Грехи святого

12

СВЯТОЙ

Это был один из тех редких моментов, когда у меня перехватывает дыхание. Момент, когда моя жизнь остановилась, минуты превратились в часы, а часы — в секунды. Мое прошлое исчезло, как и настоящее, за исключением того самого момента, когда в фойе появилась Мила.

Мой взгляд упал на черные шпильки на ее ногах и медленно поплыл вверх, по идеальным линиям и изгибам ее обнаженных ног, которые, казалось, тянулись на многие мили. Подол ее королевского синего платья касался чуть выше колен, элегантная шифоновая юбка мягкими волнами спадала вокруг бедер. Чем больше я смотрел на нее, тем больше восхищался тем, насколько она действительно изысканна. Отвесный V-образный вырез платья спускался до самого низа, где юбка начинала расклешиваться. К счастью, вставка между грудей не давала тонким бретелькам соскользнуть с места.

Ее дикие непослушные локоны были уложены в аккуратную прическу, и я не мог оторвать глаз от ее шеи, каждая линия ее нежного горла была готова дразнить меня всю ночь.

— Беллиссима. — Это было единственное слово, которое пришло мне на ум.

Она нервно провела ладонью по шифоновой ткани.

— Я подумала, что через пару недель не смогу носить такое платье. Лучше надеть его, пока еще можно.

— Ты красивая женщина, Мила. Но ты станешь еще прекраснее, когда весь мир увидит, что ты носишь моего ребенка. Я в этом не сомневаюсь.

Ее щеки запылали здоровым розовым румянцем, а глаза приобрели сияющий морской зеленый цвет в сочетании с королевским синим цветом платья.

Я вскинул бровь.

— Не могу не задаться вопросом, не сделан ли твой выбор цвета специально, потому что ты все еще немного злишься на меня.

— Немного? — Она нахмурилась, а я хмыкнул. Она переминалась с ноги на ногу, и это движение требовало моего внимания. — Куда мы идем? — Спросила она, сжимая в руках свою черную сумочку.

— Недалеко. — Я протянул руку, и она изящно вцепилась в мой локоть. Тонкий аромат ее духов заставил меня сделать глубокий вдох, наслаждаясь манящим запахом ванили и мускуса. Мне потребовалась каждая унция самоконтроля, чтобы не сорвать платье с ее тела и не заставить ее кончить у большой белой колонны в центре этого чертова фойе. Мне пришлось принять сознательное решение не думать о ее лице, блестевшем от пота, пока я часами толкал и тянул ее тело к краю и обратно. Сегодняшний вечер был не об этом. Дело было не в плотской тоске, которая постоянно пылала между нами. Или о желании, которое, как электрический ток, пульсировало от моего тела к ее. Дело было в нас, в том, чтобы я наконец-то впустил ее в себя.

Сегодня вечером я должен был наконец обнажить свои шрамы перед любимой женщиной. Но сначала я должен был заставить ее поверить в мою любовь к ней.

Я подвел ее к винтовой лестнице и улыбнулся, заметив замешательство на ее лице.

— Я думала, ты приглашаешь меня на свидание?

— Да. — Я указал на площадку на крыше. — Я также сказал, что мы не уйдем далеко.

Ее глаза сузились.

— Хитрый ход, мистер Руссо.

— Я приму это как комплимент, миссис Руссо. — Боже, мне нравилось называть ее так. Мне нравилось, как это звучит, когда слетает с моего языка.

Я взял ее за руку, и она последовала за мной вверх по лестнице. Когда мы ступили на крышу, Мила опустилась рядом со мной.

— Похоже, у тебя талант создавать романтические рандеву, где бы ты ни находился.

Воспоминания о ночи, которую мы провели на яхте, еда, шампанское, эпический секс, когда она сидела на поручне, а волны с яростью разбивались о борт "Императрицы" под ней. Я все еще не мог понять, насколько она доверяла мне. Доверие, которое я уничтожил накануне вечером.

Ее глаза сияли под ясным ночным небом.

— Ты снова заставишь меня есть итальянскую кухню?

— Нет. — Я улыбнулся. — У меня есть кое-что другое в меню на сегодняшний вечер.

— Заинтриговал.

Я крепче сжал ее руку, и мы пошли по деревянной дорожке, которая вела по всему наше саду на крыше. Я, наверное, мог бы обратить внимание на сотни сказочных огоньков, создающих иллюзию звезд среди виноградных лоз и кустарников. И, наверное, я мог бы полюбоваться десятками плавающих свечей в хрустальных вазах, расставленных по кругу вокруг больших подушек и одеял на полу беседки. Но я был слишком занят, глядя на нее и наблюдая за выражением благоговения на ее прекрасном лице. Боже, как приятно было осознавать, что это выражение удивления на ее лице вызвано тем, что я сделал для нее. Сердце заколотилось в груди, и я понял, что хочу заниматься этим до конца своих дней.

Сделать свою жену счастливой.

— Святой, — начала она, переводя взгляд, с одной стороны, на другую, — это просто… вау.

И тут она увидела это.

— О, Боже мой. Это…?

— Конечно. — Я улыбнулся и взял в руки коричневый бумажный пакет, предоставленный "Бургер Кинг".

Мила выглядела счастливо шокированной.

— Никогда бы не подумала, что утонченный и изысканный Марчелло Сэйнт Руссо будет есть "Бургер Кинг".

— Ну, раз уж я заставил тебя есть блюда итальянской кухни, то будет справедливо, если я сделаю то же самое.

— Ты относишь "Бургер Кинг" к американской кухне?

— Нет? — Я притворился смущенным, и Мила рассмеялась. Это был такой прекрасный звук, который я хотел бы слышать каждый чертов день.

— Давай. Садись.

Пока Мила усаживалась на одну из подушек, я пододвинул поближе охладитель для вина. Только охлаждал он не вино. Я достал два ледяных пива и ухмыльнулся.

— Я подумал, что пиво будет идеальным напитком, чтобы дополнить холестерин, который мы будем потреблять. К тому же… — я протянул ей пиво. — Твое безалкогольное.

— Так-так-так, ты точно все продумал. — Мила взяла пиво, и я сел напротив нее.

— Но предупреждаю, — начал я, протягивая ей бургер и картофель фри, — наслаждайся едой, потому что до конца беременности ты будешь питаться только здоровой пищей.

Наши глаза встретились, и между нами что-то промелькнуло. Я не был уверен, что это было, но это было чертовски сильно. Она смотрела на меня так, словно могла заглянуть внутрь меня, и что бы она там ни увидела… ей это понравилось. Ей нравилось то, что она видела. Как такое возможно, если я был для нее всего лишь монстром? Боже, эта женщина была всем. Ангел, посланный на Землю, чтобы спасти мою демонизированную душу.

Я первым разорвал зрительный контакт, изо всех сил стараясь не потеряться в моменте и не упустить из виду, для чего нужен этот вечер.

— Итак, ты, наверное, удивишься, узнав, что у меня никогда не было… как это называется?

Она хмыкнула.

— Воппера? Ты никогда не ел Воппер?

— Нет. — Я уставился на завернутый в бумагу бургер. — Никогда не мог понять очарования говядины на булочке, напичканной гарниром. Я не совсем понимаю, из чего это сделано.

— Иногда полезно не знать, что там внутри. Это может испортить идеальный бургер.

— Знание — не всегда сила.

Ее глаза остановились на моих, наше дыхание было единственным ритмом времени. Я знал, чего она от меня хочет. Ей нужны были мои секреты. Она хотела знать историю, скрывающуюся за моими шрамами, и я хотел рассказать ей. Но, ей-богу, я даже не мог найти слов, чтобы начать.

Мила вынула бургер из обертки.

— Должна тебя предупредить, что нет ничего сексуального в том, как женщина ест бургер.

— Не думаю, что для тебя это возможно, чтобы не выглядеть так, — она откусила кусочек, и соус капнул на бок, "сексуально". Я нахмурился. — Да, ты права. Нет ничего сексуального в том, что женщина ест бургер.

Она засмеялась, или, по крайней мере, попыталась засмеяться с полным ртом своего бургера. А я захихикал, наслаждаясь тем, что она такая… незащищенная. Она никогда не позволяла мне видеть это зрелище, потому что боялась ослабить бдительность, всегда была полна решимости демонстрировать только силу и стойкость. И в этом была моя вина. Все чертовы ноши, которые она несла на своих плечах сегодня, были из-за меня.

— Мила…

— Ты не собираешься есть свой? Он восхитительно жирный, — промурлыкала она, вытирая рот бумажной салфеткой. — Я практически чувствую, как мои артерии закупориваются.

— Ну ладно. — Я забрал бургер из ее рук как раз в тот момент, когда она собиралась откусить еще кусочек. — Хватит с тебя холестерина. Отныне для тебя и нашего ребенка только здоровая, нежирная пища.

— Эй, мне это нравилось.

— Это замечательно… потому что ты только что съела свой последний кусочек на ближайшие семь месяцев.

— Ты купил его, — поддразнила она.

— И это моя самая последняя ошибка, да.

Мила поднесла руку ко рту, изображая удивление.

— Неужели могущественный Марчелло Руссо только что признал, что совершил ошибку?

— Такое случается нечасто, поэтому я предлагаю тебе насладиться этим, пока есть возможность. — Я сузил глаза и улыбнулся. Она захихикала, и в этот момент все в мире стало чертовски правильным. Всего один счастливый звук от женщины, которую я любил, и моя жизнь стала просто идеальной, даже несмотря на то, что демоны моего прошлого все еще когтями впивались в мой череп. Демоны, о которых мне нужно было рассказать ей, если я всерьез хотел, чтобы между нами все получилось… а я хотел. Очень. Охуенно. Серьезно.

Я провел рукой по волосам и вздохнул, глядя на крышу, красиво освещенную огнями и цветами, которая теперь была нашим собственным кусочком рая в этом мире.

— Мила, я хочу тебе все рассказать. Но я даже не знаю, с чего начать.

Она вскочила на ноги.

— Потанцуй со мной.

Я нахмурился.

— Я пытаюсь сказать тебе…

— Я знаю. Но сначала потанцуй со мной. — Она протянула руку.

— Мила, у нас даже музыки нет.

— Ничего страшного. Просто потанцуй со мной.

Ее глаза были цвета весны, яркие и блестящие, и я видел надежду, которую она таила в себе. И кто я такой, черт возьми, чтобы отказать своей жене в этой крошечной просьбе о романтическом танце под луной?

— Хорошо. — Я встал и, следуя за ее маленькими шажками, вышел из беседки, найдя свободное место под ночным небом. Когда она повернулась ко мне лицом, я уже стоял прямо за ее спиной, заставив ее затаить дыхание, когда она поняла, как близко я нахожусь. Она не шелохнулась, и я тоже.

Молчание. Мы застыли. Захваченные моментом.

— Задай мне свой вопрос, Мила.

Я видел, как пульсирует вена на ее шее. Ее сердце колотилось, как и мое.

— Задавай.

Она облизнула губы и посмотрела на меня из-под густых темных ресниц.

— Сначала потанцуй со мной. — Ее голос был не более чем шепотом в прохладном ветерке, который шелестел среди цветов и листьев вокруг нас.

Я положил руку ей на бедро, мягкая ткань платья ласкала кончики моих пальцев. Ее тело дрожало под моим прикосновением. Возможно, это был страх. Или желание. Похоть. Судя по тому, как ее губы разошлись от порыва воздуха, я был уверен, что это было последнее. Меня поражало, как две противоположности, вроде нас, имеют такую власть друг над другом. Магнетизм между нами делал невозможным разлуку. Но вместе мы казались… безнадежными. Сильными. Но безнадежными.

Не было музыки, не было ничего, что могло бы направить наш ритм. Но когда я начал перебирать ногами и сжимать ее руку в своей, волны притяжения создали между нами поток, который позволил нам раскачиваться в такт собственным ритмам. Ощущение ее прижатого тела ко мне успокаивало, и мне нравилось, как она прислоняла голову к моей груди, словно делала это всю жизнь, словно в моих объятиях она могла найти утешение. Трудно было представить себе время, когда она ненавидела меня, боялась меня, желала только одного — освободиться от меня.

Моя плененная жена стала моей блистательной королевой.