Жестокая сделка

14

НАЙЛ

Утром, после нескольких часов беспокойного сна, я поднимаю свое ноющее тело и слипающиеся глаза с кровати, чтобы снова отправиться в путь. После чашки черного кофе и сомнительного вида сэндвича с яйцом я возвращаюсь на шоссе в направлении координат, и мой желудок сжимается от беспокойства, когда я приближаюсь к месту, указанному Бет. Я знаю, что близок к цели, когда начинаю видеть каньоны с медными краями, и я углубляюсь в них, ища признаки какого-нибудь соединения, структуры или убежища, которое могло бы принадлежать Хавьеру.

В конце концов, когда я наконец вижу это, я понимаю, что он встроил его в один из каньонов, достаточно далеко от тех мест, куда обычно заходят туристы или хакеры, чтобы любому пришлось приложить определенные усилия, чтобы наткнуться на это. Я паркую свой мотоцикл подальше, пряча его за несколькими валунами и кустарником, и начинаю медленный путь, пытаясь проскользнуть внутрь. Это дурацкая миссия, я это знаю. Никто не знает, сколько у него там людей, и я иду вслепую, у меня нет ничего, кроме пистолета и ножа. Это попахивает попыткой Лиама вломиться в квартиру Александра, которая прошла ужасно неправильно, но я не знаю, что еще можно сделать. Я не могу рисковать еще несколькими жизнями, а нападение с фронта на убежище Хавьера добром ни для кого не закончится. Если есть шанс проникнуть внутрь, лучше сделать это в одиночку.

Солнце уже взошло и сильно бьет мне в спину к тому времени, когда я подхожу достаточно близко к стенам, чтобы начать сканировать их в поисках слабых мест или способа проникнуть внутрь. Кажется, ни на смотровых площадках, ни на вышках нет охранников, и это дает мне некоторую надежду, что Хавьер либо обеспечивает очень небольшой уровень безопасности, либо вообще ничего не обеспечивает.

Когда я, наконец, нахожу способ проникнуть внутрь, это скальный выступ у дальнего угла, на который я могу, если буду осторожен, взобраться. Я двигаюсь медленно, прекрасно осознавая, что у меня нет никакого снаряжения, а мои мотоциклетные ботинки не слишком хорошо подходят для скалолазания. Я останавливаюсь через каждые несколько дюймов, цепляясь за камни, ожидая какого-нибудь звука или движения, которые указывали бы на то, что меня заметили. Там ничего нет, и когда мне наконец удается подобраться к вершине широкой стены глиняного цвета, я смотрю поверх нее, чтобы посмотреть, есть ли какой-нибудь способ безопасно спуститься вниз.

С того места, где я нахожусь, падение что-нибудь сломает. Но если я смогу немного проползти вдоль стены, там фургон припаркован достаточно близко, чтобы я мог запрыгнуть на него и соскользнуть вниз. Я рискую быть замеченным, но пока патруля не было, и я не вижу другого способа проникнуть внутрь.

Короткое время, которое мне требуется, чтобы проползти вдоль стены, одно из самых страшных в моей жизни. Падение может оставить меня калекой или того хуже, и я здесь легкая добыча, если кто-то нацелится на меня. Я двигаюсь так быстро, как только могу, пригнувшись и почти ползком, пока не достигаю места, параллельного фургону.

Мне придется подпрыгнуть и надеяться, что получившийся звук никого не насторожит.

Удар моего тела о металл выбивает из меня дух. Как только я соскальзываю вниз, я слышу звук на другом конце двора и голос, зовущий:

— Кто-нибудь это слышал?

Я замираю на месте, мое сердце бешено колотится. Медленно тянусь за пистолетом, готовый обнажить оружие, если шаги раздадутся слишком близко, но они этого не делают. Они исчезают, как и голос, и я делаю глубокий вдох, чтобы унять свой учащенный пульс.

Медленно, очень медленно я начинаю подкрадываться к основной структуре. Я видел что-то вроде строительных лесов с правой стороны, ведущих к тому, что выглядело как окно, и как бы мне ни хотелось снова забираться наверх, это кажется лучшим способом проникнуть внутрь. Я быстро пересекаю двор, пригибаясь и останавливаясь за машинами и навесами, за всем, за чем могу спрятаться достаточно надолго, чтобы оценить, услышали ли меня или увидели.

Когда я добираюсь до строительных лесов, я останавливаюсь, снова пытаясь успокоить свой пульс. Я зашел так далеко. Теперь мне просто нужно попасть внутрь, и, поставив ногу на первую перекладину и прошептав молитву тому святому, которому моя мать посвятила меня, я начинаю подниматься.

Это чертовски сильно напоминает мне пожарную лестницу, по которой нам пришлось спускаться, чтобы выбраться из горящего склада, шаткую и грозящую обрушить нас на бетон внизу. Дрожь пробегает у меня по спине, кожа покрывается мурашками. Но другого способа я не вижу.

К тому времени, как я добираюсь до верха строительных лесов, я покрываюсь испариной, и не только от солнца. Я останавливаюсь перед окном, закатываю рукав рубашки, чтобы локтем разбить окно, когда внезапный крик привлекает мое внимание.

— Там, наверху! Кто ты, черт возьми, такой? На землю!

К нему присоединяются еще два голоса, и я понимаю, что мое время вышло. Возможно, я уже потерпел неудачу, если не смогу найти Изабеллу и вытащить ее отсюда до того, как меня поймают. Я врезаюсь локтем в окно, стекло разлетается вдребезги, я морщусь, когда часть его попадает мне на рукав. Я вижу, как капает кровь, но нет времени беспокоиться. Я убираю стекло так быстро, как только могу, и влезаю в окно.

Весь воздух выходит из меня, когда я падаю на пол, падение оказывается большим, чем я ожидал. Я чувствую порезы от стекла, стряхиваю его с волос и рубашки, но мне не терпится убедиться, что все это исчезло. Я бросаюсь к двери, надеясь, что она, черт возьми, не заперта, и, к моему облегчению, она открывается. Я едва успеваю пройти половину коридора, как дорогу мне преграждают трое мужчин в камуфляже с пистолетами наперевес.

К черту все это. Я достаю свой пистолет, нацеливаю его прямо в центр, но прежде, чем я успеваю нажать на спусковой крючок, что-то твердое и увесистое ударяет меня в позвоночник, заставляя упасть на колени. Еще один удар по затылку, и я падаю вперед, пистолет выбит из моей руки, а перед глазами все плывет, когда я вижу охранника, который ударил меня прикладом винтовки, который кружит вокруг меня, ухмыляясь.

— О, Хавьер собирается повеселиться с тобой. Хватайте его, мальчики.

Чьи-то руки поднимают меня, и я отклоняюсь в сторону, отбиваясь от них. Следующий удар прикладом винтовки попадает мне в живот, и я кашляю, сгибаясь пополам.

— Если ты не остановишься, тебя будут бить сильнее. Двигайся, — рявкает охранник, и остальные толкают меня вперед.

Они ведут меня по другому коридору, длинной лестнице и через богато обставленную гостиную, прежде чем втолкнуть в помещение, похожее на кабинет Хавьера Агилара, с тяжелым письменным столом, картинами на стенах, которые, как я могу только предположить, украдены, и книжными полками, заставленными книгами в кожаных переплетах.

— Я удивлен, что ты умеешь читать, — рычу я, когда широкоплечий темноволосый мужчина за столом встает.

— Я известен своими талантами. — Он ухмыляется. — Некоторые из которых ты очень скоро испытаешь на себе. Найл Фланаган, не так ли?

— Что заставляет тебя так думать? — Огрызаюсь я, и мужчина смеется.

— Описание, которое дал мне Диего, совпадает, не говоря уже о фотографии, сделанной на гала-ужине, где твоя красотка Изабелла разрушила твою жизнь и свою. Хавьер Агилар, — добавляет он, указывая на себя. — Я с нетерпением жду, когда мы познакомимся поближе, но сначала… — Он бросает взгляд на одного из охранников. — Приведите девушку.

Блядь. Я закрываю глаза, моля Бога, чтобы я ошибался и Изабеллы еще не было здесь. Чтобы она каким-то образом сбежала. Все, что угодно, но не то, что я вижу, когда охранники Хавьера тащат ее, извивающуюся и сопротивляющуюся, в кабинет, и ее лицо белеет при виде меня. Даже в том состоянии, в котором она находится, одетая в черное платье-сорочку, скрывающее ее фигуру, с исцарапанными коленями и ладонями, спутанными густыми черными волосами и опухшими от слез глазами, она прекрасна. Эти глаза расширяются, когда она видит меня, в них появляются новые слезы, и ее рот беззвучно произносит мое имя, когда она смотрит на Хавьера, ужас наполняет ее лицо.

Ярость, это все, что я чувствую, когда разглядываю ее получше: царапины и ссадины, рубцы на икрах, синяк на челюсти.

— Что он с тобой сделал? — Рычу я, и Изабелла плачет, когда внимание Хавьера возвращается ко мне.

— То, для чего меня наняли, — небрежно говорит он. — Моя гребаная работа, вернуть послушную жену Диего Гонсалесу. Итак, Найл, я слышал, что ты не очень хорошо выполняешь свою работу. Ты должен был приехать в Мексику, заключить сделку с Рикардо Сантьяго и вернуться домой. Но ты этого не сделал, не так ли?

Он оглядывается на Изабеллу, которая обмякла между двумя своими охранниками, выглядя испуганной и измученной. Видеть ее такой, это как удар ножом в живот, и я хочу убить каждого чертова мужчину в этой комнате за то, что он поднял на нее руки, заканчивая Хавьером… и медленно.

— Это тот мужчина, с которым ты потеряла девственность, Изабелла? — Холодно спрашивает Хавьер. — Тот, с которым ты наставляла рога Диего?

Выражение поражения на лице Изабеллы говорит о многом. Слова, кажется, замирают у нее на губах, и Хавьер отталкивается от своего стола, хватая ее за волосы и откидывая голову назад.

— Убери от нее свои грязные руки! — Рычу я, но он игнорирует меня.

— Что я говорил тебе об ответах на вопросы, Изабелла? — Спрашивает он, и она с трудом сглатывает.

— Да, — шепчет она, ее голос срывается на крик, и я издаю стон разочарования. Что-то во мне вскипает, когда я слышу, как она признает это во второй раз, и я свирепо смотрю на нее. Весь мой гнев до сих пор был направлен на Диего, на Хавьера, но я не совсем забыл, что злюсь и на нее тоже.

— Иисус, Мария и Иосиф, Изабелла, неужели тебе не удалось соврать этому чертову хую после того, как ты, блядь соврала всем остальным?

Изабелла отшатывается, как будто я дал ей пощечину, и я мгновенно испытываю жгучую вину за то, что разговариваю с ней таким образом. Я открываю рот, чтобы успокоить рану, оставленную моими словами, но Хавьер заговаривает раньше, чем я успеваю… фактически, смеется.

— Не волнуйся, Найл, — говорит он, улыбаясь в мою сторону, обнажая идеальные белые зубы. — Я уже знал. Я просто хотел, чтобы Изабелла сказала это вслух. Видишь ли, это часть ее уроков. Я думаю, мы оба могли бы согласиться, что ей не помешало бы еще несколько уроков, чтобы научиться говорить правду.

— В этом мире нет ни одной чертовой вещи, в которой мы были бы согласны, — рычу я на него, и глаза Хавьера сужаются.

— Изабелла. — Он встает и подходит к ней. — Помнишь, я сказал, что, если у тебя остался кто-то, о ком ты заботишься, тебе следует пожелать, чтобы они не преследовали тебя?

Она с несчастным видом кивает, не в силах посмотреть мне в глаза. Я вижу, как у нее на глазах наворачиваются слезы, и мой гнев мгновенно сменяется глубокой, почти болезненной потребностью дотянуться до нее, заключить в свои объятия и вытереть слезы.

— Вот почему, — хладнокровно говорит Хавьер, указывая на меня. — Хочешь знать, что я собираюсь с ним сделать, малышка?

Изабелла качает головой, слезы в ее глазах начинают стекать по лицу.

— Нет, — шепчет она, но Хавьер все равно продолжает говорить.

— Я прикажу своим охранникам отвести его вниз, в комнату, оборудованную специально для получения ответов. У твоего будущего мужа тоже есть одна из таких комнат, я гарантирую это. Он может даже однажды пригласить тебя туда поиграть, если ты продолжишь вызывать у него неудовольствие. Ты знаешь, что я делаю в такой комнате, как эта?

У меня внутри все сжимается, когда Изабелла смотрит на него, ее темные глаза полны страдания, которое пронзает меня до глубины души.

— Нет, — шепчет она, слезы капают с ее подбородка. — Пожалуйста, Хавьер…

Его рука движется так быстро, что даже я почти не замечаю этого, пока ее голова не поворачивается в сторону, а на другой стороне ее подбородка не появляется красная отметина.

— Ты говоришь только тогда, когда я задаю тебе вопрос! — Рычит Хавьер. — У меня есть и другие комнаты внизу, Изабелла, комнаты, предназначенные для наказания женщин, для которых их мужья отменили все правила. Если ты продолжишь ослушаться, то окажешься там, внизу.

— Отвали, — рычу я, наклоняясь вперед, даже когда руки охранников сжимаются на мне сильнее. — Оставь ее в покое и продолжай делать то, что планируешь со мной сделать.

Хавьер ухмыляется.

— Разве ты не видишь, Найл? Мы уже начали. Хотя ты вообще здесь по вине хорошенькой малышки Изабеллы, она тебе все еще небезразлична, не так ли? Я вижу это по твоему лицу, по тому, как ты сражаешься, чтобы добраться до нее, по тому, как ты реагируешь на каждый удар, будь то моим языком или руками. Заставлять тебя смотреть на нее вот так, само по себе пытка. — Он выпрямляется, его ухмылка превращается в оскал. — Я же говорил тебе, что я очень хорош в своей работе.

— Пошел ты.

Хавьер пожимает плечами.

— Ты скоро найдешь слова получше, которые сорвутся с твоего языка, когда мои инструменты начнут свою работу. Вот что я с ним сделаю, малышка, — добавляет он, поворачиваясь обратно к Изабелле. — Я возьму от него кусочки, причиню ему боль так, как он, возможно, даже не представлял, пока не получу все ответы, которые я желаю. А затем, как только я буду удовлетворен, я начну с того, о чем Диего, несомненно, попросит, как только мои люди предупредят его о присутствии здесь твоего любовника. — Он протягивает руку, приподнимая подбородок Изабеллы, так что она вынуждена смотреть на нас обоих. — Твой муж почти наверняка захочет, чтобы я вырвал его член, пока ты смотришь, чтобы ты могла увидеть, сколько боли причинила твоя маленькая игра. К тому времени он, без сомнения, будет умолять меня покончить с ним. Я, конечно, исполню его желание, хотя и достаточно медленно, чтобы ты смогла увидеть каждый мучительный момент, запечатлевшийся в твоем воображении на всю оставшуюся долгую жизнь, маленькая Изабелла. А потом, когда я закончу, я думаю, ты согласишься вернуться к Диего. А если нет? — Хавьер криво усмехается. — Возможно, тогда Диего позволит мне позволить себе определенные вольности с тобой.

— Прекрати это! — Кричу я, но рыдания Изабеллы почти заглушают мой собственный голос.

— Пожалуйста, — выдыхает она. — Пожалуйста, не убивай его. Я сделаю все, что угодно. Пожалуйста, пожалуйста, не убивай его… — Она повторяет это снова и снова сквозь рыдания, умоляюще наклоняясь вперед в объятиях охранников.

Хавьер приподнимает бровь.

— И что ты для этого сделаешь, малышка? — Спрашивает он, повышая голос, чтобы перекричать ее мольбу. Когда Изабелла не отвечает, он хватает ее за челюсть, заставляя замолчать, и пристально смотрит на нее сверху вниз.

Я хочу, блядь, убить его. Мое тело ноет от побоев, которые мне нанесли охранники наверху, в голове стучит, и я знаю, что будет только хуже. Я ни на секунду не верю, что Хавьер упустит возможность пытать меня, чтобы получить информацию, даже если Изабелле удастся обменять мою жизнь. Я даже не уверен, что верю в то, что, в конце концов, Диего все равно не прикажет убить меня, как только снова завладеет Изабеллой, он не захочет позволить выжить мужчине, который обманом лишил девственности его будущую жену.

Он захочет отомстить, и я почти уверен, что он это сделает.

— Я сделаю все, что угодно, — беспомощно шепчет Изабелла, глядя на Хавьера. Ее темные глаза перебегают с него на меня, и Хавьер трясет ее, впиваясь пальцами в ее покрытые синяками нежные щеки.

— Посмотри на меня, — огрызается Хавьер. — Ты это серьезно, Изабелла? Что ты сделаешь ради жизни Найла Фланагана?

— Я серьезно, — шепчет она срывающимся голосом. — Все, что угодно. Абсолютно все. Я позволю тебе делать со мной все, что ты захочешь.

— А как же Диего? — Хавьер ухмыляется ей сверху вниз. — В конце концов, ты здесь именно из-за него. Он тот, кто важен. Как бы сильно я ни хотел трахнуть тебя во все узкие дырочки, я не получу такого удовольствия, по крайней мере, не прямо сейчас. Так что же это будет, малышка? Что ты дашь своему будущему мужу в обмен на жизнь этого человека? У тебя нет девственности, которую ты могла бы предложить. Как насчет остального?

Изабелла поднимает на него глаза, и теперь я даже не вижу страдания на ее лице. Там нет ничего, кроме пустой безнадежности, и что-то в этом трогает меня еще сильнее, чем боль, которую я видел раньше.

— Да, — шепчет она. — Я буду хорошей женой. Я вернусь к нему, подчинюсь ему и сделаю все, что он попросит. Я сделаю все возможное, чтобы угодить ему. Только, пожалуйста, не убивай Найла. Это… — Вырывается еще одно рыдание, ненадолго душащее ее. — Это все моя вина, — прерывисто заканчивает Изабелла. — Пожалуйста, только не убивай его, и я вернусь к Диего.

Хавьер ухмыляется, показывая зубы, как акула.

— Знаешь, если ты когда-нибудь нарушишь это обещание, если ты снова взбунтуешься, Диего затравит твоего любовника, как собаку. Его жизнь будет кончена, и это будет твоя вина, малыш. Ты должна убедиться, что имеешь в виду это обещание, прежде чем произносить его.

— Тебе не обязательно это делать. — Хавьер и Изабелла, смотрят на меня, и я морщусь. — Ты не обязана этого делать, Изабелла.

Я не знаю, что побудило меня сказать это. Я, блядь, не хочу умирать, это точно. Я особенно, блядь, не хочу умирать медленно, по кусочкам, с отрубленным членом, потому что я трахнул не ту девушку. Такие мужчины… мужчины, которые в конечном итоге умирают, потому что засунули свой член не в то место, над ними смеются там, откуда я родом. Они, блядь, кульминационный момент.

Однако в глубине души я не так уж уверен, что она была не той девушкой. Я не настолько уверен, даже прямо сейчас, столкнувшись лицом к лицу с Хавьером и его несомненно изобретательными средствами пыток, что я бы вернулся и изменил это, если бы мог. Изабелла облажалась, это точно, она создала целую кучу проблем. Я облажался, не послушавшись своей интуиции в первую очередь, когда почувствовал, что что-то не так в ту самую первую ночь. Но, в конце концов, мы вместе создали нечто прекрасное. Несколько ночей, когда я чувствовал себя желанным, желаннее, чем с любой женщиной, которая когда-либо была у меня раньше, несколько ночей, когда я дал и ей то, в чем она отчаянно нуждалась. Мы были двумя незнакомцами, которые искали то, чего страстно желали, и мы дали это друг другу. Я не могу заставить себя отказаться от этого. Даже для того, чтобы убраться отсюда нахуй. Нет, если это означает отправить Изабеллу обратно на милость Диего, оставив ее в его преступном рабстве до конца ее жизни.

Однако Изабелла не слушает. Я знал, что она не послушает, что она не вынесет, если на ее руках будет моя кровь, только не после всего этого. Я оказался здесь из-за ее бунта, она не могла допустить, чтобы ее непрекращающееся желание бунтовать стало причиной моей смерти.

— Я обещаю, — шепчет она сдавленным голосом. — Я вернусь к Диего и буду хорошей женой до конца своих дней.

— Смерть тоже не выход, — шипит Хавьер, его рука все еще сжимает ее подбородок. — Если ты убьешь себя, или попытаешься это сделать, результат будет тот же. Ты понимаешь? Ты будешь подчиняться ему всю свою естественную жизнь, или на него будут охотиться, как на собаку.

— Я очень сомневаюсь, что вы сможете добраться до меня в Штатах, — Мою реплику резко прерывает удар рукояткой пистолета мне в живот, отбрасывающий меня назад. Я кашляю, когда вижу, что Хавьер наконец отпустил Изабеллу.

— Я обещаю, — повторяет она, ее голос переходит в сдавленный шепот. — Я обещаю. Если Диего прямо сейчас придет в лагерь, я снова пообещаю ему это, пойду с ним, подпишу свидетельство о браке, все, что он захочет. Мне все равно… только не убивай Найла. Пожалуйста.

— Очень хорошо. — Хавьер отступает. — Я попрошу кого-нибудь сказать Диего, чтобы он немедленно приехал сюда, чтобы еще раз лично услышать эти слова и отвезти тебя домой. Прискорбно, — добавляет он, скривив рот. — Я надеялся, что мне больше понравится играть с тобой. Но я полагаю, Найлу придется унять этот особый зуд, хотя и по-другому. — Он кивает головой охранникам. — Отведите его вниз, ребята.

— Подожди! — Изабелла кричит, ее лицо бледнеет. — Ты обещал…

Хавьер ухмыляется.

— Я обещал не убивать его. Не волнуйся, он не умрет.

Охранники подталкивают меня к двери, как раз вовремя, чтобы я услышал сдавленный крик Изабеллы и последние слова Хавьера, обращенные к ней, прежде чем он последует за охранниками к выходу.

— К тому времени, как я закончу с ним, он просто будет жалеть, что не умер.