Жребий Флетча

Глава 26

10:00 Р. М. ЖЕНЩИНЫ В ЖУРНАЛИСТИКЕ:

Признаемся, друзья — редкая статья готовится для печати девять месяцев.

Общая дискуссия.

Комната для шитья тетушки Салли Хендрикс.

С магнитофонной ленты.

Приемный блок 4

«Люкс» 9 (Элеанор Иглз)

— …Я уже собиралась лечь спать, — голос Элеанор Иглз.

— Я принес шампанское.

— Как мило с твоей стороны, Ролли, но уже поздно.

— С каких это пор десять часов — уже поздно? — спросил Ролли Уишэм. — Ты еще далеко не старушка, Элеанор.

— Нет, конечно, но я только в воскресенье вернулась из Пакистана.

— Правда? Я этого не знал.

— Вечерним самолетом.

— И как дела в Пакистане?

— Ужасно.

— Для тех краев это обычное состояние.

— Ролли, что ты хочешь?

— А что, по-твоему, я хочу? Когда мужчина приходит в десять часов с бутылкой шампанского…

— Весьма юный мужчина.

— Элеанор, дорогая, «Это Ролли Уишэм, с любовью…»

— Как забавно.

— Элеанор. Ты забыла Вену?

— Я не забыла, Ролли. Там было так хорошо.

— Шел дождь.

— Дождь иной раз возбуждает меня.

— Мне включить душ?

— Честно говоря, Ролли, я очень устала и расстроилась из-за Уолтера…

— Великий Уолтер Марч. Воспользовался тобой, как живцом. Тогда, в Албании. И не зря. Потом чего ты только ни делала для него.

— Прекрати так говорить, наглец.

— Как получилось, что весь мир населен наглецами? За исключением одного старого мерзавца, которого звали Уолтер Марч.

— Ладно, Ролли, я знаю, почему ты обижен на Марча. Из-за того, что он сделал с газетой твоего отца.

— Не обижен, Элеанор. Он убил моего отца. Понимаешь, убил? После чего и моей матери жизнь стала не в радость. Да и мне тоже. Так что слово «обида» в данном случае звучит, как оскорбление, Элеанор.

— Это случилось так давно, в Оклахоме…

— В Колорадо.

— И ты выражаешь мнение только одной стороны.

— Я располагаю фактами, Элеанор.

— Если у тебя есть факты, почему ты не обратился в суд? Не попытался опубликовать их?

— Тогда я был еще ребенком, Элеанор.

— А потом?

— Я их опубликую. Своевременно. Можешь мне поверить. Так я открываю шампанское?

— Нет.

— Перестань, Элеанор. Старый мерзавец мертв.

— Ты его убил, Ролли?

— Убил ли я Уолтера Марча?

— Именно об этом я и спрашиваю. Если ты хочешь со мной близости, у нас не должно быть тайн.

— Ты задала вопрос: убил ли я Уолтера Марча?

— Вопрос ты понял верно. Каким будет ответ?

— Ответ — возможно, — послышался хлопок, вылетела пробка, затем булькающие звуки: шампанское разливали по бокалам.

— Ну скажи, Ролли.

— За твое крепкое здоровье, Элеанор, твой успех и твои любовные утехи.

— Ты, похоже, не понимаешь, когда тебе указывают на дверь.

— Неплохое шампанское. По местным меркам.

— Что тебе нужно, Ролли? Мы не можем изображать дождливую Вену в Хендриксе, штат Виргиния, с работающим на полную мощь кондиционером.

— Давай поговорим об Албании.

— Только этого мне и не хватало. Я не люблю говорить об Албании.

— Но ты говоришь. И довольно часто.

— Видишь ли, то происшествие сделало меня знаменитой. Ты это знаешь. Телекомпания принялась носить меня на руках. Собственно, ничего другого им и не оставалось. Наглецы.

— Я никогда не верил твоим рассказам об Албании, Элеанор. Извини, но это правда. Журналистский скептицизм. Я — хороший журналист. По крайней мере, нравлюсь телезрителям. Еще шампанского? Ну что ты такая мрачная?

— Мне нечего тебе сказать.

— То есть все, что могла, ты уже сказала.

— Ты пришел сюда что-то разнюхать. Так, Ролли? Ты пришел за нужной тебе информацией. Ролли Уишэм, с любовью и бутылкой шампанского. Ничего ты от меня не узнаешь, Ролли.

— Я понимаю тебя, Элеанор. Ты постоянно твердила, по поводу и без оного, что Уолтер Марч помог тебе только из благих побуждений. И в итоге заставила всех забыть одну простую истину: Уолтера Марча невозможно причислить к хорошим людям. Он — подонок.

— Даже подонок способен на одно или два добрых дела, Ролли.

— Элеанор, это уже прогресс. Ты признала, что Уолтер Марч был подонком.

— Убирайся отсюда, Ролли.

— Уолтер Марч вызволил тебя из Албании не без причины. Он послал туда своего человека. Шефа римского корпункта. Можно представить, в какую сумму обошлась ему та эпопея. И, тем не менее, он отказался от заслуженных лавров спасителя. Лишь вскользь упомянул о происшедшем в своих газетах. И все дивиденды достались твоей телекомпании. Почему, Элеанор?

— Ролли, больше я повторять не буду. Если ты не уберешься отсюда, я вызову полицию.

— Полицию? В Хендриксе?

— Службу безопасности отеля.

— Перестань, Элеанор. Откройся доброму Ролли.

— О Господи, как я жалею, что Уолтер мертв. Он бы размазал тебя по стенке.

— Да, — согласился Ролли Уишэм, — размазал бы. Но теперь это ему не под силу. Понимаешь, Элеанор? Как и многое другое. Не так ли, Элеанор?

Зазвонил телефон. Лежа на кровати, в полусне, Флетч не сразу понял, звонит ли он у него в номере или в «люксе» Элеанор Иглз.

— Уберешься ты или…

— Шампанское оставить?

— Ты знаешь, что следует с ним сделать.

— Спокойной ночи, Элеанор. Телефон звонил в номере Флетча.