Гнездо Сарыча

Глава 11

Ни одного гостя Ригестайн не ждал так, как князя в это утро. Ему верилось и не верилось в то, что тот исполнит обещанное — разгадает давнюю загадку. Он с особой тщательностью причесал Касильду, одел её в новое платье. И все утро провел подле неё, пытаясь читать. Но буквы плясали перед глазами, отвлеченные мысли мешали улавливать смысл прочитанного. То и дело его взгляд останавливался на лице матери — безучастном, равнодушном к чему бы то ни было. «О чем же ты молчишь, мама?».

Полуденное солнце заставило горожан укрыться в домах и на верандах. Карусто вернулся домой из лавки на обед. Ригестайн наскоро поел с ним и теткой, и вернулся наверх. Аша принесла обед для госпожи. Медленно, ложка за ложкой, бережно вытирая матери губы, Ригестайн кормил её, когда служанка доложила о приходе князя.

Поручив Касильду заботам прислуги, Ригестайн почти бегом спустился вниз. Там гостей уже встречали Ануэльда и Карусто.

— Ваша светлость!

— Здравствуй, Ригестайн.

Глядя на вопрошающее лицо Ригестайна, Гилэстэл понимающе улыбнулся.

— Заждался? Проводи нас наверх.

В комнате Касильды князь огляделся, кивнул Астиду. Тот открыл принесенный с собой деревянный ларчик, заглянув в который Ригестайн увидел несколько коробочек и флаконов. Отодвинув кувшин и бокалы, Астид стал расставлять их на столе.

— Как это будет? — трепеща, поднял Ригестайн глаза на князя.

— Я не знаю, — ответил тот. — Мне нужно будет проникнуть зазавесу её отчуждения. В самые давние её воспоминания. Это может оказаться не так-то просто.

— Вы хотите… проникнуть в её… воспоминания?! — изумленно воскликнул Ригестайн.

Гилэстэл хрустнул костяшками пальцев, потряс ладони.

— Вроде того.

— Это не… не опасно? Для неё? И для вас?

— Для неё — нет. Что касается меня…. - князь взглянул на Астида. — У меня есть он.

Полукровка, сосредоточенно выставляющий на стол флакончики, взглянул на князя, кивнул.

— Я буду внимателен, Ваша светлость.

— Закрой шторы, — распорядился Гилэстэл.

Астид плотно задернул тяжелый занавес. В комнате стало сумрачно. Гилэстэл повернулся к Ануэльде, Карусто и Ригестайну.

— А теперь я прошу вас всех покинуть комнату.

— Но… — Ануэльда оторвала испуганный взгляд от лица сестры.

— Прошу вас. Мне нужно сосредоточиться.

— Ваша светлость, — вымолвил Ригестайн. — Я не буду мешать.

Гилэстэл взглянул в умоляющие глаза, переглянулся с Астидом.

— Хорошо. Запри дверь. Твое место — там. Что бы ни происходило — молчи. Прикуси язык и молчи.

Он указал Ригестайнуна наиболее удаленный угол комнаты, за кроватью Касильды. Юноша быстро захлопнул дверь за теткой, накинул щеколду. Потом метнулся туда, куда ему указал князь, присел на край кровати, вцепившись руками в деревянную спинку. Гилэстэл откупорил выставленные на стол коробочки и флакончики, накапал из одного, другого, третьего в стакан, разбавил водой из кувшина. Сыпнул туда же по щепотке порошков, взболтал, и, запрокинув голову, выпил все до дна. Астид придвинул вплотную к креслу Касильды стул, на который опустился Гилэстэл. Взглянув на Астида, тихо прошептал ему:

— Только домой.

— Я понял, мой князь.

Гилэстэл повернулся к Касильде. Сложив руки ковшиком, он прикрыл глаза, тихо шепча заклинание. В его ладонях затеплился огонек, а когда он их расправил, там оказалась большая бабочка, источающая неяркий свет.

— Смотри, Касильда. Смотри, какая прелестная бабочка.

Бабочка затрепетала широкими узорными крыльями.

— Смотри на неё, Касильда. Как она прекрасна. Она носит добрые сны на своих крыльях. Смотри на неё, Касильда. Слушай меня.

Гилэстэл поводил ладонями, ловя такое положение, чтобы луч света был направлен в глаза Касильды.

— Слушай меня, Касильда. Тебе семнадцать лет. Ты отправляешься в театр. Слушай меня, Касильда. Тебе семнадцать лет…

Ригестайн дернулся, когда его мать, до того неподвижно сидевшая в кресле, вдруг дрогнула, сжав пальцами платье на коленях. Вот голова её склонилась чуть ближе к хрупкому существу в ладонях князя, губы приоткрылись.

— Хорошо, Касильда. Слушай меня. Слушай и засыпай. Спи. Спи.

С этими словами он левой рукой потянул вниз её подбородок, а правой поднес к губам то, во что переродилась бабочка — сгусток теплого света. Ригестайн изо всех сил вцепился в спинку кровати, когда свет проник в рот Касильды, протек по горлу, утихая. Её глаза закрылись, пальцы расслабились — сон овладел ею. Обняв ладонями голову женщины, Гилэстэл прижался лбом к её лбу, закрыл глаза, принимая её в себя.

Чужие сны. В них нет места тем, для кого они не предназначены. Чужие воспоминания порой скучны. А порой страшны тем, кто их носит в глубине своего сознания.

Лицо Ануэльды. Молодое, суровое и недовольное. «Не огорчай отца». Укоряющий взгляд.

Ночь. Душная лектика. Чувствостыда и азарта. «На арену! Несите меня на арену!». Тряпичная маска. Пахнет чужим потом. Обруч великоват. Она постоянно сползает! Мешает смотреть.

Рев людских голосов. Перила трясутся под возбужденными руками. Настил под ногами ходит ходуном. Арена. На ней девять человек. Нет, десять. Пестрые маски. Блеск мечей, вопли боли. Нет стыда. Азарт! Восхищение! Упоение. О — о-о! Как он хорош. Кто? Тот воин. Тот, их предводитель. Как его имя? Ястреб. Ястреб! На нем маска из ястребиных перьев. Гнездо противника повержено! Пять тел на красном песке. Мой герой! Маска снова сползает. В пекло маску! Бесстыдница. Платок. Для него, в знак восхищения. У него такие синие глаза! Его руки… они в крови. Я повяжу сама. Протяни руку, мой герой! «Красавица».

Ночь, торопливый стук деревянных башмаков по мостовой. «Почему встали?». Он. Он. Вся его стая. Здесь он страшен. Это лицо! Оно такое красивое. Нечеловечески красивое. Но не любоваться им хочется. Бежать! «Что тебе нужно?». Ястреб. Хищник. «Несите меня домой!». «Мышка моя. Порезвимся?». Его смех. Он недобрый. От него холодеет душа. «Мне плевать на чужие законы». Пусти! Пусти! Нечеловечески сильные руки! Пусти меня, чудовище! Пусти!

Стыд, стыд, стыд, стыд. Боль! Боль!! Боль!!! Отец… Прости меня… Я твой позор… Прости… Стыд…Его руки грубы. Его тело жёстко. Его губы жестоки. Его зубы остры, как его ножи. Ястреб летит на его груди. Под ним бьется сердце без души. Стена холодна. Стоять. Не двигаться. Он не промахнется. Не промахнется. Он мастер. Страх, страх, страх. Бросок! Нож вонзается возле шеи. Новый замах. Не двигаться. Он не промахивается. Второй нож вонзается у лица. Ястреб расправил крылья на рукояти. Стервятник. Хищник. Безжалостный убийца. «Доэйр! Тебе она еще не надоела?». «Давно, братья мои! Победитель получает то, что хочет». Нет, нет, нет!!! Ужас. Боль. Рвет на части, терзает тело, втаптывает в грязь душу. Отец….

Ночь. Ветер. Холодно. Кони храпят. Река. Зачем мы здесь?«Доэйр! Хватит с ней возиться». Силуэты чернеют на фоне звездного неба. «Прощай, мышка». Его рука на шее. Поцелуй. Губам больно. «Лучше бы тебе быть рыбкой». Вода холодная! Острые камни впиваются в спину. Синие глаза кажутся черными сквозь толщу воды. Пусти! А-а-кх! Руки! Отпусти! Ужас!!! Я не могу дышать!! Воздух! Дайте вдохнуть!!! Вода… такая горячая… грудь горит… а-хх…..

Гилэстэл стал задыхаться. Он раскрывал рот, пытаясь судорожно вдохнуть. Астид бросился к нему, пытаясь оторвать его руки от головы Касильды. Но пальцы князя намертво вцепились в волосы женщины, сжались на её голове. Гилэстэл дергался, хрипел, хватал ртом воздух, словно захлебывался. Ригестайн выскочил из своего угла, бросился на помощь. Вдвоем с Астидом они разжали скрюченные пальцы, отняв их от головы Касильды. В то же мгновение князь сипло вдохнул, захрипел, закашлялся и задышал, неровно и порывисто. Астид уложил его на полу, расстегнул кафтан, распахнул рубашку. Схватил со стола флакон, щелчком большого пальца сбил с него пробку, влил в рот князя несколько капель. Дыхание Гилэстэла постепенно пришло в норму, но глаз он не открыл и в себя не пришел. Ригестайн оглянулся на мать. Касильда сидела совершенно спокойно, и, казалось, спала. Из приоткрытого рта с выдохом вылетели несколько золотистых искр, и потухли на её губах.

— Что с ним?

Ригестайн, склонившись над князем, обеспокоенно взглянул на Астида. Полукровка наклонился к лицу Гилэстэла, вслушиваясь в дыхание, приложил руку к груди.

— Все хорошо. Он сильно устал. Мне нужно отвезти его домой.

— В таком состоянии? — возмутился Ригестайн. — Не лучше ли оставить его здесь до того, как он очнется?

— Не лучше, — тоном, не терпящим возражений, ответил Астид. — Только дома я смогу обеспечить ему полноценное восстановление.

— Хорошо, — сдался Ригестайн. — Я прикажу приготовить лектику.

Он бросился к дверям, но, замешкавшись, оглянулся.

— Как ты думаешь, он что-то видел?

— Узнаем, когда он очнется.

— Я еще никогда не видел такого, — передернул плечамиРигестайн.

— Ты много чего не видел.

— Он и вправду такойискусный целитель?

— Ты еще здесь?

— Бегу.

Ригестайн выбежал из комнаты, а Астид, положив голову князя к себе на колени и всматриваясь в лицо, заботливо запахнул его рубашку. Через несколько минут вернулся Ригестайн. С его помощью Астид отнес бесчувственного Гилэстэла в лектику. Расстроенная Ануэльда пыталась настоять, чтобы Его светлость остался у них, но Астид был непреклонен. Сокрушенно качая головой, Ануэльда глядела вслед удаляющейся лектике.