Жертвы осени

Город Вольск, наши дни

Утром, взяв в руки телефон, Тимофей испустил протяжный стон: количество уведомлений о списании средств перевалило за десяток.

– Развлекается малышка, – процедил он. – Надо было заблокировать ее карту, чтобы знала…

Но он не сделал этого, заранее представляя, какой скандал устроит Мила, если он лишит ее хоть на несколько дней возможности тратить деньги. И пока он мог себе это позволить, хотел получить хотя бы за деньги немного покоя и личного времени.

«Почему я ее не выгоню никак? – думал он, стоя под душем. – Могу ведь просто сказать: “Все, дорогая, собирай вещи и вали”. А с другой стороны… Ну что такое деньги? Зачем они вообще, если не тратить? Ну, нравится девчонке покупать барахло, так и пусть… Зато картинка какая красивая…»

Картинка действительно всегда была красивая: Мила обладала хорошим вкусом и умело сочетала разные вещи, умудряясь сделать так, чтобы бренды не «кричали», а подчеркивали красоту и стройность ее фигуры, длинные белокурые волосы, всегда хорошо уложенные и блестящие, огромные голубые глаза, оттененные макияжем, пухлые губы, на которых никогда не было вульгарного оттенка помады – Мила предпочитала неброские, почти нюдовые. Словом, каждая потраченная копейка только подчеркивала молодость и красоту Милы и, как следствие, демонстрировала щедрость Тимофея, что ему тоже было приятно. При всех недостатках и довольно непростом характере Колесников никогда не был жадным и презирал это качество в мужчинах.

Свежий и бодрый, он спустился в ресторан, выпил кофе, позавтракал и решил начать день с поисков Василисы Стожниковой или ее отца, которого так удачно вспомнил вчера. Правда, для облегчения задачи придется снова обратиться к Иванютину, чтобы прислал координаты.

Полковник не был рад раннему звонку, пробурчал что-то насчет разглашения личных данных военкора, но Тимофей рассмеялся:

– Да брось ты, Иваныч! Ты ведь понимаешь, что мне для дела нужно, а не из любопытства и номер его я никому давать не собираюсь. Ну не бегать же мне по местным изданиям, правда?

– Тебе, смотрю, вообще нынче не по чину что-то самому делать, – огрызнулся полковник. – Хорошо, жди. До работы доеду – пришлю.

– А позвонить кому-то сейчас не можешь?

– Сказал – жди! – повысил голос Иванютин. – А не хочешь – бегай по редакциям! – И он сбросил звонок.

– Вот урод… – пробормотал Тимофей. – Денег, что ли, больше хочет, раз так себя ведет в последнее время? Ну, шиш ему, а не деньги… Наташа! – обратился он к проходившей мимо официантке. – Будьте добры, принесите мне еще чашечку кофе, пожалуйста.

Он всегда обращался к официантам только по именам, указанным на значках, и старался запомнить их, если перед приемом заказа официанты представлялись, – это почему-то казалось ему правильным и вносило слегка домашнюю обстановку в обед или ужин.

Кричать через весь зал: «Девушка!» – Тимофей считал неприличным, так его научил отец, в свое время завсегдатай всех хороших московских ресторанов.

Мила, кстати, всегда фыркала недовольно, когда он называл очередную обслуживающую их официантку по имени, но на ее шипение и недовольное выражение лица Тимофей старался не обращать внимания – у всех свои причуды, вот и Милка, «понаехавшая» в столицу, всячески пыталась поставить себя выше людей, обслуживающих ее.

Наташа принесла горячий кофе и стакан воды, улыбнулась:

– Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо, все было замечательно.

Тимофей откинулся на спинку стула и принялся перелистывать местные новостные сайты.

Броский заголовок мгновенно сбил с него всю вальяжность и расслабленность, Колесников почувствовал, как внутри все закипает.

«”Я никого не убивал”. Репортаж из тюрьмы для приговоренных к пожизненному заключению».

И разумеется, под заголовком мелким шрифтом имя и фамилия: «Василиса Стожникова».