Главная роль 8

Глава 20

Покой и благорастворение в Европу никогда не приходили надолго. Нынешний виток извечного цикла «от войне к миру и от мира к войне» в силу общего ускорения исторического процесса совершил предвещающий скорую эскалацию международных отношений случился на саммите «Восток-Запад» летом 1911 года. Пятилетка полноценного мира и несколько грядущих лет подготовки к военному столкновению — вот и все, что смогла и сможет себе позволить Европа.

Грустно — мне нравится нынешнее «золотое время»: народы Европы за исключением проигравших недавно стран богатеют, их элиты наслаждаются политическими рейтингами и растущим экономическим влиянием, договариваться с ними от этого весьма просто и без всякого пошлого давления. Так бы и дальше Европе продолжать в ожидании технических прорывов, которые позволят человечеству направить экспансию в космос или хотя бы выйти на новый уровень качества жизни здесь, на Земле, но…

Страх и самомнение — так я могу охарактеризовать основные мотиваторы поведения уважаемых иностранных партнеров. Первое понятно и привычно: недаром же Европа время от времени собиралась с силами и пробовала Россию на прочность. Можно сколько угодно колоть Вилли «сывороткой правды» и страшно пытать, но услышишь всего одно: «Россия — это угроза». Принято у уважаемых партнеров по себе окружающих мерить: на моем месте Вильгельм бы не задумываясь направил все силы на попытку прихлопнуть соперника по континенту.

Считая — и совершенно неправильно! — меня таким же, кайзер последнее время начал проявлять неприятную активность, задавая по закрытым каналам много странных вопросов французам и национальным элитам на руинах Австро-Венгрии. Лезет, собака усатая, даже к моим «Балканским тиграм».

Его усилия не пропадают впустую — да, почти все «карлики» после задушевной беседы с эмиссарами кайзера тут же звонили мне для пересказа и демонстрации нежелания становиться травой на пути дерущихся слонов, но здесь мы приходим ко второму сильному мотиватору: самомнению.

Пять лет сытой, спокойной жизни — достаточный срок, чтобы воспоминания о оказавшейся такой короткой войне поблекли, а времена детства/молодости начали видеться в ностальгически-розовой дымке. «При Франце Иосифе, внучек, у меня стоял!», «Какую страну просрали» и прочие стереотипные вздохи на территории национальных анклавов стали повсеместными. Война, как ни крути, ими была проиграна, и пусть жизнь от этого парадоксально стала только лучше, реваншизм все равно проникал в головы бывших врагов.

И если уж в народе такое стало повальным явлением, чего уж говорить о той части элит, влияние и возможности которых были утрачены или ослаблены по итогам войны? Что говорить об офицерстве, которое никуда не делось, а стало основой симпатичных, очень компактных и неопасных национальных армий. «Власть нас предала и не дала довоевать».

Для проигравших стран — и особенно тех, чьими капиталами оплачивается благоденствие остальной Европы — такое понятно, закономерно и простительно. А вот для стран-победителей… Да это чуть ли не впервые в истории! Немцы, балканцы, итальяшки и «жменя» других союзничков отчего-то мучаются приступами реваншизма и самомнения ничуть не хуже. Не иначе как с жиру бесятся, но лейтмотив тамошних настроений сразу после ухода первичного ликования от победы сместился в сторону «Русские получили много, а мы — мало». Особенно в этом плане мучаются балканские элитарии: вроде воевали, а территории получили очень скромные.

А я что, когда-то что-то обещал сверх договоров? Я что, силой заставлял подписывать бумажки? Я что, требовал «сливать» сотни тысяч болгар да сербов об османские пулеметы в суицидальных атаках? Да вы, мать вашу, в окопах да полевых лагерях всю кампанию просидели, выполняя по большей части охранные функции в тыловых районах и поддерживая порядок в занятых населенных пунктах.

Поведение «ущемленных» идиотов меня расстраивает, но совсем не пугает: даже если соседушкам неведомым образом удастся лет за пять сократить технологический разрыв между армиями и для нас все пойдет очень плохо, нам есть на что рассчитывать: за нашими плечами целый Восток, который в том числе и благодаря нашей пропаганде помнит, во что для него вылилась колонизация Западом и будут изо всех сил нам помогать. Выбора у них нет — это в моей реальности экономическая мощь позволяла им балансировать между интересами других сверхдержав, а здесь пан или пропал.

Военный потенциал большей части тамошних стран скромен — Китай так и вовсе только-только по историческим меркам встал на путь индустриализации и формирования относительно современной армии. Но сил Японии — а они за мной хоть в Ад пойдут — нынче хватит на очень многое.

Последние годы, предвидя скорую фазу охлаждения в международных отношениях, я работал как проклятый, комбинируя грозные и подчеркнуто-миролюбивые сигналы. Важным на этом пути стал 1908 год, точнее — его июнь. Тунгусский метеорит в этой реальности был выдан нами за испытание «царь-бомбы», и показатели сейсмографов по всей планете заставили будущих врагов крепко задуматься. Ну а я с интервалом в полгодика инициировал слеты, саммиты и съезды, чтобы посмотреть в глаза теряющим дружелюбный настрой бывшим союзничкам да подписать немного символических бумажек о дружбе, взаимодействии и прочем таком.

Имеется у нас всех и специальный орган для разбора международных проблем и претензий — Организация Объединенных Наций со штаб-квартирой в городе Вене была основана нами с Вильгельмом в качестве символического подарка Францу Иосифу: дед является пожизненным номинальным председателем Совета Безопасности, и в этой роли, надо признать, весьма органичен — подобно гостеприимному батюшке наставляет он норовящих поконфликтовать членов организации на путь истинный.

С «карликами» это работает отлично — они любят громко гонять воздух, но на реальную эскалацию не готовы — а вот при столкновении интересов больших игроков ООН начинает безбожно «буксовать», как и вообще любой над-национальный орган в истории.

«Дай!», «дай!», «дай!» — примерно такими последние годы стали наши международные отношения с соседями по карте. Как-то многовато у русских всего, надо делиться — а дайте нам вот такой пакет технологий, дайте нам инвестиции, дайте кредит, помогите с инфраструктурными проектами, дайте еще более щадящие условия по пользованию Проливами… Нет конца аппетитам галдящих высокородных чаек, и, как ни странно, лучше всего сейчас меня понимает старикан Франц Иосиф — нам с ним больше нечего делить, и мы научились чисто по-человечески общаться.

«Многовекторный» кузен наглеет не по дням, а по часам — мутит воду на сиамско-камбоджийском направлении, пытается выторговать для своих подданных условия в Китае и Индии получше, немножко «прогревает» в общественном сознании идею аннексии некоторых «карликов», выражает сомнения в состоятельности сложившейся по итогам войны системы безопасности в Европе, а самое неприятное — он устраивает провокации в Африке, зарясь на нашу зону влияния.

Оставлять это все без ответа — все равно, что дать Вилли карт-бланш на дальнейшие пакости, поэтому «ответка» следует на каждый враждебный жест — вплоть до «совершенно случайных» взрывов на африканских складах армейского добра.

Спираль эскалации медленно, но верно закручивается, и я порой задумываюсь о какой-нибудь очень превентивной мере. Например — авианалет на индокитайскую стоянку немецких кораблей с последующей операцией по ликвидации и флота атлантического — все равно до этого дойдет, так почему бы не ударить первым, да так, чтобы противник погрузился во вразумляющий нокаут?

Глупо и наивно, но я до сих пор надеюсь «решить миром». Америка зреет, наливается соками, превращается из обслуживающего олигархат образования в нормальное государство с расширенной ролью федерального центра, а мы с кайзером все-таки соседи и родня. Разве вот эти вот торгаши с другой половины земного шара ему ближе, чем собственный зять?

Сильный внешний враг поможет нам продержаться в союзниках еще немного, а дальше «или ишак сдохнет, или падишах» — то есть может случиться что-то способное перевернуть саму историю, вырвав человечество из бесконечно повторяющихся циклов мира и войны.

Надежда умрет лишь с первыми выстрелами будущей войны, а до тех пор я буду пытаться бить союзничков по рукам за попытки чинить пакости, призывать к миру и готовиться к потенциально последней большой войне в истории — будь я хоть трижды добросердечный любитель дипломатии и наивный радетель за мир во всем мире, нельзя забывать об истинных союзниках России — армии, флоте и авиации.

Загадочно, блин — как было непонятно с Тунгусским метеоритом, так непонятно и осталось, несмотря на выдвинутые буквально через несколько часов после инцидента научно-исследовательские группы и заранее расположенное в зоне поражения научное оборудование в изрядном количестве. Я-то надеялся, что оперативность реакции и подготовка позволят мне узнать ответ на одну из главных загадок начала века, но доклады ученых эту надежду развеяли: «установить природу случившегося не представляется возможным в свете отсутствия фрагментов объекта». Самая рабочая гипотеза — метеорит состоял изо льда и благополучно растаял — подтверждается найденными в пробах почвы непривычными для той местности примесями. Продолжаем копать в прямом и переносном смыслах, но — секретно, потому что легенду про «Царь-бомбу» рушить нельзя.

Легендой ей быть недолго — дорога к собственно ядерной бомбе давно началась. Вчера, третьего сентября 1911 года, я имел удовольствие присутствовать на запуске прототипа реактора — «боевой» атом идет рука об руку с «мирным», и значимость атомной энергетики для народного хозяйства сложно переоценить.

Безопасность на полигоне была нешуточная: сам прототип реактора расположен глубоко под землей, помещение с ним экранировано толстыми бетонно-свинцовыми стенами, а наблюдали за его включением мы из специального пункта, тоже сильно экранированного и оснащенного окошками со свинцовыми стеклами. А еще мы все дружно выпили таблеточку йода — говорят, помогает с радиацией бороться, пусть лично «волшебному» мне и не надо.

Реактор работал штатно, и я от всей души поздравил научную группу с большим прорывом. Тут по-хорошему на «нобелевку» нужно заявлять, но все, что касается радиоактивных материалов, наш большой секрет. Придется мужикам и дамам — их над реактором работает целых три, включая небезызвестную Марию Кюри — довольствоваться тайно врученной на секретной церемонии Романовской премией. Так, как ни странно, даже лучше — награжденные таким способом ученые со страшной силой гордятся своей «второй жизнью» и считают себя членами тайного общества для избранных. Заслуженно на самом деле — умнейшие люди страны в атомной энергетике собраны, чем не тайный орден, чья работа направлена на создание самого настоящего будущего.

Спешить некуда — после поднятой не без нашего участия «радиационной паники» по всему Западу (тогда как раз пошла волна странных смертей с весьма схожими симптомами, вызванная огромной модой на радиоактивные косметические и «лечебные» продукты), тамошние чинуши перепугались и от греха подальше запретили все радиоактивные материалы и исследование оных. Это «бомба» почище ядерной — конкуренты заблокировали себе крайне вкусную «ветку» развития. Формально запрещено радиоактивное добро и у нас — причем я запрет подписал еще давным-давно, первым в мире, когда вред от радиации не признавал вообще никто — но это только для тех, кому не положено.

Бомба сама по себе — не панацея, и для ее применения нужно либо собирать изделие на месте (что долго, трудно и заметно), либо озаботиться средствами доставки. Оные развиваются с опережением — полтора месяца назад в небо поднялся первый в мире самолет на реактивных движках, а почти параллельно по времени состоялся первый успешный запуск ракеты класса «земля-земля». До этого изделия гибли в авариях на всех стадиях запуска подряд, разваливались в воздухе или как минимум мазали на добрую пару километров. Ученые терпеливо сжигали государственные деньги, кропотливо работали над ошибками, и вот заслуженный результат — к следующей войне мы как минимум успеем наклепать несколько сотен ракет с обыкновенной взрывчаткой в боевой части. Полагаю, впечатление на уважаемых зарубежных партнеров произведет неизгладимое — авиация-то нынче не редкость, и некоторое ПВО смастерить к войне будущие враги успеют, а значит нужно сделать его бесполезным.

Только так — опережая соседей даже не на шаг, а на половину века, и можно победить в схватке с беспрецедентной наградой — самой планетой Земля. Много в истории человечества было завоевателей, которые порой завоевывали чуть ли не все цивилизованное пространство от океана до океана. Увы, их наследие неизменно херилось потомками, но у меня есть то, чего не хватало условным Македонским: технологий. Тогда из одного конца страны в другой требовалось ехать месяцами, и управляемость с реакцией центральной власти на вызовы была критически низкой. В наши высокотехнологичные времена я могу взять телефон и спустя всего пару минут потрепаться например с Императором Муцухито — чего уж говорить о внутренней коммуникации?

Постепенно работаем и над устранением чисто административного «бутылочного горлышка» будущего миропорядка: по всей Империи и даже за рубежом (в основном в Европе в силу специфики моего плана) цветут и пахнут профильные учебные заведения и факультеты при старых университетах по направлению «Управление и делопроизводство». Чиновников нам скоро понадобится много, и грех не озаботиться их выращиванием в спокойной обстановке с возможностью для кадров набраться опыта через систему распределения выпускников по рабочим местам во всех регионах Российской сферы влияния.

За изучение языков студентам и студенткам (дамам на данный момент поручены сферы работы государства с детьми да работа в библиотеках с архивами, но скоро я таки приму пакет законов, полностью убирающий половые ограничения) полагаются стимулирующие надбавки к стипендии, причем прогрессирующие — за каждый новый язык начисляется больше. Экзамен, однако, и по языкам, и в общем архистрогий. Имперский чиновник — это ум, честь и совесть государства, а значит должен стараться на совесть.

Хорошо, что в эти времена с досугом напряженка — в отсутствие доступа к бесконечному контенту всех форм и жанров человеку волей-неволей приходится коротать жизнь за каким-нибудь полезным делом. Исключая маленький процент «Обломовых», идейных маргиналов и любителей куртуазно-светской жизни, конечно.

Все эти категории граждан и раньше-то не шибко пользовались народной любовью, но теперь, когда эпоха первоначального накопления капитала наложилась на бешеную скорость социальных лифтов, быть бездельником стало совершенно не модно. Даже мажорчики и бездельники, которые поколениями, с самого принятия «Указа о вольностях дворянских» ничего не делали, нынче пытаются хотя бы имитировать деятельность — для особо ленивых это как правило инвестиции разной степени успешности, типа не халявщик, а партнер! Всё лучше, чем миллионы в преферанс просаживать — пусть быть бездельником в свете масштабной перестройки экономики после отмены крепостного права стало не так приятно, как раньше, но как более-менее заметное явление задушить его удалось лишь мне.

Хорошо, что мне удалось так качественно увеличить казну, потому что иначе почти трехкратное по сравнению с последним годом царствования Александра III падение акцизных сборов от алкоголя было бы весьма болезненным, а так — нет ни единого повода такому не радоваться! Некогда подданным бухать, они заняты работой и активно занимаются спортом: государственная его пропаганда, богатая сеть кружков да секций и массовое строительство простеньких, деревянных, но все же стадионов и зон для «ворк-аута» приносят неизбежный результат.

И велодорожки со льготными программами по приобретению велосипедов — жаль, что большую часть года кататься холодно и мешает снег по колено, но бизнес по зимним и прочим «апгрейдам» великов развивается неплохими темпами. Хошь двигатель любого типа — от парового с рабочим телом на основе аммиака, а потому компактные до бодро рокочущего бензинового да керосинового поставят, хошь — «экран» от ветра натянут, хошь — соединят два велосипеда в подобие багги да поставят колеса пошире, чтобы по снегу рассекать. Народу, особенно юношеству, очень нравится!

Рынок средств индивидуальной мобильности, не включающий в себя нормальное автомобиле- и мотостроение, получился на удивление динамичным и щедрым на «Кулибиных». Живет по принципу «голь на выдумки хитра» — даже с учетом кредитов с отрицательным процентом, охотно выдаваемых банками Империи любому обладающему постоянным доходом гражданину покупка автомобиля дело серьезное и затратное. А вот багги в стиле «отечественный безумный Макс» совсем другое дело! Берешь трубы, берешь листы проката, берешь сварщика — оп, корпус готов. Богатое разнообразие готовых двигателей из толстенького каталога радует приемлемыми ценами: отечественному производителю помогают налоговые льготы, положенные всем предприятиям, занимающимся двигателестроением, а западному — низкие пошлины на высокотехнологичную продукцию и более низкая себестоимость: в России тупо зарплаты выше, а они, что бы там не говорили адепты коммунизма, все-таки основная статья расходов.

Во многом зарплаты такими приятными делает налоговая политика — в России из всех нормальных стран (оффшорные зоны и подозрительные острова не в счет) она самая мягкая. Форматы предприятий полностью мною «подрезаны» в будущем: ИП, ООО, ОАО и ЗАО. Для некоммерческих организаций специфика своя.

Налог любой капиталист у нас платит всего один: подоходный, в виде трех процентов. Два процента, если у него большие расходы: например, приходится тратить львиную долю выручки на закупку сырья, компонентов, те же зарплаты и рекламу. Из зарплаты работника «автоматически» удерживается те же три процента — в мои времена чтобы платить нормальную «белую» зарплату предпринимателю приходилось отстегивать государству едва ли не столько же.

Еще у нас есть налог поземельный — сколько гектаров у тебя есть, за столько и платишь. Буквально копеечный — в год даже у латифундистов едва ли больше двадцати рублей получается, и даже для самых нищих крестьян не сильно накладный.

Еще — НДС. Стандартно — три процента. Далее — один дополнительный процент для транспортных компаний и занимающихся логистическими функциями частных лиц: извозчики да владельцы-водители грузовых телег с грузовиками нынче относятся к разряду «самозанятых», и в дополнение к «дорожному взносу» платят три процента подоходного налога.

И так, в принципе, везде за исключением приносящего казне реальные деньги добывающе-сырьевого сектора: за право добывать золото, нефть и прочие алмазы нужно серьезно платить. Да и попасть туда уже особо никто и не пытается — рынок на три четверти управляется государственными корпорациями формата ЗАО, а оставшаяся доля давным-давно поделена между десятком крупных частных компаний.

В оный сектор входят и торговля сельхозпродукцией, древесиной малой стадии переработки — то бишь «кругляком» — и всем остальным, что называется словом «сырье». Это — наша основная статья доходов, и я не вижу в этом ни единой проблемы: нефть в Евразии почти целиком «подо мной», включая ту, на которой сидят душевные бородатые дяденьки-арабы (мои большие личные друзья и соратники по блоку ОПЕК), а без нее в ближайшие сто лет — минимум! — человечество никак обойтись не сможет.

«Труба» до Вильгельма, кстати, благополучно была введена в эксплуатацию. Сейчас силами госкорпорации «Роснефть» и тесно аффилированной с государством немецким корпорацией «Сименс» ведутся работы по прокладыванию веток и дополнительных трубопроводов до некоторых «карликов», а потенциально даже до Франции — кому бы что не казалось, никто в ее нищете не заинтересован, а совсем наоборот: чем богаче будут жить лягушатники, тем быстрее они выплатят репарации.

На трубу я если честно надеюсь мало — кузен зачем-то продолжает медленно спускаться по лестнице эскалации, порой годами замирая на месте и даже демонстративно поднимаясь на пару ступенек обратно, но тренд прослеживается отчетливый. А в последние пару лет он и вовсе проводит подозрительно много встреч с французами, нередко сам наезжая в Париж инкогнито.

Договор, подписать который принудили Францию, во многом напоминал Версальский из моей реальности. ВПК в первые годы после войны был существенно кастрирован с перенаправлением уцелевших мощностей на производство гражданской продукции. Всё способное строить хоть сколько-то пригодные для военного дела корабли было демонтировано и вывезено нами да немцами в счет репараций — включая некоторую часть квалифицированных кадров, решивших не жить в обреченной на многолетнюю нищету стране, где для них к тому же не осталось работы.

Гражданское кораблестроение французам оставили, равно как и обслуживающую флот инфраструктуру — морская держава все-таки, и без морской торговли выплачивать репарации ей будет трудно.

Как и Германия в моей реальности, лягушатники так легко сдаваться не собирались — по всей стране кипела скрытая (номинально — по факту такое не скроешь), колоссальная работа по «распихиванию» останков ВПК по гражданским предприятиям, консервация ценных, спрятанных от наших трофейных команд станков группы «А» — производство средств производства — и щедрые на общем неблагоприятном фоне выплаты от как бы частных лиц в адрес ценных для ВПК компаний: железо само себя в пушку не отольет, и самое главное, что пытались сделать французы — это сохранить свою складывавшуюся много веков военно-инженерную школу.

Знали ли будущие враги Германии в моей реальности о том, что господин Крупп сотоварищи старательно берегли производственные мощности во главе с трудовыми ресурсами, чтобы в кратчайшие сроки иметь возможность вернуться к производству своей излюбленной продукции? Ну конечно же знали — не бывает настолько слепых и глухих элит, чтобы пропустить движения исполинских масс людей и финансовые вливания в «законсервированные» предприятия. Просто закрывали глаза — очень им был нужен «боевой хомяк» в противостоянии с СССР. Ну или СССР нужен был «боевой хомяк» в противостоянии с Европой — тогда никто не знал, как оно сложится в будущем.

Знаем мы все про Францию, и изначально не питали иллюзий: заставить лягушатников соблюдать условия договора на протяжении скольких-то лет можно, но на долгой дистанции они неизбежно вернут себе армию с полным спектром промышленности под ее нужды.

Знаем, но ничего не делаем, и даже избегаем разговоров на эту тему. Не видим, не слышим — уважаемые французские партнеры свято преданны букве и духу мирного договора. Просто всем возвращение Франции в большую игру выгодно — там, где появляется лишний центр силы, появляется возможность поиграть на противоречиях и балансе сил. Ну а конкретно мне еще и поводов для начала «раунда два» нужно как можно больше — не может добрый русский народ безоружных да беспомощных побеждать, ему это морально тяжко.