Главная роль 8

Глава 9

К середине лета нам удалось добиться больших успехов в стремлении развязать Большую войну. Во-первых, туркам был выставлен ультиматум «в связи с неспособностью государственного аппарата Османской Империи обеспечить безопасность подданных христианского происхождения». От турок требуется показательно покарать зачинщиков антихристианских погромов и немного поработать над документами. Армяне и другие христиане к этому моменту «наогрызались» настолько эффективно, что магометанская часть населения Османской Империи прониклась к ним лютой ненавистью. Принять ультиматум — все равно, что спровоцировать податное население на бунт с последующим государственным переворотом, и Высокая Порта это прекрасно понимала.

Тянуть время дипломатическим способом Порта умеет хорошо, но набухшее движение «младотурков» ей старательно мешало ради продвижения крупных своих фигур в высшие эшелоны власти, а желательно — вообще ее захвата. Радикальные лозунги народам планеты понятны, а потому нередко прорастают в самую душу. Очень удобно и приятно — вот здесь «свои», а виновата в наших бедах назначенная «чужой» группа лиц. А ну-ка фас!

Благодаря специфическому моменту и активному популизму «младотурков», Порта оказалась зажата между молотом и наковальней. Выбирать что-то одно в этой ситуации для самых уважаемых людей Турции все равно что забраться шеей в петлю и спрыгнуть с табуретки, поэтому они решили не выбирать, а ждать, пока суета сойдет на «нет». Увы, позволить им пересидеть «шторм» я не могу.

Пока дипломаты сражались вежливыми улыбками и перьями, наши армейские части проводили последние приготовления ко вторжению на территорию Османской Империи. «Дураком» на крепости, мины и пулеметы мужиков само собой не погонит — начинаться веселье будет высокотехнологично.

Тем временем, во время личного визита на новый завод, трагически покинул этот мир австрийский эрцгерцог Франц Фердинанд. Погиб весьма живописно — упал в чан с расплавленной сталью. Человеком, который эрцгерцога подтолкнул, оказался урожденный немец и гражданин Германской Империи Хьюго Штиглиц. Никаких обид он к Францу не питал, на заводе работал много лет, и на многочисленных допросах раз за разом повторял, что толкнул августейшее тело совершенно случайно. Случайность оказалась настолько своевременной, что ни у кого не возникло никаких сомнений в том\, что она создана искусственно.

— На первом месте по-прежнему я, — не без удовольствия поставил я галочку в таблице напротив собственного имени.

Кроме меня, список включает кайзера Вильгельма, венгров, английские беглые элиты, иудеев, сербов, болгар и кучу разной степени паршивости конспирологию, объединенную мною в строчке «мистика». Подсчитываю я в таблице количество попыток угадать виновника гибели наследника Австро-Венгерского престола. Уверенно побеждаю, в то время как кайзер обретается лишь на четвертом месте — слишком очевидная версия в глазах любящих пощекотать нервишки конспирологией масс. Ну не может же Вильгельм так глупо и топорно подрядить на политическую ликвидацию урожденного немца? Ух, загадочно!

Второе место стабильно удерживают венгры — Франц Фердинанд известен на весь мир своим проектом реформирования Австро-Венгрии в этакие «штаты», с широкой автономией и национальными анклавами при едином центральном правительстве. Венгры, которые рулят чуть ли не половиной Австро-Венгрии, такому были сильно не рады — по их власти и доходам реформа, которой грозился наследник австро-венгерского престола, должна была ударить сильнее всего.

Несмотря на отчаянные попытки государства заставить всех поверить в случайность и успокоиться, толку не было: «лоскутное одеяло Европы» затрещало по швам как никогда раньше, а «Изба» ловко подкидывала дровишек в очаги недовольства. Особенно эффективно «выступали» чехи, которые возлагали на Франца Фердинанда большие надежды обрести свою уютную национальную автономию.

Политические убийства в Австро-Венгрии стали ежедневной рутиной, к ним добавилась приправа из стачек, этнических столкновений и прочего добра. Центральный аппарат пока справляется, и в дальнейшем податное население таки утихомирит, поэтому мы решили не тратить время попусту — действовать нужно пока стратегический соперник занят самим собой.

Остаток июля был посвящен усиленной пропагандистской накачке собственных подданных. Минимум ура-патриотизма, минимум всякой ерунды вроде «нужно помочь братьям-христианам в другой стране» — работа велась с точки зрения обыкновенного реализма с конкретикой: что получит Российская Империя, одолев зловредную «турку». А получит она много чего! Общество моими стараниями за последние годы несколько изменилось: если когда-то, в моей реальности, люди полагали, что они идут на войну за царские долги, а Проливы империи нужны только чтобы продавать зерно за бугор, ничего не оставляя внутреннему потребителю, то теперь подобной бредятины и днем с огнем не сыщешь. Население Российской Империи — самое политически и экономически грамотное в мире! Нет, так-то нарваться на мошенников может и стабильно «нарывается», но о значении торговли для общего уровня благосостояния общества представление имеет!

Тридцать первого июля, под вечер, я поцеловал любимую супругу, расцеловал деток и отправился к семейному духовнику, недавно назначенному шестидесятидвухлетнему отцу Иллариону, обладателю грозно топорщащейся бороды и зычному басу:

— Неспокойно мне, батюшка.

— Тяжелые времена впереди, — понимающе кивнул Илларион. — Да благими делами и пользою великой они обернутся.

— Не для всех, — вздохнул я.

— Бойся всеобщего блага, ибо на Земле оно невозможно, — поднял в воздух палец Илларион. — Гордыней не воспылай, да на себя лишнего не бери — надорвешься и дел наворотишь. Россия нынче — силища великая, каковой никогда не было. Не возгордись, распоряжайся ею рачительно.

— Обязательно, — пообещал я. — Силища-то великая, но за каждое действие жизнями платить придется.

— Короток век человеческий, — философски заметил Илларион. — За Веру, Царя и Отечество жизнь отдать благое дело. Главное — с толком.

— Не за Веру, Царя и Отечество, а конкретные материальные блага, — поправил я.

— За интересы Родины, — предложил компромисс духовник. — Ты цинизмом-то не увлекайся, Георгий Александрович. Не стесняйся идеалов и веры своей крепкой — все знают, Царьград освободить от гнета магометанского заветная твоя мечта.

О как! А я-то и не знал! Фиг с ним, пусть батюшки что хотят думают.

— Указы сейчас пойду подписывать, — поделился я с Илларионом планами.

— И правильно — медлить далее нельзя, — одобрил он и осенил меня благословением. — С Богом ступай, Православный Царь.

С Богом любое дело сподручнее начинать, поэтому я пошел в свой кабинет, по телефону велел Остапу зайти через десять минут и достал из сейфа три здоровенные папки. Пакеты указов.

Первый — о введении в Российской Империи военного положения. Во многом — формального, потому что рвать жилы всей страною ради победы нет смысла: нормально подготовились, и воевать будем в рабочем так сказать режиме.

Второй — о начале войны с Османской Империей. Ах да, положено же врага предупреждать. Взяв трубку телефона, я попросил телефонистку связаться с турецким посольством — телефон у них есть. Когда трубку на том конце провода снял дежурный дипломат, я заявил:

— Это Георгий Романов беспокоит, Император Российский. Через девять часов мы начнем вести против Османской Империи войну, поэтому объявляю ее вам заранее. До свидания.

Официальная бумажка тоже будет — сейчас Остап придет, озадачу его этим, а пока подписываем третий пакет указов — об активации здоровенной пачки льгот и привилегий, которые получат участники боевых действий. Мужикам, надеюсь, понравится, и умирать они будут, прости-Господи, с легкой душой.

— Начинаем, Георгий Александрович? — спросил Остап, узрев на моем столе папочки.

— Начинаем, братец, — кивнул я. — Займись, будь добр, — указал на стол.

— Сию секунду, Ваше Императорское Величество! — торжественно козырнул Остап.

С самого утра солнце обрушило на Москву всю свою летнюю мощь. Прошедший минувшей ночью ливень наполнил своими испарениями воздух, и непривычным к такому климату жителям «старо-новой» столицы приходилось туго. Погода, однако, в этот раз оказалась неспособной помешать Москве на ушах. По наполненным людьми улицам сновали мальчишки-газетчики, повторяя примерно то же, что утром вылилось на подданных Российской Империи из радиоприемников и уличных мегафонов:

— Война! Россия объявляет войну Османской Империи! Его Императорское Величество Георгий подписывает указ о введении в стране военного положения! Его Императорское Величество собирается обратиться к подданным на Красной Площади! Время обращения вы узнаете на странице нумер три! Покупайте газету, товарищи!

Множество мальчишек сегодня набьет сумку копейками, распродав к чертовой бабушке свежий номер. Война — дело большое, коснется всех, а значит узнать чего там и как будет полезно. Более подверженный нервным потрясениям народ вместо газет спешил закупиться крупами, мукой, сухарями, сушеным мясом, консервами и альфа и омегой выживания в эти непростые времена — солью и спичками. Ух и чесались руки у купцов от желания в честь такого ажиотажа приподнять цены, да нельзя — накануне каждому лавочнику Москвы доставили бумагу, в которой Его Императорское Величество изволили вежливо просить так не делать, ссылаясь на «невидимую руку рынка». Врагом себе никто не был, и только двое купцов к исходу дня получили долгие воспитательные беседы в ближайшем околотке — ну не сажать же жадин за то, что в своем магазине какие хотят цены ставят.

Несмотря на снующих по городу «хомяков», в целом настроение у народа было приподнятое. Война в их памяти была всегда, и на то она и Империя, чтобы время от времени с кем-то воевать — не зря же страна такой ВПК мощный отгрохала! Кроме того — к войне Георгий готовился, и призывал остальных делать так же. А ежели готовились — неужто оплошаем?

Отдельной популярностью в этот страшный на самом-то деле день пользовались будущие комбатанты — львиной доле расквартированных в Москве и Подмосковье работников Военного Министерства осталось ночевать в столице крайнюю — чтобы не сглазить! — ночь. Военных угощали квасом, пирогами, щедро поили в кабаках, сотни тысяч девушек и женщин роняли слезы, в соответствии с супружеским долгом желая любимым (в такой момент даже полный козел таковым становится) вернуться домой с победой.

Словно по волшебству улицы принаряжались в Имперские стяги и плакаты агитационного и гражданско-оборонительного характера. «Не болтай!», «Бей турка!», «При обнаружении подозрительных предметов сообщи о них ближайшему полицейскому чину» и тому подобное.

Плакаты, призывающие добровольно направиться в ближайший военкомат для прохождения двухмесячного обучения с последующей отправкой на фронт заставляли мужиков всех возрастов задумчиво чесать репу — патриотический порыв Родина поощряла сотней рублей ежемесячно (тремя сотнями — для непосредственных участников боевых действий) и исполинским списком «бонусов» для семьи на поколения вперед. Для соблюдения социальной справедливости, тот же самый пакет благ получили и все предварительно мобилизованные граждане с кадровыми военными.

Собственно Высочайшее Обращение к подданным Российской Империи назначили на одиннадцать тридцать — чтобы народ не успел «устать» от такого необычного дня, а напротив — был свеж и бодр.

Красную Площадь успели оборудовать — дело привычное, Его Величество любят праздники да собрания здесь устраивать — и теперь перед металлической, украшенной Имперскими флагами строгой сцены, стоял народ — все, кто смог сюда пробиться. Ближайшие улицы превратились в одну большую стоянку гужевого и автомобильного транспорта. Охрана мероприятия обеспечивается унылыми гвардейцами, которые отправке на фронт не подлежат, сколько не просись — кто-то же должен оберегать столицу в такой напряженный исторический момент.

Мегафоны щедро одаривали окружающих аудиотрансляцией выступления «разогрева» в виде короткой концертной программы — казачий хор, хор Собственного Его Императорского Величества Конвоя и еще тройка хоров от сухопутных и морских родов войск. Впервые в истории — выступления хора Императорской Авиации! Перемежалось исполнение бережно донесенных из глубины веков фольклорных композиций и грозных маршей выступлениями «батюшек» с актуальным духовным репертуаром.

По окончании неплохо взбодрившего народ выступления хора Авиации с «Маршем Авиаторов», на сцену выбрался церемониймейстер. Дождавшись тишины, он объявил «следующий номер» — выступление Военного Министра Кочубея. Пропаганда в Империи нынче работает прекрасно, поэтому народ Виктора Сергеевича знал и любил за показательные расправы над расхитителями армейского имущества, внятные выступления в СМИ и чувство юмора. Переждав бурные овации, важно блестящий орденами и медалями Кочубей поднял руку, призвав к тишине, и начал вещать в микрофон:

— Великие времена наступают для Родины нашей. Силу долго копили, и теперь, когда Его Императорское Величество повел нас на битву супротив извечного врага, не оплошаем и не убоимся! Освободим от магометанского гнета Царьград, а то давненько не прибивал наш народ щита на врата его!

Под свист, рокот и аплодисменты толпы министр отошел на три шага вглубь сцены, встав по стойке «смирно». Место у микрофона вновь занял церемониймейстер:

— Его Императорское Величество Георгий Александрович Романов, — продекламировал оптимизированную носителем формулу.

— Здравия желаем, Ваше Императорское Величество! — растянуто во времени, не слаженно, зато от души поздоровался народ с выбравшимся на сцену, обросшему бородой да усами, украшенном минимумом орденов на парадной «милитари-кежуал» форме, монархом.

Вежливо кивнув в ответ, Царь энергичной походкой добрался до микрофона, и Площадь со всей Столицей привычно наполнил успокаивающий, размеренный баритон:

— Врать, как и всегда, не стану — суровые времена наступают. Видит Господь, — перекрестился, а следом за Георгием перекрестилась и толпа. — Мы не хотим войны. Однако пытаться ее избежать — значит дать нашим врагам возможность набрать силу, и тогда сомневаться не приходится — они непременно ударят. Будучи Российским Императором, я высоко ценю землю и жизни подданных Российской Короны, посему мы с Генеральным штабом и Государственным советом приняли решение начать военную кампанию против Османской Империи.

Дав народу время выплеснуть эмоции, довольный тем, что «размазал» ответственность за историческое решение по высшим государственным чиновникам Георгий поднял руку вверх и сжал пальцы в кулак:

— Подданные Российской Империи, мы ведем вас на последнюю войну с Османской Империей!