Слишком гибкие пружины от матраса нельзя было использовать как оружие. Они хотели сделать что-то вроде ножа для колки льда, но им не удалось полностью выпрямить пружину.
Тогда они превратили пружины в толстые иглы, заточенные о камень, торчащий из стены.
Встав на туалет, Грейс начала ковырять древесину вокруг гвоздя.
— Гораздо лучше, — сказала она Энди. — Отлично получается.
Поработав десять минут, она уступила место Энди, а потом снова встала на туалет. Наконец гвоздь поддался, и она повернула его.
Грейс затаила дыхание.
— Мама, он вылезает. Вылезает! — И она выдернула гвоздь.
Энди поднесла палец к губам.
Грейс прислушалась.
— Должно быть, мне показалось.
Грейс испуганно посмотрела на дверь. Мэйл давно не появлялся.
— Нам нужно еще немного времени. — Взяв гвоздь, Энди стала затачивать его. — Мы должны сделать это, как только он придет. Иначе он убьет меня, а потом тебя.
Грейс кивнула. Она уже думала об этом.
Энди взглянула на дочь. Грейс потеряла фунтов десять. Ее волосы слиплись, кожа стала восковой, почти прозрачной, руки дрожали.
— Значит, мы сделаем это, но нам надо составить план.
Они провели здесь почти пять дней, думала Энди. — Он насиловал ее… раз двадцать.
Затачивая гвоздь, она говорила про себя: для Джона Мэйла. Для Джона Мэйла…