Жестокая сделка

19

НАЙЛ

Остальное зависит от меня. Я колеблюсь между тем, повезет ли мне больше с одеждой или с условиями в комнате, и решаю выбрать одежду. Продавщица в маленьком магазинчике рядом с отелем выглядит крайне встревоженной моим появлением. Я одариваю ее самой очаровательной улыбкой, на какую только способен, пытаясь успокоить ее.

— Попал в небольшую аварию по дороге сюда, — говорю я ей, тщательно следя за тем, чтобы моя одежда не сдвинулась так, чтобы был виден пистолет. — Мне просто нужна свежая одежда для меня и моей жены.

Мне кажется странным произносить это слово вслух, называть Изабеллу своей женой. Я чуть было не сказал "подружки", хотя это тоже неправда, но я подумал, что это может заставить меня казаться немного более заслуживающим доверия мужчиной, который ходит по магазинам для своей жены. И, кажется, это работает, потому что лицо девушки слегка смягчается, на нем появляется намек на сочувствие вместо подозрения, которое я видел раньше.

— Какие размеры у вашей жены? — Быстро спрашивает она. — Я посмотрю, что я могу помочь вам найти для нее.

Ясно, что она все еще хочет выпроводить меня как можно быстрее, тот, кто выглядит так, как я сейчас, не может быть полезен для бизнеса, но она помогает мне найти кое-что для Изабеллы: длинную черную хлопчатобумажную юбку с разрезом на одной стороне и свободную блузку с красивой вышивкой спереди. Мне удается найти пару джинсов, пару ботинок и черную льняную рубашку на пуговицах, которые сослужат мне хорошую службу, по крайней мере, придадут мне потрепанный, но презентабельный вид, а не праведный беспорядок.

— Не возражаешь, если я воспользуюсь твоей раздевалкой? — Я спрашиваю ее, когда все оплачено, и она кивает.

— Продолжай. — Она улыбается мне, еще более непринужденно теперь, когда все оплачено, и я вздыхаю с облегчением. Одна задача выполнена.

Мне все еще нужно принять душ, и мне кажется неправильным надевать новую чистую одежду на мое грязное и окровавленное тело, но мне не придется долго носить ее, прежде чем у меня появится возможность помыться. Я выбрасываю старую одежду, которую дал мне Хавьер, в мусорное ведро на улице, цепляю сумку с одеждой Изабеллы и направляюсь в отель.

— Мне просто нужна комната на ночь, — говорю я менеджеру за стойкой, который смотрит на меня со здоровой долей подозрения, большего, чем продавщица в магазине одежды.

— Нам не нужны неприятности. — Мужчина за стойкой, высокий худощавый молодой человек, который выглядит ненамного старше Изабеллы, напряженно хмурится. Я вижу тревогу на его лице, замаскированную подозрительностью, и одариваю его той же легкой улыбкой, которой пытался очаровать девушку по соседству.

— Никаких проблем здесь нет, — заверяю я его. — Просто небольшая авария на дороге, вот и все. Уронил мотоцикл. Он выбрался в гораздо лучшем состоянии, чем я, как и моя жена. Она немного ушиблена, и нам обоим нужно место, где можно привести себя в порядок и нормально выспаться ночью. — Я лезу в бумажник и незаметно перекладываю несколько купюр через стол. — Если мы сможем просто оплатить оставшуюся часть за номер без каких-либо документов или записи о том, что мы были здесь, мы отправимся в путь рано утром.

— Вы сказали, что никаких проблем. — Мужчина хмурится глубже, чем я думал, это возможно, особенно на таком молодом лице. — Звучит как проблема.

— Ничего такого, о чем стоило бы говорить, — быстро отвечаю я ему. — Просто ее отец, не слишком довольный тем, что мы любим друг друга. Но, как я уже сказал, просто место на ночь, и мы уйдем раньше, чем ты успеешь оглянуться. — Еще одна купюра через стол, и его лицо немного расслабляется.

— Ну, я полагаю, у нас есть по крайней мере один номер. — Он опускает взгляд. — Хм. Только двуспальная кровать и душ, но ты говоришь, что это все, что тебе нужно?

— Все в порядке. — Я переплачиваю цену за номер, на моем лице все та же легкая улыбка. — Моя жена спустилась в ресторан, чтобы взять нам что-нибудь поесть, я просто заеду за ней, а потом мы вернемся сюда в кратчайшие сроки. Большое вам спасибо, — добавляю я, когда он вручает мне ключ.

Мужчина кивает мне, кладя в карман разницу из тех денег, что я ему вручил, и я чувствую еще одну волну облегчения. Свежая одежда и обеспеченная комната. Ночь далека от завершения, но, по крайней мере, с основами мы разобрались.

Когда я возвращаюсь к ней, Изабелла ждет меня с пакетом еды навынос, и мы возвращаемся в отель медленнее, чем мне бы хотелось. Мы оба затекли от ушибов и травм, а также после тяжелого дня езды на мотоцикле, но Изабелла не произносит ни слова жалобы.

— Это лучше, чем я ожидала, — говорит она с легкой улыбкой, когда мы входим в отель.

— Так я и думал. — Отель небольшой, но чистый, с выложенными мозаикой полами в вестибюле, растениями, которые выглядят так, словно отчаянно пытаются оставаться зелеными посреди пустыни, и небольшим баром сбоку. Вместо этого мы поднимаемся по лестнице прямо в нашу комнату, и я глубоко вздыхаю, запирая за нами дверь.

— Я не зарегистрировался, — говорю я ей, когда она осторожно садится на край кровати. — В любом случае, мы должны быть достаточно далеко, чтобы не беспокоиться о ночлеге… я думаю, Диего подумает, что я отвез тебя обратно к твоему отцу. Но лучше перестраховаться. — Я бросаю взгляд на еду, пока она открывает контейнер. — Я не знаю, поесть сначала или принять душ.

— Ешь, — твердо говорит Изабелла, протягивая мне что-то. — Эмпанада с говядиной. Ты упадешь, если не поешь в ближайшее время, как ты и сказал… мы оба это сделаем.

Я опускаюсь в кресло у окна, один из немногих предметов мебели в этой маленькой комнате. Это просто чисто подметенный деревянный пол с выцветшим ковриком, вышеупомянутая двуспальная кровать с постельным бельем, которое выглядит чистым, но поношенным, низкий комод и кресло, которое выглядит немного потрепанным. Однако сидеть за столом, это как в раю, и когда я откусываю кусочек эмпанады, то чуть не стону вслух от удовольствия.

— Я и забыл, как чертовски давно ничего не ел, — бормочу я, откусывая очередной кусок. Трудно удержаться, чтобы не проглотить это блюдо почти целиком, после вкуса еды мой желудок внезапно превращается в зияющую яму, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть, как Изабелла откусывает от своего. — Ты действительно не голодна?

— Наверное, нервы. — Она пожимает плечами, морщась от этого движения. — И тошнота. Ты знаешь, они называют это утренней тошнотой, но, похоже, это скорее эпизодическое явление на весь день. Я думала, это просто из-за того, какой сильный стресс я испытывала, но я думаю…

Ее голос звучит неуверенно, когда она говорит, и я знаю почему. Это первый раз, когда она сама вслух упомянула о существовании ребенка. До сих пор это был просто хаос, когда доктор говорил это, и попытки Диего сделать случайный аборт.

Изабелла берет еще один пробный кусочек своей еды, а затем откладывает его, плотно сжав губы.

— Спасибо, — тихо говорит она, медленно поднимая глаза, чтобы встретиться с моими. Когда они это делают, я вижу, что они полны слез. — Ты не должен был приходить за мной. Я не думала, что ты это сделаешь. Я не… я не заслужила такого спасения. Не после того, что я сделала…

— Если бы я знал, что ты беременна, твоему отцу не потребовалось бы заключать со мной сделку, чтобы пойти за тобой и привести это в действие, — честно говорю я ей. — Что, Изабелла, это еще одна ложь? Еще одна вещь, которую ты заставила меня сделать обманом? Ты сказала, что принимаешь противозачаточные средства, но предположительно девственная дочь Рикардо Сантьяго никоим образом не имела доступа к противозачаточным средствам любого рода.

Изабелла сильно прикусывает губу, и я вижу, как она морщится, когда ее зубы прижимаются к ушибленной и рассеченной плоти.

— Я действительно солгала, — тихо говорит она. — Недостаточно просто сказать "Мне жаль". Я знаю это. Этого никогда не будет достаточно, но это так. Клянусь Богом и всеми святыми, Найл, мне так, так ужасно жаль.

Я должен сказать ей, что принимаю ее извинения, что все в порядке, что нам не нужно об этом говорить. Но все это неправда. Я не уверен, что смогу принять это прямо сейчас, не с ранами от Хавьера, которые все еще горят и ноют по всему телу, с внезапной ответственностью за ребенка, свалившейся на меня из ниоткуда. Я могу не хотеть детей, но это не значит, что я когда-либо смогу бросить своего собственного ребенка и его мать. Что бы ни произошло между нами сейчас, к лучшему или к худшему, нас с Изабеллой связывает нечто более глубокое, чем любое чувство или любая клятва. Я должен решить, что это значит для нас… и что я могу принять.

— Почему? — Спрашиваю я ее просто, еда внезапно становится менее аппетитной. — Зачем тебе лгать об этом, особенно зная, что тебе придется выйти замуж за кого-то другого, родить ему детей…о. — Ответ приходит ко мне прежде, чем она успевает заговорить, но я все равно позволяю ей, желая услышать, как она скажет это сама. Желая услышать, как она планировала использовать меня, не думая, что я когда-нибудь узнаю. Внутри у меня все сжимается от гнева, такого гнева, какого я никогда не испытывал ни к одной женщине, но вместе с ним и здоровая доза горя. Мы могли бы и не встретиться больше, если бы только…

— Я не хотела, — шепчет Изабелла. — Я не хотела.

— Это трудно сделать случайно, — откровенно говорю я ей. — В тот первый раз ты помешала мне схватить презерватив. Может быть, ты могла бы объяснить это тем, что тебя захватил тот момент, но каждый раз после?

— Пожалуйста, позволь мне объяснить. — Она поджимает губы, глядя на меня своими большими печальными глазами лани, которые так много для меня значили, и продолжают значить, если я буду честен сам с собой. Трудно смотреть в ее влажный темный взгляд и не чувствовать себя втянутым, готовым сделать все, чтобы исправить пропасть между нами, все, чтобы защитить ее и сделать счастливой.

— Хорошо. Тогда объясни.

— Я уже говорила тебе, почему солгала о своей девственности, почему назвала тебе вымышленное имя, — мягко говорит она. — Я не думаю, что ты захочешь услышать все это снова.

— Не особо, нет. — Одного воспоминания о той ночи в саду, о нашей последней ссоре перед тем, как все развалилось впечатляющим образом, достаточно, чтобы я почувствовал, как камень поселился у меня внутри.

— Первая ночь… я просто хотела почувствовать тебя. — Ее щеки покрываются легким румянцем, когда она говорит, но она продолжает. — Я знала, что мой будущий муж, конечно, не будет предохраняться, он захочет, чтобы я забеременела. Я не думала о последствиях, просто я не хотела никаких преград между нами. Я была захвачена моментом, как ты и сказал, и я не хотела ничего, кроме ощущений рядом с тобой… А потом, во второй раз за ночь, я думаю, мы оба забыли об этом. Я действительно не задумывалась о том, что это может означать, пока не оказалась в своей комнате той ночью. И тогда…

— И тогда ты просто решила рискнуть и залететь к чертовой матери? — В моем голосе слышится горечь, которую я не могу скрыть. — Даже думая, что я просто американец в отпуске, возвращающаяся после прогулки через границу, ты думала, что просто родишь мне ребенка, а я даже не узнаю?

— Неужели мужчинам действительно так не все равно? — Изабелла смотрит на меня, ее голос слегка дрожит. — Мой отец любит Елену и меня, но мы все еще инструменты для него, фигуры на шахматной доске, а не просто дочери. В других семьях первая дочь — это благословение, средство заключения союза, но каждая последующая дочь, просто еще одно бремя. Ты тоже часть этого мира, Найл, ты хочешь сказать, что там, где ты живешь, все совсем по-другому? — Она качает головой. — Я думала, что у меня будет что-то от тебя, что я буду помнить, что-то, что я буду любить, совершу последний бунт, положив в колыбель моего мужа ребенка, который не принадлежит ему. Я не думала, что это будет иметь для тебя такое большое значение, особенно если ты никогда не узнал бы…я думала, что такой мужчина, как ты, ищущий интрижки, скорее не захочет знать. Наш ребенок не был бы твоей обязанностью, и ты мог бы сохранить о нас счастливые воспоминания.

Мне требуется минута, чтобы придумать, как ответить продуктивно и не разорвать ее на части от гнева и обиды, которые, как я чувствую, кипят у меня внутри, как кислота.

— Учитывая, как ты росла, и мужчин, среди которых ты росла, — говорю я наконец, тщательно взвешивая свой голос. — Полагаю, я могу понять, почему ты могла так подумать, Изабелла. И нет, я не могу сказать, что в семьях, которые я знаю, все всегда по-разному. Там девочки тоже пешки, когда они рождаются у боссов мафии, таких как твой отец. Но Изабелла, — я произношу ее имя сквозь зубы, чувствуя, что едва сдерживаю свои эмоции, — это не я. Я не такой человек. Я никогда не хотел иметь жену или детей, но Иисус, Мария и Иосиф, если бы женщина была беременна моим ребенком, я бы, черт возьми, хотел знать! — Теперь мой голос повышается, акцент усиливается по мере того, как гнев уходит, и я вижу, как расширяются глаза Изабеллы и сбивается дыхание. Я не хочу пугать ее, но мысль о том, что она думала, что мне будет наплевать, если она родит моего ребенка без моего ведома, едва ли не хуже всего остального.

— Я не знала! — Изабелла тихо вскрикивает. — Я не знала, что ты другой. Я не знала, что тебе будет не все равно, и вообще никогда не хотела этого. Я не собиралась беременеть, но после того, как у нас произошел сбой в первую ночь, я подумала… ну, я подумала, что это будет не так уж плохо, а потом просто позволила этому случиться. Я тоже боялась признаться, что солгала, после того как ты узнал о моей девственности. Я думала, ты рассердишься, и я думала, что ты больше не захочешь меня.

Я втягиваю воздух сквозь зубы, пытаясь сохранять спокойствие.

— Если бы ты пришла ко мне, Изабелла, я мог бы рассказать тебе, что я за человек, что я чувствую по этому поводу. Если бы ты была чертовски честна со мной. Ты никогда не знала точно, как я отреагирую на все это, и, блядь, трудно винить тебя в этом, потому что ты невиновна. Ты защищена, ты мало что знаешь о том, как устроен мир, и это не пренебрежение к тебе, это просто факт. Если бы ты сказала мне, что ты девственница… черт возьми, Изабелла, я хотел тебя так чертовски сильно, что мне было бы наплевать, была ли ты с одним мужчиной или с сотней. Я никогда не придавал большого значения подобным вещам, но я бы, по крайней мере, знал, что с тобой нужно быть осторожным, да? И потом, противозачаточные… — Я качаю головой, пощипывая переносицу. — Я бы разозлился, да. Не могу сказать, что не разозлился бы. Что касается того, захотел бы я тебя после этого, я не могу с уверенностью сказать "да" или "нет". Как я уже сказал, я ужасно хотел тебя, и одной ночи никогда не было достаточно.

— Мне жаль, — шепчет Изабелла, и я поднимаю руку.

— Теперь ты позволишь мне закончить, да? Я не могу сказать тебе, списал бы я это на то, что потерялся в моменте и продолжил или нет. Но я бы заплатил за противозачаточное средство, отвез тебя за ним и позаботился о том, чтобы с тех пор мы пользовались средствами защиты. Потому что я не хотел детей, Изабелла, и я чертовски уверен, что не хотел бы ребенка, о котором я ничего не знаю, ребенка, отцом которого был бы какой-нибудь другой мужчина! Ребенка, выросшего, чтобы возглавить картель, если это был бы сын, и ребенка, проданного как движимое имущество, если это была бы дочь, черт возьми! — Я стискиваю зубы, сдерживая гнев. — Я не босс мафии, Изабелла. Я силовик. Я вершу правосудие и караю, и делаю грязную работу, чтобы хорошие люди могли держать свои руки чистыми. И хотя мне было обещано место за столом переговоров, если я проверну эту сделку с твоим отцом, я мог бы чертовски хорошо поспорить, что ни один мой ребенок никогда не был бы обменян на союз так, как это делают все эти мужчины! Но ты бы отправила моего ребенка в этот мир!

Рот Изабеллы открывается, и слезы мгновенно наполняют ее глаза, стекая по щекам.

— О боже, Найл, — шепчет она, прижимая руку ко рту. — О боже, я такая…

— Прости. Да, я знаю это. Ты думала о нем как о своем ребенке, а не о нашем. Но факт в том, Изабелла…

— Это наш. Наш ребенок. — Она слегка касается своего живота, глядя на меня полными слез глазами. — И ты его не хочешь. Мне так жаль…

— Я сказал, что не хотел детей. — Я глубоко вздохнул. — Теперь, когда это стало проблемой, я не могу сказать, что меня слишком огорчает эта мысль. Тогда, когда доктор сказал…Я почувствовал что-то другое в этом, Изабелла. Что-то хорошее, даже при нынешних обстоятельствах. Я не буду сидеть здесь, лгать тебе и говорить, что я готов стать отцом, учитывая все обстоятельства, но у меня есть девять месяцев, чтобы добраться туда, да?

— Наверное, восемь плюс-минус немного. — На лице Изабеллы появляется легкая улыбка. — Но что-то в этом роде, да.

Мы вдвоем смотрим друг на друга через разделяющее нас расстояние, тяжесть всего этого тяжело висит в воздухе. Сейчас мы еще дальше друг от друга, чем в ту первую ночь, когда были незнакомцами. Мне трудно поверить, что мы когда-нибудь сможем преодолеть это расстояние и вернуться к отношениям, даже когда я смотрю на Изабеллу и жажду прикоснуться к ней, жажду ощутить ее губы на своих, даже, когда знакомые изгибы ее тела напротив меня.

Однако я думаю, что мы, как родители, могли бы найти золотую середину.

— Я не бросаю тебя и своего ребенка, Изабелла, — говорю я ей грубо. — Что бы ни было между нами, что бы нам ни нужно было решить, чтобы вместе заботиться об этом ребенке, я намерен это сделать. И это подводит нас к тому, что происходит здесь после того, как у нас будет возможность немного отдохнуть.

— Как я понимаю, я не собираюсь домой. — Руки Изабеллы сжимаются на коленях, но она выглядит на удивление спокойной.

— Нет, — честно отвечаю я ей. — У твоего отца, когда он договаривался, чтобы я приехал и забрал тебя у Диего, а затем отправился за тобой к Хавьеру, был план на твой счет. Отвезти тебя домой было бы слишком опасно для твоей семьи… Диего предпринял бы тотальную атаку на особняк Сантьяго, чтобы вытащить тебя оттуда. Он все еще может начать войну с твоим отцом из-за этого, но теперь твоего отца поддержат короли и их союзники. Но ты не можешь вернуться. Прости.

— Я больше не увижу Елену… — голос Изабеллы на мгновение замолкает, срываясь по краям, когда снова наворачиваются слезы. — Хотя я понимаю, — тихо говорит она. — Я уже подвергла их такой большой опасности, и это моя вина. Если бы я осталась с Диего…

— Сейчас это невозможно, — откровенно говорю я ей. — Твой отец не хотел оставлять тебя с ним, зная, как он будет обращаться с тобой в отместку за то, что ты наставила ему рога. Даже если бы это было так, я бы уже не был таким, учитывая, что ты носишь моего ребенка. Пути назад нет, Изабелла. Ты сделала свой выбор, и таковы последствия.

— Я знаю. — Ее голос — слабый шепот. — Я не могу… Я знаю, что никакие извинения этого не исправят. И что теперь будет?

— Твой отец хотел, чтобы я отвез тебя в Нью-Йорк. У моих боссов там есть союзники, у которых есть друзья, которые могли бы тебе помочь. Священник и бывший священнослужитель.

Глаза Изабеллы сужаются.

— Куда мой отец хотел, чтобы я отправилась?

— Он сказал, что монастыри здесь сейчас запрещены, но он хотел, чтобы отец Донахью нашел для тебя место в Нью-Йорке. Там есть Сестры жизни… ты могла бы стать учительницей. Сделать свою жизнь лучше, стать независимой. — Я снова выдыхаю, пытаясь убрать горечь из своего голоса. — Это то, чего ты все это время хотела, верно?

— Эта жизнь не была бы независимой, просто с другим набором правил, — резко говорит Изабелла. — Другой тип защищенного, замкнутого существования. Меня это не интересует.

— В любом случае, сейчас это не имеет значения, — говорю я ей с той же резкостью в голосе. — Ты не можешь пойти туда, если собираешься оставить ребенка. Если поездка в Штаты изменит это, и ты захочешь отказаться от ребенка…

— Я не хочу, — быстро отвечает Изабелла. — Я хочу сохранить моего… нашего ребенка. Это не изменилось и не изменится.

— Это твой выбор, — говорю я спокойно. — Не то, чтобы мне давали выбор в отношении того, будет ли у нас ребенок вообще.

Изабелла напрягается.

— Я…

— Господи, Изабелла, не извиняйся больше. Я понимаю, ты сожалеешь. Для этого нужно нечто большее, чем просто услышать слова, да?

Ее руки лежат на коленях раскрытыми, глаза широко раскрыты и печальны.

— Как же тогда? — Шепчет она. — Как мне это исправить?

— Я не знаю, — честно говорю я ей. — Я дам тебе знать, когда разберусь. А пока давай поговорим о том, что нам известно. Ты говоришь, что хочешь сохранить нашего ребенка, растить его или ее?

— Да, — быстро и горячо отвечает Изабелла. — В этом нет никаких сомнений.

— Тогда я отвезу тебя в Штаты… может быть, в Бостон, а не в Нью-Йорк, где я нахожусь. Сначала мы заедем в Нью-Йорк, и я во всем разберусь. Я обеспечу тебе безопасность и обеспечу тебя и ребенка всем необходимым. Но сначала ты должна быть защищена от Диего, пока мы не выберемся из Мексики. Не должно быть никаких средств, с помощью которых он мог бы украсть тебя обратно.

Изабелла хмурится.

— Как мы это сделаем?

Я делаю паузу, удерживая ее взгляд на мгновение, прежде чем сказать то, что откладывал сказать ей весь вечер.

— Я должен жениться на тебе.