Город костей

33

Гилмор вертел карандаш, барабаня ластиком на его конце по столу. Босх не доверял детективам, которые делают записи карандашом. Но ГРВСП подгоняла факты и показания под ту картину, какую управление хотело представить общественности. Для этого приходилось пользоваться карандашом и ластиком, ни в коем случае не чернилами и магнитофоном.

— Итак, — сказал Гилмор. — Расскажите еще раз, что сделала констебль Брейшер.

Босх смотрел мимо него. Его усадили на стул для подозреваемых. Он сидел лицом к зеркалу — прозрачному с другой стороны, за которым наверняка расположились с полдюжины людей, может быть, включая Ирвинга. Ему стало любопытно, заметил ли кто-нибудь, что включена видеозапись. Если да, то наверняка ее тут же выключили.

— Она каким-то образом выстрелила в себя.

— И вы это видели.

— Как стреляла — нет. Я видел это сзади. Она стояла спиной ко мне.

— Тогда откуда вы знаете, что она выстрелила в себя?

— Потому что там находились только она, я и Стокс. Я не стрелял в нее и Стокс не стрелял. Значит, она выстрелила сама.

— Во время борьбы со Стоксом.

Босх покачал головой:

— Нет, в момент выстрела никакой борьбы не было. Не знаю, что происходило до того, как я появился там, но, когда произошел выстрел, Стокс стоял спиной к ней, положив на стену обе руки. Констебль Брейшер упиралась ладонью ему в спину, держа его на месте. Я видел, как она отступила на шаг от него и опустила руку. Пистолета не заметил, но потом услышал выстрел и увидел вспышку перед ней. И она упала.

Гилмор громко забарабанил карандашом по столу.

— Это может испортить звукозапись, — произнес Босх. — Ах да, вы же ничего не записываете на пленку.

— Это не важно. Что произошло затем?

— Я направился к ним. Стокс начал поворачиваться с целью посмотреть, что случилось. Лежавшая Брейшер подняла правую руку и навела оружие на Стокса.

— Но не выстрелила, так ведь?

— Нет. Я крикнул Стоксу: «Не двигаться!» — и она не стреляла, а он не шевелился. Я подошел и уложил Стокса на пол. Надел на него наручники. По рации вызвал помощь и попытался остановить кровотечение из раны.

Гилмор жевал жвачку, громко чавкая, это раздражало Босха. Несколько раз сжав и разомкнув челюсти, он промолвил:

— Знаете, я не могу взять в толк, зачем ей было стрелять в себя.

— Вам придется спросить об этом Брейшер. Я говорю только о том, что видел.

— Да, но я спрашиваю вас. Вы были там. Как думаете?

Босх несколько секунд молчал. Все происходило очень быстро. Ему пришлось отбросить мысли о гараже, чтобы сосредоточиться на Стоксе. Теперь картины увиденного всплывали в его памяти. Он пожал плечами и ответил:

— Не знаю.

— Ну что ж, давайте посмотрим, что у вас получается. Предположим, констебль Брейшер вкладывала оружие в кобуру — правилами это запрещено, но все-таки допустим, что было так. Вкладывала пистолет в кобуру, чтобы надеть на Стокса наручники. Кобура у нее на правом бедре, а входное пулевое отверстие на левом плече. Как это произошло?

Босх вспомнил, как Джулия спрашивала его о шраме на левом плече. О том, какое бывает ощущение при огнестрельной ране. И ему почудилось, что стены комнаты сдвигаются, грозя раздавить его. Он начал потеть.

— Не знаю.

— Очень многого не знаете, а, Босх?

— Знаю только то, что видел. И все вам сообщил.

Ему стало жаль, что у него забрали сигареты Стокса.

— Какие отношения были у вас с констеблем Брейшер?

Босх опустил голову:

— Что вы имеете в виду?

— Я слышал, вы трахались с ней.

— При чем здесь это?

— Надеюсь, вы скажете мне?

Босх промолчал. Он всеми силами старался не выказать поднимающейся в груди ярости.

— Так вот, прежде всего эти ваши отношения являлись нарушением существующей в управлении политики, — сказал Гилмор. — Вы знаете это, не так ли?

— Она в патрульной службе. Я в сыскной.

— Думаете, это имеет значение? Никакого. Вы детектив третьей ступени. Это руководящая должность. Брейшер новенькая. Будь это в армии, вас бы тут же уволили с лишением прав и привилегий. Может, даже посадили бы.

— Ну а в управлении полиции чего мне ждать? Повышения по службе?

Это было первым наступательным шагом Босха. Предупреждением Гилмору, что лучше оставить данную тему. Завуалированным намеком на несколько хорошо и не очень известных романов между высокими чинами и представительницами рядового состава. Все знали, что профсоюз полицейских, защищающий интересы низших чинов вплоть до сержантского уровня, располагает этими сведениями и готов протестовать против любых дисциплинарных мер, принятых в соответствии с так называемой политикой управления в отношении сексуальных домогательств.

— Избавьте меня от ваших острот, — поморщился Гилмор. — Я провожу расследование.

Долгое время он постукивал карандашом по столу, глядя на несколько сделанных в блокноте записей. Босх понимал, что он ведет расследование в обратном порядке. Начинает с вывода и затем собирает лишь те факты, которые подкрепляют его.

— Как ваши глаза? — поинтересовался Гилмор, не поднимая головы.

— Будто яйца всмятку. В одном до сих пор сильное жжение.

— Так вы говорите, что Стокс брызнул вам в лицо из бутылки с чистящим средством?

— Да.

— И оно вас мгновенно ослепило?

— Да.

Гилмор встал и принялся расхаживать позади своего стула.

— Сколько времени прошло от момента, когда вы были ослеплены, до того, как в том темном гараже предположительно видели, будто констебль Брейшер предположительно выстрелила в себя?

Босх задумался.

— Так, я промыл глаза водой из шланга и возобновил преследование. Думаю, не больше пяти минут. Если меньше, то ненамного.

— Значит, за пять минут вы превратились из слепого в скаута-орла[9], способного видеть все?

— Я бы не изображал этого так, но относительно времени вы правы.

— Ну наконец-то я хоть в чем-то прав. Спасибо.

— Не за что, лейтенант.

— Итак, вы утверждаете, что не видели борьбы за пистолет констебля Брейшер до того, как произошел выстрел? Я вас правильно понял?

Он завел руки за спину, держа карандаш между пальцами, как сигарету.

Босх подался вперед. Ему было понятно, какую игру затеял Гилмор.

— Не играйте словами, лейтенант. Я не видел борьбы, потому что никакой борьбы не было. Если в она была, я бы ее увидел. Достаточно ясно выражаюсь?

Гилмор не ответил и продолжал расхаживать.

— Послушайте, — сказал Босх, — почему бы вам просто-напросто не произвести тесты на пороховой нагар? На руках Стокса, на его комбинезоне. Вы не обнаружите ничего. И все сразу станет ясно.

Гилмор снова сел, поглядел на Босха и покачал головой:

— Знаете, детектив, я был бы рад произвести тесты. Обычно в подобных случаях мы первым делом ищем пороховой нагар. Проблема заключается в том, что вы нарушили правила. Позволили себе забрать Стокса с места преступления и привезти сюда. И цепочка улик разорвана, понимаете? Он мог умыться, переодеться, не знаю, что еще, потому что вы вздумали увезти его из гаража.

Босх был готов к этому.

— Я видел, что там возникла угроза его безопасности. Мой напарник это подтвердит, Стокс тоже. И он непрерывно находился под моим контролем, пока вы не вломились сюда.

— Это не меняет того факта, что вы считали свое дело более важным, чем сбор улик по поводу огнестрельной раны полицейского, так ведь?

Ответа на это у Босха не было. Но он стал яснее понимать, чего добивается Гилмор. Для него и для управления было важно прийти к выводу, будто Брейшер получила рану во время борьбы за пистолет, и объявить об этом. Так получалось героично. И машина связи управления с общественностью хорошо бы сработала. Ничего не могло быть лучше чем ранение преданного долгу полицейского — особенно женщины-новичка — при исполнении служебных обязанностей, дабы напомнить общественности обо всем достойном и благородном в управлении полиции и о всех опасностях полицейской службы.

Единственная альтернатива — объявить, что Брейшер выстрелила в себя случайно или даже умышленно — явилась бы для управления потерей лица. Очередной в длинной цепи неудач службы связей с общественностью.

Препятствием на пути к выводу, которого добивался Гилмор — а следовательно, Ирвинг и все управленческое начальство, — был, разумеется, Стокс, а затем Босх. Стокс не представлял собой проблемы. Отсидевший в тюрьме преступник боится нового срока за выстрел в полицейского, все, что бы он ни говорил, будет попыткой выкрутиться. Но Босх — свидетель, носящий полицейский значок. Гилмору требовалось изменить его показания, а если не удастся, то поставить их под сомнение. Первым уязвимым местом являлось физическое состояние Босха — если ему брызнули в глаза чистящим средством, то мог ли он четко видеть то, о чем говорил? Вторым — то, что Босх детектив. Не мог ли он, желая сохранить Стокса как свидетеля по своему делу об убийстве, солгать, что не видел, как Стокс стрелял в полицейского?

Для Босха это было очень странно. Но за многие годы он повидал еще худшее обращение с полицейскими, которые становились на пути у машины, создающей управлению репутацию в глазах общественности.

— Погодите, вы... — Босх нашел в себе силы сдержаться и не обозвать старшего по званию бранным словом. — Если хотите, чтобы я солгал, будто Стокс стрелял в Джулию — то есть констебля Брейшер, — и он оставался на свободе ради моего дела, то вы — при всем моем почтении — спятили.

— Детектив Босх, я рассматриваю все возможности. Это моя обязанность.

— Ну так рассматривайте без меня.

Босх встал и шагнул к двери.

— Куда вы?

— Я с этим покончил.

Он глянул на зеркало, раскрыл дверь, потом обратился к Гилмору:

— Хочу сообщить вам кое-что, лейтенант. Ваша теория никуда не годится. Стокс для моего дела ничто. Ноль. Джулия ранена совершенно напрасно.

— Но вы не знали этого, пока не привезли Стокса сюда, так ведь?

Босх поглядел на него и медленно покачал головой.

— Всего доброго, лейтенант.

Он приблизился к двери и едва не натолкнулся на Ирвинга. Замначальника управления стоял в коридоре перед комнатой.

— Вернитесь на минутку, детектив, — спокойно произнес он. — Прошу вас.

Босх попятился в комнату, Ирвинг последовал за ним.

— Лейтенант, дайте нам поговорить. И пусть все покинут комнату наблюдения. — Ирвинг указал на зеркало.

— Слушаюсь, сэр, — ответил Гилмор и вышел, закрыв за собой дверь.

— Сядьте на прежнее место, — попросил Ирвинг.

Босх снова устроился напротив зеркала. Ирвинг остался стоять. Через несколько секунд он тоже стал расхаживать перед зеркалом, двоясь в глазах Босха.

— Мы назовем этот выстрел случайным, — заговорил Ирвинг, не глядя на него. — Констебль Брейшер задержала подозреваемого и, вкладывая оружие в кобуру, невольно выстрелила.

— Это она так сказала? — уточнил Босх.

Ирвинг на миг как будто пришел в замешательство, потом покачал головой:

— Насколько мне известно, констебль Брейшер общалась только с вами, и вы сказали, будто она ничего не говорила о выстреле.

Босх кивнул.

— Значит, с этой темой покончено?

— Не вижу смысла ее продолжать.

Босх вспомнил фотографию акулы на камине Джулии. Подумал, что неплохо узнал Джулию за столь недолгое время. И увиденное в гараже вновь стало медленно проплывать перед его мысленным взором.

— Если мы не умеем быть честными сами с собой, то как можем говорить правду другим?

Ирвинг откашлялся.

— Я не стану обсуждать это с вами, детектив Босх. Решение принято.

— Его приняли вы.

— Да, я.

— Что будет со Стоксом?

— Это пусть решает прокуратура. Думаю, обвинят по закону о правонарушении, повлекшем за собой убийство. Его бегство в конце концов привело к выстрелу. Возникнут формально-юридические проблемы. Если установят, что Стокс был уже задержан, когда произошел роковой выстрел, то, может быть, ему удастся...

— Постойте-постойте, — заговорил Босх, поднимаясь со стула. — Приведшему к убийству? Вы сказали — роковой выстрел?

Ирвинг повернулся к нему:

— Лейтенант Гилмор не сообщил вам?

Босх рухнул на стул, положил локти на стол и закрыл лицо ладонями.

— Пуля попала в плечевую кость и, видимо, срикошетила в тело. Прошла через грудь. Задела сердце. И ее привезли уже мертвой.

Босх опустил лицо так, что ладони оказались на темени. Голова кружилась, он боялся, что упадет со стула. И старался дышать поглубже, пока головокружение не прошло. Через несколько секунд голос Ирвинга врезался в мрак его мыслей:

— Детектив, в управлении есть полицейские, которых называют «магнитами дерьма». Уверен, вы слышали это выражение. Лично я нахожу его отвратительным. Но оно означает, что происшествия постоянно случаются именно с этими полицейскими. Неприятные происшествия. Раз за разом. Все время.

Босх ждал в этом мраке того, что должно было последовать.

— К сожалению, детектив Босх, вы один из этих полицейских.

Босх машинально кивнул. Он думал о той минуте, когда фельдшер наложил на лицо Джулии кислородную маску, не дав ей договорить.

«Не позволяй им...»

Что она имела в виду? Не позволять чего? Он начал сводить факты воедино и догадывался, что хотела сказать Джулия.

— Детектив, — продолжил Ирвинг, его громкий голос нарушал мысли Босха, — я терпел вас в течение многих лет. Но мне это надоело. Управлению тоже. Начинайте подумывать об отставке. Скорой, детектив. Скорой.

Босх не поднял головы и не ответил. Через несколько мгновений он услышал, как открылась и закрылась дверь.