Гибель Лю Шаоци

Последние деяния

В 1966 г. Мао Цзэдун, по его собственному признанию, «разжег огонь» «культурной революции». При этом его замыслы вначале не были понятны ни Лю Шаоци, ни другим членам высшего руководства партии и страны. Лю Шаоци, который в первый момент воспринял «культурную революцию» как очередную волну обычной политической учебы, тогда разъяснял смысл этой кампании следующими словами: «Сегодняшняя великая культурная революция может повысить сознательность всей нашей нации. Парижская коммуна распространила марксизм. Октябрьская революция (в России) принесла нам ленинизм. Мы так же должны поднять на новую высоту идеи Мао Цзэдуна». И далее: «В прошлом ЦК партии постоянно стремился найти путь к выправлению и искоренению распространенного явления, когда кадровые работники разного уровня отрываются от масс и все более обюрокрачиваются. У нас был опыт движения за социалистическое воспитание. Надеемся, что великая культурная революция предоставит нам для этого еще больше возможностей»[42].

Итак, Лю Шаоци, как и все остальные члены руководства партии, поддержал призыв Мао Цзэдуна к «культурной революции». Однако положение его тут же стало необычайно сложным. По своей должности главного руководителя работы всего партаппарата именно он вынужден был каждодневно решать многочисленные новые вопросы. «Культурная революция» сразу же выплеснулась на улицы, с чем Лю Шаоци мириться никак не хотел. Вероятно, он сначала даже не осознал, что это происходило по воле Мао Цзэдуна.

В документе ЦК КПК, разработанном под руководством Мао Цзэдуна и датированном 16 мая 1966 г., была изложена программа «культурной революции». В нем речь шла о «контрреволюционных ревизионистах», против которых следовало развернуть борьбу. Мао Цзэдун и его сторонники обвиняли своих противников (прежде всего Лю Шаоци, хотя и не называли его имени) в приверженности принципу «мирного сосуществования» (в данном случае прежде всего внутри партии; хотя тут было и «второе дно», а именно намек на некое совпадение позиций Лю Шаоци с Москвой в вопросах внешней политики). Они предлагали отбросить принцип отношений «так называемого равенства» (перед истиной внутри партии, о чем, как уже упоминалось, открыто заявлял Пэн Чжэнь в речи по случаю очередной годовщины КНР 1 октября 1965 г.) и заменить его «борьбой не на жизнь, а на смерть», «подавлением инакомыслящих с помощью силы»[43]. Расхождение по этому вопросу было тогда центральным пунктом разногласий между Мао Цзэдуном и Лю Шаоци в подходе к внутрипартийной жизни. Лю Шаоци попадал, с точки зрения Мао Цзэдуна, в категорию инакомыслящих, с которыми и следовало вести борьбу не на жизнь, а на смерть.

В конце мая — начале июня 1966 г. Мао Цзэдун в обход Лю Шаоци, который формально продолжал возглавлять повседневную работу ИК КПК, через кандидатов в члены Политбюро ЦК КПК Кан Шэна и Чэнь Бода, соответственно советника ГКР и руководителя ГКР, осуществил несколько шагов по развертыванию «культурной революции». В частности, зная о возражениях Лю Шаоци, Мао Цзэдун тем не менее по предложению Кан Шэна дал указание опубликовать в «Жэньминь жибао» и передать по центральному радио текст «первой марксистско-ленинской дацзыбао» (дацзыбао — заявление по политическим вопросам, обычно написанное от руки крупными иероглифами на больших листах бумаги и вывешенное в людном месте), требовавшей «свержения» партийного и административного руководства Пекинского университета[44]*.

Одновременно в центральной партийной печати началась пропаганда тезиса о необходимости борьбы с теми, кто противится «революции» и защищает «императора»[45]. Это был прозрачный намек на то, что Мао Цзэдун не считает Лю Шаоци законным главой государства, а призывает относиться к нему как к «императору», которого необходимо «свергнуть». Чэнь Бода, по непосредственному указанию Мао Цзэдуна, «взял власть» над парткомом центрального печатного органа партии — газеты «Жэньминь жибао», причем без ведома Лю Шаоци, который был просто поставлен перед фактом[46]. Таким образом, когда Мао Цзэдун демонстративно дал понять Лю Шаоци, что не считается с ним и, более того, ставит его вне организационного центра по руководству «культурной революцией», Лю Шаоци оказался в положении ее «мишени».

В результате мощного развертывания «культурной революции» в конце мая — начале июня 1966 г. работа партийного аппарата в стране была парализована. Перед Лю Шаоци встал вопрос о том, как действовать в создавшейся ситуации. В эти дни он говорил в кругу своей семьи: «V меня нет опыта проведения такого движения в условиях социализма. В прошлом также не было такого случая, чтобы наша партия использовала подобный метод в целях упорядочения стиля; нужно проверить (этот метод. — Ю.Г.) в течение нескольких дней, а потом уж поговорим»[47].

В начале июня 1966 г. по указанию Лю Шаоци был разослан циркуляр ЦК КПК, в котором определялся порядок проведения «культурной революции». Согласно этому документу запрещалось публичное обсуждение вопросов, поднимавшихся в ходе движения и касавшихся непосредственно работы данного учреждения, вне его стен; подчеркивалась необходимость соблюдать секретность; содержалось указание «не покидать рабочие места» и т. п.

Иначе говоря, Лю Шаоци стремился к тому, чтобы «культурная революция» проводилась организованно, в привычных рамках, при сохранении сложившейся системы руководства в руководящих учреждениях партии. Он полагал, что каждая партийная организация должна проводить эту кампанию как бы внутри себя, самостоятельно и отдельно от других организаций, от внешней среды. Он предложил также направить в высшие учебные заведения Пекина, где парткомы были к тому времени уже разогнаны, партийные рабочие группы, созданные вышестоящими партийными организациями, с тем чтобы разобраться в обстановке на местах и, действуя от имени вышестоящих органов в духе демократического централизма, навести порядок в каждом конкретном учреждении.

В начале июня 1966 г. Лю Шаоци прилетел из Пекина в Ханчжоу, где в то время находился Мао Цзэдун, и доложил о ситуации. Председатель ЦК КПК ушел от прямого ответа на вопрос о своем отношении к предложению направить упомянутые рабочие группы, однако поручил Лю Шаоци решать вопросы, возникающие в ходе «культурной революции», исходя из складывавшейся обстановки[48].

После возвращения из Ханчжоу Лю Шаоци представлял себе дальнейший ход «культурной революции» следующим образом: «культурная революция» должна иметь три этапа — этап борьбы, этап критики и этап преобразований; предполагалось, что к концу июня 1966 г. борьба завершится, в июле должен наступить этап критики; в сентябре должен начаться этап преобразований; к концу декабря можно будет устранить все недостатки. Таким образом, Лю Шаоци вел дело к завершению всей кампании к концу 1966 г., но очень скоро он столкнулся с быстро развивавшимися новыми тенденциями в процессе «культурной революции».

Итак, с самого начала при развертывании «культурной революции» выявилось различие в отношении Лю Шаоци и Мао Цзэдуна к форме проведения этой политической кампании, что, конечно, было связано с более существенными расхождениями.

Мао Цзэдун постоянно заботился о сохранении за собой высшей власти в партии и в стране. Он сознавал, что за полтора десятилетия существования КНР он сам, руководимые им партия и государство, а точнее подчиненный ему партийный и государственный аппарат, совершили так много и таких серьезных ошибок, если не сказать преступлений, что это вызвало у населения страны скрытое и все более нараставшее недовольство партийными и государственными чиновниками и вождями страны и партии, включая его самого. Особенно напряженным положение стало, как Мао Цзэдун, очевидно, полагал, после таких провалов в политике, случившихся по вине его самого и его аппарата, как «большой скачок» и движение за создание «народных коммун».

Мао Цзэдун мучительно искал пути исправления ситуации в выгодном для себя направлении. В конечном счете он пришел к мысли о необходимости переломить настроение населения, изменить образ мышления народа (а это он и именовал вэньхуа, т. е. «культурой»), как бы заново осуществить еще одну революцию и переориентировать страну на выполнение новых задач, поставленных партией и ее вождем.

Для этого Мао Цзэдуну потребовалось не только обратить недовольство и гнев народных масс против всего бюрократического аппарата, но и поставить себя как бы вне этого аппарата, возглавив руководимые отобранными им самим доверенными лицами новые, формально внепартийные молодежные и другие организации, которые предназначались для проведения кампании критики партийных и государственных чиновников.

По существу, Мао Цзэдун замыслил тогда представить дело так, будто он сам выступает против своей же, но «отставшей от жизни» и «забюрократизировавшейся» партии, чтобы, избавившись от многих ее руководителей, в том числе и Лю Шаоци, возродить ее в новом качестве. Для этого Мао Цзэдун именно против них обращал гнев народа, в сущности вызванный в первую очередь просчетами его собственной политики; хотя, конечно, вся партия, все ее руководители, в том числе и Мао Цзэдун, и Лю Шаоци, несли ответственность за те страдания, которые принесли китайскому народу идеи Мао Цзэдуна, «большой скачок» и «народные коммуны».

Мао Цзэдун исходил из того, что в ходе «культурной революции» многие партийные работники, не исключая и Лю Шаоци, могут и должны быть устранены, что именно поощрение действий населения против руководителей парткомов поможет ему провести массовую чистку, физически уничтожить значительную часть партийных руководящих кадров, которые он считал либо ненадежными, либо своими сознательными или неосознанными действиями создававшими потенциальную угрозу его власти. Чтобы укрепить свое положение лидера, он задумал значительно обновить весь партийный аппарат, заменить прежних партаппаратчиков новыми выдвиженцами.

Мао Цзэдун рассчитывал предоставить народу возможность «выпустить пар», излить свой гнев на руководителей самых разных уровней, начиная с председателя КНР Лю Шаоци, создав тем самым в стране такой психологический настрой, при котором людям стало бы казаться, что Мао Цзэдун посредством «культурной революции» дал им шанс устранить всех виновников страданий народа. При этом ему самому представлялось, что благодаря этой кампании он сможет встать во главе новой революции и начать строительство государства с чистого листа. Мао Цзэдун хотел заново создать себе авторитет, укрепить свою власть и власть своих наместников на местах.

Лю Шаоци, видя провалы в политике руководства КПК, явившиеся следствием осуществления «большого скачка» и насаждения «народных коммун», полагал, что можно и нужно исправлять положение путем постепенных изменений эволюционного характера, проведения разумной и реалистичной экономической политики. Он был уверен в правильности своего пути, тем более что за несколько лет после упомянутых провалов, к середине 60-х годов, Лю Шаоци и другим руководителям действительно удалось добиться некоторого изменения положения к лучшему. Правда, в этом не было заслуги Мао Цзэдуна.

Лю Шаоци был также уверен в необходимости сохранения большей части сложившегося к тому времени партийного аппарата. Таким образом, Лю Шаоци практически встал на защиту партийных и государственных чиновников, а Мао Цзэдун, напротив, ради создания, в частности, персонально обновленного руководящего состава партии был готов в буквальном смысле слова пожертвовать этими управленцами.

Как только это стало проявляться на практике, Лю Шаоци быстро понял, в чем состоял замысел Мао Цзэдуна, и летом 1966 г. пришел к выводу о том, что «в масштабах всей страны начался раскол, который не следует игнорировать: за ним (расколом. — Ю.Г.), возможно, стоят высокопоставленные кадры»[49]. Трудно сказать, имел ли Лю Шаоци в данном случае в виду и Мао Цзэдуна, однако ясно, что он уже осознал угрозу и своему положению у власти.

Своеобразие ситуации в КНР того времени было в том, что, как уже отмечалось выше, провал политики «народных коммун», «большого скачка», «генеральной линии партии», которые именовались в совокупности «тремя красными знаменами», иными словами, политики, проводившейся во второй половине 50-х годов, вызвал необходимость выправления создавшегося положения. С этой целью были предприняты реалистические шаги по нормализации экономической и социальной ситуации в стране. Это принесло заметное улучшение обстановки, В дальнейшем появились даже признаки демократизации политической жизни. Одним словом, часть партийно-государственных чиновников, в том числе и в высшем эшелоне руководства КПК, оказалась ближе к, интересам народа, чем Мао Цзэдун. Трагедия «культурной революции» состояла в том, что Мао Цзэдуну удалось, как это и раньше случалось в истории, на волне демагогии и популистских обещаний поднять массы населения против прогрессивной части партийно-государственного чиновничества в защиту своей позиции, которая противоречила интересам народа.

Когда «культурная революция» развернулась в полную силу и были смешены со своих постов известные всей партии и стране политические деятели, когда члены созданных в ходе «культурной революции» так называемых массовых молодежных революционных организаций, именовавшиеся по-китайски хунвэйбинами (т. е. «красной гвардией» или «красной стражей») Мао Цзэдуна, буквально штурмовали парткомы различных уровней и захватывали их помещения, Лю Шаоци не остался в стороне.

В публичных выступлениях он позволял себе защищать, если не полностью, то хотя бы частично, даже тех высокопоставленных членов руководства партии, которые уже были официально, с ведома и одобрения Мао Цзэдуна, осуждены и подвергались широкой критике в партии и в стране. Так, Лю Шаоци упоминал о том, что бывший (к тому времени) член Политбюро ЦК КПК и руководитель парторганизации столицы страны Пэн Чжэнь «умеет работать, однако он совершал крупные ошибки… Председатель (Мао Цзэдун. — Ю.Г.) и я много раз критиковали его, однако полностью доверяли ему. Пользуясь доверием партии, он много работал в подполье»[50].

О бывшем члене Секретариата ЦК КПК и начальнике генерального штаба НОАК Ло Жуйцине, которого осуждали как врага Мао Цзэдуна, КПК и социализма и особенно за то, что он не выполнял указаний «лучшего (в то время. — Ю.Г.) ученика» Мао Цзэдуна, министра обороны КНР Линь Бяо, Лю Шаоци говорил, что он был «преемником» Линь Бяо как министра обороны, но просто «не сработался с ним». Эти высказывания Лю Шаоци показывали, что, на словах и теоретически соглашаясь с предложенной Мао Цзэдуном «культурной революцией», Лю Шаоци на практике твердо вставал на защиту партийного аппарата. Рассчитывая на поддержку широкого круга руководящих партийных работников, он неоднократно указывал на диктаторские замашки в характере Линь Бяо.

Лю Шаоци, вполне откровенно солидаризируясь с подвергшимися осуждению взглядами Ло Жуйцина, заявил: «Марксизм-ленинизм, конечно, следует развивать; он не должен остановиться на этапе идей Мао Цзэдуна. Если же считать такой взгляд ошибочным, то это значит стоять на позициях механистического материализма»[51].

Таким образом, уже в весьма напряженной обстановке, в ходе острейшей борьбы внутри партии и в условиях массовой политической кампании, развернутой в стране, Лю Шаоци смело заявлял о том, что «идеи Мао Цзэдуна» — это не предел, не вершина, после которой невозможно какое бы то ни было развитие. Это также был вызов Мао Цзэдуну, его претензиям на роль величайшего теоретика своего времени, по крайней мере в той части мира, которая жила при руководящей роли компартий, руководствовавшихся теорией марксизма-ленинизма.

Лю Шаоци тем самым выразил и свое несогласие с обвинениями политического характера в адрес Пэн Чжэня, Ло Жуйцина, Лу Диньи, Ян Шанкуня. Он прозрачно намекнул на то, что Мао Цзэдун устраняет их по личным мотивам, в частности в расчете на привлечение на свою сторону группы военачальников во главе с Линь Бяо. Видимо, Лю Шаоци стремился содействовать идейному объединению против Линь Бяо определенных сил в КПК и в НОАК.

Отстранение мэра Пекина Пэн Чжэня и начальника генерального штаба НОАК Ло Жуйцина было предпринято Мао Цзэдуном, по сути деда, как сигнал к массовому развертыванию «культурной революции)). Эти удары были необходимы председателю ЦК КПК, ибо, по его замыслу, они лишали Лю Шаоци поддержки со стороны столичной, т. е. пекинской парторганизации, а также вышибали из-под Лю Шаоци его единственную опору в армии, где он до «культурной революции» мог твердо рассчитывать лишь на одного из высших военачальников, т. е. на того же Ло Жуйцина.

Вообще необходимо подчеркнуть, что одним из главных слабых мест Лю Шаоци была его относительная оторванность от высших военачальников, чем не преминул воспользоваться Мао Цзэдун, В ходе «культурной революции» он постоянно поддерживал уверенность высших военачальников в том, что на них «культурная революция» не распространяется. Основной удар наносился по старым партийным кадрам, которые работали до 1949 г. в так называемых «белых районах», т. е. в городах и на территории, находившейся под контролем Гоминьдана, правительства Китайской Республики, и были той самой частью партаппарата, которая не участвовала в вооруженной борьбе, а следовательно, «не понимает» военных. Так Мао Цзэдун разделял свою собственную партию, противопоставлял в ней армейские кадры кадровым работникам из «белых районов», т. е. Лю Шаоци и его сторонникам, среди которых почти не было военных. Мао Цзэдуну удалось разделить партгосаппарат, заставив его военный компонент выступить либо на его стороне, либо оставаться нейтральным, но не поддерживать Лю Шаоци.

Итак, добившись сначала осуждения Ло Жуйцина в конце 1965 г., а затем и Пэн Чжэня весной 1966 г., Мао Цзэдун начал разворачивать массовое движение молодежи под руководством своих ближайших приверженцев из Группы по делам культурной революции ЦК КПК.

Продолжая последовательно проводить свою линию, Мао Цзэдун в конце июля 1966 г. принял решение распустить руководящие органы ЦК партии, находившиеся под непосредственным руководством Лю Шаоци, который с этого момента оказался оторван от партийного аппарата и от властных структур, т. е. по существу был лишен власти.

24 июля 1966 г. Мао Цзэдун, созвав расширенное заседание Политбюро ЦК КПК, лично подверг на нем критике Лю Шаоци, на которого затем яростно ополчились руководители Группы по делам культурной революции ЦК КПК, заменившей тогда по указанию Мао Цзэдуна и Секретариат и Политбюро ЦК КПК. Супруга Мао Цзэдуна, заместитель руководителя ГКР Цзян Цин, в частности, буквально кричала: «Лю Шаоци! Ты направлял рабочие группы, которые жестоко расправлялись с молодыми генералами культурной революции (так именовались уже упоминавшиеся активисты, главным образом студенты и учащиеся средних учебных заведений, действовавшие на местах по указанию ГКР. — Ю.Г.). Это величайшее преступление, которое нанесло неописуемый вред! Ты должен по всем правилам приличий лично просить прошения у подвергшихся репрессиям молодых генералов культурной революции! Я считаю, что Лю Шаоци должен отправиться в Университет Цинхуа, в Пекинский университет и покаяться там в своих ошибках!.. Ты должен выслушать их обвинительные речи в твой адрес. Я настойчиво прошу председателя (Мао Цзэдуна. — Ю.Г.) утвердить это требование революции! Почему ты отмалчиваешься, Лю Шаоци? Ты что, боишься масс?»[52].

Открытая и резкая, а по сути дела издевательско-демагогическая критика в адрес Лю Шаоци со стороны тех, кто был лишь назначен Мао Цзэдуном, но даже не входил в состав официально избранного руководства партии, звучавшая в присутствии Мао Цзэдуна, свидетельствовала именно о настроениях самого председателя ЦК КПК.

29 июля 1966 г. было принято решение отозвать и упразднить все рабочие группы, а также созвать XI пленум ЦК партии 8-го созыва. Приняв такое решение, Мао Цзэдун тем самым положил коней деятельности Лю Шаоци в качестве руководителя повседневной работы руководящих органов партии. Разногласия между Мао Цзэдуном и Лю Шаоци вышли наружу. Лю Шаоци был поставлен в положение критикуемого по политическим мотивам. Правда, пока его обвиняли только в ошибках, но не в преступлениях и не в выступлении против политической линии Мао Цзэдуна. Вероятно, Лю Шаоци чувствовал, что это только начало.

В тот же день, т. е. 29 июля 1966 г., Лю Шаоци, очевидно формально выполняя «требование революции», требование Цзян Цин, скорее всего, с молчаливого согласия Мао Цзэдуна, продемонстрировал, что он «не боится масс», и выступил на многолюдном митинге представителей массовых революционных организаций в Доме ВСНП, Он, в частности, сказал: «Как осуществлять великую культурную революцию — вам это не очень ясно; вы это себе плохо представляете. Если вы спросите меня, как осуществлять эту революцию, то я вам честно отвечу, что тоже не знаю. Я думаю, что и многие другие товарищи из ЦК партии, члены рабочих групп этого не знают». По словам Лю Шаоци, «совершая культурную революцию при диктатуре пролетариата», следует «заново учиться, учиться в ходе революции». Он сообщил, что ИК КПК решил отозвать рабочие группы, как не отвечающие требованиям «культурной революции»[53].

Лю Шаоци прозрачно намекнул на то, что для него и многих других членов ЦК КПК «культурная революция» Мао Цзэдуна явилась полной неожиданностью; фактически он таким образом отмежевался от разработки планов этой политической кампании и от участия в ее начале и развертывании. Лю Шаоци также дал понять, что он сам и многие другие руководители партии по существу отстранены от руководства. Одновременно Лю Шаоци утверждал, что сами активные «вершители» этой «революции», члены созданных для ее осуществления молодежных и иных «революционных организаций», тоже действуют, не представляя себе того, к чему приведет эта кампания и как сложится их собственная судьба. Оказывалось, что вместо четких разъяснений со стороны ЦК КПК Мао Цзэдун предложил только лозунги, которыми следовало руководствоваться не раздумывая и не оглядываясь, вслепую.

В листовках, которые в то время распространялись в Пекине, содержались высказывания Лю Шаоци, предостерегавшего своих противников: «Сегодня вас большинство, а завтра вы, возможно, окажетесь в меньшинстве… Мне приходилось бывать в меньшинстве, и председателю Мао Цзэдуну тоже приходилось… Не нужно стеснять свободу тех, кто ошибся, поступил неправильно, не нужно „бить по ним“, не нужно беспрестанно обличать их, тем более нельзя лишать их еды, отдыха». Лю Шаоци нащупывал слабое место в позиции Мао Цзэдуна — таковым, по его мнению, могло оказаться применение во внутрипартийной борьбе им и его приверженцами физического насилия, грубой силы, репрессивных методов, которые в КПК многими не одобрялись. Лю Шаоци сосредоточивался на том, как, не вступая в бой с Мао Цзэдуном по вопросам «стратегии» и «теории» «культурной революции», в то же время тактически «переиграть» Мао Цзэдуна и его союзников.

Итак, спустя всего полтора-два месяца после начала развертывания «культурной революции» Лю Шаоци оказался в положении одного из тех политических деятелей, руководителей партии и государства, против которых было направлено острие этой кампании; причем стало вполне ясно, что удар по Лю Шаоци наносился в соответствии с давно созревшими замыслами Мао Цзэдуна.

Здесь целесообразно попытаться рассмотреть вопрос о том, как в это время соотносились между собой позиции Мао Цзэдуна и Лю Шаоци в сфере политической стратегии и тактики. Как каждый из них видел ситуацию в стране и чем для каждого из них представлялась «культурная революция»?

Оба лидера полагали, что они верны социалистическому выбору; теория марксизма-ленинизма и собственные теоретические взгляды казались им единственно верными. Они были намерены и дальше идти по пути социализма.

В то же время, особенно в связи с «большим скачком», «народными коммунами» и их последствиями, приходилось реагировать на обстановку в стране, складывавшуюся неблагоприятно и для механизма власти, и для многих теоретических построений, которыми руководствовались, понимая их каждый по-своему, Мао Цзэдун и Лю Шаоци.

Оказалось, что после создания Китайской Народной Республики руководителям КПК приходилось постоянно, а фактически каждодневно вести борьбу за то, чтобы удерживать политическую власть в своих руках. Более того, так и не удавалось развернуть строительство в сфере экономической и социальной жизни по-настоящему, т. е. чтобы это действительно приносило ощутимые результаты.

Дело было, по всей вероятности, в том, что практические шаги, предпринимавшиеся на основе теоретических разработок марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна, т. е. в соответствии с официальной идеологией партии, вызывали противодействие если не большинства, то очень многих людей в стране. При этом особую роль играла огромная численность населения. В Китае, с одной стороны, труднее производить какие бы то ни было изменения, если они навязываются сверху, чем в небольшой стране. В то же время недовольство народа накапливается довольно быстро, также представляя собой более серьезную опасность для власть имущих, чем в стране с небольшим населением.

Очевидно, что Мао Цзэдун, осознавая опасность для своего положения такого развития ситуации в стране, пришел к мысли о необходимости постоянной борьбы с недовольством населения путем непрерывного «продолжения революции».

До создания КНР Мао Цзэдун перманентно поддерживал пожар внутрипартийной борьбы, непрерывно держал саму КПК в состоянии борьбы против постоянно возникавших, по его мнению, новых и новых внутренних врагов. После прихода к власти в стране, после создания государства при руководящей роли в нем КПК, так называемого государства диктатуры пролетариата, Мао Цзэдун фактически продолжил свою практику, распространив ее не только на партию, но теперь уже и на всю страну, на все ее громадное население.

Иными словами, Мао Цзэдун предпочел обеспечивать свое выживание или сохранять свое положение у власти за счет борьбы, поднимая народ на все новые и новые, становящиеся непрерывными политические кампании, все время разрушая то, что представлялось ему враждебным, да и действительно было опасным и для его теоретических построений, и для его политической практики, и в конечном счете для созданной им властной структуры и всего механизма власти в целом.

Лю Шаоци тоже стремился идти по пути сохранения формировавшейся в КНР структуры власти, ратовал за незыблемость социалистического выбора. Однако при этом он иначе реагировал на проблемы в стране, пытаясь искать методы исправления ситуации путем облегчения положения народа, компромиссов между требованиями населения и теоретическими концепциями партии, особенно в области экономической жизни общества. По сути дела, для Лю Шаоци решение реальных экономических проблем оказывалось важнее многих теоретических догм, которыми руководствовалась КПК.

Короче говоря, и после создания КНР Мао Цзэдун, находясь на вершине пирамиды власти, продолжал выступать как сила по преимуществу разрушительная. Для него революция никогда не прекращалась, превратившись, по сути дела, в борьбу за то, чтобы удержаться у власти до конца жизни; главным содержанием политики Мао Цзэдуна было разрушение всего того, что субъективно и объективно представлялось враждебным ему самому, созданной им структуре политической власти, его партии, его государству.

Лю Шаоци пытался в тех же условиях, в рамках социализма, быть силой созидающей, конструктивной. В тот период позиция Лю Шаоци была прогрессивнее; она позволяла надеяться на эффективность реформ и выход из тупиковой ситуации. Позиция Мао Цзэдуна не предоставляла такой возможности.

Спустя примерно полтора десятилетия после прихода к власти в стране, т. е. к середине 60-х годов, Мао Цзэдун придумал, как ему тогда казалось, радикальный способ, который сулил перспективу начать жизнь в стране как бы с самого начала, с чистого листа под руководством того же Мао Цзэдуна и его «обновленной» партии.

Мао Цзэдун видел, что в КНР нарастало недовольство населения всеми властвовавшими в стране партийными и государственными чиновниками: от низового уровня до высшего круга руководителей партии. И это происходило несмотря на то, что Мао Цзэдун в условиях КНР пошел на такие шаги, которые «развивали» то, что было сделано И.В.Сталиным в Советском Союзе, который в период коллективизации расправился с крестьянством, а народ запугал репрессиями, вызывавшими страх перед государством и его карательными органами.

Мао Цзэдун понял, что в КНР посредством коллективизации не удалось добиться от крестьян полного повиновения. Вернее, что этот прием произвел определенный эффект, но только на некоторое время, однако оторвать китайского крестьянина от земли и сделать его целиком зависимым от государства и, следовательно, послушным структурам власти не удалось. Поэтому он осуществил «народнокоммунизацию», или просто коммунизацию китайского крестьянства. Последствия были таковы. С одной стороны, действительно удалось привести к послушанию массы крестьян. С другой — экономика села была подорвана. То, что Сталину удалось совершить с помощью одного шага — коллективизации крестьян в СССР, Мао Цзэдун сумел сделать в КНР с помощью двух последовательных и взаимосвязанных шагов — коллективизации и коммунизации.

В связи с ошибками и преступлениями в проведении политики в отношении китайского крестьянства, совершенными Мао Цзэдуном, его партией и государством, в стране сложилось тяжелое положение.

Хотя благодаря усилиям Лю Шаоци и других руководителей, но не Мао Цзэдуна ситуацию в экономике удалось частично исправить, недовольство партийным и государственным аппаратом, его политикой в целом среди народа нарастало. И тогда Мао Цзэдун принял решение придать устойчивость пирамиде власти, опираясь не только на обычные методы. Он задумал перенести недовольство политикой, идеологией и теорией, которые воплощались в практическую деятельность партии и государства, на конкретных исполнителей этой политики, т. е. на чиновников партийного и государственного аппарата, на руководителей партийных и государственных учреждений. Мао Цзэдун решил обратить недовольство населения чиновниками в свою пользу. Он выступил в роли «мудрого императора», который сам осознал вред, наносимый чиновниками, и осудил их. Императора, который предложил и разрешил простому народу выступить против «начальства» ближайшего, в низовых организациях, и более высокого уровня, вплоть до самого высшего, до руководителей ЦК КПК любого ранга, исключая лишь самого себя. Мао Цзэдун призвал к восстанию, разрешил бунтовать, дозволил вести «революционные» действия против всех руководителей партии и правительства, за единственным исключением: лично он, как всегда, был недосягаем для критики.

Вспоминается, как в 1956 г. в связи с появлением доклада Н.С.Хрущева с критикой культа личности в нашей стране я, работая тогда в КНР, обратился с вопросом к одному из своих китайских коллег. Дело в том, что тогда в КПК разворачивалась кампания, в ходе которой каждый член партии должен был представить в партийный комитет собственноручно написанное покаяние в своих политических ошибках. Я поинтересовался, начиная с работников какого уровня нужно писать такие покаяния или самообличающие заявления. Ответ был интересным: «Это должны делать все». Тогда я поинтересовался: «И председатель Мао Цзэдун?» И тут я услышал: «Нет, председателю Мао Цзэдуну этого делать не нужно». Я полюбопытствовал: «А Лю Шаоци?» — «А Лю Шаоци, пожалуй, должен это сделать», — ответил собеседник после некоторой паузы.

Возвращаясь к развитию событий в ходе «культурной революции», необходимо еще раз подчеркнуть, что Мао Цзэдун практически вывел из этой политической кампании репрессивный аппарат, в том числе и вооруженные силы государства, отведя им роль своего орудия на крайний случай, т. е. для наведения порядка, прекращения хаоса и восстановления управляемости в стране.

«Культурная революция» представляла собой в некотором роде «реформы наоборот», которые привели к изменениям в персональном составе руководства, в структуре политического механизма — изменениям, которые формально отражали недовольство населения и, казалось бы, могли принести людям удовлетворение. Однако, по сути дела, это были изменения, направленные на то, чтобы повернуть ход истории вспять, чтобы заставить страну и народ вернуться назад, к 1949 г., в том смысле, что Мао Цзэдун как бы предлагал людям в КНР начать заново строить государство под руководством персонально обновленного состава политического чиновничества, а на деле под руководством все того же Мао Цзэдуна и наиболее реакционно настроенных членов его же политической партии.

«Культурная революция» была в известном смысле действительно революцией или, если угодно, контрреволюцией Мао Цзэдуна и самой консервативной части его партии против ее относительно прогрессивной части, контрреволюцией, в которой под знаменем революции Мао Цзэдун и его наиболее реакционные сторонники возглавили массы населения, громя и физически уничтожая наиболее передовых членов той же политической партии; при этом пострадали очень многие, не только самые прогрессивные, но и просто мыслящие люди. «Культурная революция» приобрела такие громадные масштабы, что в КНР не осталось ни одной семьи, где не было бы пострадавших в ходе этих событий. Таким образом, «культурная революция» Мао Цзэдуна нанесла ущерб не только относительно прогрессивной части китайской нации, но принесла горе, несчастья и страдания практически всему китайскому народу, всей китайской нации, которой она обошлась в десятки миллионов человеческих жизней.

И тем не менее «культурная революция» действительно позволила разрядить неудовлетворенность, накопившуюся в самых широких слоях общества, особенно в люмпенской среде. Мао Цзэдуну удалось так организовать дело, что этот выход раздражения народа он обратил против значительного числа партийных и государственных руководителей. При этом он сам, обладая верховной властью диктатора и в партии, и в государстве, встал во главе этого движения, причем не один, а вместе с теми партийными чиновниками, которые проявили себя как его самые верные сообщники.

Мао Цзэдун и часть партийной номенклатуры в аппарате ЦК КПК и властных структурах возглавили проявление массового недовольства политикой КПК, обратив его против другой части руководства.

Таким образом, выступление масс населения против социалистического пути в КНР или за реальные реформы на этом же пути было сознательно спровоцировано Мао Цзэдуном в профилактических целях и обращено против определенной группы партийного аппарата.

Так Мао Цзэдун создавал впечатление, что в стране происходит мирная, без применения оружия, якобы революция против неугодной народу прогнившей власти под руководством якобы подлинно народных и революционных сил, т. е. его самого и его сторонников. При этом Мао Цзэдун не только сохранял, но и укреплял су шествовавший властный механизм. Это проявлялось даже в том, что в то время, пока громили парткомы и прочие административные и государственные учреждения, органы управления экономической жизнью страны, Мао Цзэдун правил страной, приводя в действие подлинные рычаги власти: армию, органы безопасности, а также используя молодежные отряды — упомянутых хунвэйбинов и отряды изаофаней, т. е. «бунтарей» из числа рабочих и служащих, которые в основном находились под контролем части верных ему руководящих органов.

«Культурная революция» была одним из тех деяний, которыми Мао Цзэдун гордился более всего. Она явилась политической кампанией, имевшей целью обмануть народ и закрепить вторично, после 1949 г., еще на некоторое время диктатуру власти КПК, обеспечив поддержку этой власти со стороны значительной части населения.

В то же время «культурная революция» была обращена против определенной группы активистов партии, партийных руководителей, действия которых е предшествовавшие годы в конечном счете могли привести к разрушению структуры власти, построенной Мао Цзэдуном. Вполне естественно, что, по его мнению, Лю Шаоци был главным представителем сил внутри КПК, которые Мао Цзэдун считал враждебными. Объективно Лю Шаоци еще до «культурной революции» выглядел в глазах Мао Цзэдуна как «враг номер один» внутри властных структур.

Начиная с конца июля 1966 г. происходила эскалация наступления на Лю Шаоци. На различных ее ступенях раскрывались все новые глубины расхождений между Мао Цзэдуном и Лю Шаоци. Сложность ситуации состояла в том, что Лю Шаоци так и не выступил открыто против Мао Цзэдуна. Это соответствовало определенным политическим традициям Китая, реально сложившемуся в КПК положению и тому, как Лю Шаоци видел ситуацию и каким политическим деятелем он был к моменту начала «культурной революции».

Лю Шаоци, несмотря на все мучения, до конца своей жизни оставался верен своему выбору в пользу социализма; он также считал, что в принципе и Мао Цзэдун является коммунистом, он лишь использует неверные методы в деле строительства социализма в КНР. Лю Шаоци оставался как бы в одной семье с Мао Цзэдуном и потому не мог подняться до уровня открытой борьбы против маоцзэдуновского социализма, против идей Мао Цзэдуна. Однако проявившиеся в ходе «культурной революции» взгляды Мао Цзэдуна и Лю Шаоци и их действия позволяют яснее увидеть, что такое социализм в КНР и к чему приходили в этой стране последователи социализма, которым пришлось на себе испытать репрессии Мао Цзэдуна.

Интересным и важным представляется проследить процесс сознательной или даже неосознанной борьбы против установившегося режима и системы, созданной КПК. Лю Шаоци волей-неволей был поставлен в положение врага Мао Цзэдуна. Оказалось, что если политический деятель исходит из реальной действительности и пытается реагировать на нее, не навязывая насильно определенный порядок, а пытаясь разрешить насущные вопросы, не применяя при этом силу, не прибегая к массовым кампаниям, то этот полупрогресс или просто в определенном смысле честная реакция на ситуацию вызывает «смертельный укус» со стороны системы.

Лю Шаоци не хотел сознательно разрушать социализм, создававшийся Мао Цзэдуном, да и им самим в КНР. Он понимал ситуацию иначе, чем ее стали понимать спустя годы после его смерти. Но в условиях своего времени он не желал действовать так, как предлагал Мао Цзэдун, а если учесть, что политика Мао Цзэдуна привела к миллионам, а может быть, и к десяткам миллионов жертв, то уже одно то, что Лю Шаоци сам стал жертвой такой политики, заявляя, что не протестует против «культурной революции», но в то же время не понимает ее и решительно возражает против массовых репрессий в ходе ее проведения, делает Лю Шаоци политическим деятелем, судьба которого заслуживает не только сострадания, но и исследования, так как изучение его поведения и взглядов позволяет глубже осознать всю бесперспективность какого-либо компромисса с политикой Мао Цзэдуна, равно как и пособничества ему. Понимание того, что произошло с Лю Шаоци, помогает лучше осознать неприемлемость для народа как политической практики Мао Цзэдуна, так и теории, которой он руководствовался.