Главная роль 8

Глава 5

После эпичной попойки на поляне «выжили» только двое — я и батюшка Андрей. Казаки Конвоя не в счет — им пить на свадьбе было нельзя, что, конечно, для них очень грустно, но ничего не поделаешь — служба. Нужно отдать должное жителям Васильково — никто на осенней земле и даже лицом в тарелке ночевать не стал: разбившись на компашки, они чуть за полночь отправились по домам, с песнями и не забывая тащить на себе тех, кто послабее.

Переночевать меня приглашали все без исключений, но я выбрал избу батюшки Андрея. Староста деревни сильно от этого расстроился, но мне на это все равно — ишь ты, цаца, Царь у него ночевать не захотел!

Сейчас — начало четвертого часа утра, и мы с Андреем, его попадьей Марфой и тремя сыновьями-погодками (не послал пока Господь дочку), помолившись на всякий случай за здоровье жителей Васильково и молодоженов, отправились прогуляться по деревне. Я бы еще немного поспал, и приютившей меня семье дал поспать, но нельзя — каким бы мощным не было похмелье, с петухами начнет просыпаться вся деревня, и будет провожать меня плачем, уговорами погостить еще и прочим.

Нет, лучше уж я тихонько свалю не попрощавшись, оставив после себя подарки и приятные воспоминания. Ну и проблем у Васильково больше не останется, по крайней мере материальных. Немного денег раздать велел — это само собой, а сверху подарю лошадок, коровок да свинок с утварью сюда уже сегодня привезут изрядно. Молодая семья получит больше всего, смогут сразу же крепко на ноги встать и подарить Империи много новых подданных.

Деревня была окутана предрассветным полумраком, скрывавшим очертания домой и заборов. Пронзительную тишину изредка тревожили едва доносящиеся до нас крики просыпающихся лесных птиц. Прохладный сентябрьский воздух пах начавшей опадать листвой, отсыревшей землей, и, едва ощутимо, гарью — жгли ботву, оставшуюся после уборки урожая на огородах. Урожай в этом году добротный — это добавило вчерашнему празднику настроения, потому что жители и без государственной помощи бы с легкостью пережили наступающую зиму. Всегда бы так!

— Здесь вот Фонтаны живут, прадед нынешнего хозяина, Жака — Женьки по-нашему — с Наполеоном в Россию пришел, да тут и осел, не стал во Францию возвращаться, — указал батюшка на первую избу по левой стороне улицы Лесная. — Семейство доброе, по-французски уже и не говорят, забыли за ненадобностью.

— Чудно́, — улыбнулся я в бороду.

— Там, — указал батюшка на избу справа, — Ковровы живут. Младшенький их, Володька, в Петербурге сейчас, врачебному делу учится в учрежденном Вашим Императорским Величеством университете. Обещал вернуться, хочет Василькову помогать.

— Добро, — улыбнулся я и этому.

— А здесь, — показал батюшка на следующую избу. — Колпаковы обитают. Люди работящие, норовом добрые, никто отродясь дурного слова о них не говорил.

— От добрых людей и на Земле добро крепнет.

— Истинно так, Ваше Императорское Величество. А там вон — Ключниковы. Старший, Семен Владимирович, с турецкой войны без ноги да с «Георгием» вернулся. По первости на горькую налегал, но ничего — успокоился, деревяшку ему в Брянске доктор заместо ноги сделал, скачет теперь по деревне да полям получше многих обоеногих.

— Помню Семена Владимировича, — кивнул я. — Всех их помню, кто с «Георгием». Герои наши, и Родина этого не забудет.

Семеро в Васильковом Георгиевских кавалеров. Тринадцать ног и десять рук на всех. А сколько останется у молодой поросли русских воинов, прошедших через Большую войну? А сколько по всей такой огромной России? Не останутся прозябать, о каждом позаботимся, но рук-ног и психики никакими пенсиями да перспективами для детей и них самих не вернешь. Бессилие — вот как называется это противное чувство.

«Родина не забудет» — не пустые слова. Точнее — уже не забывает: с совершенно циничной точки зрения выплата ветеранам боевых действий повышенной пенсии является неплохим способом нарастить внутренний рынок, не шибко боясь гиперинфляции, заодно добавляя «хорошему царю» рейтинга. Ну и в целом приятно причинять подданным добро — этим, в целом, я тут много лет и занимаюсь.

— А здесь у нас беда в прошлом году случилась, — вздохнул в сторону подозрительно новенькой избы по правой стороне улицы поп. — Полыхнуло среди ночи так, что и выскочить никто не успел, восьмерых в один день отпевал, всю семью.

Перекрестились.

— Теперь другая семья живет. Вы дурного не думайте, Ваше Императорское Величество, дурных в Василькове нет, а пришлым дурным мы не интересны. Просто Настаська-старуха самогоном промышляла, вот ейные банки да фляжки и полыхнули, — добавил Андрей.

Не осуждаю, не одобряю — просто так вышло, Господь разберется.

— Но то ничего, — решив, что расстроил меня грустной историей, продолжил батюшка. — Если счел Господь нужным прибрать, значит таков его умысел.

— Истинно так, батюшка, — подтвердил я. — Есть у меня человек один, в Канцелярии личной, выходец из деревни. Страшное на первый взгляд рассказывает, о том, что смерть всегда рядом. В городах не так оно чувствуется, потому что людей сильно больше. Рассказывает, совсем малой был, у него сестра старшая в лес ушла и не вернулась. Два дня искали, нашли лаптя кусочек и лоскуток ткани в крови весь. Волки. Затем, и полугода не миновало, прадед его с лихорадкой слег и за три дня кончился. Потом, неделя едва миновала, соседский сын, друг его, ногу сломал так, что кость вышла. Бабка-знахарка травами пользовала да золой обломок посыпала, да толку с этого? Плохо без докторов людям — ушел малыш, не пожил еще совсем. И так — неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом — от похорон до похорон. В поле работают, слышат — колокол на церквушке бьёт. Шапки сымут, перекрестятся, и даже узнать кто и как помер покуда домой не вернутся некогда — люди уходят, жизнь идет. И я их ни в коем случае за это не виню — так оно и до́лжно: мертвым уже все равно, а живым о жизни думать да хлопотать и надо. Вот страшные вещи вроде, а на самом деле я так думаю: что толку жить, если смерть не придет? Короток отрезок земной, и в этом великая его ценность — всего не успеешь, волей-неволей выбирать приходится, и от этого ценность выбранного пути тоже растет: там и тут не поспел, зато вот здесь трудился на совесть, и за то имел почет и уважение. Если не от людей, то от себя самого, а ежели совесть при этом чиста осталась, то и от Господа.

— Истинно так, Ваше Императорское Величество, — перекрестился Андрей и профессионально придал моим словам несколько иной смысл. — Короток век земной, да душа вечна — о ней и думать нужно.

Впрочем, какая разница, если суть одна — будь человеком и трудись. Этот принцип прост, понятен, и только благодаря ему человечество до сих пор топчет «грешную».

— Пока мы тут, Великий князь Михаил, брат мой младший, Китай на меч берет, — из чистого озорства поведал я попу.

— А⁈ — аж подбросило батюшку.

— Вот так вот, — развел я руками. — Не пужайся, батюшка — нормально там все будет, но помолись об успехе воинов наших и здравомыслии для китайцев. Тяжело им там, цикличность порочная сложилась: крепчает Империя, затем стараниями идиотов-безбожников дряхлеет, и от этого крови много льется. Так — столетие за столетием. Жалко соседей по континенту, помочь нужно.

— Помолюсь, — вычленил из моего ответа понятное отец Андрей. — Дай Бог с победою живым вернуться, — размашисто перекрестился.

— Добро, — кивнул я. — Извинись перед Васильковым за меня — не ждут дела, спешить нужно. Добрые здесь люди живут.

— Не за что виниться, Ваше Императорское Величество, — перекрестил Андрей и меня. — Ступайте с Богом.

— Спасибо, — улыбнулся я и полез во встретившую нас на перекрестке карету.

Волнуюсь очень — мне бы самому в Пекин, но нельзя, только с огромной задержкой через телеграфы и кое-где телефоны «руку на пульсе» держать, думая о том, не помер ли уже пациент, пока до меня кардиограмма ползет?

Русское войско вошло в Пекин, будучи готовым ко всему. Да, по донесениям отправленных далеко вперед разведчиков и авангарда китайская столица не намерена сопротивляться, но утративший бдительность солдат — мертвый солдат. Погибать воины были готовы, но только если в этом будет смысл. Просто помереть без всякой пользы, как говорит Его Императорское Величество, любой идиот может, а вот с толком — это совсем другой вопрос.

Сопротивление? Как бы не так — Пекин встречал русских так, что едущий в инкрустированном золотом и драгоценными камнями паланкине Михаил Романов, глядя в окно, не мог поверить своим глазам: одетые в лучшие одежды жители столицы заполонили улицы и провожали длиннющую колонну русских воинов глубокими поклонами и однозначным, пусть и навязанным «сверху», ликованием.

Контингент в столицу вошел не целиком. Часть его создавала на ведущих в Пекин дорогах блок-посты, другая — приглядывала за подчинившимися приказу из Запретного города китайскими солдатами, сдавшими оружие и расквартированными в казармах. Еще часть принялась патрулировать улицы и приглядывать за порядком.

Инженерные и тыловые войска, не задействованные в строительстве потребных для возможной обороны столицы фортификаций, поражали местных необычными устройствами с проводами, кои крепили на фонари и крыши высоких домов. Пропаганда — великая сила, и слово нового Императора должны услышать все!

Площадь перед Запретным городом была заполнена не имеющими боевой ценности, парадными китайскими солдатами, наряженными в доспехи и вооруженных копьями с закрепленными на ними лентами. Если бы здесь оказался Георгий, он бы вспомнил фильм «Герой», но Российский Император сидел в Кремле, в организованном центре управления, откуда пристально следил за происходящим почти на другом конце континента.

Из паланкина Михаилу выходить запретили, поэтому удивленно глазеть на китайских копейщиков ему пришлось из окна. Его Конвой и сопровождающие гвардейцы смотрели на такое интересное войско с не меньшим удивлением, а члены пулеметных расчетов, развернутых на прицепленных к лошадкам телегах, мечтательно вздыхали, представляя, насколько эффективно можно применить вверенное Империей оружие против этаких плотных шеренг. Чисто теоретически — ну разве это враг? Разве есть в победе над средневековым войском хоть какая-то слава? То-то и оно.

Миновав шеренги копейщиков, передовой отряд втянулся в ворота Запретного города, где было гораздо менее людно. Солдаты под руководством командиров растеклись по узким улочкам, обеспечивая безопасность Великого князя, а сам он с Конвоем и отборными гвардейскими частями отправился ко дворцу, на ступенях которого выстроились готовящиеся встречать нового правителя высшие чиновники Поднебесной. Встречать, окружать почестями и привычно уговаривать не лезть в государственное управление, а спокойно себе заниматься гаремом с перерывами на опиумные перекуры и алкоголизм. Эти варвары все одинаковы — если дать им множество красивых женщин и окружить лестью, им и в голову не придет мешать уважаемым людям обслуживать собственные интересы.

Пока паланкин с Михаилом поднимался по ступеням, во все крупные порты Поднебесной вошли русские корабли, начавшие высаживать десант и извиняться перед который день испытывающими очень интересные чувства торговцами третьих стран — суета скоро закончится, уважаемый, и конечно же мы подумаем над тем, чтобы честно посчитать нанесенный вам нашей политической суетой экономический ущерб. Предельная рациональность — это главная черта толкового Императора, и ею Георгий обладал в полной мере: если беспределить и забивать на окружающих болт, с тобой и работать никто в дальнейшем не захочет, а торговать с соседями по планете придется еще очень-очень много лет.

Не было сопротивления и здесь — приказы из Запретного города были строго конкретными: каждый, кто помешает «уважаемым союзникам и гостям, приглашенным всем высшим чиновничеством», будет назван изменником и приговорен к позорной смерти. Этого пока хватило: беспрецедентная скорость, с которой приводился в исполнение план Российского Императора, не позволила многим миллионам недовольных и Цыси, и чиновниками, и иностранцами «горячих голов» напрячь свои «горизонтальные» связи, обдумать случившееся, выработать решение и начать действовать. Просто не успели.

Ну а головам «холодным» вообще было плевать: столица далеко, у них там свои большие разборки, а у нас тут дело маленькое — как минимум выжить, а как максимум — жить хорошо. Денег у русских много, торгуют они честно (настолько, насколько это вообще возможно), грабежей и насилия не чинят, а значит можно спокойно заниматься своими делами.

Большая часть Китая так и вовсе ничего не заметила. Огромна Поднебесная, и телеграфные линии по ней протянуть покойная Императрица не озаботилась — зачем ей оно? Местные чиновники приказы получали с задержкой, шевелили на них бровями, дергали себя за тоненькие, длинные усы и привычно отправляли ответ в Запретный город — «все сделаем, не переживайте». Делать, само собой, никто ничего не собирался — зачем суетиться, если ничего не ясно? Вот закончится суета, окрепнет новый Император Небесным мандатом, вот тогда и подумаем, чего делать дальше. Но столик в городской управе на всякий случай поставим — вдруг и впрямь нагрянет обещанный в приказе «консультант по экономической интеграции величайших Империй континента».

Физическое устранение старого правителя и коронация нового — это даже не одна тысячная дела. Физическое выживание «новичка» — тоже очень малая забота. Совсем никчемными факторами на этом фоне выглядят русские войска — с учетом высаженного десанта и спешно стягиваемых через сухопутные границы сибирских контингентов их едва три сотни тысяч «комбатантов» наберется. Немного пугают русские корабли, но прибрежными городами можно пожертвовать ради такого приза, как власть над всей Поднебесной. Главной задачей в этот непростой исторический момент является быстрый перехват управленческих цепочек и оперирование оными так, как нужно Российскому Императору.

Профильные институты все эти годы работали не покладая рук и голов. Было трудно, квалификацией пришлось во многом пожертвовать в угоду массовости, но худо-бедно вырастить говорящих на китайском и хоть как-то понимающих местную специфику прости-Господи «специалистов» вырастить удалось. Больше десяти тысяч оных уже в Поднебесной, из них половина успела даже пройти «стажировку» на новых российских территориях. Не только русскими представлены эти «консультанты», которые на самом деле чиновники и ревизоры в одном лице, а и самими китайцами, которые в свое время выбрали строить карьеру в Российской Империи. Не прогадали — те, кто выжил и не угодил на каторгу за привычные схемы (а таких оказалось не так уж и много, отчего Георгий откровенно удивлялся), ныне получили повышения и возглавили «кураторские» отделы. Со временем многие из них займут ключевые должности в обновленной Поднебесной.

Паланкин с Михаилом достиг вершины лестницы, и изо всех сил старающийся держать лицо и не дрожать Великий князь выбрался под вечернее Пекинское солнышко. За ним, заставляя сильно приверженных ритуалам и традициям китайских чиновников внутренне содрогаться от чудовищного надругательства над этикетом, по лестнице споро бежали взмыленные от нагрузки и несколько испачканные инженеры, тянущие за собой провода, микрофоны и оставшиеся в запасе мегафоны.

— Великая Китайская Империя счастлива вашему приходу, о Истинный Император! — бросился лицом в пол Главный советник Императрицы Цыси.

Следом за ним такую же позу принял весь Запретный город, включая и немногочисленную (чтобы не нервировать будущего правителя), вооруженную мечами и копьями, почетную стражу.

Конвой тем временем занимал позиции и деловито устанавливал пулеметы — в том числе на крышах отдаленных домов. Гвардейцы, вооруженные полуавтоматическими пистолетами и карабинами, начисто игнорируя происходящее, бодрым шагом входили во дворец, чтобы обеспечить Михаилу безопасное пребывание в нем.

Микрофоны с характерным гулом ожили. Сглотнув, Миша мысленно послал старшего братика на три народные буквы с такими интересными планами и подошел к Главному и трем десяткам прочих советников, громогласно, на весь Пекин начав вещать на чистейшем «столичном китайском»:

— Убийство Сына Неба и его матери-регента — непростительное преступление, за которое я приговариваю тебя к смерти, недостойный Сыма Донг!

Вынув из ножен прилагающуюся к мундиру саблю, Михаил мысленно попросил Господа о прощении и красивым ударом отсек голову Главного советника. Проклятый Георгий годами заставлял Мишу упражняться в нанесении подобных ударов на разных поверхностях и на закрепленных в разных позах манекенах реалистичной «плотности», а на вопросы «зачем?» только загадочно улыбался.

Голова Главного советника покатилась по ступеням, а его коллеги и подчиненные покрылись ледяным потом, и, не смея поднять голов от пола, вжали головы в плечи.

— Довольно Великий Китай страдал от бесполезных паразитов из Запретного города! Довольно Великий Китай терпел происки богомерзких евнухов, кормил их ненасытные глотки и страдал от кровавой смуты и унижений! Я, Михаил, по дарованному мне Небом праву, объявляю себя Китайским Императором. Я — не сын Неба, а его карающий меч, призванный очистить Поднебесную от многотысячелетней скверны. Добрые жители столицы, простые солдаты, чиновники, торговцы, рабочие и крестьяне, я приказываю вам не мешать вершить справедливости. Сидите дома и ничего не бойтесь. Мои верные воины, я приказываю вам убить каждого евнуха в Запретном городе!

Нельзя просто так взять и никого не «зачистить» в ходе государственного переворота, иначе уважаемые китайские придворные будут считать Михаила слабаком и может быть даже попытаются покуситься на его Небесный мандат. Евнухов ненавидят даже сами евнухи, поэтому как минимум первый приказ так нескромно объявившего себя Императором узурпатора столичным жителям очень понравился, и они в самом деле решили спрятаться по домам, решив дождаться приказов дальнейших. Может оно и во благо пойдет?