Ташкент-Москва книга третья Халхин-Гол до и после, часть вторая

Глава 9. МТ16П (Мы танкисты шестнадцатого получка).

Опять утро, опять ощущение огромного количества дел не сделанных, но необходимых. Прошло уже 75 дней, как Фарид Алимжанович «со товарищи», как говорилось в старину, занимается делами в институте перспективных разработок.

Почти десятая часть от отведённого историей времени до начала нападения немцев прошло, а ощущение недоделанного не проходит.

Ладно, бог с ним с ощущением, тем более, товарищи из Ташкента сделали всё, что было в силах.

Теперь почти каждый день начинался с таких размышлений. Но, размышления размышлениями, а информацию перерабатывать надо, готовить рекомендации надо. Хорошо, хоть, взаимопонимание с «верхним» руководством налажено. Стоило только подготовить материалы по провальному участию Рабоче-Крестьянского Красного Флота, который совершенно недавно стал Военно-Морским Флотом СССР, как принято решение отправить все более-менее ценные корабли Черноморского и Балтийского флотов на Север. Там врагу не удастся заблокировать корабли, как было в Балтийском и Чёрном морях. И не будет потери трети кораблей и десятков тысяч моряков и сухопутных, как во время злосчастной эвакуации из Таллина (тоже мне, нашли, где главную базу флота ставить).

Всё бы хорошо, только народу в институте всё меньше остаётся. Было шестеро спецов из Узбекистана, трое уже уехали и, видимо, насовсем. Карапетян вечно на фронте. «Скорее бы раскатали этих самураев в тонкий блин». Было пятеро «академиков» - майоров, выпускников академий. Двое уже на войне. Один вроде вернулся (Колька Сергеев), но тут же, получил назначение командиром авиаполка нового состава и умчался на саратовский завод, всем полком помогать строить свои И-28 конструкции Яценко, заодно и осваивать их будет. Троицкий - воюет с самураями на модернизированном БТ. Уже батальоном командует. Не пишет. Некогда.

Остались трое «академиков». Чкалов ушёл (или почти ушёл) летать. Хорошо хоть Громов остался, но он всегда в разъездах. После того, как он прочитал материал о себе, как о не самом талантливом руководителе воздушной армии в 1943 году, у него пропало желание лезть в руководители и военачальники. Теперь ездит по полкам и дивизиям, внедряет новые тактические приёмы воздушного боя и бомбардировочной авиации. Тоже, считай, нет его в институте. Так, что, остался только Мясищев. Он весь погружён в чтение и обработку материалов по конструкциям самолётов. Этот участок работы прикрыт надёжно.

Кроме того, он курирует работу Яковлева и Лавочкина, по созданию фронтовых истребителей на основе материалов НТИ ПР. Дела идут не очень быстро, но по сравнению с реальностью Ахмерова, опережение, как минимум, на полгода. Так, что, у ВВС РККА на несколько сот классных пилотов на, не менее классных самолётах, будет больше. Поглядим, как «люфты» будут себя чувствовать в первую неделю нападения.

«Им даже не надо крестов на могилы —Сойдут и на крыльях кресты!»

А дел ещё много. Практически не разобран материал по артиллерии, со стрелковкой тоже затык. Вроде даже Ворошилов проникся идеей уменьшения навески пороха в гильзу патрона 7,62 х 54Р, но дело, практически, не сдвинулось с места. Карабины образца 1938 года выпускаются ничтожно малыми порциями, модернизация их до уровня 1944 года, пока не проводится. И, вообще, поручать руководить и артиллерией и стрелковкой Главному артиллерийскому управлению Красной Армии, слишком большая нагрузка. По мнению Ахмерова, надо делить на два управления. Правда, за все советские времена, если память не врёт, никакого разделения не было, даже наоборот, добавили ракетное направление. И стало всё называться ГРАУ – главное ракетно-артиллерийское управление. Так, что, придётся, видимо, согласится, что ничего не получится с разделением. Тем не менее, надо долбить. Авось.

Так, погружённый в свои размышления, Ахмеров не заметил, как на пороге появился высокий (по местным меркам) военный в форме подполковника танковых войск.

- Товарищ гвардии подполковник, здравия желаю. Гвардии подполковник Троицкий прибыл для прохождения службы.

Несколько отойдя от неожиданности, Ахмеров посмотрел на Олега Витальевича и произнёс:

- Ну что ты шумишь, товарищ гвардии подполковник. И с чего ты взял, что я тоже гвардии. А в прочем, это после, чего стоишь, проходи, садись. Очень рад твоему возвращению, чёрт побери. Рассказывай, что к чему, откуда, куда, зачем?

- Я тоже очень рад вас видеть, Фарид Алимжанович.

- Ты не голоден? Давай пообедаем, хотя рановато, но как говорил один мой знакомый: «Кушать надо часто, но помногу». В наше время это было уже не модно.

Народу в институте осталось мало, но по старой привычке, все обедали за своими «рабочими» столами, как тогда, когда мест для работы и еды отдельно не хватало.

Ахмеров убрал ноутбук, тут же девочки официантки стали накрывать на стол. У них всегда всё было готово. Стоящая за буфетной стойкой красавица сделала привычный знак: «Это подавать?», «А как же», - громко произнёс подполковник Ахмеров, всё ещё не зная, почему его называли гвардии подполковником.

Тут же, помимо первого и второго появился графинчик с коньяком и тарелочки с нарезанным лимоном и сырной нарезкой.

- Ну, за встречу, - провозгласил Ахмеров, когда суета с накрыванием и наливанием закончилась, - выпьем и я тебя перебивать не буду – рассказывай.

И Троицкий рассказал.

Оказалось, что документы на присвоение звания «гвардеец» оформлялись на всех, кто был в штате частей и соединений на момент их участия в боевых действиях во время нахождения во фронтовой зоне. А подполковник Ахмеров был приписан к отдельному мотомеханизированному батальону в качестве помощника начальника штаба, и все пятнадцать дней был участником военных действий. На подполковника тоже подали документы и благополучно их подписали. Так что Ахмеров на законных основаниях может называться гвардии подполковником. Мотомеханизированный батальон был главным резервом штаба группы войск в Монголии и всегда находился в расположении командующего группой. За одно, и выполняла роль подразделения охраны штаба.

- А про вас, Фарид Алимжанович, там помнят. Я в госпитале был, в районе штаба. Слегка обгорели руки, когда мы тушили нашу ласточку. Так мы называли наш танк БТ-7, нашу «бтшку». И когда я после перевязки ходил к себе в палатку, часто слышал про лихого старикашку-подполковника, первым начавшего стрелять по японскому самолёту, залетевшему штурмовать наш лагерь. Вам тоже есть что рассказать, товарищ Ахмеров?

- Да, что уж там рассказывать. Стою, бреюсь, гляжусь в зеркало нашей «эмки» (батарейки электробритвы сели, заряжать некогда), смотрю летит какой-то биплан. Низко летит, хотя нашим всем был приказ, над дорогами и расположениями наших войск ниже двух тысяч метров не летать (могут схлопотать из «Стрелы-2»). А этот летит низко. Присмотрелся – круги красные на борту. Взял с заднего сидения свой АКМ (я, как раз хотел его сдать в ружейку, после поездок на ЛБС) и стал короткими очередями садить по аэроплану. Это произошло быстрее, чем я тебе рассказываю. Тут же и водитель из своего карабина присоединился. А аэроплан уже заходил на штурмовку. Ну, тут уже и счетверённые «максимы» и ЗУ-2х14,5 наши узбекские заговорили. В самолёт, конечно, не попали, но испугать – испугали. Он прекратил разворот, по газам и скрылся за холмами.

- Так мне и рассказывали. Главное – первым то стрелять стали вы. Потом разведка доложила, что до своих он не долетел. У него бензин кончился и он сел на нашей территории. Вы, правда, этого уже не узнали. В тот же день вас с Ворошиловым вызвали в Москву. А тут начались разборки – кто стрелял, во что попал. Почему проспал пост ПВО? Почему первым стал стрелять подполковник прикомандированный? В общем, как всегда, наказание невиновных и награждение непричастных. Тут и вы попали под раздачу. За проявленную бдительность и инициативу вас представили, сначала к медали «За боевые заслуги», но потом посовещались и решили, что это много и «За участие в боевых действиях на реке Халхин-Гол» будет достаточно. Так, что мы с вами попали в один приказ по награждению.

- Да, давненько я не читал центральных газет. Не знал даже, что указ об образовании гвардии Красной Армии уже вышел, и что медаль такую учредили. Ну, что же, просветил ты меня Олег Витальевич.

- Так, что, поздравляю вас, товарищ гвардии подполковник.

- Спасибо, товарищ гвардии подполковник. Теперь рассказывай, как ты подполковника получил и куда теперь тебя направят?

- Начну с последнего. Нахожусь я в резерве кадрового состава Генштаба РККА. Готовят назначение на должность командира тяжёлого танкового полка резерва ставки, или даже командира танковой бригады резерва. Ещё не решили, какой состав будет оптимальным, полк или бригада, и сколько их формировать. Но народ уже набирается, и люди идут в учебные бригады на обучение на Т-54 и Т-62 в Узбекистане. Я сам набирал после Халхин-Гола в Чкалове (который бывший Оренбург), когда долечивался там. Потом с этими людьми мы проходили обучение в Чирчике. А подполковника мне дали после знаменитой атаки на японцев на Баин-Цагане. Причём о том, что японцы пойдут было известно заранее, можно сказать туда их заманили. А потом, разобравшись в том, сколько их, какие позиции занимают и всё остальное, что называется разведкой, пошли на них в атаку.

Подожгли наш танк, причём очень просто, из крупнокалиберного пулемёта, ударили по ходовой, а потом выскочил такой маленький с бутылочкой с каким-то горючим и бабахнул по моторному отсеку сверху. Танк и загорелся. Его конечно пристрелили из проходящего мимо БТРа, но мы то горим.

- В нашей истории эти бутылочки называют «Коктейль Молотова».

- Откуда такое название, Фарид Алимжанович?

- Дело в том, что в ноябре 1939 года у нас началась так называемая «Зимняя война».

- Да, я это знаю.

- Так, вот, сколько танков у нас, ты знаешь. У финнов состояние противотанковой артиллерии слабое, даже против наших лёгких танков. Финны и придумали, что если взять стеклянную бутылку, налить в неё чего-нибудь горючего, ещё лучше с каким-нибудь загустителем и приделать к этому простейший химический запал, который начинал действовать после разбития бутылки и поджигал эту смесь, то в ближнем или городском бою можно будет успешно бороться с нашими танками. Для благозвучности дали этому название «Коктейль для Молотова», так как Молотов председатель Совета Народных Комиссаров, значит главный враг Финляндии. Потом в процессе употребления этого названия «для» исчезло, стало коротко и непонятно «коктейль Молотова». А в 1941 году уже нашим пришлось применять эти коктейли против немецких танков.

- Теперь понятно, а то причём здесь Вячеслав Михайлович.

Ахмеров подлил из графина коньячку, взялся за рюмку:

- Ну, за победу!

- За победу! – подхватил тост Троицкий и выпил, - так я продолжу, Фарид Алимжанович. Очень хочется выговориться, а так чтобы душевно, как с вами, не с кем.

И Олег Витальевич продолжил, что проходил обучение вождению Т-54 на чирчикском полигоне, под руководством инструкторов, большинство которых были старшекурсниками Чирчикского танкового училища. У подполковника Троицкого грамотность, подготовленность, старательность и прочие умения, которые проявили эти молодые, 20-ти летние ребята вызвали такое чувство восторга, что Ахмерова, аж гордость взяла за земляков.

Оказывается, на полигоне сохранились почти все танки послевоенного выпуска СССР. И подполковнику Троицкому дали возможность оценить их всех. Так вот, больше всех ему понравился танк Т-44. Большой, просторный, с отличной подвижностью. Для 1939 года отлично защищённый, с мощной пушкой, технологически доступный для современного производства. Высокая ремонтопригодность машины доказана тем, что до сих пор с 1944 года производства в 2016 году стоит, и не просто стоит, а работает на чирчикском полигоне движущимся наглядным пособием. Вот такой танк, по мнению гвардии подполковника, нужен для танковых войск Красной Армии. Только кличка у этого танка странная «хурхурка». Это, похоже, на звук мотора, который он издаёт во время движения.

Дальше Троицкий рассказал про интересный случай происшедший не без его участия, сначала в Чкалове, а потом в Чирчике. Набирали они с будущим начальником штаба его, толи полка, толи бригады, личный состав для отправки на обучение в Узбекистан. Выбирали самых лучших из курсантов чкаловской танковой школы. Вдруг, некоторые фамилии в одном из экипажей показались знакомыми. Ребята попались – чистый интернационал:

Задорнов – командир, русский;

Ильченко – механик, белорус;

Хазанов – заряжающий, казах;

Карцев – наводчик, русский сибиряк.

Задумался Олег Витальевич, где он мог слышать эти фамилии. Но вспомнить не успел. Дела с комплектацией подразделений личным составом заняли всё время и внимание. Вспомнил он об этом лишь в Чирчике, на полигоне, когда увидел экипаж стоящий у учебного танка. Кстати, учились ребята отлично. И вспомнил Олег Витальевич, где он слышал эти фамилии. Это были юмористы-сатирики из действительности 2016 года. Там ещё был Михаил Михайлович Жванецкий, но курсанта с такой фамилией в списках не было. Троицкий удивился – бывают же совпадения. Потом, после окончания курса обучения, когда получали танки с ремонтного завода, проходя мимо стоящих перед танком экипажей, подполковник заметил шутя:

- Вам только Жванецкого, Михаила Михайловича, не хватает.

- Так у нас свой Михаил Михайлович есть, - ответил наводчик Карцев, - командир машины – Михаил Михайлович Задорнов.

Они потом и танк свой назвали «Михаил Михайлович».

- Вот, такие совпадения, Фарид Алимжанович - хотел закончить свой рассказ Троицкий, но потом, как-будто вспомнил что-то, - а знаете, товарищ гвардии подполковник, есть в чирчикском училище поговорка: МТ16П. Это марка моторного масла для танковых дизелей. Так танкисты там расшифровывают её так – Мы танкисты, шестнадцатого получка. То есть, чтобы не случилось – всё будет нормально. Мне она очень понравилась.

«Надо же, вначале семидесятых танкисты в родной гвардейской первой танковой армии точно также говорили. МТ16П». – Подумал Ахмеров.

Закончился обед, закончился рассказ Троицкого. Да и коньяк в графине кончился.

Надо было продолжать «дела наши скорбные» - как говаривал Горбатый из знаменитого фильма. Ахмеров поинтересовался, написал ли гвардии подполковник отчёт о боевых действиях в разрезе рекомендаций института для главного автобронетанкового управления. Если не написал, пусть пишет за своей подписью, а утверждающую визу Ахмеров поставит. Он теперь после ухода Чкалова остался за главного. Но не пришлось Фариду Алимжановичу визировать этот отчёт. Перед самым концом рабочего дня раздался сигнал телефона «вертушки» и голос Лаврентия Павловича сказал, что гвардии подполковнику Ахмерову завтра в 7-00 надлежит быть на Чкаловском аэродроме. С собой иметь тревожный чемоданчик и подарки родным и близким. Все дела передать ближайшему по команде.

- Слушаюсь, товарищ народный комиссар. – Стоя по стойке смирно произнёс Ахмеров.