Ташкент-Москва книга третья Халхин-Гол до и после, часть вторая

Глава 1.Воспоминания о поездках.

Хорошо сидеть в своей комнате на скромной армейской кровати, застеленной обычным армейским одеялом, когда рядом с тобой, за небольшим, временами рабочим столом, сидит верный, старый друг, и вы рассказываете друг другу в который раз, свои недавние приключения. Потому что иначе, как приключения, то, что произошло с ними за последнее время, не назовёшь. Хорошо, что в бутылочке ещё осталось немного ташкентского коньячка, мягкого, солнечного напитка и приняв его малую дозу, можно надеяться, что все душевные ушибы и болячки полученные за последнее время, в том числе и из-за поездок, смажутся этим немудрёным бальзамом и перестанут саднить и ныть. Хорошо, что на столе простая еда, годная и как закуска и как «хлеб наш насущный» и не надо беспокоиться, как твоё усталое тело – вместилище усталого духа, воспримет какой-нибудь кулинарный изыск местного повара, будь то полевая кухня или ресторан на каком-нибудь стрит или авеню.

Так постепенно отдыхая, приводя в порядок тело и душу, сидели друг напротив друга Фарид Алимжанович и Владимир Иванович, который только вчера сдал свои документы, с которыми ездил в САСШ, на имя Набережных Виталия Ивановича. И пусть теперь деятели различных Secret Service хоть всея Америки ищут напористого дельца из «Рашки», который смог за неполные две недели объездить половину штатов, заезжая на фирмы и иногда на фирмочки, договариваясь о невиданных скидках, правда и покупая невиданные объёмы. Чего стоит покупка целого завода радиодеталей, включая кварцевые резонаторы и виброустойчивые радиолампы и прочие изделия повышенной надёжности. А тысяча УКВ приемо-передатчиков для самолётов типа истребитель и лицензию на их производство. А учебно-боевой самолёт фирмы Норт Американ. Потомки будут слагать былины о коммерсанте с орлиным взглядом как у адмирала Нельсона, или Кутузова, кому как ближе. Но и о прибылях, позволивших развернуть производство перед самой войной. Причём, расплачивался заезжий миллионер из Совдепии самой надёжной на тот момент валютой, не долларами СаСШ, не фунтами этой пока ещё Великобритании, а кредитной линией в лучшем Швейцарском банке под залог российского императорского золота высшей пробы.

- Да, Америка ещё не та, которую я видел в девяностые годы. «Америка, любил бы я тебя, когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи…», - перефразировал великого поэта Владимир Иванович, - да что мы всё обо мне, да обо мне. Давай, рассказывай, что там, на войне творится.

- Да, уж. Жомини да Жомини, а об водке ни полслова, - цитатой на цитату ответил Ахмеров. – А знаешь, я на войне и не был, толком. Меня Ворошилов не пускал, а потом, когда ему Сталин телеграфировал, он и сам вернулся и меня забрал. Но по дороге много чего было. Если интересно, расскажу.

И Ахмеров рассказал, что приехал Ворошилов за ним утром. Подполковник был готов, как моряки говорят «к бою и походу». Только остановившись на некоторое время у «Корзинки», зашёл, как был, в форме офицера НКВД. За ним увязался и Ворошилов, поверивший на слово, что заехать надо. Ахмеров попросил обалдевшего от утренней встречи с такими странными «реконструкторами» старшего по залу организовать ему большую коробку каких-нибудь дешёвых конфет, карамелей или леденцов. Старший принёс в руках четыре разных коробочек с конфетами. Ахмеров подробно разъяснил тому, что нужны оптовые коробки, килограммов по десять (можно и больше). Ворошилов поинтересовался, зачем подполковнику столько конфет, а когда Ахмеров рассказал, что хочет взять конфеты в виде гостинцев на фронт, для солдат, многие из которых не часто и дома-то угощались конфетами, на фронте это будет, как привет из мирной жизни.

- Кое-кто их наверное, и не пробовал, - подтвердил маршал, и изъявил свою волю присоединиться к этой акции.

Старший по залу, разобравшись, кто перед ним и чего хотят эти люди, велел принести три коробки, сказав, что одну коробку администрация торгового центра от себя направляет бойцам на передовую. Единственная просьба персонала – сделать фотографию с Ворошиловым и Ахмеровым на память. Когда ещё к ним маршал какой-нибудь зайдёт? А тут сам Ворошилов. Ещё взяли 5 килограммовых пачек зелёного чая № 95. Как сказал Ахмеров, для укрепления содружества монгольских и советских бойцов.

Дальше, без задержки по утренним улицам Ташкента добрались до аэродрома Чингельды. Там уже ждал самолёт Ил-76. После поспешной загрузки, борт взлетел и взял курс на Чимкент. Через полчаса Ворошилов и Ахмеров уже в Чимкентском аэропорту наблюдали, как в машину загружаются два БМД и два БТРа. К ним прилагалось и человек 20 десантников чимкентской бригады. Охрана маршала.

Закончив погрузку и заправку, самолёт с наркомом и сопровождающими их лицами взлетел и взял курс на Читу. Впереди были четыре с половиной тысячи километров пути и боевые действия на реке Халхин-Гол. Следом летел ещё и Ан-12, но ему лететь вдвое дольше, чем Ил-76. Он должен был доставить ещё бойцов и керосин для заправки «семьдесят шестого» на обратную дорогу.

Надо сказать, Ахмеров сильно удивился, когда в Ташкенте их пригласили на борт Ил-76. Левицкий, слушая рассказ Фарида Алимжановича, даже спросил, а почему решили лететь на самолёте без пропеллеров. Ахмеров, задавший такой же вопрос Ворошилову, получил ответ, что лететь надо быстро, груз нести большой, машин с пропеллером таких нет. Да и полёт будет проходить на большой высоте, над ненаселёнными районами, а посадка в Чите во второй половине дня. Велика вероятность, что времени до окончания светлой части суток не хватит у шпионов. Да и кто поверит, что где-то в глуши появился неизвестный воздушный гигант, да ещё и без пропеллеров.

Кроме того, Ил-76 - единственная машина способная садиться на такие площадки, как читинский аэродром в 1939 году. ( Для справки – есть легенда, что японская разведка знала о существовании танка Т-34 в СССР и до 22 июня 1941 года, сообщала Германии о нём. Не поверили).

Полёт прошёл уже в привычном виде. Ворошилов немного повосхищался машиной, Ахмеров немного порассказывал о самолёте всё что знал и помнил, Ворошилов оценил, что он, наверное, первый человек из 1939 года, летящий со скоростью больше восьмисот километров в час, потом это ему надоело, и оставшуюся часть пути каждый дремал в своём кресле. Приземление на читинском аэродроме самолёта из двадцать первого века вызвало безмолвное удивление всех, кто присутствовал при посадке. А таких было немного. Следуя убийственно строгой инструкции поступившей с самых верхов НКВД и НКО, все кто был или мог быть в это время на аэродроме, за исключением минимального количества охраны из спецов НКВД, отправлялись по различным поручениям в другие места, далёкие от взлётно-посадочной полосы и стоянок аэродрома. Все прибывшие самолёты переправлялись вместе с экипажами на другие площадки. Запрещался прилёт любых бортов, кроме литерного. Так прозвали Ил-76местные начальники. Так что, машина приземлялась в гордом одиночестве. Как только машина остановилась, Ворошилов и Ахмеров вышли из самолёта, перегрузили свой багаж в поданную руководством читинской области легковую машину. Не трудно догадаться, что это был «Паккард». Правда, ехать пришлось не далеко. Так же, как и на Жуковском аэродроме, Ворошилов выбрал местом базирования аэродромный домик для лётно-подъёмного состава. Единственное исключение для самолётов, базирующихся на читинском аэродроме, сделали для звена из двух Ан-2, уже давно перебравшихся в Читу по железной дороге, и теперь стоящих под маскировочной сетью в дальнем углу лётного поля. Базировавшийся здесь недавно полк тяжёлых бомбардировщиков перебрался своим ходом на аэродром в районе Баин-Тумена в Монголии и являлся стратегическим резервом командования Красной Армии в этом регионе.

«Паккард» с маршалом подъехал к входу в домик, его встречало всё читинское начальство, и гражданское и военное и "нквдшное". Начальство поинтересовалось, как маршал добрался, предложило, видимо, не в первый раз переехать из этой дыры в другое приличное место. В очередной раз получило отказ на своё предложение и поинтересовалось, вежливо так, зачем, всё-таки народный комиссар прибыл в их, столь далёкие от Москвы и от главных дел места. Климент Ефремович, в свою очередь поинтересовался, как идут дела у местного начальства. Местные отвечали, что всё хорошо. Вот получили приказ помочь развернуть 57 особый корпус Красной Армии на территории дружественной Монголии. Так ведь помогли, к тем пяти с половиной тысячам личного состава корпуса добавили ещё два дивизиона 191-го зенитно-артиллерийского полка. Сейчас ждём прибытия двух кавалерийских корпусов из западных округов. Вернее корпуса уже здесь, даже получили свою технику и артиллерию и грузятся в эшелоны. Ждём команды отправлять и завершения строительства новой ветки монгольской железной дороги. Своими силами начали строительство ветки, от станции Соловьёвск в сторону Халхин-Гола, по упрощённой технологии.

Ахмеров, уже почти два месяца общающийся с маршалом каждый день, видел, как незаметно меняется лицо наркома. Но с другой стороны, местное начальство не знало ни задач стоящих перед командованием РККА, ни предстоящих событий большой войны, и для них Халхин-Гол был всего лишь очередным инцидентом в череде других событий этого неспокойного времени, по идее даже менее важным, чем бои на озере Хасан. Бои шли вот здесь, на нашей территории, а это где-то в Монголии. Вот пусть монголы и разбираются. Видимо, учтя это, Климент Ефремович стал мягче и злость, поднимающаяся из глубины, вдруг отхлынула обратно, но теперь он слушал доклад руководителей, как бы отстранённо. Сообщение местных товарищей подходило к концу, как открылась дверь, и твёрдой походкой уверенного в себе человека в помещение вошёл коренастый, очень сильный с виду военный в абсолютно новенькой, генеральской форме с комдивскими звёздочками на петлицах.

- Здравия желаю, товарищи, комдив Жуков. – Представился генерал. - Разрешите присутствовать, товарищ маршал Советского Союза.

- Заходи, Георгий Константинович, давно жду тебя. Товарищи, - обращаясь к местному начальству, продолжил нарком, - спасибо за доклад. Нам, извините, с комдивом надо переговорить наедине. Так что, все пока свободны. Да, комдив с дороги, наверное, проголодался. Может можно придумать, что-нибудь перекусить. Вас, товарищ подполковник, я попрошу, тоже остаться.

- Товарищ маршал Советского Союза, комдив Жуков, представляюсь по случаю назначения командующим группы советских войск в Монголии, - снова официально начал Жуков после того, как читинское начальство покинуло помещение и пошло готовить «перекус» для Георгия Константиновича, да и для всех остальных тоже.

- Георгий Константинович, давай по-простому, я Климент Ефремович, а это Фарид Алимжанович. Кончай тянуться, ты не в строю, а то представляешь, как замучается Фарид Алимжанович перед нами тянуться, он ведь всего лишь подполковник, а вчера ещё был, вообще, сержантом запаса. Так, что давайте поговорим, как три старых унтера, коротко и для пользы дела. Ты инструктаж у товарища Сталина получил, книжки про то, как было в реальности Фарида Алимжановича, прочитал. Что ты думаешь о том, сколько личного состава мы сможем провести через обучение на этом конфликте в настоящее время? И ещё, кто там в генштабе вместо Бориса Михайловича, и кого тебе дали начальником штаба? – сразу с вопросов о главном начал Климент Ефремович.

- Вместо Шапошникова, Бориса Михайловича, назначен исполняющим обязанности начальника генерального штаба комбриг Василевский, Александр Михайлович. Начштабом мне назначен полковник Антонов, - начал с конца отвечать Жуков, - генштаб говорит, что даже с почти достроенной временной железной дорогой и привлечением тысячи пятитонных автомобилей из Ташкента мы сможем протащить до Халхин-Гола не более 150 тысяч человек личного состава. В крайнем случае, около двухсот. В генштабе есть предложение начать строительство ещё одной ветки, кроме достраиваемой со стороны Кяхты, новую ветку строить со стороны Читы, станции Борзя, через Соловьёвскую. Тем более, самое большое количество рельсов и шпал для проектируемого БАМа расположено в этих местах. Полковник Антонов оставлен мной в районе Кяхты, навести порядок, и организовать движение эшелонов с войсками. После этого он прибудет район Соловьёвска, для начала строительства дороги оттуда. Карты маршрутов и прочая документация у него имеются. Учитывается маршрут железной дороги построенной в реальности Фарида Алимжановича по территории Монголии во второй половине 20-го века.

С предложением товарища Сталина о проведении обучения личного состава на опыте конфликта, я абсолютно согласен. Конечно, при участии войск из будущего, мы могли бы закончить конфликт нашей победой за месяц, но полевое обучение наших бойцов в течении мая – августа очень важно для результатов будущей войны с Германией.

- Это хорошо, что вы правильно понимаете важность и остроту момента. Конечно, хотелось бы довести количество личного состава, хотя бы, до пятисот тысяч. – Прореагировал на слова комдива Климент Ефремович.

- Ещё, есть один момент, который, товарищ Сталин, попросил обсудить с вами, товарищ маршал, - перейдя на официальный тон вслед за маршалом, продолжил Жуков, - товарищи бывшие высшие командиры Красной Армии, проходившие переподготовку в Узбекистане, просят сформировать из них батальон с ними в качестве рядовых бойцов и перевести их в район боевых действий. Товарищ Сталин сказал, что решение будем принимать, как скажет товарищ маршал.

- Вот, это хорошо. Я думаю, можно переводить. А потом, после ротации их во второй эшелон, вернуть им прежние воинские звания и оставить у тебя в подчинении, Георгий Константинович, в качестве резерва кадров. Как ты думаешь, Фарид Алимжанович?

- Я думаю, очень правильное решение, товарищ маршал Советского Союза, - отозвался Ахмеров, внимательно слушающий беседу двух военачальников.

- Георгий Константинович, завтра с утра мы с Фаридом Алимжановичем перелетим поближе к Халхин-Голу, посмотрим, как там идут дела у Фекленко в 57-мом особом корпусе, а ты, особо тут не задерживаясь, отправь эшелоны с двумя кавкорпусами по железной дороге и сам прилетай. К тому времени мы подготовим Фекленко к передаче дел. Его направим в Москву, главой бронетанкового управления РККА, как в реальности Фарида Алимжановича. Пусть с учётом боевого опыта готовит бронесилы Красной Армии. Я очень рад, что прислали тебя. Узбекские и казахские бригады держи в своём резерве. – Маршал хотел ещё о чём-то сказать Жукову, но в комнату заглянул первый секретарь читинского обкома ВКП б и предложил гостям пройти в столовую и перекусить с дороги.

- Вот и хорошо, а то с самого Ташкента крошки во рту не было, - согласился Климент Ефремович.

Утром маршал и его свита, включая подполковника, разместились в два Ан-2 и после недолгих прощаний с руководством области и Жуковым, взлетели после короткой пробежки по полосе, рядом с которой сиротливо стоял красавец Ил-76. Ан-12, который должен был привезти топливо на обратный путь, ещё находился в полёте, после промежуточной посадки и ночёвки в Омске.

Читинское начальство узнав, что нарком везёт гостинцы красноармейцам, решило тоже поучаствовать в этом добром деле и привезло почти полтонны разных конфет на аэродром. Пришлось долго объяснять руководящим товарищам, что самолёт не резиновый, и не рассчитан на дополнительную нагрузку в 1000 фунтов. Решили взять две большие коробки, килограммов тридцать. Остальные подарки было решено с первой же оказией, отправить в полевой госпиталь в зону боевых действий, где, к сожалению, уже появились первые раненные. А конфеты были очень хороши (читинская кондитерская фабрика и в семидесятые считалась лучшей в Забайкалье).

После четырёх часового перелёта оба Ан-2 приземлились на аэродром тяжёлого бомбардировочного полка, на радиостанцию которого наводились оба самолёта, чтобы не заблудиться в бескрайних степях Монголии. С маршалом вместе прилетели и специалисты по организации полевых аэродромов из 21-го века. Они должны были проверить возможность посадки и взлёта тяжёлых самолётов типа Ан-12 или Ил-76, для того, чтобы организовать беспрерывную авиалинию с Ташкентом и Москвой.

Прокатившись немного по полосе самолёт с маршалом проехал по едва намеченой разворотке в сторону полаток у края лётного поля. Пилоты видели стоящие там легковыеавтомобили и резонно решили, что начальство, нужное Ворошилову, там.

Действительно, когда Ан-2 недоехав 15 метров до палаток остановился и заглушил мотор, от автомобилей, вернее от группы военных, стоявших у автомобилей, отделился один из них и бодрой «рысью» побежал навстречу маршалу, чьи звёзды на петлицах уже были замечены даже с такого расстояния. Шагах в пяти военный перешёл на строевой шаг, и, остановившись в двух метрах от наркома, поднёс руку к козырьку полевой офицерской (пожалуй, пока ещё – командирской) фуражки, доложил, что он комбриг Фекленко, исполняющий обязанности командующего 57-го особого корпуса. Ворошилов тоже приложил руку к своей фуражке и скомандовал «вольно». Потом нарком с комбригом прошли к группе встречающих командиров частей входящих в корпус. Состоялись знакомства с начсоставом корпуса. Кое-кого Ворошилов знал по прежней службе, они служили в подчинении у него. Но были и новые лица. После 37-38 годов многие молодые командиры получили возможность повышения по службе.

Ахмеров прервал на время нужное для того, чтобы налить ещё по 50 капель себе и Владимиру Ивановичу, и продолжил воспоминания.

- Следующие три дня были для меня не интересны. Ворошилова разместили в пассажирском вагончике, стоящем в тупике на вновь построенной ветке железной дороги. Рядом нашлось место и для меня. Так, что бытовые вопросы особого беспокойства не вызывали. Взвод охраны из чимкентских бойцов расположился рядом в палатках. Ворошилов был почти всё время на совещаниях в штабе группы, где вникал во все подробности размещения, расположения и снабжения частей и подразделений войск. Также рассматривались вопросы боевой учёбы войск находящихся в третьем эшелоне и не задействованных непосредственно на линии соприкосновения.

Дальше Фарид Алимжанович рассказал, что когда в конце первого дня спросил у маршала, что ему лично делать, Ворошилов предложил взять машину с шофёром и проехаться по полевым госпиталям, раздать гостинцы и посмотреть, всё ли хорошо организовано и нет ли каких затруднений у персонала.

За два дня Ахмеров успел посетить три госпиталя. Персонал госпиталя состоял в основном из специалистов 1939 года, которым в помощь были выделены по несколько человек специалистов из 2016 года. Специалисты из 1939 года были всем довольны, особенно тем, что велись бои невысокой интенсивности, и раненых было немного. Особенно радовало то, что ташкентские привезли с собой большое количество медикаментов, инструмента, в том числе одноразового. Но жизненный опыт говорил им, что средств много не бывает и сотрудники из числа помнящих гражданскую войну, отстирывали и кипятили бинты, сушили их и складывали на чёрный день, чем вызывали большое неудовольствие ташкентских, видевших в этом возможный источник заражений. Кроме того «местные» собирали и стерилизовали одноразовые шприцы и иголки, всячески возмущаясь, когда «ташкентские» выбрасывали эти с точки зрения «местных» - драгоценности. Но всё это в такой дружеской обстановке, что, практически, не приводило ни к каким трениям и недоразумениям. Особенно «местным» нравились медикаменты ташкентских. О многих из них врачи не читали даже в зарубежных журналах. Ташкентские жаловались на недостаток электричества. Приборы и аппараты, которые они с собой прихватили, элементарно было некуда включить. Но и те и другие высоко ценили опыт и знания своих напарников и всячески старались учиться друг у друга. Тем более у специалистов из Ташкента были свежи основные понятия о военно-полевой хирургии и медицине основанные на опыте афганской войны. Раздавая гостинцы и выслушивая жалобы и предложения, Ахмеров всё это записывал в своём смартфоне, для того чтобы довести до начальства.

На второй день, на самолёте Ан-2, полёты которых, проходили, можно сказать, уже регулярно, прилетел комдив Жуков. Он доложил, что порядок на станциях отправления, более-менее наведён, и действительно, войска и техника, стали поступать непрерывным потоком. Начальство почти всё время было занято размещением прибывающих войск, постановкой задач новым частям и подразделениям. Ахмеров продолжал заниматься объездом госпиталей.

- Знаешь, кого я встретил в одном из госпиталей? – спросил он у Владимира Ивановича, - и сам же ответил, - Николая Ивановича Сергеева.

- Как? Кольку Сергеева? – удивился Левицкий.

И Ахмеров рассказал, что наш героический сотрудник института, добровольно отправившийся на войну, уже успел совершить очередной подвиг. В одном из воздушных боёв в конце мая около его истребителя взорвался японский зенитный снаряд и маленький осколочек, размером не более 1-го грамма полоснул по голове нашего героя и чуть не снял скальп с него. То ли размер осколка был сильно мал, то ли голова у Кольки была очень крепкая, кость осталась цела, но кожу порезало сильно. Весь залитый кровью, с почти половиной неработающих цилиндров мотора М-63, с пробитыми местами консолями крыльев, Сергеев не выполнил приказ пункта наведения, покинуть самолёт, вышел из боя, довёл машину до аэродрома подскока и успешно посадил. Техник, который помогал пилоту вылезти из кокпита, чуть в обморок не упал, видя столько крови на комбинезоне пилота. И вот теперь этот герой сидит в госпитале и просит допустить его к полётам, говоря, что жив и здоров, а медицинское начальство не хочет его допускать, ссылаясь на то, что у пилота может быть серьёзная контузия, а определить, есть она или нет могут только в центральных госпиталях. Обратив внимание, что Ахмеров рассматривает его стриженую голову, украшенную длинным медицинским швом, Сергеев сказал, что он теперь как Шариков, пострадавший на империалистических фронтах.

Ахмеров ничего не сказал, но понял, что запрещённые в 1939 году книги, бывшие на его ноутбуке, попали в общественность. Как минимум, общественность института.

- Самолёт, и тот, уже починили, и он воюет, а я тут постель занимаю. Хорошо, ещё раненых не много.

- И что? – спросил Левицкий.

- И ничего, забрал я его с собой, когда улетал в Москву. Завтра выйдет на работу. -

Видя, что интерес Левицкого к его рассказу не угас, Ахмеров продолжил.

- А знаешь, я во время поездки, чуть не поверил в то, что мы все живём в матрице.

И Фарид Алимжанович рассказал, что после объезда госпиталей, он просился у Ворошилова, разрешить ему съездить на линию соприкосновения. Ворошилов категорически был против, объясняя тем, что товарищ Сталин голову снимет со всех, если с Ахмеровым что-либо случится. И только после долгих просьб разрешил побывать на позиции миномётчиков во втором эшелоне обороны, на участке, где позиции занимает батальон бывших старших командиров Красной Армии. Этот батальон, вернее только часть его, прилетел третьего дня на Ан-12 прямо из Чимкента. И вот им в качестве взвода тяжёлого оружия придали миномётчиков. Они расположены около батальонного наблюдательного пункта. Ближе к передовой Ворошилов запретил приближаться.

Ранним утром Ахмеров с водителем подъехали к батальонному наблюдательному пункту и сразу были остановлены караульным. Тот, срываясь на крик, объяснил прибывшим, что сейчас придёт командир взвода и объяснит незваным гостям, что нельзя по фронту ездить на автомобиле как по Тверской, и что только вчера был артналёт и если, не дай боже, японские разведчики не спят, они с удовольствием повторят его по командирской машине. Отвечай потом за этих командиров. А его дело маленькое, он уже и так на фронте – дальше не сошлют.

На крик караульного из хорошо замаскированной землянки вышел слегка заспанный младший лейтенант, небольшого роста, курносый блондин или сильно светло-русый, хорошо выгоревший на степном солнце. Наверное, весь этот крик постового был и рассчитан на то, чтобы дать младшему лейтенанту время привести себя в порядок.

Убедившись, что незнакомый подполковник прибыл по праву, и что визит не влечёт за собой неприятностей, младший лейтенант распорядился, чтобы машину загнали в капонир и замаскировали.

Ахмеров, увидев лейтенанта, почувствовал, что он ему кого-то напоминает, а когда тот представился: «Младший лейтенант Егорушкин», подполковник не сдержался и спросил: «Анатолий Иванович? Из Москвы?»

- Так точно, товарищ подполковник, Второе Московское артиллерийское училище, ускоренный выпуск.

Некоторое время Ахмеров стоял в задумчивости, так этот «младшой» напомнил ему его собственного командира взвода разведки батареи управления 1076-го зенитно-ракетного полка, 27-ой гвардейской мотострелковой дивизии, 1-ой гвардейской танковой армии ГСВГ, где в 1972-74 годах проходил срочную службу сержант Ахмеров. Ладно, лицо у младшего лейтенанта типовое, у многих такое, но чтобы фамилия и имя и отчество совпали. Так не бывает. Или в «Матрице» произошёл капитальный сбой. Лейтенант вопросительно посмотрел на подполковника, тот, придя в себя, махнул рукой, ничего, бывает.

- Вот что, Анатолий Иванович, позови-ка своего каптёра. Он есть у тебя во взводе?

- Есть, товарищ подполковник, - польщённый, что начальство назвало его по имени-отчеству, младший лейтенант покраснел как девушка, даже через загар было видно.

- Сашко, казак, иди сюда!

Из соседней землянки, сооружённой из элементов нар, на которых ехали бойцы в товарныхвагонах типа «теплушка», вышел довольно высокий для своего времени, крепкий, даже «кряжистый» молодой человек в артиллерийской форме, с треугольником ефрейтора в петлице. Его квадратное скуластое лицо, лихой чуб над высоким и широким лбом, лёгкая колченогость, свойственная кавалеристам, выдавала в нём жителя Кубани или других мест близких к Дону. Ахмеров даже фамилию спрашивать не стал у каптёра, а то если будет фамилия Бучинский, как у каптёра 1974 года, не знаю, что надо делать с этой матрицей.

- Вот, что, товарищ ефрейтор, несите самый большой котелок, который есть во взводе.

- Ага, понял. – И побежал в свою землянку.

- И ты, младший лейтенант, неси свою кружку.

Водитель Ахмерова, тоже хорошо знающий своё дело, уже стоял с очередной коробкой конфет.

Ахмеров щедро насыпал полный с верхом котелок карамели, просыпав ещё несколько штук на свежесколоченный стол со скамейками, за которым, видимо, взвод принимал пищу. Кружка «младшого» тоже была щедро наполнена.

- Спасибо, товарищ подполковник, - сказал младший лейтенант, взяв одну конфету из кружки, - а можно эту кружку отправить в госпиталь, а то у нас двоих ранило вчера во время налёта, не сильно, но всё-таки.

- В госпиталь я ещё раньше отвозил, вчера, так, что кушайте ребята, на здоровье.

Младший лейтенант, после этих слов взял свою кружку и высыпал поверх общей кучи в котелок.

- Молодец, младший лейтенант, быть тебе в году, этак 1945-ом лейтенантом, - и увидев выражение лица «что так поздно», уточнил, - генерал-лейтенантом.

*Воспоминание о будущем Будущем. В 1947 году, в Ташкенте, где бывший подполковник жил после своих военных «эпопей», на его адрес из Москвы было переправлено письмо от генерал-майора Егорушкина А.И. В этом письме генерал-майор Егорушкин просил извинить, что не смог выполнить предсказание подполковника. Вот уже 1947 год, а он всё ещё генерал-майор, и то получил только две недели назад. Больше ничего писать не имеет права. Спасибо подполковнику, солдаты потом долго вспоминали их случайную встречу. Особенно каптёр Бучинский.

Ахмеров, считая свою задачу выполненной, уже собирался уезжать, как прибежал вестовой и попросил подполковника пройти на батальонный наблюдательный пункт, к телефону. По дороге Ахмеров подумал, что вестовой, как впрочем, и караульный были люди, мягко говоря, не совсем юные, как принято видеть рядовых бойцов. Так, вот они, бывшие «большие начальники» Красной Армии, вновь в качестве рядовых проходят «переподготовку». Ну что же, для военных жертвовать жизнью, своей или чужой, привычное дело, пусть начинают со своей. Теперь стали понятны слова караульного о том, что дальше фронта не пошлют.

Так, раздумывая о превратностях жизни, Фарид Алимжанович дошёл до НП батальона. Поприветствовав присутствующих, он подошёл к полевому телефону и взял протянутую сержантом-связистом трубку. Сержант был не из «больших начальников».

- У аппарата, - произнёс Ахмеров, по договорённости с Ворошиловым и Жуковым не называя себя.

- Слушай, подполковник, сейчас к тебе подъедет Гарник, у него есть новые трубы для самоваров, на шестьдесят литров, помнишь, он всегда хотел большие трубы на самовары поставить. Помоги ему, - тоже не называя себя, проговорила трубка голосом Жукова.

- Товарищ капитан, - обратился к находящемуся на НП командиру батальона Ахмеров, - начальство решило провести войсковые испытания 60 миллиметровых миномётов в вашем батальоне. У вас тут недалеко взвод батальонных миномётов расположен, разрешите использовать его как базу для испытаний.

- Очень неожиданное предложение, товарищ подполковник. Но на войне лишнего оружия не бывает, если этот вопрос согласован на уровне начальства, я не возражаю. Тем более, по показаниям разведки,- и капитан указал на небо, имея в виду БПЛА, - противник собирается атаковать на стыке нашего батальона и соседнего, возможно даже сегодня, и концентрирует войска. Вот и применяйте свои «самовары» на живом, пока, противнике.

Минут через пятнадцать приехал Гарник Камоевич на двух «уазиках» в просторечии именуемых «буханка» и привёз целых четыре миномёта и боеприпасы к ним. Два миномёта были калибром 60 миллиметров, два для сравнения – калибром 50 миллиметров. С Гарником приехали ещё два человека из шавыринского КБ, которое в срочном порядке разработало и изготовило два экземпляра миномётов калибром 60 мм. 50 мм взяли из имеющихся стандартных. На счёт, разработало, тоже достаточно дискуссионный вопрос. Просто Гарник Камоевич при встрече с Шавыриным, показал тому материалы по поводу 60 мм миномёта США времён Второй мировой войны и миномёта М224 НАТОвского образца, нашего времени. Вот из объединённой компиляции двух этих образцов и приспособления их под наши технологии получилось это чудо советской техники.

Командир батальона, в котором решили проверять это оружие в бою, капитан Новицкий, пригласил на НП младшего лейтенанта Егорушкина и торжественно вручил ему привезённое Гарником оружие. Анатолий Иванович получил это богатство с выражением лица ребёнка, которому в подарок привезли новые игрушки. И два фаната военной техники – Гарник Карапетян и Егорушкин срочно, бегом направились на позицию изучать и проверять новые игрушки. Правда, Егорушкин удивился, зачем ему, командиру взвода батальонных миномётов, привезли ещё ротные миномёты. Прибывшие представители КБ объяснили молодому командиру, что из 60 мм миномётов предполагается стрелять и минами от 50 мм. Для этого привезли и пластмассовые обтюраторы, которые надеваются на корпус мины и они являются направляющими для боеприпаса при использовании его в миномёте калибром 60 мм. Но боеприпасы не выдаются отдельно от оружия. Вот и привезли миномёты, которые вроде не по чину Егорушкину. В общем, миномётчики покинули НП, а Ахмеров засобирался возвращаться в своё место расположения. Он отдал Новицкому остатки конфет в практически полной коробке с просьбой раздать бойцам и командирам на передовой, раз его туда не пускают. Новицкий с благодарностью принял гостинцы.

В это время опять раздался сигнал полевого телефона и сержант-связист опять пригласил подполковника к аппарату. На этот раз на другом конце провода был Ворошилов. Он и передал Ахмерову приказ – срочно вернуться в расположение.

Таким образом закончилась командировка Фарида Алимжановича на фронт.

- Ну и слава богу! - Это Владимир Иванович резюмировал рассказ Ахмерова, одновременно разливая остатки коньяка. – Завтра, наверное, перееду жить на «Красный пролетарий». А то очень многие специалисты хотят со мной встретиться после моей поездки в Америку, вернее, после того, что я оттуда привёз, а в Кремль всех не пускают. Устрою на заводе свою резиденцию. Так, что ты иногда приезжай, когда будешь свободен или захочешь посоветоваться. Сам то, что будешь делать?

- Карапетян увлёкся применением миномётов на Халхин-Голе. У него там боеприпас 50 миллиметрового миномёта из ствола 60 мм летит, чуть ли не дальше чем 82 мм мина. Осколков, конечно меньше, но количество мин можно больше принести на позицию и дальше поддерживать атаку нашей пехоты. Ты ведь знаешь, 50 мм миномёт стрелял чуть больше чем на километр, и после взятия первой линии окопов вынуждены были миномётчики бежать вперёд, делать новую позицию, и всё, обычно под огнём противника. Очень большие потери были среди ротных миномётчиков, при недостаточной эффективности. А тут мина летит на 3000 метров. Можно из одной и той же позиции поддержать пехоту на всю глубину атаки. Вот Карапетян и проверяет с шавыринцами эти способы. А он готовился вместе с майором Троицким ко встрече с конструкторами- танкостроителями. Теперь мне за него отдуваться. Даже за них. Майор Троицкий, тоже, напросился в командировку в бригаду Яковлева, командиром танка. Танк ему выдали с дополнительным бронированием супербетоном. БТ-7МУ. Должен привезти интересные сведения оттуда, если на рожон не полезет.

- Полезет, - уверенно сказал Владимир Иванович, - но, даст бог, выберется. Они все у нас такие. Вон Колька Сергеев приехал весь зашитый, как Шариков. А всё-таки выкрутился. Ну ладно, пойду я спать, а то завтра переезд. Один переезд равен двум пожарам. Хорошо хоть барахла много не нажил здесь – в одну «эмку» поместится. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, Владимир Иванович.