Жестокий обман

ГЛАВА 27

Бьянка

Когда мы подъезжаем к Bellair, вереница парковщиков уже открывает задние двери лимузинов и Bentleys, которые простаивают перед казино. Световое шоу, достойное концерта Леди Гаги, заливает фасад здания клубящимися оттенками красного, синего и желтого — особый штрих для особого вечера.

Сегодня вечером состоится сбор средств для школы искусств, которую поддерживает Джорджия. Здесь будут собраны все представители нью-йоркского общества и криминального мира, как на открытии казино, когда мы с Даниилом только познакомились.

Мы выходим из лимузина, и Даниил, обхватив мое бедро рукой, ведет меня через парадный вестибюль с позолоченными фресками на потолке.

— Странное ощущение, — пробормотал он. — Я никогда не вхожу через парадный вход.

С этим замечанием нас останавливает фотограф, который просит нас попозировать вместе перед большим фонтаном, центральным элементом элегантного холла. Мы позируем вместе, одна из рук Даниила лежит на моей пояснице, и фотограф делает несколько снимков. Улыбка получается скованной, слишком формальной… слишком принужденной. Я чертовски надеюсь, что никогда не увижу эти фотографии в печати. Я не хочу вспоминать этот вечер.

Даниил наклоняется вперед и шепчет мне в шею:

— Я уже говорил, что ты сегодня чертовски великолепно выглядишь?

Я улыбаюсь ему в ответ, молясь о том, чтобы он не почувствовал, как колотится мое сердце, как трепещут нервы в моем животе. Потому что жучок в моем хрустальном клатче — это последнее подслушивающее устройство, которое мне нужно установить в офисе казино Даниила.

Прошло уже две недели с тех пор, как я засунула последнее устройство под растение, и за это время Даниил практически не входил в свой кабинет в поместье Козловых. Не то чтобы он не бывал дома — бывал, но когда он дома, то проводит время со мной. Это было бы приятно, если бы у меня не было скрытых мотивов.

Дело в том, что я чувствую странное облегчение, зная, что ФБР, скорее всего, ничего не узнает о трех других "жучках" — два из них находятся в пентхаусе Даниила, который мы с тех пор покинули. Это нелогично, что я чувствую облегчение. Потому что если федералы не получат нужных им сведений, они будут только нагнетать обстановку.

И с каждым днем мой дядя остается на свободе. Хуже того, с каждым днем усиливаются мои чувства к Даниилу. И поэтому, несмотря ни на что, я должна установить последний жучок в офисе казино и покончить с этим. Это единственное место, где, как я полагаю, Даниил по-прежнему ведет дела братства.

Мы входим в главный игровой зал, который, как всегда, выглядит величественно. Сбор средств идет полным ходом, нью-йоркские магнаты переходят от стола к столу, обмениваются воздушными поцелуями и пробуют шикарные закуски с подносов проходящих мимо официантов. Перед тем как сделать шаг в зал, я поворачиваюсь к Даниилу, поправляю его и без того безупречный смокинг. Мне нужно побыть с ним наедине, прежде чем мы погрузимся в суматоху.

— Похоже, событие не за горами, — признаю я, обводя глазами зал. — Увижу ли я тебя сегодня вечером? Или ты собираешься весь вечер крутиться и торговать?

Он улыбается, притягивает меня к себе и целует в лоб.

— Я приду за тобой, когда у меня будет минутка. Обещай, что не будешь далеко ходить.

Я киваю, но не могу смотреть ему в глаза.

— Конечно. Но не вини меня, если я проиграю все твои деньги. Я ужасный игрок.

Его рука опускается на мою задницу и быстро сжимает ее.

— Трать их так, как будто ты их украла, printsessa.

— Вы опять вдвоем? — Кира подходит, сияя при виде нас. — Ты выглядишь потрясающе, — восторгается она, заключая меня в объятия.

— Ты тоже! — Кира выглядит потрясающе, ее кошачьи глаза и белокурый локоны уложены в непринужденную ретро-волну, как у звезды старых голливудских фильмов.

— Спасибо, — говорит она, трепеща ресницами. — Сегодняшний вечер — отличный повод напиться до одури и найти желающего…

— Думаю, это мой сигнал уходить, — перебивает Даниил и, поцеловав меня в висок, направляется к Андрею, который уже увлеченно беседует с группой мужчин.

Кира подводит меня к столам для игры в блэкджек и протягивает мне стопку своих фишек, чтобы я начала играть.

— Я действительно не умею играть, — возражаю я. — Ты зря потратишь на меня свои деньги.

— Какая разница? — Она беззаботно пожимает плечами. — Это для хорошего дела.

Мои ноги подпрыгивают под столом, нервы будоражат мои вены. После этой ночи ничто уже не будет прежним.

— Сначала я понаблюдаю за тобой, хорошо?

— Отлично. Ты точно узнаешь, чего делать не надо, — фыркнула она, включившись в игру.

Оказалось, что Кира — такой же плохой игрок, как она утверждает. Минут через двадцать она проигрывает все свои фишки, но не выглядит обеспокоенной.

— Попробую в покер, — говорит она и тянется за фужером шампанского с подноса проходящего мимо официанта.

Сжав плечи, я обдумываю свой следующий шаг. Уже одиннадцать, зал полон, гости достаточно пьяны, и вечеринка действительно в самом разгаре. Это идеальное время для того, чтобы раствориться на заднем плане и не привлекать к себе внимания, даже со стороны охранников, которые следят за более серьезными угрозами. На меня никто не обращает внимания, и я должна этим воспользоваться.

— Пойду посмотрю негласный аукцион, — говорю я Кире, жестом указывая на дальнюю стену казино. — Скоро встретимся?

Она посылает мне воздушный поцелуй и уходит. Я прохожу по периферии комнаты и вскоре замечаю на террасе Даниила и его братьев, сгрудившихся полукругом с несколькими другими мужчинами. Все мужчины. Как всегда в этом мире. Их разговор выглядит серьезным, напряженным. Как будто они будут говорить еще долго.

Я благодарю свои счастливые звезды.

Кабинет Даниила не заперт, но его обычно охраняет один из его людей. Я притворюсь, что у меня болит голова или, что я заболела. Какой охранник в здравом уме откажет жене босса, которой нужно прилечь?

Глаза Михаила находят мои глаза в другом конце комнаты. Он машет рукой. Я машу в ответ и показываю в сторону женского туалета. Он понимающе кивает. Обычно он упирается мне в бок, как колючка, но сегодня все люди Козлова должны следить за работой казино, поэтому у меня есть небольшая передышка. Даниил заверил меня, что это мероприятие только для приглашенных, и список гостей строго контролируется.

Под пристальным взглядом Михаила я направляюсь к туалету, но как только оказываюсь вне зоны его видимости, резко сворачиваю налево, проходя через кухню и зону отдыха персонала. На меня бросают несколько удивленных взглядов, но я иду целеустремленно, с гордо поднятой головой, зная, что никто не станет меня допрашивать. В самом конце кухни я прохожу через двойные двери и оказываюсь именно там, где мне нужно. На задней лестнице.

В тот единственный раз, когда Даниил привел меня в казино, мы вошли через заднюю часть здания и воспользовались этой лестницей, чтобы попасть в его офис, потому что он не хотел идти через весь зал казино. И вот я снова здесь. Тошнотворное чувство поселилось на моей коже. Вот-вот начнется матч, который испепелит Козловых и сокрушит мое сердце. Все ради мести.

Я поднялась всего на несколько ступенек, когда меня отдергивает назад рука, обхватившая мою руку. Я спотыкаюсь и падаю спиной на твердую мужскую грудь.

— Бьянка. — Голос моего самого страшного кошмара шипит мне в ухо. — Куда ты убегаешь?

Дрожь пробегает по позвоночнику, желчь поднимается в горле. Он крепко сжимает меня, откидывая назад, так что я оказываюсь лицом к лицу с ним. Его глаза холодные и темные, бесчувственные. В животе у меня все бурлит от его присутствия, но я не хочу дать ему насладиться моим страхом. Вместо этого я выпрямляю позвоночник и изображаю уверенность, которую не чувствую.

— Что ты здесь делаешь, Хорхе? — шепотом говорю я, обшаривая взглядом пустынный коридор в надежде, что кто-то, кто угодно, ворвется через служебные двери, и я не останусь наедине с Хорхе.

— Зеги теперь близкие соратники Братвы Козлова, благодаря тебе. — Его улыбка натянута, она отличается от той, что я видела раньше. Одет он безукоризненно, внешне ничем не отличается от других гостей, но ведь Даниил должен был предупредить меня, что Хорхе приглашен, не так ли?

— Ладно, — говорю я, стряхивая с себя его хватку и скрещивая руки перед грудью. — Почему ты здесь… в этом коридоре? Ты следил за мной?

— Мне нужно поговорить с тобой, Бьянка, но Даниил прячет тебя, как драгоценности короны. Тебе не место здесь, в этом мире с кучкой русских бандитов.

— О чем ты говоришь? — Я вздрагиваю, ненавидя себя за то, как из-за него я чувствую себя неуютно.

Хорхе подходит ближе, слишком близко для комфорта, но если я не начну подниматься по лестнице задом наперед, то так и останусь на месте.

— Эмилио жалеет, что выдал тебя замуж, что потерял единственного живого члена семьи, так же как и я жалею, что потерял тебя. Я все время думаю о тебе, mi alma (пер. моя душа).

Лжец.

По коже ползет жуткое ощущение. Я не верю ни одному его слову. Он никогда не заботился обо мне, как и мой дядя. Я хочу знать, что ему на самом деле нужно, но в то же время не хочу больше ни минуты проводить в его присутствии.

Я расправила плечи и собрала видимость уверенности, которой всегда обладала моя мать. Она бы прекратила этот разговор еще до того, как он начался.

— Мне жаль, что ты так себя чувствуешь, но уже слишком поздно. Ты проиграл меня в карты, а мой дядя заставил меня вступить в этот брак. Что сделано, то сделано, Хорхе. Назад дороги нет.

Он ухмыляется, от чего у меня лед стынет в жилах. А затем он наклоняется, так что его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего.

— Неужели ты думаешь, что твой дядя так просто отдаст тебя? Ты действительно веришь, что Козловы умнее Эмилио Моралеса?

О чем он говорит? Но у меня нет ни времени, ни душевных сил, чтобы пытаться распутать его слова. У меня есть работа, и если я сделаю ее хорошо, Хорхе и мой дядя окажутся за решеткой раньше, чем я узнаю, что на самом деле скрывается за его признанием в любви.

— У меня нет на это времени, Хорхе. Даниил теперь мой муж, и мой муж ждет меня наверху, — вру я, поворачиваясь к лестнице.

Не успеваю я отойти далеко, как он снова прижимает меня к себе. Я пытаюсь высвободиться, но его хватка похожа на тиски. Прижимая меня к своей груди, он тихо шепчет мне на ухо:

— Муж. Такое обманчивое слово. Твое место — в Колумбии, с твоей семьей. Со мной.

Кровь ревет в моих ушах, яд затуманивает зрение. Если он хоть на секунду думает, что я когда-нибудь снова буду с ним, то он заблуждается.

— Отпусти меня, сейчас же, — требую я, и он отпускает, но только после того, как развернул меня лицом к себе.

— Ты злишься, cariña (пер. дорогая). Я понимаю, — говорит он примирительным тоном. — Я сожалею о своих действиях, и не только в ночь игры в покер, но и до этого. Я не до конца оценил то, что у меня было.

Мои руки обхватывают мое тело, обнимая себя в защитном жесте.

— Почему ты говоришь мне об этом сейчас, Хорхе? Для нас уже слишком поздно.

— Вот тут ты ошибаешься. Я бросил пить, я стал лучше. Возвращайся со мной в Колумбию. Возвращайся домой к своему дяде, к своему родному дому. Скажи слово, и я сделаю это. — Когда он смотрит на меня, выражение его лица мрачное, даже серьезное. И это самое страшное, потому что это не настоящий Хорхе, не тот Безумец, который, как я знаю, скрывается под поверхностью.

Его покрытые шрамами руки сгибаются, протягиваясь ко мне, чтобы я взяла его ладонь. Медленно я качаю головой.

— Я не могу, — только и говорю я, делая шаг назад и бросая взгляд на лестницу. — Мне нужно идти.

— Обещай, что подумаешь об этом. Позвони в любое время, и я приеду за тобой, отвезу тебя в колумбийский комплекс твоего дяди. Там ты будешь в безопасности. Я позабочусь об этом.

В животе у меня все завязалось, но отчаянная потребность избавиться от его присутствия заставила меня кивнуть.

— Я подумаю, — бормочу я и поворачиваюсь к лестнице.

— Я все еще люблю тебя, — последнее, что он говорит.

Черт возьми, к чему это было сказано?

Его удаляющиеся шаги гулко отдаются от цементных стен, когда он уходит. Я беру паузу, чтобы перевести дыхание и взять себя в руки, но я не могу позволить кому-то застать меня в таком состоянии. Как я объясню, что я делаю на черной лестнице одна, без охраны?

Нет никакого правдоподобного объяснения. Никто не должен об этом узнать. Даже Даниил.

Особенно Даниил.

Неважно, каковы истинные намерения Хорхе, это не имеет никакого значения. Если сегодня мне удастся добиться успеха, Хорхе окажется в федеральной тюрьме прежде, чем сможет причинить еще больший вред. Именно поэтому я должна взять себя в руки и довести свой план до конца.

Я делаю глубокий вдох и продолжаю подниматься по лестнице. Поднявшись на третий этаж, я на автопилоте двигаюсь по коридорам — налево, потом направо, пока не попадаю в кабинет Даниила. Юрий стоит часовым у двери. Он смотрит на меня и опускает глаза.

— С вами все в порядке, госпожа Козлова? — спрашивает он, его взгляд полон беспокойства.

— У меня кружилась голова, — пролепетала я. — Меня немного тошнит, и мне нужно прилечь. Мой муж здесь?

— Его нет, но я ему позвоню. Вы проходите и ложитесь. — Он открывает мне дверь, и я вхожу в комнату. Не раздумывая, я направляюсь к кожаному дивану, на котором заснула в первый раз.

Юрий отвлекся, это мой шанс. Я лезу в сумочку и достаю жучок, завернутый в салфетку.

Юрий поднимает глаза от своего телефона и хмурится.

— Все в порядке? — спрашивает он.

— Просто захватила салфетку. — Я вытираю нос и кладу обратно, перекатывая твердый узелок между пальцами.

Мой мозг кричит, чтобы я разжала руку и просунула устройство между диванными подушками, но у моей руки другие мысли. Как будто она не в состоянии отпустить меня. Я сжимаю жучок так крепко, что, кажется, могу его сломать. Все мое существо говорит мне, чтобы я засунула его между подушками и покончила с этим. Покончить со всем этим дерьмом.

Ради мамы, папы и Селесты.

Это все, что имеет значение.

Даже если это разрушит меня, предав единственного человека в мире, которому я небезразлична.

И я делаю это. Я отпускаю жучка между диванными подушками, проталкиваю его пальцами вниз, а потом сворачиваюсь в клубок и плачу навзрыд.

Я ничего не могу сделать, чтобы остановить слезы. Они падают свободно, сами собой: ярость, смешанная с печалью, смешанная с сожалением, и все те чувства, которые копились во мне годами. Предательство близкого человека — это ужасно, но предательство человека, которому ты не желаешь зла… оказывается, это пытка.

Кажется, что прошла целая вечность, но на самом деле это всего лишь несколько секунд — дверь распахивается, и ко мне вбегает Даниил. Его лицо — маска беспокойства, он стоит на коленях, взяв мой подбородок в руку.

— Что случилось? — Его руки шарят по моему телу, ощупывают все вокруг, ищут следы травм.

— Все не так, — всхлипываю я. — Мне просто нехорошо. У меня легкое головокружение.

— Что я могу сделать, детка? — Он подхватывает меня на руки, прижимая к себе, как ребенка. — Я сделаю для тебя все. Ты знаешь это, Бьянка, — шепчет он, целуя меня в лоб.

Его слова разрушают меня. И вот уже льется новый поток слез. Было бы лучше, если бы он вырвал мое сердце из груди и топтал его до тех пор, пока оно не стало бы плоским.

— Я просто хочу домой, — говорю я, прижимаясь лицом к его шее.

— Я отвезу тебя домой. — Его голос — страдальческий шепот. Он целует мою голову и бережно несет меня вниз по лестнице в ожидающую машину, где я притворяюсь спящей, потому что не могу больше ни минуты выносить его нежность.