Грешники. Внебрачная дочь (СИ)

Глава 27. С лёгким паром

Анна

Итан снова склоняется над Бусинкой.

Позволяет ребёнку измываться над собой.

Терпит ради сближения с дочерью. И это подкупает. Вселяет надежду на будущее, на взаимное уважение и доверие. На то, что он станет лучшим отцом.

— Ладно, лечитесь тогда без меня, — определив, что я здесь лишняя, решаю заняться чем-нибудь полезным. Всё-таки сегодня праздник. И он ещё не закончился. Наоборот, веселье в самом разгаре…

— Пойду, уберусь на кухне, — вспоминаю о мелких осколках. Их нужно пропылесосить, чтобы Ника не поранила ступни. Она часто бегает по квартире босиком. Словно её тапочки живут другой жизнью где-то в иной плоскости. Каждый раз вдали друг от друга. — Заодно проверю, чем заняты наши бабушки. И если мы никуда не едем, закажу на дом еду.

— Эн, пусть Кэтрин этим займётся. Закажет клининг услугу. Позвонит в лучший ресторан и забронирует столик на пять человек. Все расходы я возьму на себя. Ауч!!! — Святой снова вскрикивает, хватаясь пальцами за бровь.

— Всё! — осознав, что дело пахнет керосином, Ника быстренько умывает руки. — Я уже вылечила! Теперь давай купаться! — указывает пальчиком на ванну.

Только этого сейчас не хватало!

Не то, чтобы я была против их совместного купания.

Просто после водных процедур мы уже вряд ли поедем в ресторан.

Придётся праздновать дома.

— Ника, а как же твоя причёска? Я столько времени старалась! Тебе не жалко мочить локоны? А макияж? — пытаюсь отговорить ребёнка от этой несвоевременной затеи.

— Ма, новый нарисоваем. Дашь нам бомбочку? — пялится на меня словно суслик — попробуй откажи. — И пенку хочу! Много!

— Значит так, — медленно тяну воздух носом, чтобы не вспылить в такой день, — папа помоется без нас. Он взрослый. Сам справится. Мы подождём его за дверью. Договорились?

— Нет! — скрещивает руки на груди, многозначительно уводя взгляд в сторону. Боже мой, ну что за характер? — Барсика ты купала. Он тоже взрослый! Почему папу нельзя?

Встречаемся с Итаном взглядами. Я сконфуженно молчу, словно проглотила язык.

А что тут, блин, скажешь?

В ванной мы закрывались, когда Арсу подгорал секс.

Приходилось придумывать для Ники разные отмазки типа: помою ему спину или побрею сзади шею…

Хорошо, хоть не просит папу побрить…

Черт!

Ну что же ты смотришь на меня глазами полными укора? А?

— Никого я не купала. Хватит, Ника. Лучше расскажи папе свою любимую сказку, — с досадой бормочу, намереваясь покинуть ванную.

Почувствовав, как эмоции подступают к горлу душной волной, разворачиваюсь к выходу.

— Купала! — доносится в спину ворчание маленькой предательницы. — Когда Барсик приезжал к нам из комардировки.

— Делайте, что хотите, — выпаливаю и скрываюсь за дверью.

Меня снова не на шутку штормит. Хочется Нике отрезать язык!

Он же теперь не успокоится, пока не вытащит из неё нужную информацию.

— Грррр… — стиснув пальцы в кулаки, иду на кухню. Где-то в заначке у меня осталась валерьянка. Корвалол ещё утром выпили с Катей напополам.

Выдавливаю две таблетки. Руки дрожат. Решаю, что мало. Забросив шесть штук в рот, запиваю стаканом воды.

Вдох-выдох…

Вдох-выдох…

Боже мой, как успокоиться?

— Аня?

Вздрагиваю от голоса мамы за спиной.

— Что?

Оборачиваюсь к ней лицом.

— Мы тут с Катей подумали… — вздыхает она. — Вам нужно побыть втроём. Наедине. Сегодня мы здесь лишние.

— Что ты такое говоришь? — возмущённо вскидываю брови от заявления, которое меня совершенно не радует.

Я не готова оставаться один на один с Итаном ночью в одной постели. Тем более, на глазах дочери. Как я всё это объясню ребёнку? Ещё совсем недавно я спала с Арсом. А теперь лягу с мужчиной, которого она знает каких-то пару часов? Лишь потому, что он её отец? Серьёзно?

Как бы не так!

Нет, мама с Катей, конечно же, не останутся ночевать, но хотя бы побудут подольше с Никой. А Итана после ужина я отправлю в отель. Так будет лучше для всех нас. И для Бусинки в том числе!

— Ничего такого, чтобы тебя могло удивить, — заверяет родительница.

— Мама, сегодня праздник Ники! — пытаюсь повлиять на их с Катей ошибочное решение. — Не станет же Итан торчать в ванной до ночи. Давайте организуем стол. Поужинаем. А завтра сводим её в парк, или в океанариум, или в тот же Макдональдс. Да куда угодно, лишь бы заполнить пробелы в празднике! Я так устала, что ужин в ресторане походу не вынесу.

— Ладно. Как хочешь, — пожав плечами, мама оценивает обстановку на кухне. — Иди к ним. Мы с Катей всё организуем. Я займусь уборкой. Она ужином. И помни, мы в любой момент можем уйти.

— В этом нет необходимости. Итан отправится ночевать в отель.

— В отель? — удивляется мама. — Дочка, послушай меня. Я больше всего на свете хочу, чтобы вы с Никушей были счастливы. Дай ему шанс. Нике нужен отец. Вон они как клеятся друг к другу. Чувствуют родную душу. Сердцами тянутся. Ника сразу его приняла. Не то, что Арса. Что тебе ещё нужно? Зачем всё усложнять?

«Может быть потому, что ты не всё знаешь, мама…» — молча сбегаю от ответа.

— Не знаю, мам. Наверное я ещё не отошла от шока. Завтра всё будет иначе. Спасибо тебе за помощь. Я тебя очень люблю, — обняв маму за плечи, целую в висок.

В голове такой сумбур, что я не представляю, как вести себя дальше.

Простить и всё забыть ради Ники?

Но это невозможно. Так сразу вырвать из сердца боль, из головы мучительные воспоминания.

Невозможно перешагнуть себя и делать вид, что ничего не помню.

Я всё помню! Это моё прошлое, которое едва не убило меня. Нас обоих. Оно открыло мне глаза на жизнь без розовых очков.

— И я вас люблю. Больше всего на свете, — шепчет мама. — Иди, дочка. Ты им нужна.

— Ты с нами поедешь? — вспоминаю угрозы Святого и понимаю, что отвертеться не получится. Своим отказом могу навредить и себе и дочери. Сначала добьётся на неё прав, затем вынудит сделать выбор. И он будет в его пользу. Потому что от Ники я не откажусь.

— Куда? В Португалию? — мама округляет глаза. — Что я буду делать в чужой стране? Здесь у меня квартира. Подруги. Я привыкла жить одна.

— Как это что? — запальчиво возражаю. — Внучку нянчить конечно! Квартиру закроем. Делов-то. Прилетишь с Катей, как только оформишь все документы.

С Катей встречаюсь в коридоре. Смотрит. Улыбается. В руках держит новоиспечённого члена семьи.

— Что? — чувствую, как нервно начинает дёргаться глаз.

— Нагадил в тапки Арсу.

Застываю, бледнея. С сегодняшнего дня Арсений для меня — это больная тема. Мне его безумно жаль. Только сердцу ведь не прикажешь! И жалеть нужно начать себя! Себя, а не мужчин, которые меня окружают.

— Ему лоток нужен. Божжжеее, какой-то дурдом! — взмахнув руками, возвращаюсь в ванную.

Эти двое спелись настолько, что уже успели занять общую ванну, из которой на пол от изобилия вываливается фиолетово-синяя пена.

Сколько бомбочек они туда бросили?

И как они их нашли?

Судя по количеству пены использовали целый флакон…

— Мам, смотри! — Ника складывает большой и указательный пальцы в кольцо и выдувает на Итана несколько мыльных шариков. Хохочет так звонко и заливисто, что я вмиг забываю о нервном расстройстве.

Она действительно счастлива.

Арс ей такого не позволял. Зато родной отец готов прогибаться под любое её желание.

— Иди к нам, — озвучивает Святой.

— Нет уж, вам и без меня отлично отдыхается. Я в сторонке постою, — поднимаю с пола одежду Итана. Незаметно наслаждаюсь ею наощупь. Ткань мягкая. Приятная. Пахнет им. Он никогда не носил дешёвые вещи. Всегда одевался стильно и со вкусом. На нём одежда сидит как влитая, и каждый шов на строго определённом месте.

— Хотя бы голову мне помоешь? — интересуется Святой, подмигивая дочери.

По выражению бесстыжих глаз понимаю, как его ломает по моим прикосновениям. Поэтому начинает манипулировать всем, чем только может.

— Я! Я помою! Можно? Я! — Ника поднимается на ножки и хватает с полочки бутылку моего любимого шампуня с запахом мёда и цветущего апельсина. Открывает крышечку, и я понимаю, что пены сейчас станет втрое больше и мне придётся собирать её не только здесь, но и в коридоре.

— Дерзай, — хохочет Итан, уступая ей право быть первой в таком нехитром деле.

Ника рада стараться.

Набирает полные ладошки геля. Шлёпает ему на макушку и усердно растирает, пока отец не начинает сдувать расползающиеся по лицу потоки мыльных пузырьков. В завершение набирает охапку пены и монтирует на голове Итана гигантскую «Шапку Мономаха».

— Мама, он такой классный, — хохочет ребёнок, начиная прыгать и вовсю взбивать мыльную воду руками. — Как смурфик!

Черррт!

— Ника прекрати! — отчитываю, снимая с крючка её махровый халатик. — На сегодня помывка окончена! Пора меру знать. Обвалите потолок соседям. Затем папу в полицию заберут.

Дочь притихает, но следом прихватывает лейку и открывает кран, орошая холодными струями не только Святого, но и меня, стены, пол, всё вокруг.

Визжу, пытаясь закрыть воду. Не успеваю опомниться, как меня сгребают в охапку сильные руки и бесцеремонно затягивают в ванную. Вода тотчас выходит из берегов.

Божжжеее…

— Ненормальные! Оба! — отплёвываясь от мыла, оказываюсь у Итана между ног. Прижатой спиной к его груди. В платье! За которое отвалила хренову тучу денег. И которое только что пало смертью храбрых.

С платьями в последнее время мне чертовски не везёт! Придётся купить рубище.

Злюсь и пыхчу в кольце крепких рук, но стоит Святому обхватить ладонью мой дрожащий живот и скользнуть ею ниже, как я замираю, тяжело дыша.

Соски под лифом становятся твёрдыми. Ноют и даже чуточку болят.

— Красивая у нас мама, правда, Ника? — издеваясь, ныряет пальцами в трусики, ловко прижимая подушечками чувствительную точку.

Разряд в 10 000 вольт! Взрыв каждой нервной клетки. Кровь в затылок резким толчком. В груди стопорится воздух.

Я тут же свожу колени вместе. Краснею. Пытаюсь взять под контроль своё состояние.

Убью!

Как только вылезу из ванны, следом утоплю его в ней.

Гад!

Искуситель!

Смурф проклятущий!

Прикусываю губу, чтобы не застонать. Его пальцы так ловко кружат по клитору, что я начинаю сходить с ума в преддверии оргазма.

— Мамочка классная. Я её очень люблю, — Ника бросается мне на шею, спасая меня от «маленькой смерти».

Чувство неудовлетворённости от несбывшегося и радует, и убивает одновременно.

Черррт! Черррт! Черррт! Чтоб тебя!

Сумасшедший!

— Ты пожалеешь, — шиплю на португальском.

— Можешь отомстить мне той же монетой, я не против, — хрипит на ухо Святой, поправляя в трусах стояк.

— Не боишься, что тебе не понравится?

— Нет, — шепчет, целуя шейные позвонки. — Я всё прекрасно помню, Эн. Даже твой первый невинный минет…