А. П.

1

Между солнцем горящим и спичкой здесь нет разногласий.

Если путь до звезды, из которой ты только возник,

подчиняется просто количеству стертых балясин,

мы споткнулись уже, слава Богу, на первой из них.

Я бы кальцием стал, я бы магнием в веточке высох,

сократился на нет, по колени ушел в домино,

заострился в иголке, в золе, в концентрических осах,

я бы крысу убил, поглупел, я бы снялся в кино…

В вертикальных углах, в героической их канители

этот взгляд мимо цели и миниатюрный разгром…

Сон встает на ребро, обнажаются мели:

полупьяный даос, парадокс близнецов, ход конем.

2

Дорога выходит из леса,

и снова во весь разворот:

еврейский погром разновесов,

разнузданный теннисный корт.

И снова двоичная смута

у входа встает на ребро.

Бетоном и астмой раздуто

зловещее горло метро.

Бессмысленней жаберной щели,

страшней, чем в иконе оклад,

они безобразней гантели

и гуще шеренги солдат.

Налево пойдешь — как нагайка

огреет сквозняк новостей.

Направо — опять контргайка

срезает резьбу до костей.

Я вычерпал душу до глины,

до темных астральных пружин,

чтоб вычислить две половины

и выйти один на один

с таким оголтелым китайцем,

что, сколько уже ни крути, —

не вычерпать, как ни пытайся,

блестящую стрелку в груди.

Не выправить пьяного жеста,

включенного, как метроном,

не сдвинуться с этого места.

Чтоб мне провалиться на нем.

Загрузка...