Гильдия Злодеев. Том 1

Глава 26

Что ж... Лия сказала, что мне понравится. Она была права. Отныне я...

... Стреломётчик.

...

...

...

Хрена с два! Я в жизни не соглашусь на такое. Стреломётчик, блин. Она вообще в курсе, откуда пошло это название? От того, что чайки срут. Это не Робин Гуд, а гадящая на голову чайка.

К счастью, Торн приходит до того, как Лия вошла в безумие сочинятеля кличек.

— Господин Торн? — встает Лия. — Сейчас я принесу вам покушать...

— Спасибо, девочка, — Торн садится за стол напротив меня, снимает шлем.

Лия уходит, а я спрашиваю:

— Как ты можешь все время ходить в доспехах? Такая жара, да ещё и весят они немало.

— Привычка.

Да уж. Ну и люди тут.

— У нас есть время? Как скоро Стилет узнает, что мы схватили его людей?

— Как я и говорил, завтра утром. Никто не рискнет разгуливать ночь на болотах. И Стиллет это знает.

Как хорошо, что у них тут нет волшебных мобильников.

— А может мы рискнем?

— Нет. Утропии. Дикие звери.

— Я самостоятельно добрался до деревни. Кроме комаров, никого не встретил.

— Значит, вам очередной раз крупно повезло, Римус.

Как бы такая удача не закончилась раньше времени.

— Получается, что ночью Стилет как раз не будут ждать гостей. Не стоит ли этим воспользоваться? Застанем их врасплох.

— Нет, Римус. Он не просто так не ждет гостей в это время. Ночь охраняет его лагерь лучше любых дозоров.

Если так подумать, то, когда меня схватили бандиты, они очень нервничали. Не решились даже проверить, куда делся некромант. При этом... нажрались. Никак не могу понять, тупые они были или просто уверенные в своих силах. Все-таки лес они хорошо знают.

Торн ставит на стол маленький флакон с фиолетовой жидкостью:

— Это моя Настойка Изнеможения. Алхимик сказал, что концентрат можно разбавить отваром обычной полыни. На первую ступень воинского искусства — четыре к одному. Употреблять нужно каждое утро перед тренировкой. Но я все же не советую. Это очень опасно.

Беру флакон в руки, рассматриваю. Что ж там такое намешано?

— Сколько стоит?

— А обычных лавках вы такого не найдете, Римус. Но казне Галленов один такой флакон на мастера четвертой ступени обходится в пять золотых. Употреблять нужно каждый день.

Присвистываю:

— У тебя жалованье пятнадцать, но каждый день выдают настойку стоимостью в пять золотых?

Кивает:

— Мне выдают два типа настоек. Изнеможения и Предела. Так что десять золотых.

Что-то я совсем путаюсь в экономике содержания войск. Получается, что один только Торн обходится в триста пятнадцать золотых в месяц. Это огромные деньги.

— И много в замке таких мастеров?

— Не очень. Только лейтенанты и выше. Рекрутам и рядовым воинам без воинских ступеней настойки не положены.

Почему отец отдал мне такого воина? Он ведь вложил в него огромные деньги.

— Что-то я не понимаю, — чешу затылок. — Какое жалование у простого воина?

— Не больше трех золотых.

— То есть ты обходишься Галленам как сто обычных воинов, которым настойки не положены?

Кивок.

— И... почему так? Уж извини, но я сомневаюсь, что ты сильнее ста человек. Или сильнее?

— Не сильнее. Опытнее и умнее. Моя задача сохранить им жизни, а не мериться силами. Но я капитан, а значит, всегда лично веду своей отряд в бой, и должен выжить.

— Справедливо.

Снова кивок. Торн отрывает жирный кусок свинины, заедает хлебом. Уныло проглатываю сухую куриную грудку, заедаю вареной морковкой.

— Что там с Легданом?

— Без изменений. Слуги вверх дном перевернули замок в поисках кольца. Принц с каждым часов ведёт себя все более вызывающе.

— Мне пора переживать?

— Пока вас не упоминают. Теперь принц считает, что его обокрал один из служек Галленов. Уже избил его розгами, чтобы признался.

Неприятный ком подступает к горлу. Вот они — последствия, которые не предсказать. Крыска начинает меня раздражать ещё сильнее.

— Сильно избил?

— Неслабо. Вашему отцу пришлось вмешаться. Римус, пропажа такого артефакта — долгоиграющая история. Быстро это не закончится. Что будете с этим делать?

— Кто знает...

— Я бы посоветовал вам сбежать из Гнезда. На всякий случай.

Бросить все дела на полпути? Да ни за что. Сложности в моем деле всегда были и будут. А уж пугать меня какими-то обиженными сопляками, дорвавшимися до власти...

— Нет, Торн. Мы отсюда не уйдем, пока не закончим дела. Слушай, а этот Легдан... Он что, станет королем?

— Он сын законного властителя всего Меруноса. Так что... да.

Понятно. Вот она, монархия. От мозгов ничего не зависит.

— Всех это устраивает? Он же от страны ничего не оставит.

— Это не самый безопасный разговор, Римус. Я надеюсь, что у принца будут хорошие советники. Да и нынешний король еще молод и полон сил.

Ладно, разговор и правда ни о чем. Мне не до политики. Какое-то время молчим. Только лениво жуём. Надо будет при первой возможности оплатить Клоушу нашу еду. Никогда не был нахлебником.

— Вы хотите перебить всех бандитов? — смотрит в тарелку Торн.

— Да.

— Зная, что в лагере, возможно, маги.

— Верно.

— Мы оба можем погибнуть.

— Лучше так, чем от скуки, — серьезно отвечаю я.

На удивление, Торн согласно кивает.

За окном гремит гром, сверкает.

— Сезон дождей, — тихо комментирует мой гвардеец.

Сезон дождей?.. Так-так, а это интересно. На ум приходит очередная гениальность.

— Скажи, друг мой, а как работает фиал дождя?

— Просто. Ломаете пломбу, эликсир испаряется, и через минуту идёт ливень.

Просто! Ему просто! Плевать на все законы мироздания и метеорологию!

— Долго идёт?

— Когда как. Зависит от погоды и облачности. От нескольких минут до часа.

— А если я открою фиал в помещении?

— Если испарения эликсира не уйдут в небо, то ничего не произойдет.

— А если выпью?

Торн открывается от тарелки, пронзает меня взглядом:

— А зачем? Вы собираетесь его пить?

Ну не могу я ничего с собой поделать. Что значит — зачем? Неужели им не интересно, как всё это работает? Хотя... может для него это то же самое, как если бы меня спросили на Земле, зачем жрать покрышку от автомобиля. Палишься, Ден, палишься. Слишком уж ты расслабился из-за того, что в твою потерю памяти так легко поверили.

— Пытаюсь мыслить нестандартно. Знаешь, как-то у меня в голове всё перемешалось. Не обращай внимания на мои странные вопросы, — улыбаюсь как можно более дружелюбно.

— Хм... Ладно. Я уверен только в том, что, выпив из фиала Дождя, вы умрете. Скорее всего, мучительно и... неприятно на вид.

На ком бы поэкспериментировать... Так, Ден, уйми садистскую фантазию.

Резко встаю:

— Пошли, Торн, надо кое-что сделать.

Торн без лишних слов одевает шлем, встает:

— Захотели лично разобраться с доносчиками?

— Не. Как и говорил, это я поручаю тебе. Расколоть их можешь своими способами, но все остальное сделай, как я сказал. Но это потом. Как разберемся со Стиллетом, они станут более сговорчивыми.

— Как прикажете.

Выходим из Стреломёта. На улице уже темно, но редкие прохожие ходят с факелами, освещая нам путь. При виде меня с Торном люди шугаются и прячутся по углам. С чего бы это, хе-хе...

Вскоре доходим до лавки Гримза. Уже закрыта?

Стучу в дверь. Какое-то время тихо, но вот она открывается. Гримз даже не удосужился спросить, кто приперся в такое время:

— А, господин Римус и... Торн? Ты что тут забыл, старый вояка? Ох, простите старика...

Улыбаюсь:

— Хватит, Гримз. Я больше не господин, ты же знаешь. Давай попроще... Зови меня просто Римус.

Уголки губ лавочника приподнимаются:

— Всё Гнездо уже знает. Как скажете, Римус. Так что вас привело в столь поздний час? Проходите, кстати...

Заходим в лавку. Гримз зажигает свечи, вопросительно смотрит на нас:

— У меня какие-то проблемы? Ваш визит как-то связан с... криками и хохотом в Стреломёте?

Хмыкаю:

— Ты и про это уже знаешь.

Гримз загадочно улыбается:

— Не все старики глухи. Кто умеет слышать, тот услышал. Я вижу, вы всерьез взялись за... дело. Это похвально. Торн, хватит на меня зыркать. Оторви от башки шлем, дай посмотреть на старого друга.

Прекрасно помню, чтолавочник бывший лейтенант Галленов. Они хорошо должны друг друга знать.

Торн никак не реагирует на Гримза, только пыхтит за моей спиной. Гримз пожимает плечами:

— Ну, как хочешь. Говорят, ты напортачил и тебя выпнули из замка. А капитаном твоего отряда назначили другого. Ух, и вой же стоял... Твои чуть ли не волосы рвали, грозились в дезертиры податься без своего любимого капитана.

— Хм...

— Хмыкай-хмыкай, — Гримз хмурится: — Римус, а вы теперь с... нашим бравым капитаном? Вы уж простите старика, но этот упертый дуралей слишком правильный. Понимаете, о чем я?

Понимаю. Черные делишки не совмещаются с правильными капитанами.

Но предельно серьезно говорю другое:

— Не понимаю. Капитан Торн — мой личный гвардеец. И я ему всецело доверяю. Если не доверяешь ему — не доверяешь мне. А значит, мы точно не сработаемся. Понимаешь, о чем я?

На удивление Гримз никак не выражает разочарование в моей наивности. Наоборот, в глаза появляется блеск:

— Дело стариков — предупреждать молодёжь. Личный гвардеец значит... Капитан Торн у Римуса Галлена... что ж в мире-то творится... Ну, так чем обязан, Римус?

— Я пришел за фиалом Дождя.

— А, — загораются глаза скупого лавочника. — Хорошее дело! Тридцать зол...

Перебиваю:

— Отдай бесплатно.

Тишина.

— Не понял?

— Ты сам сказал, что он у тебя скоро просрочится, верно? Все равно же выбросишь или продашь за бесценок. Что вряд ли... Кому он нужен в сезон дождей. Не переживай, мужики уже в поле и собирают урожай. От голода ты всех спас, молодец. Теперь можешь спасти от Стилета. По сути, ты ничего не теряешь, только получаешь.

Вот теперь я вижу, как его лицо меняется. Глаза округляются, а рот слегка приоткрывается. Но он быстро берёт себя в руки:

— Что-то я не понимаю вас. Может, старый стал...

— Всё ты понимаешь. Я знаю, чем ты тут промышляешь, друг. Трудишься в поте лица ради Гнезда, а люди этого даже не замечают. Моё уважение, — слегка склоняю голову.

Стоит, молчит. Сверлит взглядом то меня, то Торна. Продолжаю:

— Я тебе помогу, друг. Сделаем из Гнезда лучшую из всех прилегающих к родовому замку деревень. Будем продавать хороший табак, неразбавленный эль вместе с Клоушем и сочные персики без убытка для себя и в радость детишкам.

Гримз не сразу отвечает. Пару раз просто открывает рот, как рыба:

— Как вы... узнали? Торн, что происходит?

— Хм...

— Не хмыкай мне тут, башка железная. Кто вас послал?

— Хм...

— Торн, я тебе в морду дам. Ты больше не капитан.

Отхожу в сторону, прислоняюсь к стене:

— Торн, ответь ему. Скажи всё, что думаешь. Представь, что меня нет. Обещаю, что бы ты ни сказал, я этого, скажем так, не запомню.

— Хм... Как угодно, Римус.

Торн снимает шлем, смотрит в глаза Гримзу:

— Отдай фиал, старик.

Блин, я не это имел в виду. Ну ладно, посмотрим, что будет дальше. Я не просто так взял с собой Торна к его бывшему коллеге. Пора завоевывать его доверие и получить пару плюшек против Стилета. Есть у меня одна задумка... Не уверен, что она сработает, но в самом худшем случае ничего мне за это не будет.

— Зачем? Я лучше выброшу его, чем отдам непонятно зачем, и... — косится на меня, — непонятно кому.

Торн продолжает вести переговоры в стиле «я непроницаемый и безэмоциональный камушек»:

— Можешь нам доверять.

— То, что я доверяю тебе, не значит, что я доверяю ему, — тычет в меня пальцем.

Вот тебе и снял маску. А то «уважаемый Римус» и «простите старика». Но это хороший знак. Он больше не боится показывать себя настоящего.

Торн вздыхает, подходит к Гримзу, и...

... дает ему такого леща, что даже у меня в глазах сверкнуло. Поднимаю бровь до потолка, но никак не выдаю своего охреневания. Это что за переговоры такие? Зря я Торна назначил главным по дипломатическим урегулированиям.

От такого удара обычный человек сломался бы пополам, но Гимз только пошатывается:

— Ах ты... Хмыкалка старая!

Бам!

Гимз дает сдачи. Да такой, что Торн отступает на шаг, трясёт головой.

Что ж творится-то?! Старики чокнулись!

Оба встают в позу готовности убить друг друга...

Из всех сил сдерживаюсь, чтобы не вмешаться в хаос.

Неожиданно оба расслабляются и улыбаются. Хмыкаю, но не вмешиваюсь.

Торн снова становится серьёзным, а Гримз выпрямляется, смеётся:

— Как в старые добрые времена, старик! Помнишь того высшего утропия?! Ух, он нас потрепал. Ты же с тех пор в латах чуть ли не спишь, а? Ладно, убедил, — разворачивается ко мне: — Ну-с, господин, который больше не господин. Уж не знаю, как вы узнали про мои дела и сговорились с этим упрямым стариком, но... — отмахивается. — Так зачем вам фиал Дождя в сезон дождей, и при чем тут Стилет? Да, и даже не рассчитывайте на расширенный ассортимент, пока не исполнили обещанное! Это дело принципа!

Вот это я понимаю. Хорошо дело пошло. А за ассортимент обидно. Хотя у меня даже денег нет.

***

И вот снова я выхожу из лавки! И снова с плюшками! Не бизнесмен, а просто царь бизнесменов. Получил нахаляву фиал Дождя стоимостью в тридцать золотых. Мне долго пришлось объяснять Гримзу, как я хочу им воспользоваться и при чем тут Стиллет. Дотошный старик докапывался до всех деталей, но в результате мы сошлись на том, что «это может сработать, но вряд ли». А, и еще Гримз предупредил, что фиал просрочился еще три дня назад, и что он просто как-то смухлевал с «датой изготовления» или что-то вроде этого. Поэтому эликсир может сработать не так, как мне нужно. Разводила, блин. Хвалю.

Возвращаемся в пустую таверну. Смельчаков выпить перед сном не нашлось. Да что уж говорить, вся деревня затихла после ужасающего воя и хохота, доносившихся из Стреломёта. Отлично! Моя репутация растет! Бойтесь меня!

У Лии я попросил сделать отвар из полыни, и вскоре мы с Торном отправились в мою комнату. Разумеется, платы с нас не потребовали. Но долго это длиться не может. Вот Клоуш очнётся и даст внучке люлей за то, что на нас продукты переводит. Не посмотрит, что мы его от Херуса спасли. Да я и сам понимаю, что это неправильно. Они и так еле концы с концами сводят, а тут два огромных мужика объедают и клиентов распугивают. Если не считать, что мы вернули им бандитские деньги, сегодня Стреломёт в большом убытке.

Торн снимает с себя доспехи, и я тоже избавляюсь от лишнего груза. Тащить в Анклав доспехи и всякий мусор — такое себе. Тем более фиал Дождя, который и так просрочен.

— Готов? — спрашиваю Торна.

— Хм...

Касаюсь черепом его руки, и он растворяется в воздухе. Торн нужен мне, чтобы помочь с очень непростыми и опасными тренировками... Прячу катализатор и переношусь следом.

Свет...

...

Тьма...

В Меруносе летом темнеет рано. Свой мир — свои правила. Но скорее всего мы находимся на экваторе планеты, поэтому так. До рассвета девять реальных часов, а значит, у меня почти два дня на тренировки. Расплачусь я за это неделей своей жизни. Плата идет за меня, Иону и Торна. Маленький звоночек превращается в колокол тревоги — жизнь утекает сквозь пальцы, а я до сих пор не опробовал все фишки Анклава. За пару дней в этом мире я постарел уже на семь месяцев.

И это... моя первая ошибка.

Страшная ошибка.

Ловушка, в которую меня загнал Костя, не посчитав нужным разжевывать такие «элементарные» вещи. Ведь, по сути, он... всё рассказал. Просто я не догадался.

Было много подсказок. Те же тренировки. Я же видел, что с анклавом что-то не так, и нельзя скинуть десять килограмм за двадцать часов тренировок. Никакое старение в два раза тебе не поможет. И никакие волшебные кольца.

Дело было совсем в другом, а я сообразил об этом только сейчас...

Правда в том, что я не старею в Анклаве в два раза быстрее. Точнее, не так... Я старею всегда, независимо, где нахожусь — в анклаве или за его пределами. Понятно, что в логове Кости я старею в два раза быстрее, потому что расплачиваюсь за себя. НО! Как я мог не сообразить о такой проблеме, как Киса, которая все время, пока я гулял, отсиживалась в Анклаве и пожирала мою жизнь?

И это именно то, чего я боялся. Что из-за жизненной суматохи в новом мире я упущу какую-нибудь «мелочь» в контракте с Костей. Очевиднейшую «мелочь».

По факту, за три дня я постарел на семь месяцев. Мое воображение понятия не имеет, что происходит с моим организмом. Как именно я расплачиваюсь с Костей? Если почасовая оплата еще вяжется с логикой, то как быть с единоразовой оплатой по весу? За Торна я в один миг отдал сто пятьдесят дней. Что произошло с моими телом, когда я отправил его в Анклав и за секунду лишился трех месяцев жизни?

А что, если бы при отправке Торна я был бы болен? Хм, нет. Вряд ли бактерии и вирусы зависят от старения тела. Это отдельные живые организмы во мне, и от этого они быстрее не размножаются. От заражения крови я не должен умереть быстрее, чем положено природой.

А вот какой-нибудь порок сердца, зависящий от клеток организма — это совсем другое дело. Мои клетки — это не вирус, а часть меня. Поэтому такие болезни будут прогрессировать. Как это и произошло с тем некромантом.

Дрянь. Насколько же безрассудно было в одну секунду отдать сто пятьдесят дней молодости? Какое безумие и хаос произошло в моем теле и, что страшнее всего, почему я нихрена не почувствовал?

Теперь мне понятно, почему я так похудел...

Все время, что я тренировался с Кисой, я старел в три раза быстрее, а кольцо помогало игнорировать усталость. Поэтому я тогда упал в обморок без сил, но потом очень быстро восстановился.

Верно... Я быстро устаю и также быстро восстанавливаюсь. Так было в лесу и по дороге к замку, когда меня вели стражи. Они еще хихикали над моей отдышкой. В моем теле... все происходит быстро. И чем больше в Анклаве находится людей, тем быстрее. Вместе с Торном уже в четыре раза быстрее. В четыре раза лучше результат и серьезнее последствия всего, что я делаю со своим телом.

Опасно! Очень опасно! Тревога! Варнинг! Ахтунг!

Всё эти мысли я высказываю вслух черепу, сдерживаясь, чтобы не влупить ему леща. Торн и Киса слушают молча, а когда я заканчиваю, она оба молчат.

— Ничё не поняла, — хмыкает Киса.

— Хм...

— Дядька Торн, ты всё понял?

— Да.

— Ну и ладно. Мне-то что.

Череп в моих руках неожиданно смеется. Мерзко и отвратительно, так, что по спине бегут мурашки.

— Отлично, мастер, отлично. Всё верно. Вы совершенно правы. Поздравляю, лишь каждый пятый мой хозяин приходил к настолько точным выводам. Особенно так скоро. Всё именно так, как вы и сказали. Если Анклав берет плату за десять человек, то и ваш организм будет выматываться в десять раз быстрее. Ну и не только выматываться, хе-хе... Понимаете ли, старость — это очень сложное изменение организма. Кстати, рекомендую вам спариться с самкой с десятикратным удовольствием. Поверьте, ощущения незабываемы. Я уже не говорю про стократное и тысячекратное. Ух, сколько душ погубил Анклав такими соблазнами.

Спокойно возвращаю Костю на подставку, представляя, что ему очень от этого больно. Спрашиваю:

— Что происходит с единоразовой оплатой? Как я могу за секунду постареть на сто пятьдесят дней?

— Что-то не хочу говорить...

— Костя-я-я-я...

— Ну ладно-ладно. Но это страшная тайна, знайте! — хмыкает. — Я так и не придумал, как можно забрать разом много жизненной силы. Так уж получалось, что все подопытные умирали. Поэтому я забираю у вас время, когда вы спите. Забыли, как легко вы восстанавливаетесь после сна? Правда, и спать приходится дольше... Короче, это сложно для понимания. Просто не думайте об этом и спите сладко.

Хреново.

Очень хреново.

Резко разворачиваюсь, смотрю на Торна:

— Капитан, ты говорил, что верен мне. Настало время проверить, насколько.

Торн спокойно кивает:

— Как скажете, Римус.

Он пока не понимает. Я подхожу к нему ближе:

— Мы принесем анклаву жертву. И начнем с одного очень конкретного мага.

Костя ухахатывается:

— Поздравляю, мастер. Вот теперь мы повеселимся по-черному.

А вот Торну совсем не весело. В первый раз он смотрит на меня с так недобро.

Эльвина из Дома Галленов

Супруга эйр Галлена, Повелителя западных провинций Меруноса

Эльвина стоит перед зеркалом в полный рост, рассматривает себя. Легким движением пальчиков подцепляет полупрозрачное платье и оно сползает к ногам. Она пытается найти на своем идеальном теле какие-то признаки старения, но таких ожидаемо нет. В ней прекрасно все. Белоснежная и нежная кожа, аккуратная грудь и эти ключицы, доводят мужчин до животрепещущего восторга. Разве не так должна выглядеть королева? Разве не так должна выглядеть супруга хранителя Корней Великого Древа, а не кого-то там человеческого эйра?

Именно так. Ради этой красоты Эльвина пошла на многое. В её возрасте у эльфийских женщин появляются первые морщины. Если бы Эдмунд увидел на ней признаки старения, то догадался бы сколько на самом деле лет его жене. Но он никогда этого не увидит. Никто не увидит. Как никто и не должен узнать как именно она поддерживает свою красоту. Это секрет Эльвина будет хранить еще тысячи, а может и десятки тысяч лет, пока ей не наскучит жить.

В дверь стучатся. По одному только звуку костяшек о дерево Эльвина понимает, кто пришел:

— Проходи, Эрмин.

Ее единственный за очень много лет сын Эрмин кашляет:

— Матушка, вы... оденьтесь, прошу вас.

Эльвина не отрывается от зеркала, грациозно вертится, нащупывая себе бедра. Слышит как ее сын отворачивается, чтобы не смотреть на обнаженное тело родной матери.

— Тебя так легко смутить, сынок. Неужто ты так падок на красивых женщин, что сразу теряешься?

— Нет, матушка, не падок. Дети не должны видеть своих родителей без одежды.

Эльвина резко разворачивается, подходит к сыну, кладет ему руку на плечо:

— Кто тебе сказал такую глупость, сынок?

— Никто. Я сам это знаю.

— Представь, что ты живешь тысячу лет. Неужели тебя будет волновать такая глупость? В первую очередь ты эльф, не забывай этого. Ты знаешь почему наши маги считаются самыми сильными в Варгоне. Потому что мы лишены человеческих предрассудков и их болезней от кровосмешения. В эльфийской природе заложена огромная сила и если бы я не обручилась с твоим отцом, то меня отдали бы собственному брату. Ты знал, что мой отец является мне еще и старшим братом.

Конечно же, он не знал. Даже не видя лица сына, Эльвина чувствует, что у него дернулся глаз. Эдмунд повлиял на мальчика сильнее, чем она думала.

— Мы живем по законам людей. Если я буду править ими, как эльф, то долго моё правление не продлится.

Эльвина улыбается, возвращается к зеркалу, подбирает платье и одевается.

— Ты совершенно прав, сынок. Но не забывай, что полуэльфы живут долго только если считают себя эльфами. Ты можешь говорить людям что им хочется услышать, но не должен забывать, кто ты. Достаточно засомневаться в своем эльфийском происхождении, как ты начнешь стареть и умрешь лет через двести, может триста. Обернись.

Эрмин оборачивается. В отличие от своего отца у него не хватает силы воли, чтобы не стрельнуть глазами по ее телу в полупрозрачном платье.

— Матушка, ну я же прос...

Эльвина мгновенно оказывается рядом с сыном, прислоняет палец к его губам:

— Перестань думать о глупостях. Тебе всего шестнадцать — по моим мерка ты только что вылез из утробы. Какая мать будет переживать как она выглядит перед младенцем? — вздыхает. — И таких вот детей люди ставят у власти. Как мне привить в тебе разумность, если ты еще даже не сделал своего первого шага? Но хватит об этом... Ответь мне сынок, почему Римус еще жив? Неужели я поручила тебе слишком сложное задание? Ты обязан уметь справляться с подобным без моей помощи. Разве я плохо наставляла тебя? А может... ты пожалел глупого человеческого отпрыска?

Эрмин опускает голову, но мать резко вздергивает его за подбородок:

— Никогда не отводи взгляда от сложного собеседника.

— Матушка, я... поручил Римуса... одному человеку. Но всё пошло не по плану, он зачем-то нанял обычных головорезов, хотя я думал, что он займется им сам. Те, разумеется, наделали ошибок. Им помешал какой-то темный маг...

Эльвина резко отворачивается от сына, чувствуя не себе его взгляд где-то ниже, чем дозволено человеческими принципами морали:

— Ты нанял паука, сынок... Что ты им поручил?

— Откуда ты знаешь?

— Не переживай, я не следила за тобой. Псионика мне не нужна, чтобы читать мысли, хотя твой отец в этом часто сомневается. Твое тело и речь говорят сами за себя. А еще ты должен был справиться, а если нет... Значит вмешался тот, кого я не учла. Поверь мне, таких очень немного. Скажи мне, что ты поручил пауку?

— Я приказал ему избавиться от Римуса Галлена. Но так, чтобы никто меня не заподозрил.

— Пауки всегда выполняют свои заказы, сынок.

— Похоже, не в этот раз, мату...

Кратки миг и Эльвина опять перед сынами, чуть ли касается его лица губами, шепчет:

— Услышь меня, сынок. Они всегда выполняют свои заказы. Всегда. Они отчитались тебе о выполнение твоего поручения?

— Да, матушка... Сказали, что всё прошло успешно, а потом пропали. Но я не понимаю... Если они всегда выполняют заказы, то почему Римус жив и здоров? О чем ты говоришь?

— Пауки никогда не врут. Они хитрят. Подумай, сынок... Подумай...

Слишком долго ее сын думает. Моргает чаще чем следует, морщится. По его лицу легко прочитать мысли:

— Матушка, я не могу тебя понять. Ты считаешь, что пауки убили Римуса? А кто тогда сейчас пьянствует в Гнезде? На нем еще вчера были родовые печати, он точно не чья-то иллюзия или что-то в этом роде. Что происходит-то?

— Не знаю.

На лице Эрмина отчетливо читается недоумение. Ведь он первый раз слышит, чтобы его матушка чего-то не знала.

Она отстраняется от него, говорит еле слышно.

— Главное, что "что-то" происходит. Что-то очень странное... Отныне я лично займусь Римусом и всеми Галленами. Ты же постой в стороне и жди от меня вестей.

— Не понимаю, матушка. Что ты собираешься делать?

— То, что тебе знать не следует, мое маленькое и глупенькое человеческое дитя. Запомни только одно. Никогда больше не имей дела с пауками. Никогда, ты понимаешь? У эльфийского народа с ними древнейшая договоренность. Они не вмешиваются в наши дела, а мы в их. Они воспользовались тобой. Тем, что ты официально не состоишь в ветвях эльфийской аристократии, но разделяешь наши интересы в землях людей.

Мать видит, что Эрмин совершенно не умеет держать мимику под контролем:

— Но...

— Уходи, сынок. Мне нужно подумать.

Вскоре Эльвина остается одна, вновь обнажается перед закалом. Она проводит руками по бедрам, талии, груди, шеи, ласково касается длинных ушей. Давно она не чувствовала такого азарта от непонимания, что происходит. Томно шепчет:

— Римус... Галлен... избавились, значит... но не убили?..

Опубликовано Telegram-каналом «Цокольный этаж», на котором есть книги. Ищущий да обрящет!