Грехи святого

5

МИЛА

Гель, который доктор намазал мне на живот, был холодным. Я нервно вцепилась в край наволочки и уставилась в потолок.

— Вы в порядке, миссис Руссо?

Я взглянула на доктора, ее улыбка была теплой и заботливой.

— Я в порядке. Просто немного нервничаю.

— Это совершенно нормально для первой беременности. У вас есть какие-нибудь заболевания, о которых мне следует знать?

— Никаких, — ответил от моего имени Сэйнт, возвышаясь за спиной врача, словно ожидая, что она сделает хоть одно неверное движение.

— Тошнота? Головокружения?

— Я…

— Вчера вечером у нее было головокружение. — Сэйнт скрестил руки и приложил палец к губам, уставившись на экран портативного ультразвукового аппарата так, словно это было ядерное оружие.

Я ничуть не удивилась, когда доктор Притчард приехала с чемоданом, набитым врачебным оборудованием, и вместо того, чтобы ехать в медицинский центр, как все остальные нормальные беременные пары, мы остались дома. С Сэйнтом все доходило до крайности, он платил за подобные услуги чуть ли не каждому чертову человеку в мире.

Доктор Притчард провела зондом по нижней части моего живота, распределяя гель по коже.

— Головокружение и тошнота — это совершенно нормально на таком раннем сроке беременности. Постарайтесь съесть что-нибудь перед тем, как встать с постели, чтобы сахар в крови не падал.

Я кивнула, удивившись, что Сэйнт не кивнул за меня, ведь он говорил за меня с самого прихода доктора.

— Так, — доктор Причард указала на экран, ее шоколадного цвета волосы были аккуратно заколоты за головой, — вот этот черный круг — околоплодная жидкость.

Я сузила глаза, пытаясь сфокусироваться на черно-белом изображении. Сэйнт придвинулся к доктору и сел на матрас, пытаясь получше рассмотреть изображение.

— А вот эта маленькая почкообразная форма, — она указала на боковую часть экрана, — это плод. — Она нажала несколько кнопок на клавиатуре. — Размер чуть меньше одного дюйма.

Я приподнялась на локтях, чтобы получше рассмотреть, так как все, что я видела, это снежное изображение с черным шариком и крошечным пятнышком внутри него. Я не видела никакого ребенка. Я не видела ни ног, ни рук. Только сгусток.

— Я не… я не вижу его.

— Вот здесь, — она нарисовала пальцем кривую на экране, — находится ваш ребенок. Если вы присмотритесь, то увидите, крошечную линию, которая пульсирует вверх и вниз. Это бьется сердце ребенка.

— Сердцебиение? — Удивленная, я посмотрела на доктора. — Это его сердце бьется?

— Или ее. — Доктор Причард улыбнулся. — Вот, давайте послушаем.

Я взглянула на Сэйнта, который, казалось, был очарован, уставившись на экран. Он не шевелил ни единым мускулом. Казалось, он даже не дышал. Выражение его лица было таким, какого я никогда раньше не видела, — страдальческим, почти опечаленным.

— Сэйнт.

Но потом я услышал его. Звук бьющегося сердца. Быстрый, но ритмичный. Мягкий, но достаточно громкий, чтобы заглушить все мысли.

Я закрыла глаза и втянула воздух, пока мое собственное сердце пыталось выпрыгнуть из груди. Это был самый прекрасный звук, который я когда-либо слышала, и он затрагивал самую мою суть, проникая в самые глубины души. Это был пульс. Стук. Мелодия. Я знала, что это биение сердца, но для меня это была музыка, которая пела в моей крови — достаточно нежная, чтобы успокоить, но достаточно сильная, чтобы разорвать меня на части. Это был звук жизни, растущей внутри меня. Отголосок чего-то прекрасного, что мы со Святым создали среди всего того уродства, что нас окружало.

По моей щеке скатилась слеза, и я открыла глаза, мой разум, тело и душа уже потерялись в крошечном сердцебиении, которое наполняло воздух вокруг нас такой надеждой.

— Сильное сердцебиение, — услышала я слова доктора, но застыла, взглянув на Сэйнта: в его изысканных голубых глазах мерцали непролитые слезы, когда нас окружил звук жизни, которую мы создали.

Это чувство, охватившее меня, опрокинувшее весь мой мир с оси, отражалось в глазах Сэйнта. Как и моя, его жизнь изменилась за один удар сердца.

Доктор Притчард убрала зонд от моего живота, и звук исчез.

— Я оставлю вас наедине.

Губы Сэйнта разошлись, и он поставил локти на колени, подперев кулаками подбородок. Я наблюдала за ним, он не отрывал глаз от экрана с застывшим изображением нашего ребенка. Все эмоции, которые я испытывала, он, похоже, тоже чувствовал. Все это было в каждой черточке его лица. Его выражение лица говорило о многом, и он не произносил ни слова.

Я села прямо и зачесала назад свои кудри.

— Каждая унция уродства была стерта одним ударом сердца, — прошептала я, а он лишь крепче сжал кулаки перед лицом. Его молчание было сокрушительным, и я ненавидела его.

— Сэйнт.

— У нас будет ребенок, — тихо сказал он, как будто это осенило его только сейчас.

— Я знаю. — Я вытерла слезы. — Я не могу в это поверить. Я имею в виду… я видела изображение, слышала сердцебиение. Но это такое нереальное ощущение.

Он стоял, напряжение накатывало на него волнами.

— У нас будет ребенок. — Его голос был полон неверия. — У нас будет ребенок.

Что-то было не так. Я чувствовала, как тяжесть этого засела глубоко в моем нутре, но не могла говорить. В этот момент на меня навалилось слишком много эмоций, которые словами не передать. Он взглянул на меня сбоку, и от увиденного у меня перехватило дыхание. Боль. Так много боли. Она клубилась в его глазах, как водоворот сожаления.

— Прости меня, Мила.

Я встала и потянулась к его руке, но он отступил.

— Сэйнт, что ты…

— Мне жаль, что я так поступил с тобой.

— Нет, не говори… — Но он выбежал из спальни прежде, чем я успела его остановить. Застыв на месте, я уставилась на пустой дверной проем и схватилась за живот, как будто в этом можно было найти утешение. Темное чувство предчувствия закралось внутрь, заглушая все эмоции, которые я испытывала, слушая биение маленького сердечка, изменившего мою жизнь за секунду.

Святой извинился.

Мой муж извинился после того, как сказал мне, что никогда не будет извиняться. Он уже сделал это однажды и поклялся, что никогда не сделает этого снова. Но теперь… он извинился, и я понятия не имела, что это значит и за что он вообще извиняется, и это меня пугало. Не было ничего, чего бы я боялась больше, чем неопределенности, когда дело касалось Сэйнта. За те месяцы, что я провела с ним, я познакомилась с его манерами, научилась читать его поступки и направлять их в нужное русло. Но Святого, который только что отвернулся от меня, который оставил меня стоять в спальне одну, я не знала. Я никогда не видела его раньше и понятия не имела, чего от него ожидать. Я понятия не имела, куда мы пойдем дальше.

Сбитая с толку и до краев наполненная бушующими эмоциями, которые калечили меня, я села на кровать и уставилась в пустоту. Я все еще слышала биение этого маленького сердечка — звук перемен и надежды, а также пугающее осознание того, что мне предстоит стать матерью после того, как я выросла без нее. Какой матерью я буду? Как я узнаю, смогу ли я быть матерью, если мне не с чем сравнивать?

Тогда меня осенило. Святой тоже должен был это почувствовать, задаваясь вопросом, как он может быть хорошим отцом, если так сильно ненавидит своего собственного. В его выражении лица перед уходом не было злости или обиды. Это был страх. Страх перед неизвестностью. Страх иметь ребенка, когда его собственное детство все еще преследовало его.

В его глазах был взгляд человека, столкнувшегося с собственной слабостью после того, как он всю жизнь строил вокруг себя крепость силы.

— Миссис Руссо?

Я посмотрела на Джеймса, стоящего у двери.

— Да.

— Мистер Руссо просил передать вам это. — Он подошел и протянул мне лист бумаги.

— Спасибо. — Он кивнул и вышел.

Мои руки дрожали, когда я разворачивала белую бумагу, уже зная, что должна бояться написанных слов. Гигантская дыра внутри моего нутра стала еще больше, когда я начала читать записку.

Мила

Я должен был отпустить тебя сразу, когда ты убежала от меня,

Я больше не повторю ту же ошибку

Сэйнт.

Я затаила дыхание, и листок бумаги выскользнул из моих пальцев, а его слова пронзили мою грудь — клеймо, раскалившее вены. Я могла не знать человека, который вышел из дома десять минут назад, но я знала, что означает его письмо. Послание было громким и ясным, оно кричало мне между строк.

Он хотел, чтобы я бежала. Святой хотел, чтобы я ушла и знала, что он не последует за мной. Что он не придет за мной. Не в этот раз.

Он отпускал меня. Он освобождал меня.

— Миссис Руссо?

Я посмотрела на Джеймса.

— Мне поручено отвезти вас туда, куда вы захотите.

— Где он? — Я подавила слезы. — Где он?

— Мне очень жаль, миссис Руссо. Но я не могу…

— Где он? — Я схватила листок бумаги и вскочила на ноги. — Где мой муж?

Джеймс заложил руки за спину и просто стоял, молча глядя на меня, выполняя приказ.

— Где он, Джеймс? — Потребовала я и бросилась в его сторону. Но он даже не вздрогнул, выражение его лица было лишено каких-либо эмоций.

Я ткнула записку ему в грудь, гнев прорвался сквозь слезы.

— Передай моему мужу, что если он хочет избавиться от меня, то пусть сам придет и сделает это.