Ташкент-Москва книга третья Халхин-Гол до и после, часть вторая

Глава 23. Поезжайте в Ташкент, товарищи полковники.

После того, как Сталин попрощался с конструкторами и представителями авто-бронетанкового управления РККА, на месте экспозиции остались только Сталин, Ворошилов и сотрудники института.

- Давно мы у вас не обедали, товарищ гвардии подполковник, - обратился к Ахмерову Иосиф Виссарионович, - надеюсь, не откажете в гостеприимстве?

- Ну, что вы, товарищ Сталин, всегда, пожалуйста, - проговорил Фарид Алимжанович, сообразив, что одним обедом «не обделаешься», как говорил его коллега по вахтенной работе в Сургуте Коля Кровяков. Он, вообще был мастер на интересные высказывания типа: «семь пятниц во лбу», «без рубашки ближе к телу» и прочие. Но Ахмерову на ум пришло только «не обделаешься».

- Вот и хорошо. Клим, составишь мне компанию? – скорее предложил, а не спросил Сталин. «А куда он, на фиг, денется?» - опять подумалось подполковнику.

- Пойдём, товарищ Сталин, действительно, время обеденное. – Сразу согласился Ворошилов. Обратная дорога не заняла много времени, поэтому, шли молча. Затевать длинный разговор, видимо, Сталин не счёл нужным, а беседовать о погоде и прочем, никому не хотелось.

Время, действительно, было обеденным, и в столовой всё было готово. Остатки персонала института (их было всего человек шесть) уже пообедали в спокойной обстановке, без начальства и поэтому комната была, практически, пуста.

Хотя один человек в ней присутствовал и, увидев его, Ахмеров очень обрадовался.

За дальним столом сидел Гарник Камоевич Карапетян, наконец-то вернувшийся после своих долгих и далёких командировок.

- Здравствуйте, товарищ Сталин. Здравия желаю, товарищ народный комиссар, - встав с места по стойке смирно, Гарник Камоевич поздоровался с вождями и продолжил, - гвардии майор Карапетян прибыл из командировки для прохождения дальнейшей службы.

- Здравствуйте, товарищ Карапетян, - за всех поздоровался Сталин, - очень хорошо, что вы прибыли. Очень вовремя. Вы уже пообедали, товарищ Карапетян? Вот и хорошо! Мы будем обедать, а вы, нам коротенько расскажете о том, где были, что видели. Присаживаетесь, товарищи.

Прежде чем присесть, каждый из сотрудников НТИ ПР подошёл к майору и поздоровался за руку, как с товарищем, которого давно не видели.

А посмотреть было на что. Карапетян прилетел в Москву из Ташкента. В Ташкенте, по его внешнему виду было понятно, он посетил военторг и пошивочную мастерскую, потому, что на нём был офицерский парадный китель образца 1943 года и брюки с красным кантом вдоль середины всей штанины, в общем, хороший, ладно скроенный и крепко сшитый костюм для ношения вне строя. Обут он был в блестящие полуботинки коричневого цвета, единственно допустимого для ношения офицеров, кроме чёрного. Пара серебристых погон с двумя просветами и большой звёздочкой майора на каждом, аккуратно венчали китель Карапетяна, это произведение искусства мастеров из Ташкента. На груди Гарника Камоевича сверкали две медали: «За боевые заслуги» и медаль за участие в боях на Халхин-Голе.

Поздоровавшись, все сели за столы, Ахмеров и Левицкий – за стол со Сталиным и Ворошиловым, Карапетян – за стол напротив Сталина. Остальные за соседние столы.

Проворные девочки-официантки быстро, но без суеты принесли обед, а Карапетяну, по его просьбе, поставили стакан с чаем.

Все начали кушать и Гарника Камоевича слушать. А послушать было что.

После Халхин-Гола, по просьбе товарища Берии, гвардии майор заехал в Ташкент, чтобы узнать, как идут дела у Королёва и его группы. Оказалось, что дела идут неплохо – ракетчики, изучив устройство и конструктивные особенности ракет на кислородно-керосиновом топливе, собрали схему жидкостно-реактивного двигателя на стенде из изготовленных в Ташкенте узлов и деталей. В виде стенда всё отработало нормально. Теперь они собирают изделие в виде ракеты. Через месяц, надеются, начать, как они говорят, бросковые испытания. А там, если всё будет хорошо, даст бог, и до полётных испытаний дело дойдёт. Так, что будет ракета класса С-75 в СССР к началу 1940 года. Посмотрев на это, Карапетян поехал в пригород Ташкента посёлок Улугбек. Там группа Курчатова работала, как они говорят на «печке», выполняли задание по накоплению сырья для специзделия. Карапетяна заверили, вернее Берию, в лице Карапетяна, что к лету 1941 года материалу будет, как минимум на 2-3 изделия. А если в 1939 году успеют запустить ещё одну «печку» в городе Сарове, который потом будет называться Арзамас 16, то и на 6-10 изделий.

В плане строительства «печки» в Сарове, очень помогло, то что в 2014 году провели модернизацию «печки» в Ташкенте, и старое оборудование, ещё вполне годное, можно использовать на реакторе в Арзамасе 16. Кроме того, Карапетян успел съездить в Подольск, где на механическом заводе наладили выпуск любимого детища гвардии майора – миномёт калибром 60 мм. Так что, всё идёт своим чередом.

- Вот и хорошо, товарищи. Мы сегодня, тоже, можем похвастаться образцами новой бронетанковой техники, показанной конструкторами, так что же мы едим на сухую, - товарищ Сталин проявил свои организаторские способности в несколько неожиданной области, - товарищ Ахмеров, у вас ещё остался коньяк ташкентский. Уж очень он подходит для сегодняшнего случая. И вести хорошие, и друг вернулся из дальних странствий живой и здоровый. Есть повод выпить по одной. Или мне за своим коньяком сбегать?

- Ну, что вы, товарищ Сталин, - вступился за Ахмерова Карапетян, - я с собой привёз дежурный ящик напитка из Ташкента. Еле до самолёта донёс вместе с гостинцами.

На буфетной стойке, как по команде появились узбекские фрукты и прочие деликатесы. В том числе и знаменитые мирзачульские «торпеды» - большие, длинные серо-жёлто-зелёно-коричневые дыни в сеточку, известного сорта.

Только после этого все поняли, чем это пахло сильнее всего в комнате наполненной различными столовыми и не очень запахами. Официантки поставили на столы графины с «ташкентским» и тарелочки с, уже очищенными от корочки, кусочками дыни, чтобы можно было брать вилкой по одному кусочку и сразу в рот. Фарид Алимжанович и Владимир Иванович переглянулись: «Эх, разве так надо есть дыню?! Надо же брать руками по большому ломтю, в две руки и врезаться зубами в самое тело ломтя и чтобы сок тёк не только по щекам и рукам, но и по голому пузу, надувавшемуся от каждого съеденного ломтя, и блестевшему от потёков сока». Примерно одинаковые картинки их пятидесяти летней (больше) давности детства, промелькнули перед глазами стариков. Но, что делать, назвался груздем – грузись дальше. Все выпили по одной и чинно закусили кусочками дыни с вилочек.

В это время большая чёрная тарелка громкоговорителя перестала передавать какую-то музыку, её все воспринимали как фон, и сообщила, что сейчас будут новости. В новостях диктор-женщина (дикторша) сообщила, что завершается сбор зерновых в этом году большим урожаем. Более пяти с половиной миллиардов пудов зерна собрано с полей Родины. Кто-то, из способных к быстрому устному счёту сотрудников, сказал:

- Это же больше 85 миллионов тонн.

Диктор продолжала, что это всё произошло вопреки вымерзанию части озимых на площади более 150000 га, но предпринятые вовремя меры по пересеву зерновых новыми высокоурожайными сортами позволили не потерять, а наоборот, получить больше зерна с гектара на пересеваемых участках.

Сталин посмотрел на Ахмерова, как-будто это он лично выдал зерно на пересев, а не республика.

- Ну, за этот успех можно выпить ещё по пятьдесят, и всё. Нам всем ещё целый день работать.- Подвёл итоги товарищ Сталин.

А радио уже сообщало, что Дирекция строящихся совхозов Оренбургской области преступила к подъёму зяби под яровые на новых целинных землях. Под строящиеся новые пять совхозов, как сообщил руководитель Дирекции товарищ Лысенко Трофим Денисович, выделено вдоль железной дороги Москва – Оренбург пятьдесят тысяч гектаров целинных земель. Вся обработка почвы ведётся прогрессивными методами безотвальной технологии, предложенной главным агрономом Дирекции Терентием Семёновичем Мальцевым, для чего подготовлена необходимая техническая база.

Одновременно с поднятием зяби ведутся работы по высадке защитных лесополос, строительству межсовхозных элеваторов и капитального жилья рабочим в

посёлках-отделениях совхозов. В планах на будущее, строительство молочно-товарных ферм в каждом отделении.

- Вот, ещё одна хорошая новость, но пить больше не будем. Пора и честь знать, нам, Климент Ефремович, - обратился Сталин к Ворошилову, - пойдём Клим, не будем мешать людям работать. До свидания, товарищи. А вас, товарищи Ахмеров и Левицкий, я попрошу – проводите нас с наркомом.

В кабинете товарищ Сталин предложил всем сесть, а сам остался стоять и прохаживаться вдоль стола. Потом, как бы, вспомнив о чём-то, произнёс:- Как вам, товарищи потомки, новые образцы?- Образцы нормальные, товарищ Сталин. – Ахмеров решил, что вопрос обращён к нему. - Особенно, если как докладывал Гинзбург, на машины Т-34 и КВ, а так же технику на их базе поставили трансмиссии и ходовые понадёжнее. Например, пятиступенчатые коробки передач конструкции Шашмурина. С приборами наблюдения, тоже, надо бы посмотреть. Первые образцы танков были слепыми. Если наши прицелы были хороши, то приборы наблюдения были негодными. Потом пришлось ставить системы поляка, кажется, капитана Дурляхера, или что-то вроде, но уже делать копию с английского образца. Чертежей у нас в институте нет, но можно найти подробную схему, и уже на основе наших технологий делать. Или посмотреть готовые образцы с польской трофейной техники.- А как же правовая защита, ведь мы не покупали патент у поляков. – Ворошилов захотел уточнить все тонкости.- У кого покупать, товарищ нарком? Польши нет – капитулировала, – Левицкий решил, что лучше сразу высказать свою позицию по этим вопросам, - кроме того, я считаю, всё, что нужно делать для укрепления обороны, надо делать без оглядки на разные условности. Вот, когда мы победим, и начнём продавать свою технику другим странам, и кто-нибудь предъявит претензии по правовой чистоте наших изделий, я лично готов найти десяток существенных отличий от любого патента. Давайте пока плюнем на это дело.- Как так? – вырвалось у Климента Ефремовича. «Слюной», - хотел сказать Левицкий, но промолчал (нарком, всё же). И вопрос так и остался риторическим.- Ладно, ладно, не горячитесь, товарищи, - предугадывая остроту дискуссии, прекратил её Сталин. – Я ведь вас для чего позвал, товарищи полковники. На танки вплотную посмотрите завтра и доложите, что там хорошего увидели, а пока нам предстоит поговорить с товарищем Гинзбургом, он придёт с обобщённым предложением от товарищей конструкторов по поводу дальнейшего развития бронетанковой техники. Хочу, чтобы вы участвовали в разборе их предложений. Так, что, минут через сорок придёт Гинзбург, а пока давайте поговорим вот о чём. Мне не нравится ваше унылое настроение товарищи, как будто вас что-то гнетёт. Рассказывайте.- Товарищ Сталин, дело в следующем, - начал Фарид Алимжанович через минуту, причём Иосиф Виссарионович не торопил с ответом, - мы с Владимиром Ивановичем каждый раз в разговорах между собой, с тревогой приходим к мысли, что катастрофически не хватает времени. Успеем ли? Ведь новая техника это хорошо, но надо успеть научить бойцов ею пользоваться. Надо успеть научить командиров хотя бы самым элементарным тактическим приёмам использования техники. Надо подготовить ремонтную базу для этой техники. Пехотных командиров подготовить к взаимодействию с танкистами и артиллерией. Сто тысяч пятьсот (как у нас говорили) проблем и задач поменьше. Вот это и повергает в уныние.- Не надо, товарищ Ахмеров, уныние – смертный грех, как учили меня в семинарии. Кроме того, вы не одни занимаетесь этими проблемами. А насчёт времени, хочу привести вам в пример мнение одного из ваших коллег по обсуждениям в Альтернетхистори. Если помните, есть там такой авторитетный эксперт под ником Ansar02 (честное слово – мальчишество какое-то). Авторитетный, я ещё раз повторяю. Так у него в посте Архангельская сказка, товарища Сталина предупреждают 19 августа 1940 года. И он, Ansar02, считает, что времени на подготовку хватает.- К стыду своему признаюсь, товарищ Сталин, что пост этот я прочитал по диагонали и практически не запомнил, - начал оправдываться Ахмеров.- Ничего, ничего, товарищ гвардии подполковник, вас никто не обвиняет. Я привёл этот пример только для того, чтобы вы не предавались унынию.Левицкий, явно, не в теме, с интересом смотрел на диалог. Ахмеров бросил взгляд на него: «Я тебе после объясню» и Владимир Иванович успокоился.- Так что, роль архангелов, в нашем случае свалилась на вас, товарищи. А сейчас будем встречать товарища Гинзбурга.

- Товарищ Сталин, не могу не сказать ещё про один момент. Недавно прочитал один пост про битву за город Воронеж в 1942 году в нашей реальности. Так, там немцы вошли в город в июле-августе и на стратегическом складе в городе нашли огромное количество различного продовольствия. Годом ранее, в конце июня 1941 года, Вами был издан приказ, где говорилось: «… ни грамма продовольствия, ни килограмма топлива не должны оставаться на территории, которой угрожает захват врагом…». А тут стратегический склад, бои за город идут несколько недель, и враг получает целёхоньким склад набитый продовольствием. Что это, вредительство, саботаж, шпионы или традиционное раз…гильдяйство?- Тяжёлый вопрос, товарищ гвардии подполковник. Наверное, всё вместе. Нашим разпи…дяйством воспользовались саботажники и шпионы. Будем работать. Противно, конечно. – Не смягчая, как Ахмеров, проговорил Сталин, и настроение у всех стало «ниже плинтуса».В это время заглянул Поскрёбышев и доложил, что прибыл бригадный инженер Гинзбург, Семён Александрович.В кабинет вошёл сорокалетний, с виду, стройный, среднего роста, с пышной шапкой чёрных волос на красивой голове мужчина, в форме бригадного инженера танковых войск.- Присаживайтесь, товарищ Гинзбург. Вот здесь, рядом с гвардии подполковником. Вы принесли с собой технические предложения по новой бронетехнике? Вот и хорошо, покажите их товарищу Ахмерову. А мы выслушаем и вас и его, потом будем делать выводы. Вот такая будет у нас защита диссертации. Начинайте.Гинзбург сел рядом с Ахмеровым, ревниво посмотрел на Сталина и Ворошилова. Он считал свою позицию по техническим предложениям не убиваемую никакими аргументами (проверил на своём окружении), а тут, докладывай какому то «старперу». Что он понимает в бронетехнике? Когда гвардии подполковник носил погоны подпоручика, никаких танков не было. И вообще, кто такой этот Ахмеров – белогвардеец не дорезанный. Но усаживаясь за стол, Семён Александрович виду не подал, и эмоции почти не читались на его лице. Почти. Гинзбург разложил свои кроки. Ахмеров увидел хорошо выполненные эскизы танков напоминающих Т-40 и Т-50 его реальности. Семён Александрович, ещё раз, разложил в каком то, ему нужном, порядке листы с эскизами и начал доклад:- Товарищи, вы, наверняка, не будете возражать против того, что современное состояние лёгких танков таких, как Т-26 и плавающих танков Т-37 и Т-38 не полностью удовлетворяет требованиям современного общевойскового боя. – Доклад товарища Гинзбурга был рассчитан, видимо, для большей аудитории, а тут приходится распинаться перед двумя стариками, имея в виду Ахмерова и Левицкого. Но героически взяв себя в руки и не подавая виду, он продолжил: - Поэтому, не будете спорить с тем, что требуются новые, выполненные на современном уровне, танки этих классов. Наш коллектив предлагает проекты таких машин.- На современном уровне, это хорошо, но вот на счёт «не будет спорить», я бы не обольщался. Он, - Сталин показал на Ахмерова, - спорит с Ворошиловым, спорил с Шапошниковым, с Павловым, с самим товарищем Барером, Натаном Борисовичем, спорил.- Ну что, вы, товарищ Сталин, - попытался сказать Фарид Алимжанович.- Вот, видите, и мне возражает. Подтверди, Клим, - к вождю вернулось хорошее настроение, ушедшее было в связи с вопросом о Воронеже.- Подтверждаю, - подключился к троллингу Ворошилов. Они со Сталиным по внешнему виду, по лицу Ахмерова поняли, что подполковник сейчас камня на камне не оставит от доводов Гинзбурга.

- И всё-таки я попытаюсь. – Семён Александрович не унимался, такими выигрышными казались ему его доводы.

- Разрешите, товарищ Сталин, - Ахмеров решил, что можно сократить преамбулу, а «амбулу» вовсе убрать, - позвольте товарищ Гинзбург, я расскажу вам про тактико-технические характеристики предлагаемой вами техники.

И, практически, без паузы, Фарид Алимжанович перечислил параметры вооружения, бронирования, массы, скорости движения и так далее, по танкам Т-40 и Т-50.

Сказать, что Гинзбург удивлён, это не сказать ничего. Его, и так, большие глаза округлились.

- Откуда вы это знаете? – только и смог произнести Семён Александрович, через минуту после того, как подполковник закончил доклад.

- Это моя работа, - скромно потупившись, «для понта», произнёс Ахмеров. Тут уже в голос рассмеялся не только Ворошилов, но и Левицкий со Сталиным.

Гинзбург не знал причины хорошего настроения начальства, и по этому, подумал, что смеются над ним. Лицо его вспыхнуло, но он тут же взял себя в руки.

Сталин, заметивший волнение бригинженера, постарался успокоить Семёна Александровича: - Товарищ Гинзбург, вы нас уж извините, мы не над вами. Просто, день сегодня хороший, настроение приподнятое, новую технику посмотрели, новости про сельское хозяйство хорошие. Продолжайте, товарищ Ахмеров, только серьёзнее.

Но улыбка на лице вождя ещё долго просматривалась сквозь усы.

- Дело даже не в том, товарищ Гинзбург, что ныне достигнутые показатели уже являются не особо выдающимися. Дело в том, что они являются предельными для данных конструкций. Вес танка Т-50, утверждённый в техзадании (ТЗ), не позволит дальше развиваться танку ни по бронированию, ни по мощи вооружения. А двухместная башня заставит командира танка быть либо наводчиком, либо заряжающим, то есть затруднит исполнение его прямых обязанностей. Калибр орудия в 45 мм не даёт гарантии поражения вражеской бронетехники даже в случае попадания. Недостаточно осклочно-фугасное действие снаряда. А двухместная плавающая платформа Т-40. Плавать она плавает, а вот как будет забираться на крутой берег? Маленькие размеры машины не позволяют ей заходить на берег с большой глубины. Кроме того, экипаж из двух человек, явно, недостаточен для успешного выполнения заданий. Товарищ Гинзбург, а вы уверены, что функции разведчика должен выполнять именно танк? А может что-нибудь вот такое? – и Ахмеров постарался на обороте эскизов бригинженера изобразить в профиль БРДМ-1 (бронированную разведывательно-дозорную машину – первой серии) и БРДМ-2.

- Так ведь, колёсная техника должна быть полноприводной для того, чтобы, хотя бы, приблизительно сравняться в проходимости с гусеничной, - Гинзбург привёл свой, как он считал, коронный довод.

- Правильно, товарищ бригинженер, а ещё у неё должны на ходу регулироваться давление в шинах и жёсткость подвески, и клиренс и ещё много чего. И экипаж должен быть, как минимум из четырёх человек. И рация должна быть, без радио, что за разведка. А ещё она на плаву должна хотя бы пять человек на себе нести.

- Тут даже полный привод обеспечить не могут, нет шарниров равных угловых скоростей, а вы, товарищ гвардии подполковник, говорите.

- А машины, которые плохо работают. Это лучше?

- Нет, не лучше, товарищи, - включился в разговор Ворошилов, - в плохих машинах гибнут наши люди, а обучение и воспитание из них хороших бойцов стоит дороже любой техники, причём, буквально. Да, с ТЗ мы поторопились, не подумали.

- А что же делать?

- Вот что, товарищи. Работа проделана большая, народ квалифицированный, но это дело так не пойдет, - продолжая пребывать в хорошем настроении, Сталин, по своему, процитировал товарища Огурцова, - а сделаем мы вот как. Товарищ Ахмеров и товарищ Левицкий берёте с собой товарища Гинзбурга и вечерней лошадью, то бишь самолётом отправляетесь в Ташкент. Поезжайте в Ташкент, товарищи полковники, и всё там разъясните с товарищем Гинзбургом. Заодно решите вопросы с шарнирами равных угловых скоростей, танковыми средствами наблюдения, конструкцией плавающих гусеничных машин и прочим. Но обязательно отдохните по десять суток в кругу семьи и без всяких забот. Надо сделать так, чтобы товарищ Гинзбург проникся всеми теми идеями и решениями, которыми прониклись вы, и стал главным специалистам по всей бронетехнике в СССР. Тем самым он освободит вас от этой нагрузки. А себе вы работу всегда найдёте. Все свободны, готовьтесь к поездке.

В это время в Берлине тоже собирались к поездке. В огромном кабинете фюрера в новом здании райхсканцелярии было немноголюдно. Только Гитлер и штандартенфюрер Штирлиц. Недавно получивший это звание Отто Макс фон Штирлиц буквально светился от счастья, чего не скажешь про фюрера. Видя озабоченность Гитлера, Макс стёр довольную улыбку с лица и принялся со всей серьёзностью момента слушать вождя.

- Штирлиц, друг мой, ты помнишь, как мы радовались победе над пшеками две недели назад? Всё получилось, как мы и планировали. Потери минимальны, трофеи огромны, даже то, что перелетело и переползло к румынам и венграм, всё равно считай наше. Капитуляция безоговорочная. Даже наши враги не говорят ничего о польском правительстве в изгнании. И это страна, которая позволила себе дерзить по поводу наших предложений о мирном решении вопросов? Как вы, Штирлиц, иногда цитируете этого русского классика: «Ну что, сын мой, помогли тебе твои поляки?». А полякам кто помог? Никто. Англичане и французы сидят за своими линиями и каналами и носа не смеют высунуть. Только и делают, что пополняют запасы туалетной бумаги в наших приграничных с ними регионах. В своих листовках они призывают немецкий народ прекратить войну, и смести меня с поста канцлера. Меня – того кто сделал немецкий народ непобедимым. Прекратить войну? – сейчас, когда она только начала приносить свои плоды.

Но, друг мой, всё чаще меня начинают одолевать другие мысли. Ведь всё получается так, как предсказывал тебе этот «фон Ахмерофф», этот чёртов футуролог. А тут ещё книга эта швейцарская, где даже номера наших дивизий указаны правильно. Ко всему прочему – этот американец сумасшедший, с его булгаковской повестью. Ты конечно в курсе этих дел, - риторически произнёс Гитлер. Штирлиц вытянулся в струнку, выражая всем своим видом готовность выполнить любое задание «партии и правительства», как будут говорить в другие времена в другом месте, - слишком много совпадений. Не могу я считать подготовку к новым делам законченной, если по старым делам ясности нет. Ты ведь знаешь, через полгода, нужные нам для доведения состояния наших сил вермахта, люфтваффе и кригсмарине до самого высокого уровня готовности, я прикажу достать всех этих лайми и лягушатников из-за их линий и каналов. И тогда, не будет в Европе, а то и в мире силы способной победить Третий Райх. Но сидит у меня в голове ощущение, как-будто кроме меня и тебя ещё много кто знает про наши планы, даже не так – про наше будущее. Как-будто кто-то знает и готовится, чтобы мне противостоять. Ты меня понял, друг мой.

- Так точно, мой фюрер.

- Поезжай в Москву, потребуй встречи с этим футурологом и постарайся выяснить, как можно больше. Шулленбург в курсе, Гейдрих в курсе. Для Москвы, ты советник посольства. Есть какие-нибудь вопросы?

- Никак нет, - ответил штандартенфюрер, а у самого в голове сидела другая цитата того же классика: «Батюшки, не милы мне теперь ваши зайцы: у меня инкогнито проклятое сидит в голове». И, почему-то по-русски.

Конец третьей книги. (Продолжение следует в четвёртой книге)