Жертва безумия

Глава 7

Насилие сломило Энди.

Когда Мэйл отпустил ее, она ощутила панический страх и боль, однако сохранила ясность сознания. Когда Мэйл уводил Женевьев, она спорила с ним, умоляла.

Через час она «поплыла».

Энди свернулась на матрасе, перестала говорить с Грейс и закрыла глаза. Охваченная дрожью, она потеряла представление о том, сколько времени прошло, откуда доносятся звуки и кто с ней в погребе.

Грейс несколько раз подходила к матери, давала ей клубничную содовую, пыталась заставить поесть, сняла с себя пальто и накрыла им Энди. Та натянула его на голову и теперь не видела света лампы, переносного туалета, голых серых стен. Под пальто она почти верила в то, что это ночной кошмар…

Кажется, она несколько раз просыпалась и заговаривала с Грейс и Женевьев, один раз с Джорджем. Порой ей казалось, что душа витает где-то над ней, как облако. Потом, возвращаясь к действительности, Энди удивлялась, почему она здесь, на этом матрасе?

Но иногда наступало полное просветление: Энди открывала глаза, смотрела на свои колени, подтягивала их к подбородку и радовалась тому, что она под пальто.

Энди осознавала свое состояние. Это безумие, думала она в короткие моменты, когда к ней возвращался разум. Она наблюдала это состояние у других в течение многих лет. Теперь это впервые случилось с ней.

Один раз ее посетило видение, или сон: несколько мужчин, дружелюбных, но торопливых, в халатах техников или ученых, поместили ее в стальной цилиндр размером с телефонную будку. Потом цилиндр закрыли сверху стальной крышкой. Один из техников, интеллигентный, вежливый человек с легким немецким акцентом, произнес: «Ты должна выдержать высокую температуру. Если ты ее выдержишь, все будет хорошо…»

Какой утешительный сон, подумала Энди в момент просветления. Она видела этого блондина в рекламе «мерседеса» или «БМВ». Но суть заключалась не в нем, а в цилиндре: никто не мог добраться до нее, когда она находилась там.

Долго балансируя на грани между сознанием и беспамятством, она наконец сосредоточилась на самой себе. Ощутив проблеск разума, Энди приподнялась. Грейс сидела на бетонном полу перед монитором компьютера. Экран был пуст.

— Грейс, с тобой все в порядке? — прошептала Энди.

Грейс рассеянно взглянула на нее.

— Мама?

— Да.

— Мама, ты…

— Мне уже лучше, — сказала она дрожа.

Грейс подползла к ней.

— Мама, ты спорила с папой…

— Джон Мэйл избил, изнасиловал меня, — сказала Энди.

Она наконец произнесла это слово. Грейс должна знать, что случилось, должна помочь ей.

— Да…

Грейс отвела глаза, по ее щекам потекли слезы.

— Но тебе уже лучше?

— Кажется, да.

Энди заставила себя встать на колени, затем, держась рукой за стену, поднялась с матраса. Ноги были ватными. Энди одернула юбку, поправила блузку. Он забрал ее лифчик: она помнила это… Вновь всплыла сцена насилия.

Повернувшись спиной к дочери, Энди стянула трусики, осмотрела их и увидела небольшое пятно крови. Он разорвал ее не слишком сильно.

— С тобой все в порядке? — прошептала Грейс.

— Думаю, да.

— Что нам делать? — спросила Грейс. — Что с Женевьев?

— С Женевьев? — Господи! Женевьев! — Мы должны подумать, — сказала Энди, обернувшись к дочери.

Она снова опустилась на матрас, притянула к себе Грейс и прошептала:

— Прежде всего надо установить, не подслушивает ли он нас, можем ли мы говорить. Заберись ко мне на плечи, а я попытаюсь встать. Ты осмотришь потолок, проверишь, нет ли там микрофона. Он мог положить микрофон в одно из вентиляционных отверстий.

Грейс кивнула, и Энди громко добавила:

— Кажется, со мной все в порядке, но мне нужно поспать.

— Полежи немного, — сказала Грейс.

Энди встала на корточки, и Грейс села ей на плечи. Она весит, вероятно, килограммов тридцать пять, подумала Энди. Ей удалось подняться. Они походили по комнате. Голова Грейс почти касалась потолка, девочка водила пальцами по темным деревянным доскам, ощупывала углы, засовывала руки в вентиляционные отверстия. Наконец она прошептала:

— Все в порядке.

Энди снова приблизила губы к уху Грейс.

— Я расскажу кое-что о Джоне Мэйле. Я хочу знать, заговорит ли он об этом, когда спустится в следующий раз. Спроси меня о нем. Спроси, почему он это делает.

Грейс кивнула.

— Мама, почему мистер Мэйл делает это? Почему он причинил тебе боль?

Вопрос прозвучал неестественно, фальшиво, но, возможно, примитивная магнитная запись скроет это.

Энди выдержала длинную паузу.

— Думаю, он компенсирует себя за сексуальные проблемы, с которыми столкнулся в детстве. Его родители усугубили ситуацию — отчим избивал его палкой…

— Ты хочешь сказать, что он сексуальный извращенец?

Энди дернула дочь за руку, предупреждая: не заходи слишком далеко…

— Возможно, его проблема — чисто медицинская. Нарушение гормонального баланса, которое еще не изучено. Мы делали анализы, и он казался вполне нормальным, но тогда мы не располагали теми методами, которыми владеем сейчас.

Грейс, кивнув, сказала:

— Надеюсь, он больше не причинит нам боли.

— Я тоже, — сказала Энди. — А теперь постарайся заснуть.

Сначала они почувствовали его приближение, потом услышали шаги. Грейс прижалась к матери; Энди ощутила, что сознание снова покидает ее. Нет! Она должна выдержать это.

Засов сдвинулся, петли заскрипели, и дверь приоткрылась.

— Не позволяй ему забрать меня, как Женевьев, — взмолилась Грейс.

Мэйл снова прикрыл дверь, и Энди услышала новый звук. Цепочка. Прежде она не видела наружной стороны двери. Значит, там два запора. Им не удастся открыть дверь изнутри.

— Не двигаться! — приказал он, войдя в погреб.

Мэйл принес две пластмассовые тарелочки с едой и пластмассовыми ложками. Оставив их на полу, он попятился назад.

— Где Женевьев? — спросила Энди, приподнявшись и сжав рукой края блузки.

— Я оставил ее возле супермаркета «Хадсон», — ответил Мэйл. — Велел найти полицейского.

— Я не верю тебе, — сказала Энди.

— Правда, — сказал Мэйл, отводя глаза в сторону. Сердце Энди сжалось от страха. — Нас разыскивает Дейвенпорт.

— Дейвенпорт?

— Это высокий полицейский чин в Миннеаполисе, — с почтением сказал Мэйл. — Он сочиняет игры.

— Игры? — Она растерялась.

— Да, военные, ролевые и компьютерные игры. Он богатый человек. И при этом полицейский.

— О! — Она поднесла пальцы к губам. — Я слышала о нем… Ты его знаешь?

— Я ему позвонил, — сказал Мэйл.

— Когда… сегодня?

— Часа два тому назад.

Он явно гордился собой.

— Ты сообщил ему о Женевьев?

Он снова отвел глаза.

— Нет. Я позвонил ему из супермаркета после того, как оставил ее там. Вероятно, он пока не знает о ней.

Еще не придя полностью в себя после насилия, Энди заставила себя понять этого человека и то, что он говорит. Ей показалось, что она видит его страх или, возможно, неуверенность.

— Этот Дейвенпорт… ты его боишься?

— Нет. Я его обставлю, — усмехнулся Мэйл. — Он не найдет нас.

— Кажется, его считают жестоким? Разве его не уволили за жестокость? За избиение подозреваемого?

— Сутенера, — подтвердил Мэйл. — Он избил сутенера за то, что тот порезал его осведомителя.

— Он не похож на человека, которому ты захотел бы бросить вызов, — заметила Энди. — Едва ли ты решишься играть с ним, если ты делаешь именно это.

— Именно это я и делаю, — отозвался Мэйл. Эта мысль подняла ему настроение, и он засмеялся. — Увидимся позже.

Он ушел.

Спустя мгновение Грейс взяла тарелку, поковыряла ложкой еду, попробовала.

— Холодная!

— Но нам нужна пища. Мы съедим все, — сказала Энди.

— А вдруг он подсыпал отраву?

— Зачем ему это делать? — бесстрастно возразила Энди.

Они набросились на еду. Грейс оторвалась от тарелки лишь для того, чтобы взять две банки клубничной содовой. Посмотрев на портативный туалет, она сказала:

— Мне будет неловко… пользоваться им.

Энди подняла голову. Грейс пользовалась отдельным туалетом с тех пор, как стала спать в детской комнате.

— Грейс, мы попали в ужасную ситуацию. Нам необходимо продержаться, пока полиция ищет нас. Поэтому мы едим его пищу и не должны стесняться друг друга. Надо взять себя в руки.

— Да, — согласилась Грейс, — но я бы хотела, чтобы Женевьев была здесь…

Спазм сдавил горло Энди, однако она овладела собой. Возможно, Женевьев мертва, подумала она. Но говорить об этом Грейс нельзя.

— Послушай, милая…

— Может, она умерла, — промолвила Грейс, и ее глаза расширились от ужаса. — Господи, я надеюсь, что это не так…

Она положила ложку и заплакала. Энди обняла ее и вспомнила тот вечер, когда они повалились на ковер, смеясь над фразой Женевьев: «Господи, этот парень совсем выдохся…»

— Он ничего не сказал насчет того, что я назвала его сексуальным извращенцем…

— Он не слушает, — ответила Энди.

— Что нам делать?

— Мы должны изучить его. Если мы поймем, что он хочет убить нас, нам придется напасть на него.

— Он слишком силен.

— Но нам нужно попытаться… возможно… не знаю. Джон Мэйл очень сообразителен. Но вероятно, мы сможем манипулировать им.

— Как?

— Я думаю об этом. Если он разговаривает с Дейвенпортом, нам надо придумать, как передать сообщение.

— Но как?

Энди вздохнула.

— Этого я пока не знаю.

Джон Мэйл вернулся через час. Они снова почувствовали его приближение, прежде чем услышали шаги. Он так же осторожно открыл дверь. Энди и Грейс сидели на матрасе. Он посмотрел на них, задержал взгляд на Грейс и сказал Энди:

— Выходи!