Гибель Лю Шаоци

Гибель

17 октября 1969 г., в соответствии с решением ЦК КПК во главе с Мао Цзэдуном, принятым ввиду «чрезвычайной опасности возникновения войны» (имелось в виду считавшееся Мао Цзэдуном вероятным «внезапное нападение» со стороны СССР в момент начала советско-китайских переговоров в столице КНР), из Пекина в различные районы Китая были вывезены многие руководящие деятели, осужденные во время «культурной революции» и содержавшиеся либо в тюрьме, либо под домашним арестом. Обязанности по обеспечению их эвакуации были возложены на Чжоу Эньлая. Распоряжения по переправке Лю Шаоци в Кайфэн отдавал член Политбюро ЦК КПК, начальник Канцелярии ЦК КПК, т. е. управляющий делами партии, в основном по линии органов политического сыска, Ван Дунсин. Он лично пришел взглянуть на узника и приказал его перевозить, хотя врач и предупредил, что больной может умереть в любой момент[154].

Умирающего доставили к самолету на носилках в одном нижнем белье. За перевозкой наблюдали представители группы по особому делу. Около 9 часов вечера 17 октября 1969 г. самолет доставил Лю Шаоци в Кайфэн, где его поместили в специальную тюрьму, окруженную высокой стеной и колючей проволокой, по которой был пропущен ток высокого напряжения. После перелета в холодную погоду без одежды у Лю Шаоци вновь началось воспаление легких, повысилась температура. К 5 ноября ее удалось сбить. Лю Шаоци был в сознании. 8 ноября, когда ему стало лучше, от группы по особому делу пришел приказ; всем, кто прибыл с Лю Шаоци из Пекина, немедленно возвратиться и забрать с собой привезенные лекарства. До отъезда в Пекин представители группы по особому делу наведались в местный крематорий.

Возвратившись в столицу, прикрепленный к Лю Шаоци телохранитель попытался сразу же доложить о поездке ответственному сотруднику канцелярии ЦК КПК, но ему велели прежде «передохнуть денек».

Ночью, однако, телохранитель получил телефонное уведомление о смерти Лю Шаоци и немедленно возвратился в Кайфэн. Там он узнал, что 10 ноября у больного повысилась температура, но перевезти его в больницу не разрешили, и 12 ноября 1969 г. в 6 часов 45 минут утра он умер[155].

Карета «скорой помощи» прибыла лишь через два часа.

Когда тело Лю Шаоци везли в крематорий на джипе, снаружи виднелись его оголенные ноги.

При кремации было зафиксировано, что сжигался труп мужчины, умершего якобы от инфекционной эпидемической болезни.

На урне с прахом была сделана надпись:

«Номер праха: 123.

Получатель праха: Лю Юань.

Место жительства (получателя): Н-ская воинская часть.

Родственное отношение к умершему: сын.

Фамилия и имя умершего: Лю Вэйхуан.

Возраст: 71 год.

Пол: мужчина»[156].

Заключенный пробыл в Кайфэне 27 дней: с 17 октября по 12 ноября 1969 г. Операция по вывозу Лю Шаоци из Пекина, получившая кодовое наименование «задача номер семнадцать», была выполнена: Лю Шаоци не стало, и это произошло не в столице, а в городе Кайфэне.

О судьбе отца дети Лю Шаоци узнали только в 1972 г., после смерти Линь Бяо, когда они написали письмо Мао Цзэдуну. В ответ на это обращение представитель группы по особому делу сообщил решение Мао Цзэдуна: «Могут повидаться с матерью». И лишь на следующий день была передана и первая часть резолюции Мао Цзэдуна: «Отец уже умер». Их также уведомили, что он скончался в городе Кайфэне от рака легких в 6 часов утра 12 ноября 1969 г., что его прах находится на хранении в партийной организации и выдан быть не может (партия и Мао Цзэдун оставляли прах навечно исключенного из партии у себя в собственности). Детей Лю Шаоци предупредили, что они ни с кем не должны говорить обо всем услышанном, а на вопросы посторонних о судьбе Лю Шаоци отвечать: «Не знаем». Тогда же известие о смерти мужа довели до сведения Ван Гуанмэй, которую продолжали держать в тюрьме.

18 августа 1972 г, дети впервые после 1967 г. увиделись с матерью; они ее не узнали, так Ван Гуанмэй изменилась за годы тюремного заключения[157].

Процесс реабилитации Лю Шаоци внутри партии начался после III пленума ЦК КПК 11-го созыва, состоявшегося в декабре 1978 г. Этому во многом способствовал Чэнь Юнь, один из ветеранов-руководителей партии, до 1966 г. — один из заместителей председателя ЦК КПК, который, выступая на пленуме, заявил, что Мао Цзэдун — не бог, а человек; Кан Шэн — не человек, а исчадие ада, и что Лю Шаоци — не исчадие ада, а человек[158].

Ван Гуанмэй была освобождена из тюрьмы весной 1979 г. Она провела в заключении более 11 лет, и ее рассудок не вынес издевательств тюремщиков Мао Цзэдуна и его «штаба».

На V пленуме ЦК КПК 11-го созыва, состоявшемся 23–29 февраля 1980 г., завершилась реабилитация руководящих партийных работников, пострадавших во время «культурной революции». В резолюции, принятой 29 февраля 1980 г., постановление XII пленума ЦК КПК 8-го созыва было аннулировано как «ошибочное», Лю Шаоци назван «великим марксистом» и «пролетарским революционером» и полностью реабилитирован[159].

17 мая 1980 г. был проведен траурный митинг, посвященный его памяти, на котором выступил Дэн Сяопин, назвавший сам факт проведения этой церемонии «радостью и победой».

Несколько ранее, 19 марта 1980 г., в беседе с ответственными работниками ЦК КПК Дэн Сяопин так комментировал вопрос о Лю Шаоци: «После того как было распространено решение V пленума ЦК КПК 11-го созыва о реабилитации товарища Лю Шаоци, в умах части людей возникла путаница. Некоторые были против реабилитации товарища Лю Шаоци, считая ее противоречащей идеям Мао Цзэдуна; по мнению других, если реабилитирован товарищ Лю Шаоци, то это значит, что идеи Мао Цзэдуна были ошибочными. Оба этих взгляда неправильны». Характеризуя внутрипартийную борьбу в КПК в период «культурной революции», Дэн Сяопин заявил, что между Мао Цзэдуном и Лю Шаоци не было «борьбы линий»[160].

Иначе говоря, Дэн Сяопин ввел в оборот следующую трактовку того, что произошло с Лю Шаоци: Лю Шаоци не выступал против Мао Цзэдуна и его политической линии; Мао Цзэдун же ошибся и расценил деятельность Лю Шаоци как враждебную его установкам; некоторые руководители периода «культурной революции» (имелись в виду Цзян Цин, Линь Бяо, Кан Шэн, Чэнь Бода и др.) воспользовались ошибкой Мао Цзэдуна и совершили преступные действия, погубив Лю Шаоци.

Дэн Сяопин выгораживал также Чжоу Эньлая, утверждая, что в 1968 г. тот был вынужден выступить с докладом о Лю Шаоци на XII пленуме ЦК КПК; это, по мнению Дэн Сяопина, дало Чжоу Эньлаю возможность сохранить свое положение в руководстве и помочь очень многим руководителям КПК (в частности, самому Дэн Сяопину), которые подвергались нападкам во время «культурной революции».

Именно такая трактовка этих событий бытует с тех пор в КПК.

Среди тех, кто пускается в рассуждения, не зная существа дела, распространено мнение, что в последние годы с Лю Шаоци ничего особенного не произошло и неясно, к чему вообще говорить об этом периоде его жизни, поскольку в 1968 г. Лю Шаоци заболел и до своей смерти в 1969 г. не принимал участия в работе.

Все рассуждения о Лю Шаоци, появившиеся после смерти Мао Цзэдуна, с одной стороны, отражают личную точку зрения и личные интересы тех руководителей, которые об этом говорили, а с другой — их реакцию на настроения в стране.

После ухода из жизни Мао Цзэдуна и устранения с политической сиены его ближайших приверженцев, руками которых он осуществлял «культурную революцию» и, как ее неотъемлемую часть, чистку внутри КПК, к власти вернулись многие из тех руководителей, которые подвергались критике и нападкам в ходе «культурной революции» и которым удалось пережить ее.

Наиболее видными фигурами среди этих руководителей оказались Чэнь Юнь и Дэн Сяопин. Это были разные люди. Чэнь Юнь, чьи взгляды на внутри экономические проблемы во многих случаях не совпадали с мнением Мао Цзэдуна, был сосредоточен на экономике, предпочитая не вмешиваться в вопросы внешней политики и идеологические споры как внутри КПК, так и между КПК и коммунистическими партиями, прежде всего КПСС, других стран. Очевидно, что Чэнь Юнь полагал, что главная задача состоит в том, чтобы наладить разумное и поступательное экономическое развитие КНР, а все остальное приложится, или само собой со временем придет 8 соответствие с нормальной (или более-менее нормальной) экономической жизнью страны. При этом он считал, что внутри страны и партии необходима стабильность, нельзя устраивать «политическую охоту за ведьмами», подобную «культурной революции».

Вот чем объяснялась его позиция относительно главных действующих лиц периода «культурной революции», изложенная в приведенной формуле.

Чэнь Юнь, сообразуясь со своими представлениями о позиции и взглядах Дэн Сяопина и других руководителей, был согласен осуждать Мао Цзэдуна только за некоторые ошибки, но не за преступления, и считал, что не следует развенчивать ни культ личности Мао Цзэдуна, ни его самого как теоретика и вождя партии и государства. Чэнь Юнь лишь предлагал отнестись к Мао Цзэдуну, к его деятельности во время «культурной революции» как к повелению искреннего, но ошибавшегося человека, причем человека, заблуждения которого были использованы коварными и эгоистичными людьми из его же окружения в собственных карьеристских целях. Они-то и должны были, по мнению Чэнь Юня, нести ответственность за преступления периода «культурной революции», в том числе и за гибель Лю Шаоци.

Главную вину за все плохое, что произошло, в частности, во время «культурной революции», Чэнь Юнь возлагал на Кан Шэна, которого он называл не человеком, а исчадием ада, и хотел бы, представив его в качестве козла отпущения, успокоить тех, кто был возмущен бесчинствами периода «культурной революции».

Что же касается Лю Шаоци, то Чэнь Юнь предлагал реабилитировать его как политического деятеля, по существу не виноватого перед партией и Мао Цзэдуном, но оболганного Кан Шэном и такими, как он, а также восстановить его политическую репутацию как «великого марксиста» и «пролетарского революционера». Чэнь Юнь был согласен на уровне определения политического курса партии сохранять такие понятия, как «пролетарская революция» и «марксизм». В то же время он был намерен на этой основе иди сохраняя эту вывеску проводить реформы по преимуществу, если не исключительно экономического характера. С точки зрения Чэнь Юня, это было в то время главным.

Дэн Сяопин был человеком с несколько иной политической позицией, другим кругом интересов. Во многих случаях его взгляды не расходились с мнением Чэнь Юня, но так было не всегда.

Во время «культурной революции» Дэн Сяопин оказался на некоторое время как бы на авансцене. Его имя было представлено в лозунгах с призывами к борьбе против главных противников «штаба» Мао Цзэдуна, в которых он упоминался как «второе», вслед за Лю Шаоци, руководящее лицо в партии, «идущее по капиталистическому пути».

Очевидно, что в какой-то момент, с точки зрения Мао Цзэдуна, это было необходимо, так как помогало вести борьбу против Лю Шаоци и его сторонников в партии. Однако Мао Цзэдун прекрасно понимал, что Лю Шаоци и Дэн Сяопин — это разные люди, каждый со своими политическими взглядами. Чтобы отразить инспирированные Мао Цзэдуном нападки, Дэн Сяопин был вынужден отмежевываться от Лю Шаоци и целиком полагаться все на того же Мао Цзэдуна.

В высказываниях Мао Цзэдуна на пленуме ЦК КПК и на совещаниях руководителей партии в то время звучали нотки, которые давали понять, что он намеревается, во-первых, отделить Дэн Сяопина от Лю Шаоци, во-вторых, сохранить его для возможного использования в дальнейшем на руководящей работе в партии и государстве. Мао Цзэдун характеризовал Дэн Сяопина как «честолюбца, совершившего ошибки», «невольно вовлеченного в черный штаб» Лю Шаоци[161].

Никогда во время «культурной революции» приверженцы Мао Цзэдуна не обращались с Дэн Сяопином так, как с Лю Шаоци. Нападки на Дэн Сяопина ограничивались словами, никакие физические методы воздействия, очевидно в соответствии с инструкциями Мао Цзэдуна, отражавшими его настроения, не применялись.

Более того, когда в 1969 г. в связи с привидевшейся Мао Цзэдуну угрозой атомного удара со стороны СССР многих руководителей вывозили из Пекина в другие провинции страны, то Лю Шаоци, фактически раздетого, без медицинской помощи, в холодное время года насильно отвезли умирать, а Дэн Сяопин вылетел из Пекина на отдельном самолете со своими родственниками и своей библиотекой, которая была перевезена из Чжуннаньхая на его новое место жительства, где в его распоряжение был предоставлен особняк и где жизнь Дэн Сяопина ни в коей мере не напоминала страдания Лю Шаоци. Дэн Сяопина просто на некоторое время отстранили от участия в руководстве партией и государством, сохранив для него нормальные условия жизни.

К Лю Шаоци Мао Цзэдун относился как к смертельному врагу, а Дэн Сяопина он «попугал» и сохранил для дальнейшего использования. Это вполне объяснимо, так как Дэн Сяопин, в отличие от Лю Шаоци, разделял взгляды Мао Цзэдуна и на проблемы идеологического порядка, и на внешнюю политику страны, особенно в отношении СССР.

Таким образом, при решении вопроса о восстановлении имени Лю Шаоци как марксиста и революционера Дэн Сяопин в первую очередь заботился о том, чтобы в полной мере поддержать авторитет Мао Цзэдуна. Введя формулу об отсутствии борьбы линий во время «культурной революции», т. е. об отсутствии принципиальных разногласий между Мао Цзэдуном и Лю Шаоци, Дэн Сяопин стремился подспудно утвердить тезис о том, что и у него не было существенных противоречий с Мао Цзэдуном. Дэн Сяопин был заинтересован прежде всего в сохранении преемственности в деятельности руководства КПК в предшествующий период. Себя он видел как естественного преемника Мао Цзэдуна и его дела.

Для Дэн Сяопина реабилитация Лю Шаоци являлась своего рода вынужденной мерой, которую следовало предпринять, чтобы успокоить настроения в обществе и внутри партии. Восстанавливая имя Лю Шаоци в истории партии и государства, Дэн Сяопин, однако, отводил вопросы о том, в чем была суть позиции Лю Шаоци, что не нравилось Мао Цзэдуну в деятельности Лю Шаоци, в особенности в первой половине 60-х годов, и к чему мог привести курс, который тогда проводил Лю Шаоци.

В сентябре 1980 г. Центральная комиссия по проверке дисциплины КПК представила доклады, на основании которых ЦК КПК решил посмертно исключить Кан Шэна и Се Фучжи из партии, отменил «траурные речи», произнесенные в связи с их смертью, заявив, что они совершили тяжкие «контрреволюционные преступления». При этом Кан Шэна, в частности, прямо обвиняли в издевательствах, которым подвергался Лю Шаоци[162].

В определенной степени это напоминало попытку как бы переписать историю или удалить из нее ставшие нежелательными страницы.

25 января 1981 г. особый суд при Верховном народном суде КНР приговорил Цзян Цин к смертной казни с отсрочкой исполнения приговора на два года и к пожизненному лишению политических прав.

Будучи позднее отпущена к дочери по болезни, Цзян Цин, страдая от рака, покончила с собой в 1991 г., через десять лет после вынесения упомянутого приговора.

Во время суда над ней Цзян Цин, защищая себя, утверждала, что она была всего-навсего «болонкой» Мао Цзэдуна, которая точно выполняла его указания и лишь «проводила и защищала пролетарскую революционную линию председателя Мао Цзэдуна». Она настаивала на виновности Лю Шаоци, а реабилитацию тысяч членов КПК в конце 70-х — начале 80-х годов, пострадавших во время «культурной революции», назвала «фактическим пересмотром правильных оргвыводов»[163]. Во время судебного процесса Цзян Цин заявила, что ее действия не могут считаться преступными, поскольку их одобряли Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай, которые, в частности, утвердили курс на проведение «культурной революции». По ее словам, критику Лю Шаоци санкционировал Чжоу Эньлай[164].

17 марта 1983 г. пекинским городским судом третьей ступени на 17 лет тюремного заключения был осужден Куай Лафу, который, как уже упоминалось, будучи вожаком одной из молодежных организаций Пекина, по указанию ГКР ЦК КПК вынес на улицы лозунг: «Долой Лю Шаоци!»[165]. Этот же суд в ноябре 1983 г. приговорил к тюремному заключению на 18 лет с последующим поражением в правах бывшего заместителя заведующего сектором пропаганды политического управления воинской части НОАК Чи Цюня, который во время «культурной революции» был секретарем парткома и председателем ревкома университета Цинхуа и некоторое время формально командовал тюремщиками Лю Шаоци[166].