Ташкент-Москва книга третья Халхин-Гол до и после, часть вторая

Глава 2. «Нехорошев»

Пасмурное июньское утро предвещало такой же пасмурный день. Это в Ташкенте, если с утра пасмурно в июне, значит, день будет прохладный, градусов двадцать пять и ветерок. Отличная погода. А здесь в Москве это предполагает ближе к обеду дождь и температура 12-15 градусов Цельсия. Снег на черёмуху уже прошёл, но время долгожданного тепла начало июня ещё не наступило. Такие метеорологические мысли медленно шевелились у подполковника Ахмерова в голове, по пути в мастерскую института на территории «Красного пролетария». Ахмеров поехал туда с самого утра, для того чтобы застать на месте Владимира Ивановича. По возвращении из Америки Левицкий стал такой популярный у различных ведомств, что застать его на месте можно было только рано утром или поздно ночью. Он даже жить переехал на площадку «Красного пролетария», потому что в кремль все кто хотел его видеть попасть просто так не мог, а получить консультацию хотелось многим. Так уж получилось, что две недели командировки в Северо-Американских Соединённых штатах, активная маркетинговая кампания проведённая делегацией в которой Владимир Иванович оказался самым нужным человеком, его неуёмный энтузиазм, неутомимость и знание английского языка привели к тому, что Советский Союз закупил то же оборудование для газопроводов, что и в реальности 2016 на 30% дешевле, кроме того приобрели почти готовый завод по производству радиоламп, плюс технологическое сопровождение производства, плюс – двадцать пять готовых самолётов фирмы Норт Американ «Тексан» Т-6, (отличный самолёт повышения квалификации лётчиков) и заказ на 500 комплектов машин под отвёрточную технологию со сборкой в СССР (правда без пулемётов, зато с радиостанциями) и всё это на 50% дешевле, чем в прайс-листах фирмы.

И всё это богатство требовалось разместить в системе Советского планового производства, включить в нархозплан, обеспечить инфраструктурой, кадрами, ресурсами.

Конечно, на всё это в этих ведомствах есть нанятые люди, которые должны этим заниматься по должности, но если есть энтузиаст…

Вот таким образом Левицкий превратился в самого неуловимого сотрудника НТИ ПР.

Раздумывая об этом, Ахмеров не заметил, как подъехали к воротам «Красного пролетария» и всё бы как обычно, но перед самым въездом, буквально под колёса «эмки» бросился странный человек.

Конечно, было прохладно и на многих прохожих были плащи или ватные куртки, но этот человек был в большом тёплом пальто с меховым воротником, на голове была шапка из крашеного кролика, а на ногах тёплые с виду ботинки, обутые в резиновые калоши. От соприкосновения странного человека с автомобилем, в капот которого он упёрся руками, у него слетела шапка и обнажилась голая «как коленка» голова. На лице странного человека были круглые очки с толстыми стёклами. Этот человек, лет тридцати-тридцати пяти, кого-то очень напоминал Фариду Алимжановичу. «Жорка Нехорошев! Как он мог попасть сюда?», как молния проскочила мысль о давно покойном друге.

Тем временем странный человек подошёл к раскрытому окну «эмки» и быстро заговорил, боясь, что не успеет быть услышаным:

- Здравствуйте, будьте любезны сказать мне – вы не знаете, где на заводе находятся ташкентцы? Мне сказали, что они непременно должны быть здесь. Я вас очень прошу, гражданин начальник. Мне чрезвычайно важно переговорить с кем-нибудь из них. Желательно с их начальником. Будьте любезны.

Ахмеров открыл дверцу автомобиля, предлагая человеку садиться, сказал:

- Я начальник ташкентцев. Давайте доедем до нашего расположения на заводе, и я вас выслушаю, - и увидев в руках странного человека знакомый саквояж типа баул, Ахмеров догадываясь, кто это сказал, - Владимир Дмитриевич.

Странный человек, услыхав обращение к себе по имени отчеству, на мгновение замер от изумления, а потом махнув рукой, как в отчаянии, сел в самом углу заднего дивана «эмки». От Владимира Дмитриевича слегка «попахивало».

Лейтенант госбезопасности Иванов, бывший сегодня за рулём, повернулся к Владимиру Дмитриевичу и спросил, как его фамилия, для включения в общий пропуск на завод.

- Нехорошев, Владимир Дмитриевич, инженер-практик из ташкентского филиала ВИСХОМа. Здесь в командировке.

Больше до самого кабинета Владимира Ивановича никто ничего не сказал.

Владимир Иванович был у себя. В такую рань ещё никто не успел перехватить полковника. Поглядев на вошедшую в кабинет «троицу», он только посмотрел на Ахмерова, ничего не спрашивая.

Так и не надо было ничего спрашивать, Фарид Алимжанович представил Левицкому тёзку, тоже инженера из Ташкента. Попросив Владимира Дмитриевича присесть и извинившись перед остальными, он попросил Владимира Ивановича выйти с ним на минуточку.

- Ты где откопал это чудо? Он кто, тоже твой родственник из этой реальности? Ты с ним был знаком?

- Я его хоронил, - огорошил своим ответом Ахмеров, - это Владимир Дмитриевич Нехорошев, один из основоположников механизированной уборки хлопка. Лауреат Сталинской премии за 1950 год, за машину СХМ-48М. Он у нас в ГСКБ работал по два месяца, будучи на пенсии практически до своей смерти, по моему в 1986 году. Я в то время был председателем профкома. Помогал организовывать его похороны.

- Как ты его узнал?

- В общем-то, по его лысине, это у них наследственное. Жорка Нехорошев, его сын мой лучший друг в то время, тоже был смолоду лысым. А окончательно по баулу, который у него в руках. Вечный предмет обихода. Я его в руках держал, когда с Жоркой в командировках были всем отделом.

- Тогда всё понятно. Что будем делать?

- Для начала надо его помыть, переодеть, дать побриться, накормить, а потом выслушать его рассказ. Если это всё правда, и он тот за кого он себя выдаёт, надо будет пристроить его к работе. В Узбекистане ему делать нечего. Ты как, одобряешь этот план?

- Ну, помыть и переодеть – это не проблема. Бельё выдам своё – не одёванное, накормить, столовка рядом, тем более, я тоже ещё не завтракал. А насчёт всего остального – ты стал настоящим чекистским подполковником – ваше благородие.

- Жандармским, и не ваше благородие, а ваше высокоблагородие.

- Виноват, исправлюсь. Разрешите выполнять?

- Пойдём выполнять.

И вот, через минут сорок, может чуть больше, чистый, переодетый, накормленный, побритый Владимир Дмитриевич снова сидел за столом в кабинете у Владимира Ивановича и жадно затягиваясь предложенной ему сигаретой с фильтром, которую он взял не скрывая удивления, рассказывал свою историю.

А перед этим, в то время, когда Левицкий повёл Нехорошева в душевую ближайшего цеха, прихватив для него смену белья и новенький рабочий костюм состоящий из хлопчатобумажного пиджака и таких же брюк, выкрашенных в радикально коричневый цвет и пару новых же рабочих ботинок самого популярного в то время размера 39, Ахмеров отвёл лейтенанта госбезопасности Иванова и попросил проверить все сведения о Нехорошеве те, что он рассказал и ещё расскажет.

- Зачем, Фарид Алимжанович? Вы ведь его узнали.

- Дорогой Иван Иванович, я знал старика семидесятипятилетнего. И потом, не знаю почему, во мне сейчас звучат слова одного из чекистов 23 века из произведения наших фантастов, братьев Стругацких : "Мы — работники КОМКОНа-2. Нам разрешается слыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одно не разрешается: недооценить опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто обязаны предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах". Комкон-2, так у них ЧК называлось. Я потом дам тебе почитать. Нам тоже нельзя допускать появления чертей в доме.

- Я всё понял, товарищ подполковник, только мне придётся доложить Лаврентию Павловичу обо всём этом.

- Вот это правильно. Начальство должно быть максимально информировано. Максимально полно и максимально правдиво.

И вот сидя за рабочим столом Владимира Ивановича, сытый и довольный, чистый в чистом, Владимир Дмитриевич продолжал своё повествование. Правда был ещё эпизод в рабочей столовой, Нехорошев попросил положить ещё одну порцию.

- Это для Сашеньки, - сказал он Левицкому, и Владимир Иванович, не будучи в курсе всех обстоятельств жизни Нехорошева, не обратил внимания на слова подопечного. А Ахмеров, когда увидел в руках Нехорошева судки с едой, хотел спросить, но Владимир Дмитриевич вновь сказал, что это для Сашеньки.

Что-то щёлкнуло в голове у Ахмерова, видимо сработали какие-то воспоминания из рассказов Жорки Нехорошева о прошлом и Фарид Алимжанович, как бы мимоходом сказал: - «Это для вашей супруги?».

- Да, для Сашеньки. Она в интересном положении и после того, как я устроился в ВИСХОМе, а она смогла уйти с работы, мы решили дать ей возможность посмотреть Москву. Тем более, присмотреть за ней в Ташкенте было некому. Вот она и приехала ко мне в Москву. На две недели нам разрешили пожить в общежитии ВИСХОМа.

А потом случился этот конфуз. Сашеньку, из милости к беременной женщине, оставили на некоторое время, а мне велели освободить койку. Вот я и хочу её покормить.

Фарид Алимжанович вспомнил, что свою дочь, Александру, Георгий Владимирович назвал в честь покойной матери. Хотя к тому времени Владимир Дмитриевич был уже разведён с «Сашенькой», о которой так заботится, и женат на другой женщине и тоже разведён. Неисповедимы пути господни и судьбы людские.

- И сколько времени вам разрешили там располагать Сашеньку? Извините, не знаю как её по отчеству. – Это Владимир Иванович, как всегда взглянул в корень проблемы.

- Вчера она должна была съехать, но так как некуда, дали ещё один день на поиски решения. Денег нет, билетов нет, в Ташкент не попасть, квартиру не снять. А теперь и с паспортом моим проблема. По справке никто на работу не берёт, общежитие не дают. Вот я и бросился под вашу машину.

- Да, в Ташкент ни вам, ни нам пока не попасть, что будем делать, Фарид Алимжанович? - как к старшему по должности, которому придётся отвечать за всё, обратился Левицкий, - может, поможем земляку?

- Конечно, поможем. Да и инженеры у нас на дороге не валяются, или почти не валяются. Возьмёшь к себе в помощники отличного разработчика, Владимир Иванович? Только вот, где поселить их с супругой?

- Возьму, товарищ Ахмеров, - уже серьёзно и официально принял на себя свою долю ответственности Левицкий, - а поселить можно на том же этаже, где я сам поселился. Там есть свободная комната, не большая, но светлая. Я думаю, вам хватит?

- Да что вы, товарищи, мне бы только угол для Сашеньки, а сам я выкручусь.

- Вот угол предоставить не могу, а то мне с вами в одной комнате будет тесно. Пусть будет отдельная комната. Правда, санузел в конце коридора, это метров десять, направо. С Вольфом Иосифовичем я договорюсь. Кровать, постель, тумбочку он выделит. Электроплитку выдам свою, чтобы греть еду по утрам, всё равно утром я только чай пью или кофе. Занавески и половики купите с первой получки на рынке, тут рядом.

- Владимир Дмитриевич, вы с Леонидом Исааковичем Розенблюмом над чем сейчас работаете, на какой стадии? – это Ахмеров решил удовлетворить своё любопытство по истории создания хлопкоуборочной машины.

- А вы и это знаете, - утерев слёзы благодарности за неожиданную помощь и очень сильно удивившись, если не сказать испугавшись, того что эти странные старики знают о нём почти всё, произнёс Нехорошев.

- Видите ли, молодой человек, - сделав важное лицо, решил сыграть Левицкий, - Фариду Алимжановичу, по работе, положено знать всё.

- С Розенблюмом мы работаем по теме механизации уборки хлопка. Только Лёнька, простите, Леонид Исаакович, занимается ерундой. Его эти тонкие, деревянные шпиндели с гвоздиками работать не будут.

- Конечно, - с иронией в голосе сказал Ахмеров, знающий, чем дело кончилось, - а вот ваш прямоточный аппарат с толстыми шпинделями, хотя тоже, деревянными, тот будет.

- Конечно, только подобрать надо сорт дерева твёрдый и узлы подшипниковые понадёжней разработать. Только, откуда вы всё это знаете, да ещё так подробно?- И Владимир Иванович начал озираться в поисках чёрта, по комнате.

- Не переживайте, Владимир Дмитриевич. Поезжайте на Дмитриевку, или где там общежитие ВИСХОМа, забирайте вашу Сашеньку. Кстати, отчество её вы нам так и не сказали. Судки оставьте здесь, потом подогреете и покушаете. Надо будет, ещё в столовой возьмёте. Товарищ лейтенант госбезопасности вас проводит. Да не пугайтесь вы так, нам можно доверять.

- Ивановна, - виновато потупясь ответил Нехорошев.