Город костей

27

Больше половины пути по пустыне до Палм-Спрингс они проехали молча.

— Гарри, — сказал Эдгар, — ты не разговариваешь.

— Да, — кивнул Босх.

Долгое молчание их никогда не тяготило. Всякий раз, когда у Эдгара возникало желание его нарушить, Босх понимал, что напарника что-то беспокоит и он хочет об этом побеседовать.

— Что тебя волнует, Эдгар? Дело?

— Нет, приятель, ничего не волнует. Я спокоен.

— Ну и отлично.

Они проезжали мимо фермы с ветряной мельницей. Воздух был неподвижен. Крылья не вращались.

— Твои родители жили вместе? — спросил Босх.

— Да, все время, — ответил Эдгар и рассмеялся. — Думаю, они иногда жалели об этом, но терпели до конца. Видимо, так оно и бывает. Выживает сильнейший.

Босх и Эдгар были разведены, но редко говорили о своих неудачных браках.

— Гарри, я слышал о тебе и «сапожке», О вас все болтают.

Босх кивнул. Вот на какую тему хотел побеседовать Эдгар! Новичков в управлении часто называли «сапогами». Происхождение этого прозвища оставалось неясным. Одни думали, что оно связано с учебными лагерями для новобранцев, другие видели в нем саркастический намек на то, что новички являются дополнительной опорой старой системы.

— Я только хочу сказать, приятель, будь осторожен. Ты старше ее по званию, понимаешь?

— Да, понимаю.

— Судя по тому, что я видел и слышал, она такого риска стоит. Но все равно осторожность не помешает.

Босх промолчал. Через несколько минут они миновали дорожный указатель, гласивший, что до Палм-Спрингс девять миль. Надвигались сумерки. Босх надеялся постучать в дверь Кристины Уотерс еще дотемна.

— Гарри, возьмешь на себя лидерство, когда приедем?

— Хорошо.

В Палм-Спрингс, они купили карту города на заправочной станции, добрались до бульвара Фрэнка Синатры и покатили по нему в сторону гор. Судя по карте, улица, где жила Кристин Уотерс, находилась там.

Из сторожки появился охранник и с усмешкой посмотрел на их служебную машину.

— Вы, ребята, заехали не на свою территорию.

Босх кивнул и попытался весело улыбнуться. Но улыбка почему-то получилась кислой.

— Похоже на то.

— В чем дело?

— Нам нужно поговорить с Кристиной Уотерс, адрес Дип-Уотерс-драйв, триста двенадцать.

— Миссис Уотерс знает о вашем визите?

— Нет, если она не ясновидящая или вы не сообщите ей.

— Это моя обязанность. Подождите.

Охранник направился в сторожку, и Босх увидел, как он поднял телефонную трубку.

— Похоже, Кристин Делакруа продалась удачно, — заметил Эдгар.

Он смотрел через ветровое стекло на громадные, с просторными, ухоженными лужайками дома.

Охранник вышел, положил руки на основание окошка в дверце машины, нагнулся и произнес:

— Она хочет знать, по какому делу.

— Передайте, мы обсудим это с ней в доме. Конфиденциально. У нас есть распоряжение суда.

Охранник пожал плечами — мол, как знаете — и вернулся в сторожку. Босх наблюдал, как он разговаривал по телефону еще несколько секунд. Когда положил трубку, ворота стали медленно открываться. Охранник встал в дверном проеме, махнул им рукой, разрешая ехать. И не удержался от реплики:

— Знаете, в Лос-Анджелесе этот тон крутых парней, может, и помогает вам. А здесь, в пустыне, на такие вещи...

Остального Босх не слышал. Въезжая в ворота, он поднимал стекло.

Дип-Уотерс-драйв они нашли на окраине. Дома здесь были очень фешенебельными.

— Кто мог назвать улицу в пустыне Дип-Уотерс-драйв[6]? — задумчиво произнес Эдгар.

— Очевидно, кто-нибудь из Уотерсов.

Тут до Эдгара дошло.

— Черт. Ты так думаешь? Тогда Кристин в самом деле продалась удачно.

Дом номер триста двенадцать оказался особняком современной испанской архитектуры, стоявшим в конце улицы на границе района Маунтингейт. Он стоял на выступе, с которого открывался вид на другие дома и на поле для гольфа. Подъезд к нему преграждали собственные ворота, но сейчас они были открыты. Босх подумал, не к их ли приезду их распахнули.

— Интересный будет разговор, — произнес Эдгар, когда они въехали на мощенный брусчаткой круг для стоянки машин.

— Только имей в виду, — сказал Босх, — люди могут сменить адрес, но не сущность.

— Само собой. Наша первая заповедь.

Детективы покинули машину и вошли под портик, ведущий к широченной парадной двери. Не успели они приблизиться, как ее открыла женщина в черно-белой форме служанки. С сильным испанским акцентом она сообщила, что миссис Уотерс ждет их в гостиной.

Громадная гостиная высотой двадцать пять футов со сводчатым перекрытием и открытыми балками производила впечатление небольшого собора. Высоко в восточной стене располагались три витражных окна, триптих с изображением восхода солнца, сада и луны. В западной — шесть одинаковых раздвижных дверей с видом на лужайку вокруг лунки на поле для гольфа. В гостиной стояли два разных набора мебели, словно для того, чтобы там могли одновременно разместиться две компании.

Посередине кремовой кушетки в первом наборе сидела белокурая женщина с непроницаемым лицом. Ее светло-голубые глаза уставились на мужчин, когда те вошли и стали оглядывать огромное помещение.

— Миссис Уотерс? — обратился к ней Гарри. — Я детектив Босх, а это детектив Эдгар. Мы из лос-анджелесского управления полиции.

Он протянул ей руку, но женщина не пожала ее, лишь подержала секунду, а потом дотронулась до протянутой руки Эдгара. Из свидетельства о рождении Шейлы Босх знал, что хозяйке пятьдесят шесть лет. Но выглядела она лет на десять моложе, ее загорелое лицо без единой морщинки говорило о чудесах современной медицинской науки.

— Прошу вас, присаживайтесь, — промолвила она. — Знаете, меня смущает эта машина перед моим домом. Очевидно, осмотрительность не принадлежит к числу достоинств лос-анджелесских полицейских.

Босх улыбнулся:

— Миссис Уотерс, нас она тоже несколько смущает, однако начальство велело нам ехать в ней. Так что выбора у нас не было.

— В чем цель вашего визита? Охранник сообщил, что у вас есть распоряжение суда. Можно взглянуть на него?

Босх сел на кушетку напротив нее, их разделял журнальный столик с золотой инкрустацией.

— Наверное, он неправильно меня понял. Я сказал, что мы получим распоряжение, если вы откажетесь увидеться с нами.

— Убеждена, что неправильно, — произнесла хозяйка, давая понять, что совершенно не верит Босху. — Зачем вы хотели меня видеть?

— Нам нужно расспросить вас о вашем муже.

— Мой муж скончался пять лет назад. К тому же он редко бывал в Лос-Анджелесе. Чем он только мог...

— О вашем первом муже, миссис Уотерс, Самьюэле Делакруа. И о ваших детях.

Босх заметил, что в ее глазах появилась настороженность.

— Я... я не видела их и не разговаривала с ними много лет. Почти тридцать.

— То есть с тех пор, как вышли за лекарством для мальчика и забыли вернуться? — уточнил Эдгар.

Женщина взглянула на него так, словно он ударил ее. Босх надеялся, что напарник будет действовать тактичнее.

— Кто вам это сказал?

— Миссис Уотерс, — обратился к ней Босх, — сначала я задам свои вопросы, а потом мы перейдем к вашим.

— Я ничего не понимаю. Как вы нашли меня? Что вам нужно? Почему приехали?

От волнения ее голос с каждым вопросом становился все громче. Жизнь, которую она отвергла тридцать лет назад, неожиданно вторглась в старательно упорядоченную нынешнюю.

— Мы из группы расследования убийств, мэм. Работаем над делом, к которому, возможно, причастен ваш муж. Нам...

— Он не мой муж. Я развелась с ним по меньшей мере двадцать пять лет назад. Это безумие — приезжать и спрашивать о человеке, которого я больше не знаю и не знала даже, что он жив. Думаю, вам следует уехать. Прошу вас — уезжайте.

Она встала и протянула руку в ту сторону, с которой они вошли.

Босх взглянул на Эдгара, потом снова на женщину. От гнева загар на ее изящном лице стал неровным. Появились пятна, свидетельствующие о пластической операции.

— Миссис Уотерс, сядьте, — строго сказал Босх. — Постарайтесь, пожалуйста, успокоиться.

— Успокоиться? Вы знаете, кто я? Мой муж выстроил этот район. Дома, поле для гольфа, все прочее. Вы не вправе являться сюда подобным образом. Я могу снять телефонную трубку, и начальник полиции будет на связи через две...

— Леди, ваш сын мертв, — отрывисто произнес Эдгар. — Тот самый, которого вы оставили тридцать лет назад. Так что сядьте и позвольте нам задать наши вопросы.

Хозяйка рухнула на кушетку словно подкошенная. Ее рот открылся и закрылся. Она уже не смотрела на посетителей, взгляд был обращен к какому-то далекому воспоминанию.

— Артур...

— Совершенно верно, — сказал Эдгар. — Хорошо, что хотя бы помните имя.

Детективы несколько секунд молча смотрели на нее. Годы и расстояние не уничтожили память о детях. Это известие причинило ей боль. Острую боль. Босх видел такое и раньше. Прошлое имело манеру вырываться из-под земли. Прямо под ногами человека.

Босх достал из кармана записную книжку и раскрыл на чистой странице. Написал: «Не кипятись» — и протянул ее Эдгару.

— Джерри, может, будешь записывать? Думаю, миссис Уотерс готова сотрудничать с нами.

Его голос вывел Кристин Уотерс из задумчивости.

— Что произошло? Это... его Сэм? — спросила она.

— Мы не знаем, потому и приехали. Артур погиб давно. Останки обнаружили на прошлой неделе.

Женщина медленно поднесла ко рту сжатую в кулак руку и стала легонько постукивать ею по губам.

— Как давно?

— Он пролежал в земле двадцать лет. Опознать его помогла ваша дочь, позвонив нам.

— Шейла.

Казалось, она не произносила это имя так долго, что теперь проверяла, получится ли у нее.

— Миссис Уотерс, Артур исчез в восьмидесятом году. Вы знали об этом?

Она покачала головой:

— Меня там не было. Я уехала почти за десять лет до того.

— И не поддерживали с семьей никакой связи?

— Я думала... — Кристин Уотерс не договорила.

Босх ждал.

— Я не могла забрать их с собой. Была молодая и не сумела справиться... с такой ответственностью. Я сбежала, признаюсь. Сбежала. Думала, для них будет лучше не получать от меня вестей, даже ничего обо мне не знать.

Босх кивнул, давая понять, что понимает и одобряет тот образ ее мыслей. Не важно было, что не одобрял. Не важно было, что его мать тоже оказалась с ребенком на руках в раннем возрасте, в трудных обстоятельствах, но любила его и защищала с пылкостью, которая вдохновляла его всю жизнь.

— Вы написали им письма перед уходом? Я имею в виду — детям.

— Кто вам сказал?

— Шейла. О чем вы писали Артуру?

— Просто... просто написала, что люблю его и всегда буду о нем думать, но не могу находиться с ним. Всего я уже не помню. Это важно?

Босх пожал плечами.

— У вашего сына было при себе письмо. Может быть, ваше. Оно испорчено. Видимо, мы никогда этого не узнаем. В заявлении о разводе, поданном через несколько лет после ухода, вы ссылаетесь на оскорбления действием. Нужно, чтобы вы рассказали о них. Что это были за оскорбления?

Она покачала головой, на сей раз пренебрежительно, словно вопрос был раздражающим или глупым.

— А как вы думаете? Сэму нравилось гонять меня по всему дому. Он напивался, и приходилось вести себя тише воды, ниже травы. Его могло взорвать что угодно: плач малыша, громкий голос Шейлы. И мишенью всегда была я.

— Он бил вас?

— Да, бил. Превращался в чудовище. Это одна из причин того, почему мне пришлось уйти.

— Но детей вы оставили с этим чудовищем, — заметил Эдгар.

Теперь женщина не среагировала на его слова как на удар. Она уставилась на Эдгара с ненавистным выражением в светло-голубых глазах, заставившим детектива отвести свой взгляд. И очень спокойно обратилась к нему:

— Кто вы такой, чтобы судить других? Мне нужно было выжить, и я не могла их взять. Если бы взяла, не выжил бы никто.

— Не сомневаюсь, что они это поняли, — сказал Эдгар. Кристин Уотерс встала:

— Я больше не буду с вами разговаривать. Уверена, что выход вы найдете.

И направилась к арочному проему в дальнем конце комнаты.

— Миссис Уотерс! — позвал Босх. — Если вы не станете разговаривать с нами сейчас, то мы отправимся за судебным распоряжением.

— Прекрасно, — промолвила она, не оборачиваясь. — Отправляйтесь. Я поручу заняться им одному из моих адвокатов.

— И оно станет всеобщим достоянием в зале суда.

Это была авантюра, но Босх надеялся, что она подействует. Он догадывался, что эта женщина возводила здание своей жизни в Палм-Спрингс поверх тайн прошлого. И не захочет, чтобы кто-нибудь спускался в этот подвал. Светские хроникеры могли помаяться, рассматривая ее поступки и мотивы так же, как Эдгар. В глубине души она маялась и сама, даже по прошествии стольких лет.

Кристин Уотерс остановилась под аркой, затем вернулась к кушетке. Взглянув на Босха, она сказала:

— Я буду разговаривать только с вами. Пусть он уйдет.

Босх покачал головой:

— Это мой напарник. Мы вместе работаем над делом. Он останется, миссис Уотерс.

— Я все равно буду отвечать только на ваши вопросы.

Она села на край кушетки, самый дальний от Эдгара, самый близкий к Босху.

— Я знаю, вы хотите помочь нам найти убийцу вашего сына. Мы постараемся завершить этот разговор как можно скорее.

Женщина кивнула.

— Расскажите о своем бывшем муже.

— Всю неприглядную историю? — высокопарно воскликнула она. — Изложу ее вкратце. Я познакомилась с ним на актерских курсах. Мне было восемнадцать. Он — на семь лет старше, уже снялся в нескольких фильмах и в довершение всего был очень, очень красив. В общем, я быстро попала под его чары. И забеременела на девятнадцатом году.

Босх посмотрел, записывает ли это Эдгар. Тот уловил его взгляд и достал блокнот.

— Мы поженились, родилась Шейла. Актерские курсы я бросила. Должна признать, я не так уж стремилась в актрисы. Просто тогда казалось, что это стоящее занятие. Я была красивой, но вскоре обнаружила, что все девушки в Голливуде красавицы. И с радостью стала домохозяйкой.

— А как шли дела у вашего мужа?

— Поначалу великолепно. У него была роль в «Первом пехотном». Смотрели этот фильм?

Босх кивнул. Это был телесериал о Второй мировой войне, шедший с середины до конца шестидесятых, пока общественное недовольство вьетнамской войной и войнами вообще не привело к снижению рейтинга и закрытию сериала. Серии выходили еженедельно, в них показывали действия армейского взвода за немецкой линией фронта. В детстве Босх любил этот фильм и всегда старался его посмотреть, будучи и в семейном приюте, и в детской колонии.

— Сэм играл одного из немцев. Благодаря арийской внешности и белокурым волосам. Последние два года. Как раз до тех пор, когда я забеременела Артуром. — Она немного помолчала, чтобы подчеркнуть это. — Из-за той дурацкой войны во Вьетнаме сериал прекратили снимать, и у Сэма возникли проблемы с работой. Арийские типажи не требовались. Тогда он начал пить и распускать руки. Каждый день отправлялся на распределение ролей и не получал ничего. Сэм каждый вечер пил и напускался на меня.

— На вас?

— За то, что беременела. Сначала Шейлой, потом Артуром. Заводить детей мы не планировали, и это усиливало недовольство Сэма жизнью. Я была рядом, и он срывал его на мне.

— Наносил вам оскорбления.

— Наносил оскорбления? Очень дипломатично сказано. Да, наносил. Множество раз.

— Вы видели, чтобы он бил детей?

Ради этого вопроса они и приехали. Все остальное было показухой.

— Конкретно нет. Когда я была беременна Артуром, Сэм однажды ударил меня. В живот. От этого у меня отошли воды. Роды начались за полтора месяца до срока. Новорожденный Артур весил пять фунтов.

Босх ждал. Судя по тону, Кристин могла сказать больше, если дать ей время. Он поглядел через раздвижную дверь за ее спиной на поле для гольфа. Перед лужайкой вокруг лунки была глубокая песчаная ловушка. Стоявший в ней человек в красной рубашке и клетчатых брюках наносил удары клюшкой по невидимому из дома мячу. Из ловушки взлетали на траву струйки песка.

В отдалении трое других игроков вылезали из двух тележек, стоявших по другую сторону лужайки. Насыпь на краю песчаной ловушки заслоняла их от человека в красной рубашке. Он посмотрел, нет ли свидетелей, нагнулся и схватил мяч. Бросил его на лужайку по траектории, предполагающей удачный удар. Потом вылез наверх, держа обеими руками клюшку, чтобы можно было подумать, будто он только что ударил по мячу.

Наконец Кристин Уотерс заговорила снова:

— Артур весил всего пять фунтов, когда родился. Первый год был маленьким и очень болезненным. Мы никогда об этом не говорили, но, думаю, оба понимали, что удар Сэма повредил мальчику. Он был совсем слабым.

— А кроме этого случая, вы ни разу не видели, чтобы он бил Артура или Шейлу?

— Может быть, и давал шлепка Шейле, но я такого не помню. Он никогда не бил детей. Для битья существовала я.

Босх кивнул, словно подтверждая невысказанный вывод, что неизвестно, кто стал мишенью после ее ухода. Ему вспомнились кости, лежавшие на столе для вскрытия, и повреждения, которые перечислял доктор Голлиер.

— Мой муж... то есть Сэм, арестован?

Босх взглянул на нее:

— Нет. Мы пока собираем факты. Анализ останков вашего сына показывает, что он подвергался регулярным побоям. Мы пытаемся разобраться с этим.

— А Шейла? Она не...

— Мы не спрашивали ее об этом, но непременно поинтересуемся. Миссис Уотерс, когда муж бил вас, то всегда наносил удары рукой?

— Иногда какими-нибудь вещами. Помню, однажды бил ботинком. Повалил меня на пол и бил им. А один раз запустил портфелем. Удар пришелся в бок. — Она усмехнулась.

— Что такое?

— Ничего. Просто вспомнила тот портфель. Сэм носил его на все свои актерские пробы. Будто он такой уж значительный, весь в делах. А лежали там только несколько фотографий и фляжка.

В ее голосе звучала горечь, даже спустя столько лет.

— Вы когда-нибудь обращались в больницу или в неотложку? Где-нибудь эти побои зафиксированы?

Кристин Уотерс покачала головой:

— Он не наносил мне таких повреждений, чтобы в этом была необходимость. Кроме того случая, когда была беременна Артуром, но тогда я солгала, будто упала и у меня отошли воды. Понимаете, детектив, я не хотела, чтобы все об этом узнали.

Босх кивнул.

— Вы заранее планировали свой уход? Или это решение пришло внезапно?

Погрузившись в воспоминания, она не отвечала несколько секунд.

— Я написала письма детям задолго до ухода. Носила их в сумочке и поджидала удобного случая. В тот вечер, когда ушла, я положила их обоим под подушки, взяла с собой сумочку и то, что было надето на мне. Да еще машину, которую мой отец подарил нам, когда мы поженились. И все. Я больше не могла терпеть. Сказала Сэму, что Артуру нужно лекарство. Он пил. Ответил мне, чтобы сходила в аптеку.

— И вы уже никогда не возвращались?

— Никогда. Примерно через год, перед отъездом в Палм-Спрингс, я проехала вечером мимо дома. Увидела, что в нем горит свет, и не остановилась.

Босх не знал, о чем еще спрашивать. Поскольку память женщины о тех временах была хорошей, ничто в ее воспоминаниях не могло помочь завести дело на ее бывшего мужа за убийство, совершенное через десять лет после того, как она его видела в последний раз. Очевидно, Босх с самого начала знал, что Кристин Уотерс не сыграет значительной роли в расследовании. Наверное, он просто хотел понять женщину, которая бросила детей, оставив их с человеком, которого считала чудовищем.

— Как она выглядит?

Ее вопрос застал врасплох Босха.

— Кто?

— Моя дочь.

— Белокурая, как и вы. Чуть повыше, пополнее. Детей нет, не замужем.

— Когда будут хоронить Артура?

— Не знаю. Вам нужно позвонить в медицинскую экспертизу или связаться с Шейлой, спросить...

Босх не договорил. Он не мог браться заделывать тридцатилетний разрыв в людских жизнях.

— Миссис Уотерс, думаю, это все. Спасибо за сотрудничество.

— Вы приехали в такую даль задать так мало вопросов?

— Потому что у вас так мало ответов, — промолвил Эдгар.

Детективы направились к выходу, Кристин Уотерс следовала за ними. Снаружи, под портиком, Босх оглянулся на нее, стоявшую в проеме двери. Их глаза на миг встретились. Он попытался придумать, что ей сказать, но слов для этой женщины у него не нашлось. Она закрыла дверь.