Главная роль 8

Глава 7

До Китайского Нового года Михаилу удалось сделать главное — перестать лить кровь (потому что активные враги закончились) и худо-бедно укрепиться на троне. Праздник отмечали массовыми гуляниями за мой счет — и в Китае, и у нас здесь, но поскромнее: нагулялись на собственных праздниках. Поздравление податного населения с Рождеством (безотносительно Китая) в этом году вышло на новый уровень — мы с Маргаритой и деточками записали полноценное видео на фоне наряженной ёлки. Три минуты — крутят в кинотеатрах перед показами полного метра и в рамках «сборной солянки» бродячие кинопоказчики, в деревнях и маленьких городках. Задержка получится та еще — многие увидят нас аккурат к следующей зиме, но лучше поздно, чем никогда. Без ложной скромности — лицезреть царя для нормального подданного Российской Империи полезно.

Весь следующий год поглотила работа по всем видам интеграции. Время от времени Государственная дума робко голосила о том, что как-то многовато я братику помогаю, но подавляющее большинство как депутатов, так и вообще жителей Империи только покрутили пальцами у виска, потому что либо осознают перспективы, либо попросту считают Китай еще одной нашей губернией.

Параллельно я привычно занимался кадровой работой. Оставшиеся после Александра старички либо уже померли, либо сняты с должности, либо получили необременительные синекуры. Состав Государственного совета обновился на девять десятых. Министры обновились полностью. Среди последних хорошо себя проявляют Министр промышленности и торговли, а заодно председатель Комитета министров Сергей Юрьевич Витте, Министр внутренних дел (на повышение пошел) Сергей Васильевич Зубатов и Министр по развитию Сибири и Дальнего Востока Петр Аркадьевич Столыпин — этого я скоро назначу на пост главы Государственного совета, вместо уставшего тянуть лямку государевой службы Великого Князя Михаила Николаевича. Хочет на пенсию, в Канны на берег моря.

Что за заразу распространяют по Европе эти французы? Почему туда так рвутся наши аристократы? У меня, тут, понимаешь, война с лягушатниками на носу, экономическое взаимодействие сведено до минимума, дипломатическое «охлаждение» ему под стать, но приходится держать там большое посольство, чтобы решать проблемы своих подданных, которые там чуть ли не на ПМЖ живут. Они же имеют наглость время от времени протестующе пищать о том, что воевать в Францией как-то не комильфо. Не прямо лично, а через лоббистов разного уровня. Я, в свою очередь, регулярно посылаю очевидные сигналы формата «как-то неправильно в свете грядущей войны зарабатывать деньги в России, а вкладывать оные во Францию — как прямо, через инвестиции, так и опосредованно — через оплату своей роскошной жизни там».

К счастью, молодое (относительно) поколение к французской заразе имеют неплохой иммунитет, и беспокоят меня в основном старички вроде Михаила Николаевича. Понять можно — всю их жизнь Франция была законодательницей моды и вообще символом аристократического досуга, у них там знакомых, друзей и родственников половина Парижа, а политика — дело царское, нифига не их, вот и не хотят на старости лет «переобуваться». Молодежь в Империи теперь живет патриотизмом и — немного — Азиатской модой, потому что с моей легкой руки, за много лет аккуратной «обработки» через СМИ и лидеров общественного мнения, считают себя не столько европейцами, сколько азиатами «особого толка». Уникальный русский путь — это хорошая штука, и я ее не стесняюсь пользовать: легко для понимания (вон на карту глянул разок — и все ясно, мы тут между теми и этими), логично (тоже по карте посмотреть можно и все понятно), и, при учете всего исторического процесса (той части, которую я «подсветил» как мне надо), очень даже приятно — мы одновременно наследники и Чингиз-хана, и Античности (через Православие), и «варягов»-«викингов», и вообще лучшие люди на свете. Все это завязано не национальность, а на собственно Имперскую надстройку, что позволяет качественно поддерживать старую добрую «дружбу народов». Три-четыре поколения, как и всегда, а потом «котёл» начнет работать в полную силу, сплачивая подданных над-национальной принадлежностью к Империи. Главное — не допустить деградации Аппарата и давить национализмы всех мастей.

В этом году нас постигла страшная утрата — Дмитрий Иванович Менделеев ушел на пенсию, забив вообще на все дела. Перегорел старик, устал от ноши личного моего научного консультанта. Право запереться на даче в Ялте я за ним признал безоговорочно — никто не в праве требовать от человека большего, чем Дмитрий Иванович уже сделал. Единственную просьбу я себе позволил — надиктовать мемуары для благодарных потомков. Дмитрий Иванович не отказал в такой милости, и именно этим большую часть свободного от созерцания моря и общения с родственниками и немногими гостями и занимается.

Ладно, преувеличиваю из чистого личного уважения к Дмитрию Ивановичу. Научный комплекс в Империи выстроился крепкий, и стоит на плечах настоящих титанов, чьи фамилии звучат для меня словно привет из почти уже забытого «прошлого будущего»: Павлов, Циолковский, Вернадский и многие-многие другие.

Действительно «утратой» стала кончина Ивана Михайловича Сеченова. Помимо адреналина и кучи других гормонов он успел многое дать мировой медицине, и за это получить как Нобелевскую премию, так и кучу отечественных орденов и премий Романовских. Дело Ивана Михайловича, однако, не пропадет — он успел выстроить профильное НИИ, которое теперь называется его именем, и оно спокойно и планомерно работает, регулярно оправдывая собственное финансирование из казны научными работами.

Даже оторопь берет — так-то вроде бы ничего особенного я не делал, и «в моменте» как-то эффект был незаметен, но не даром же Корней Чуковский (которого мы в свое время обязательно издадим, а потом и мультфильмы нарисуем) сказал: «В России нужно жить долго, тогда до всего доживешь». Вот я и дожил — подобно товарищу Сталину «принял страну с сохой, а оставил»… Нет, пока не оставил — просто по мере готовности вручаю народу вместо сохи нормальные мотыги, плуги и даже трактора. Только оглядываясь назад и общаясь с «аксакалами» государственного аппарата я понимаю, насколько много всего я успел сделать. Буду стараться «успевать» и далее, только с Китаем разберемся.

Была у человека голова покрыта густым да черным волосом, а теперь обозначились тщетно скрываемые начесом проплешины. Так бывает, но не за полгода же! Облысение — это процесс, а когда волосы как по волшебству клоками выпадают — это дурной знак. Сверху добавляем бледную кожу, изумительного оттенка синяки под глазами, умножаем на то, чем человек занимается, и получаем однозначный результат.

— Андрей Акимович, постойте смирно, пожалуйста, — попросил я.

— Слушаюсь, Ваше Величество! — вытянулся он «во фрунт».

Лауреатам Романовской премии при обращении к правящей персоне можно опускать «Императорское», а тридцатичетырехлетний доктор естественных наук Андрей Акимович Бублик — как раз из таких.

НИИ, в которое я прибыл согласно рабочему графику, преинтереснейший — занимается тем, что в моей реальности называлось «лучами Рентгена», а в этой называется «лучи Бублика». Прототипы оборудования имеются — можно фотографировать кости и некоторые органы — но пускать это в серийное производство пока нельзя: сначала нужно сделать оборудование относительно безопасным. Собственно голова Андрея Акимовича являет собой наглядный пример того, что ранние прототипы нифига критериям безопасности не соответствуют.

Протянув руку, я почти без усилий потянул ученого за волосы, и в моей ладони остался здоровенный клок. Бублик пропотел, покраснел, но не посмел нарушить приказ. Присутствующие с нами в фойе — даже до лаборатории добраться не успели — господа ученые и мои спутники старательно делали вид, что не удивляются таким странным действиям царя.

— Как вы себя чувствуете, Андрей Акимович? — спросил я. — Стали болеть чаще обычного? Синяки на теле? Слабость, утомляемость?

— Здоров как бык, Ваше Величество! — молодецки гаркнул ученый.

Не хочет слабость показывать — это понятно и даже уважения заслуживает, но врать мне прямо в лицо…

— Не ври Царю, Андрюша, — нахмурился я на него.

Заслуженный работник отечественной науки моментально рухнул ценным лбом в выложенный мрамором пол:

— Не велите казнить, Ваше Величество! Болен — как есть болен! Волосы лезут, проклятые, — для наглядности он дернул себя за волосы и показал мне две полные горсти. — Синяки да ссадины не заживают. Помру скоро — чувствую. Лучи всё — больше грешить не на что! Сам себе экспонат научный, сам себе подопытный — работу пишу по симптомам своим, после себя хоть что-то оставлю, а молодых к материалам стараемся не допускать — мы-то что, мы уже пожили, а они еще и не начинали!

А я ведь предупреждал — работать с «фонящими» материалами непродолжительное время, при этом надевать респиратор, перчатки и халат — все одноразовое, а еще, по возможности, нужно защищаться свинцовым «экраном». Что-то из этого, само собой, соблюдается, но ученые — люди увлекающиеся, а еще, работая над чем-то реально новым, не могут заставить себя поверить в то, что моя Канцелярия способна посоветовать что-то дельное, вот и забивают на технику безопасности.

— Кто еще в вашем НИИ волосы теряет? — спросил я.

— Да каждый второй! — с не очень-то научной точностью заявил Бублик.

— Ясно, — вздохнул я. — Встаньте, Андрей Акимович. Идемте, посмотрим, что тут у вас и как.

Рабочая поездка есть рабочая поездка, и ее регламент нужно соблюдать. Ну а сегодняшней же ночью к каждому работнику НИИ прибудет «зондер-команда», которая заставит подписать соглашение о неразглашении и тайно отвезет на окраины Москвы, в зловещий подвал, где специально обученные и очень сильно секретные врачи (которые о содержимом пакетов толком ничего не знают) перельют им немножко моей крови, которая вылечит носителей таких ценных для страны мозгов.

— Господа, я очень надеюсь, что теперь, когда вы лично столкнулись с пагубным воздействием радиоактивных лучей на организм, вы не станете пренебрегать техникой безопасности, — выдал я коллективу на прощание ценный совет и покинул НИИ.

В машине меня ждал Кочубей, который по пути к Кремлю поведал свежие новости:

— Войска Сиама откатились к прошлогодним границам. Двор Рамы посылает сигналы о готовности начать переговорный процесс, но другая сторона не спешит — морская блокада приносит свои плоды. Запасы не резиновые, и через полгода на «голодном пайке» Сиам станет еще более сговорчивым — тогда получится выгнать войска за пределы старых границ Камбоджи.

«Голодный паек» здесь относится не столько к провианту, сколько к остальному — с парализованным морским трафиком Сиам не может получать боеприпасы и очень много других товаров, в том числе тех, на которых держался бизнес. Военная хунта сильна только тогда, когда демонстрирует свою состоятельность или хотя бы как следует раскручивает репрессивный аппарат. В Сиаме до сих пор довольно слабые государственные институты, а на них эффективность репрессий в немалой степени и завязана. Кроме того, экономика силовой аппарат побеждает всегда, и ее законы неумолимы — война дело очень дорогое, а когда тебе заблокировали экспорт с импортом, приходится надеяться только на внешние и внутренние заимствования. Внешние — ресурс ограниченный, а внутренние неизбежно приводят к инфляции. И ладно бы ради родной землицы лишения терпеть приходилось — это народам понятно, и они не против, но здесь-то ситуация совсем другая: позарились на чужое и справедливо огребли. Такая неудачная война не нравится вообще никому, и скоро Сиаму станет реально плохо — вплоть до смены правящей элиты.

— Ожидаемо, — кивнул я.

— Ожидаемо, — согласился Кочубей. — В Англии неспокойно — в подконтрольной Швеции оккупационной зоне очередная вспышка голода. По донесениям нашей агентуры, скоро Швеция откажется от дальнейших попыток извлечь из своего доминиона хоть какую-то пользу. Разговоры в тамошнем Парламенте ведутся однозначные — кормить обнищавших и бесполезных жителей острова и дальше никто не хочет. Как только шведы покинут остров, наступит удачный момент для осуществления ряда провокаций под кодом «Туманный исход: Север».

Несколько ликвидаций и диверсий, направленных на усиление взаимного недовольства и паранойи между немцами и австрияками. Как-то многовато кайзер с Францем Иосифом договариваться начал, нужно это дело усложнить. Освобождающийся кусочек Альбиона отлично подойдет: договор по разделам сфер влияния был трехсторонним, и исход шведов его по сути аннулирует, развязав руки и кайзеру, и Императору Австро-Венгрии. Особенно мне нравится то, что в «провокациях» примут участие наши новенькие подлодки, экипаж которых в условленное время вскроет пакеты с приказами потопить несколько кораблей обоих уважаемых партнеров. Да, очень грязно и совсем не по-рыцарски, но у нас тут эпоха Модерна началась с ее повальным нигилизмом, приходится соответствовать.

— Добро, — кивнул я и на это. — Что там с проектом «С»?

«Сибирь».

— Дорогу через бурелом в обход болот худо-бедно проложили, — сверившись с папочкой, ответил Кочубей. — Планируется строительство причальной вышки для дирижабля в указанном вами месте.

Подальше от эпицентра, чтобы потом второй раз строить не пришлось. Сразу после инцидента отправим в те края десант головастых мужей, потому что мне просто жуть как интересно узнать, что они там найдут, если покопаются там «по горячим следам».

Кочубей закрыл папочку и посмотрел на меня:

— Георгий Александрович, если мне будет позволено…

— Позволено, — перебил я.

— Перевооружение сухопутных частей закончено. Реформы закончены настолько, насколько это позволяет отсутствие боевого опыта должного масштаба. Склады полны, тыловые службы механизированы в полной мере, через три месяца закончится механизация боевых частей. Через шесть закончится формирование ремонтных бригад и насыщение оных запчастями. Серийное производство «СБ-шек» развернуто, но достаточного их количества нам накопить все равно не удастся — подобное производство формируется всеми нашими западными соседями. Начать войну в первой трети следующего года, воспользовавшись суматохой в Индокитае и английскими провокациями — лучшее решение. Мы готовы настолько, насколько это вообще возможно, а наши враги — нет. «Войны нельзя избежать, ее можно лишь отсрочить к выгоде вашего противника», — подкрепил Кочубей сказанное цитатой из Макиавелли.

Вздохнув, я ответил цитатой из Сунь Цзы:

— Время и место битвы надо выбирать самому. Сражение надо устраивать там и тогда, когда и где ты — сильный, а противник — слабый.

Отвернувшись, я посмотрел в окно. Страшно. Столько жизней зависит от одного моего решения. Столько горя и слез прольется на мою Империю после начала войны. Увы, другой исход из Сунь Цзы — где «Повергнуть врага без сражения — вот вершина воинского искусства» — для нас не достижим. Здесь — не игра в «Цивилизацию», где можно одержать «экономическую» или «идеологическую» победу, здесь — реальный мир во всем его несовершенстве. Отгрохай любое экономическое чудо, сформируй идеальную для всех (что само по себе невозможно) идеологию и начни притворять ее в жизнь — толку не будет, потому что соседи по планете умеют учиться и применять плоды этого обучения для сохранения собственного положения. Разрушить Британскую Империю оказалось легко, но выводы из случившегося сделали все, и больше такой халявы не будет. Остается лишь одно средство, проверенное миллионами лет человеческой истории: взять палку покрепче и как следует стукнуть ей не желающего слушаться соседа.

— Сформируйте конкретный план, Виктор Сергеевич, — повернувшись обратно к Кочубею, велел я. — Такой, чтобы к обозначенному вами сроку удалось разыграть все карты с максимальной эффективностью.

— Слушаюсь, Георгий Александрович!