Гений Зла Муссолини

I

Классическая ленинская формула о революциях, которые случаются, когда «верхи не могут, а низы не хотят». все-таки слишком проста. Жизнь совершенно необязательно укладывается в такую простую бинарную форму, ибо и «верхи», и «низы» вовсе не монолитны.

«Революция справа» началась в Италии как реакция на «революцию слева», и ход ее можно рассмотреть на конкретном примере — жизни и карьере одного человека по имени Итало Балбо.

Он родился в 1896 году, вырос очень патриотичным юношей, буквально бредил подвигами Гарибальди[34] и на войну в 1915-м ушел добровольцем — ему было тогда всего девятнадцать. Итало Балбо служил в части альпийских стрелков в качестве кандидата в офицеры. Он был быстро произведен в лейтенанты, а в 1917-м — опять добровольцем — переведен на курсы летчиков.

Балбо отправился к новому месту назначения 16 октября.

А через несколько дней после этого германско-австрийское наступление прорвало итальянский фронт под Капоретто. Тогда без всякого приказа Итало Балбо кинулся назад, в гущу сражения. Своего батальона он не нашел — тот был буквально уничтожен, но Балбо примкнул к другой части, в качестве лейтенанта возглавил ударный взвод и сражался так, что к концу кампании получил три медали[35] за доблесть и чин капитана.

В 1918 году Балбо демобилизовался, вернулся в университет и окончил его с двумя степенями сразу — в юриспруденции и в так называемых «социальных науках». Предметом его изучения было взаимодействие индивидуального человека с обществом на примере борьбы за объединение Италии.

И это изучение очень скоро ему пришлось продолжить на практике.

Еще в университете Итало Балбо очень удачно женился. Он оказался избранником девушки из богатой аристократической семьи, у которой были земельные владения вокруг Феррары. И когда в этом регионе начались «аграрные беспорядки», они не приняли форму поджога поместий в основном благодаря ему. У такого человека, как Итало Балбо, размышление переходит в действие просто моментально, а уж начав действовать, он действует до конца.

Сообразив, что на полицию полагаться нечего, Балбо организовал собственные «команды поддержания порядка». Команда на итальянском называется «Squadra»[36] — «сквадра», и «сквадристы» Балбо оказались чем-то вроде местной полицейской службы, да еще и не стесненной законом.

Что интересно, кадрами ему служили вовсе не обязательно люди вроде него самого, выходца из более или менее богатой семьи. К «сквадристам» часто присоединялись владельцы небольших участков земли типа Алессандро Муссолини, отца Бенито. Подъем сельских профсоюзов поденщиков им очень не понравился, а на руку они были скоры и, так сказать, инстинктивно склонялись к «стратегии прямого действия». Таких умных слов они, конечно, не знали, но все, что было нужно, — это вождь и организация. 25-летний Итало Балбо предоставил им и то, и другое.

Оставалось понять, на кого будет ориентироваться он сам.

II

Политическая ситуация в Италии того времени была запутана так, что дальше некуда. Правительство Джолитти пыталось не только погасить пожары, возникающие внутри страны, но и как-то уладить международные кризисы вокруг нее — и первым из них оказался скандальный случай с Фиуме.

В конце концов в городке Рапалло под Генуей, была достигнута договоренность между Италией и новым «славянским королевством»![37] — стороны определились с границей, условились, что Триест останется итальянским, основная часть восточного побережья Адриатики будет славянской, а Фиуме признается вольным городом, как бы государством, соединенным с собственно Италией узкой полоской суши.

Габриэле д’Аннунцио это соглашение не признал.

Он заявил, что будет отстаивать Фиуме до конца, с лозунгом «Фиуме или смерть», а когда правительство Джо-литти попыталось его урезонить, он объявил Италии войну.

Трудно сказать, на что он рассчитывал, скорее всего, на отказ армии и полиции выполнить приказ об очищении Фиуме, но приказ был выполнен. В ходе так называемого «Кровавого Рождества» 1920 года в городе было убито три-четыре дюжины людей, в основном из числа сторонников д’Аннунцио, почему-то решивших, что их вождь и вправду готов сражаться, и затянувшееся представление оперетты «Фиуме» закончилось.

Д’Аннунцио остался жив, правда, заявил, что никогда не утешится.

Его не бросили в темницу, как он предрекал, и вообще особо не преследовали — но бесславный конец его предприятия вычеркнул имя д’Аннунцио из числа серьезных кандидатов на роль объединителя фашистского движения.

Почти немедленно оказалось очевидным, что есть другой кандидат, посерьезнее, и зовут его Бенито Муссолини. На предстоящих в мае 1921 года выборах Джолитти предполагал сколотить так называемый национальный блок — предстояло соперничать с социалистами, расколовшимися на коммунистов под водительством Антонио Грамши и социалистов умеренных, но все равно опасных. У Национального блока не хватало голосов для образования парламентского большинства.

Джолитти, самый многоопытный из итальянских политиков, уже в пятый раз исполнявший обязанности премьер-министра, решил добавить в этот блок новую фракцию.

С этой целью он обратился к Муссолини.

III

В итальянский язык где-то в самом конце XIX века попало слово «рас»[38]. Дело в том, что с 1890 года Италия сформировала свою первую колонию в Африке, Эритрею, а в 1895-м попыталась ее расширить за счет соседней Абиссинии.

И получилось нехорошо…

В 1896-м, как раз в том году, когда родился Ита-ло Балбо, итальянская армия была разбита в сражении при Адуа. Это был своего рода рекорд — никогда еще европейская армия не терпела поражение в регулярном сражении с африканцами. И пришлось Италии признать независимость Абиссинии и уплатить выкуп за возвращение нескольких тысяч пленных — в общем, унижения тогда итальянцы наелись досыта.

Но экзотическое словечко «рас» в итальянский язык все-таки попало.

Нечто похожее, собственно, было и в русском — после Кавказских походов Ермолова слова вроде «кунак» или «джигит» оседали в русском в несколько ироничном значении «закадычный друг» и «лихой удалец». Так вот и ««рас» осел в итальянском, и на русский с долей приближения его можно было перевести как «бугор» или «самая главная шишка».

Это определение хорошо подходило к Итало Балбо — в Ферраре он был «рас».

Но были и другие, например в Кремоне. Его звали Роберто Фариначчи, и признавать главенство Балбо он совершенно не собирался. Имелись, наконец, и способные, энергичные люди, которые думали в том же направлении, что и «расы», но собственными «частными армиями» пока не обзавелись, и все они смотрели теперь на Милан, и на миланскую газету «Народ Италии», и на издателя этой газеты. Бенито Муссолини, и видели в нем лидера.

Он очень изменился за последнюю пару лет. Усилиями Маргариты Царфати он стал одеваться как джентльмен, а еще стал брать уроки фехтования и верховой езды. И даже сфотографировался разок на коне.

И объявил, что «учится летать».

Это, по-видимому, была сознательная калька с Габриэле д'Аннунцио — летом 1920-го, еще до ликвидации «лирической диктатуры» в Фиуме, Муссолини написал ему, что полеты захватили его целиком, что необходимо уничтожить тиранию пространства и что с этой целью он собирается принять участие в авиаперелете Рим — Токио.

Это интересное заявление.

Тут как в малой капле воды видна смесь того, что потом станет фирменным рецептом Муссолини: и самореклама, и «облик героя», и подражение кому-то или чему-то, чем он искренне восхищается: скажем, полетом над Веной в 1918-м, проделанным Габриэле д’Аннунцио, ну, и объяснение того, почему он не может приехать к великому герою лично и появиться у него в Фиуме.

Занят — готовится лететь в Японию…

Русскоязычному читателю тут может послышаться и еще одна нота, совсем уж комическая: чем, собственно, авиаперелет Рим — Токио так уж отличается от автопробега Москва — Васюки?

Но роман Ильфа и Петрова еще не был написан, и по-русски Бенито Муссолини в любом случае не читал, и вообще, в 1921 году ему было не до литературы.

У него появились совсем другие перспективы…

IV

В мае 1921 года Муссолини стал членом парламента Италии, и не просто членом парламента, а главой целой фракции из 35 депутатов. Одним из депутатов, пришедших в парламент вместе с Муссолини, был его земляк, юрист из Имолы, городка примерно того же размера и значения, что и Форли. Звали его Дино Гранди, он был еще очень молод, всего 26 лет, и про текущую в Италии «вооруженную классовую борьбу» знал не понаслышке. В 1920-м в Болонье были волнения по поводу избрания мэра — на выборах победил социалист, но патриоты итоговых результатов не признали, провели шествие по городу.

Дело дошло до стрельбы.

Дино Гранди-попал в засаду, чудом остался жив — и теперь в парламенте стоял по правую руку от Муссолини, уверенный в том, что парламентскими спорами проблемы не решить.

Бенито Муссолини думал точно так же.

После волнений в Болонье, когда фашисты хоронили погибших там мучеников, он в ноябре 1920 года высказался в том смысле, что «партия социалистов — это русская армия, стоящая лагерем посередине Италии», и призвал всех благомыслящих итальянцев сплотиться вокруг фашистов — патриотических союзов фронтовиков.

В общем-то нечто в этом духе и делалось без всяких призывов.

Фашистские «сквадры» в Тоскане снабжались оружием посредством местной полиции. А в Милане явившийся туда из провинции за инструкциями поклонник был в редакции «Народа Италии» встречен следующим образом: Бенито Муссолини времени на беседу с ним не нашел, но после двухминутного излияния преданности вручил посетителю записку с адресом, по которому и велел обратиться. Там тот получил два узелка с револьверами и отбыл домой — под огромным впечатлением от «чуда решимости и прямого действия».

В соответствии с предвыборными расчетами партий, входивших в Национальный блок, фашисты стали действовать как «вспомогательная полиция, не связанная законом». Но сплошь и рядом они взяли на себя полномочия и пошире и встали не столько «вместе с полицией», сколько вместо полиции.

Национальный блок, придуманный Джолитти, оказался столь хрупким, что развалился буквально накануне выборов. Партии, входившие в него, передрались между собой. Джолитти усидел в кресле премьера только до июля 1921-го, а премьером оказался И. Бономи[39] бывший социалист, позднее — министр в правительстве Джолитти. Он рассматривался как «промежуточный лидер», человек без особого личного авторитета. Одним из факторов падения Джолитти было то, что Муссолини здраво поглядел на положение — он отказался голосовать вместе с правительством.

Его «фракция фашистов» перешла в оппозицию.