Жестокая сделка

26

НАЙЛ

Я совершил еще одну гребаную ошибку. Я не могу перестать думать об этом на следующее утро, на протяжении всего процесса пробуждения, одевания и выхода из дома, между нами царит каменное молчание с моей стороны и неуверенное со стороны Изабеллы. Я снова потерял контроль.

Я хотел наказать ее. Я думал, ей не понравится, что я вот так доводил ее до крайности, мучил до слез с нежным, дразнящим удовольствием. Она умоляла так нежно, так умоляюще, и она так сильно кончила для меня, когда я позволил это, я потерял весь свой контроль. Я должен был обладать ею. Несмотря на ограничения моего собственного тела и мои травмы, я должен был трахнуть ее так жестко и грубовато, как она того заслуживала, как я не мог перестать воображать. И я это сделал. Я также почувствовал, как мою гребаную душу вырывают из моего тела, когда я кончил, сильнее, чем когда-либо прежде, и понял, что, вероятно, это был последний раз, когда я кончал с ней.

Так и должно было быть.

Через несколько часов мы будем на аэродроме. Я посажу нас обоих в самолет, и тогда мы отправимся на путь к свободе… для нас обоих. Но я чертов дурак, если думаю, что когда-нибудь смогу оставить все это позади.

Мы почти подъезжаем к аэродрому, когда я слышу шум машин.

Блядь.

Этого почти достаточно, чтобы заставить меня задуматься, не спланировал ли это Диего, решивший подождать, пока мы почти достигнем свободы, прежде чем предпринять последнюю попытку атаковать. Когда мой мотоцикл почти достигает взлетно-посадочной полосы, на него наезжают две машины, блокируя путь между нами и ожидающим самолетом.

— Держись! — Кричу я достаточно громко, чтобы услышала Изабелла, и вытаскиваю пистолет из-за пояса джинсов.

Стрелять из пистолета во время езды на мотоцикле — это немалый подвиг, но я тоже делаю это не в первый раз. Я сворачиваю в сторону, чувствуя, как Изабелла цепляется за меня, слыша ее крик страха, когда машины тоже заносит по асфальту, останавливаясь, когда из них высыпают вооруженные люди.

— Найл! — Она выкрикивает мое имя, когда раздаются выстрелы, а я извиваюсь и ныряю, стреляя в сторону мужчин, пытаясь уберечь нас обоих от попадания. Я вижу, как двое мужчин падают, кровь разбрызгивается по асфальту и их машине, и Изабелла снова кричит.

Я не позволю им остановить нас.

— Не сопротивляйся мне! — Кричу я, опуская мотоцикл так низко, как только могу, чтобы не сбросить нас обоих, и Изабелла наклоняется вместе со мной, когда я снова стреляю, пули каждый раз попадают в цель. Я обхожу одну машину, краем глаза наблюдая, как мужчины пытаются укрыться, а затем снова стреляют, и вижу, как открывается боковая дверь одной из них, когда выходит Диего.

— Верни мне мою невесту, Фланаган! — Кричит он, и я смеюсь, достаточно громко, чтобы быть услышанным за стрельбой и ревом моего двигателя.

Я бросаю мотоцикл, хватаю Изабеллу за талию и стаскиваю ее с него вместе с собой, освобождаясь, когда он катится по асфальту. Я стреляю снова, на этот раз едва промахиваясь.

— Ни единого гребаного шанса в аду, Гонсалес! — Кричу я в ответ. — Я женился на ней, так что ты упустил свой шанс! Теперь она моя, и я забираю ее домой. Можешь гнить в гребаном аду.

Я целюсь в него, но он пригибается как раз вовремя.

— Убейте их обоих! — Кричит он, все его оставшиеся люди как один бросаются вперед, и я толкаю Изабеллу к самолету.

— Беги! — Кричу я, и она повинуется, убегая к самолету, пригибаясь под свист пуль. Однако они больше сосредоточены на мне, чем на ней, и это справедливо. Я тот, кто смертельно опасен, тот, кто может уничтожить их всех, и я, черт возьми, сделаю это, если это будет означать безопасность моей жены и ребенка.

Она моя жена.

Еще две пули вылетают из моего пистолета, когда я приближаюсь к самолету. Изабелла уже карабкается на борт, и я запрыгиваю вместе с ней, проскальзывая в дверной проем, когда стреляю снова. Пуля попадает в борт, отскакивая в сторону, и я кричу пилоту, чтобы он взлетал, но самолет уже начинает выруливать. Я полностью запрыгиваю в самолет, почти падая на Изабеллу, держась перед ней, прикрывая ее от случайного выстрела, когда самолет отрывается от все еще стреляющих мужчин. Диего кричит и проклинает, но сейчас он не может нас остановить.

Мы свободны.

Задыхаясь, я поворачиваюсь к Изабелле, которая выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок. Она тяжело дышит, ее рот открыт, когда она пытается набрать достаточно воздуха, и она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Мы находимся в грузовом самолете, где практически нет посадочных мест, и груз трясется на своих ремнях, когда самолет начинает взлетать.

— Ты сказал, что я твоя, — шепчет Изабелла, глядя на меня снизу вверх. Ее рука медленно поднимается, касаясь щетины на моей щеке. — Ты это имел в виду?

Я закрываю глаза, желая отдаться ее ласкам. Все мое тело вибрирует от адреналина и страха, и когда я открываю глаза и смотрю на нее сверху вниз, я чувствую близость, с которой я чуть не потерял ее. Это было так чертовски близко, и видение того, как она истекает кровью на асфальте, схватившись за живот, настолько яркое, что кажется, будто это произошло на самом деле. Это так ярко, чувство потери так сильно, что я не могу остановить то, что происходит дальше.

Я наклоняюсь, прижимаясь своим ртом к ее рту, зарываясь руками в ее волосы, поднимая ее с пола. Ее губы раскрываются для меня, мой язык переплетается с ее языком, когда я стону, не заботясь о том, что пилот может услышать. Я наполовину встаю, наполовину ковыляю к одному из немногих кресел у окна и сажаю Изабеллу к себе на колени, продолжая целовать ее яростно, безумно, желая навсегда запечатлеть ощущение ее губ на своих.

— Хотел бы я иметь это в виду, — шепчу я ей в губы, запуская пальцы в ее густые волосы, наслаждаясь мягкостью ее губ. — Но сейчас ты моя, Изабелла. И я никогда никому не позволю причинить тебе боль.

Она протягивает руку между нами раньше, чем я успеваю, возится с моим ремнем, и адреналин берет верх, когда она освобождает мой член, оседлав мои колени. Ее юбка опускается вокруг моих бедер, прикрывая нас, когда я толкаюсь в нее, мой стон удовольствия поглощается ее поцелуем, когда я беру то, что хочу, в чем я нуждаюсь, чего я так отчаянно жажду. Я вонзаюсь в нее, в ее горячую, влажную, приглашающую напряженность, и я целую ее рот, горло и верхушки грудей, держась за ее бедра и трахая ее как одержимый, остро осознавая, как близко мы подошли к смерти.

Я чувствую ее руки на своем лице, ее рот на моем, когда она содрогается вокруг меня, сжимается, кончая на моем члене, и это вытягивает из меня разрядку, я изливаюсь в нее горячей и густой струей, заполняю ее, желая, чтобы она была наполнена мной навсегда, никогда не покидала меня, никогда не уходила никуда, кроме того места, где она сейчас находится.

Моя.

Я не должен был этого иметь в виду, но так и есть.

Я просто не могу позволить ей узнать правду.