

Командующий Кавказской армии был хорошо знаком с особенностями боевых действий зимой в Балканских горах во время Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. На случай необходимости маскировки в заснеженных горах Юденич предусмотрительно приказал заготовить достаточное число белых коленкоровых халатов и белые чехлы на шапки.

Приходилось считаться не только с горными снегами. Чтобы яркое зимнее солнце не слепило глаза, личному составу 1-го Кавказского корпуса, которому предстояло наступать на высокогорье, были выданы защитные очки.

Генерал Юденич и его помощники-штабисты стремились при планировании наступления учесть буквально всякую мелочь. Так как район предстоящей операции был безлесный, а подвоз дров почти невозможен, каждый солдат должен был иметь при себе два полена для обогрева на ночлегах. От редкого кустарника в речных долинах проку оказывалось мало.

В крайнем случае командиры рот разрешили своим солдатам разбирать на дрова брошенные местными жителями жилища. Глинобитные и сложенные из дикого камня дома в горах «крепились» деревом. Но официальных приказов старшего начальства на сей счёт, разумеется, не издавалось.

Кроме того, в снаряжение наступавших пехотных рот входили толстые жерди или доски для устройства переправ — мостков через незамерзающие горные ручьи и речушки. Во время зимнего наступления под Сарыкамышем сотни турецких солдат получили обморожения ног из-за мокрой обуви, которая леденела на морозе. Просушить обувь не удавалось даже при разведении жарких костров.

Состоявшее при инспекторе артиллерии генерале Слюсаренко метеорологическое отделение постоянно анализировало состояние погоды и выдавало рекомендации в войска на день и на неделю. К концу 1915 года в полосе расположения корпусов и отрядов Отдельной Кавказской армии было развёрнуто 17 (!) метеостанций. Такого история войн ещё не знала.

Заблаговременно перед началом наступления были пополнены до норм все передовые и промежуточные склады боеприпасов и интендантского имущества. Чтобы не возбуждать подозрений у турок и их агентуры, действующей в тылу русских войск, в приказаниях по тылу рекомендовалось из-за трудностей доставки довольствия использовать для этого любое благоприятное время.

Армейский штаб во время разработки наступательной операции не знал ни сна, ни отдыха. Использовались любые возможности для создания видимости подготовки Кавказской армии лишь к зимовке в горах и неготовности к наступательным операциям до самой поздней весны будущего года.

Командующий армией требовал содержать в рабочем порядке железнодорожные пути от станции Сарыкамыш до Карса, и подъездные дороги к ним. От Карса до Мерденека и Ольты с лета 1915 года эксплуатировалась фронтовая узкоколейка на конной тяге — так называемая конка. Благодаря этому снабжение войск 2-го Туркестанского и 1-го Кавказского корпусов осуществлялось в основном по железной дороге. Шли работы по строительству параллельно шоссе от Сарыкамыша до Караургана узкоколейки паровой, тяги.

Поскольку зима в горах Турецкой Армении изобиловала обильными снегопадами, в войсках на это время были сформированы специальные снегоочистительные команды. Они боролись со снежными заносами на важнейших участках армейских коммуникаций. Одновременно эти команды занимались охраной дорог.

Обозы заметно пополнились вьючными животными — лошадьми и верблюдами, кое-где стали использовать и ослов. Верблюжьи караваны стали привычны на фронтовом «пейзаже».

Армейский штаб оборудовал для себя передовой командный пункт в Караургане, расположенном в 20 километрах от линии фронта. Сооружение новых линий связи держалось в тайне и производилось под видом исправления старых. Телеграфные линии получили надёжное охранение из конных казачьих и пограничной стражи дозоров. Служба радиосвязи была объединена в отдельную радиогруппу, подчинённую штабу армии.

Увеличилось число искровых станций — радиопередатчиков. Для их получения генерал Юденич затеял целую переписку с Могилёвской Ставкой Верховного главнокомандующего. Просил настоятельно, говоря о необходимости Сверхштатных радиостанций. Подготовка радистов велась при армейском штабе.

Чтобы маршевое пополнение не могли обнаружить турецкие наблюдатели, перевалы через горные хребты в опасной зоне преодолевались только ночью с соблюдением полной светомаскировки. Строжайше запрещалось даже курение на ходу. Днём с русских передовых позиций каждой дивизии в тыл демонстративно отводилось по батальону, которые под покровом ночи возвращались обратно.

Обеспокоенные турки неосмотрительно выдвинули вперёд в светлое время дня усиленные дозоры. То там, то здесь на Солнце проблескивали стекла цейсовских[14] биноклей, которыми Берлин щедро одарил своих союзников. Об этом доложили Юденичу, на что тот ответил:

— Приказываю: вражеские дозоры не тревожить.

— Но если это удобнейший случай для их уничтожения, тогда как поступать?

— Огня по ним не открывать, даже просто отпугивающего.

— А если дозоры нахальничать будут: близко подбираться к вашим окопам?

— Ну и пусть подбираются, и на наши хитрости насмотрятся досыта. Это только нам и надо...

Штабная подготовка генерала Юденича была высокой. Штаб Отдельной Кавказской армии разрабатывал под руководством своего командующего наступательную операцию тщательнейшим образом. Её подготовка была достойна академических учебников по военному искусству в годы Первой мировой войны. Особое внимание обращала на себя оперативная маскировка подготовки наступления.

Штабом армии был распущен слух о намечавшихся якобы ранней весной наступлении Ван-Азербайджанского отряда и экспедиционного корпуса генерала Баратова совместно с англичанами в Месопотамии. А чтобы всё было правдоподобно, Юденич приказал произвести в Персидском Азербайджане закупку большого количества верблюдов для обозов. Одновременно закупались гурты скота для питания войск, заготовлялась пшеница и фураж.

Поскольку «кормовых» денег в казне баратовского корпуса имелось только на самое необходимое, Юденич отдал по финансовому ведомству армии следующий приказ: командирам отдельных воинских частей разрешалось выменивать скот, фураж и пшеницу у местных жителей на сахар.

Дезинформация турецкого командования велась всевозможными способами. За несколько дней до начала наступления армейским штабом была послана командиру 4-й Кавказской стрелковой дивизии срочная нешифрованная телеграмма. В ней содержались «сведения» из разряда секретных — сосредоточиться на станции Сарыкамыш для дальнейшей отправки по { Железной дороге в Персию. Всё было сделано так, чтобы содержание нешифрованной телеграммы особой важности стало известно многим по пути её движения.

13-й стрелковый полк дивизии был «шумно» переброшен в пограничную Джульфу, где, выгрузившись из железнодорожных вагонов, совершил неспешный, демонстрационный суточный переход. После этого полк быстро возвратился назад.

20 декабря в Карской крепости, в своём штабе командующий армией собрал высший офицерский состав. Присутствовали только командиры корпусов и 4-й Кавказской стрелковой дивизии — генералы Калитин, де Витт, Пржевальский и Воробьёв с начальниками своих штабов. Генерал Юденич, предупредив собравшихся о необходимости соблюдения строжайшей тайны, изложил план предстоящей наступательной операции на Эрзерумском направлении.

Никаких письменных документов на руки участникам совещания не выдавалось даже в опечатанном виде. Уже это одно свидетельствовало о полной секретности всего услышанного на совещании в Карсе.

За пять дней до начала операции участок прорыва был полностью изолирован от армейского тыла. На всех путях были выставлены сторожевые заставы и конные разъезды, им была поставлена категоричная задача — всех впускать и какого, ни под каким предлогом, не выпускать из охраняемой зоны. Таким образом треугольник Ольты — Карс — Каразман оказался полностью изолированным не только для посторонних лиц, но и для своих военных.

Почтовая служба продолжала принимать почтовую и телеграфную корреспонденцию также в одностороннем режиме. Письма и телеграммы не отправлялись в Тифлис в течение всех этих дней.

Любопытную картину представляла из себя и железнодорожная станция города Карс. Поезда из Грузии приходили в Город переполненными, а из Карса уходили пустыми.

Строжайшая тайна готовящегося армейского наступления соблюдалась буквально во всём. Не только войска, но и старшие начальники были извещены о ней в самые последние минуты. Причём каждому командиру было сообщено, что именно на него возложено нанесение главного удара. Это «казалось чрезвычайно важным психологическим моментом, благодаря которому все должностные лица на фронте были предельно энергичны.

Умело проведённая штабной «командой» Юденича игра по маскировке готовящейся наступательной операции и дезинформация врага через его же агентуру в тылу русских достигла своей цели. Подготовка зимнего наступления Отдельной Кавказской армии военными исследователями по сей день считается «классикой» Первой мировой войны, да и не только её.

Факт остаётся фактом. Введённые в полное заблуждение демонстративным передвижением русских воинских частей в районе Джульфы на левом фланге турки до самой последней минуты полагали, что в наступление в направлении на Битлис должен перейти 4-й армейский корпус противника.

Вот почему события утра 28 декабря 1915 года стали для султанского командования полной неожиданностью. А первая телеграмма, пришедшая в Стамбул из Эрзерума, сообщила о катастрофе на Кавказе. Ничего не подозревавшие и не опасавшиеся перед Новым годом командующий 3-й турецкой армией Махмуд Камиль-паша и его начальник штаба германский полковник Гузе даже уехали, с разрешения военного министра, с фронта в отпуск к своим семьям.

Там, в тылу, и застала двух главных начальствующих лиц султанских войск на Кавказе срочная телеграмма. Она была предельно кратка:

«Русские начали наступление почти по всему фронту. Фронт прорван в нескольких местах. Направление главного удара русских — на крепость Эрзерум».