Хан Узбек: Между империей и исламом

121

Хотя, очевидно, что средневековые христианские и мусульманские наблюдатели были враждебно настроены как по отношению друг к другу, так и к азиатскому «язычеству», тем не менее, они были ближе, чем современные авторы, к пониманию тесной связи между вероисповеданием и социальной принадлежностью; понимали это и средневековые монголы, как показывает известное замечание Вильгельма де Рубрука в отношении Сартака, о котором ходили слухи, что он принял христианство: «Прежде чем нам удалиться от Сартака, Койяк вместе со многими другими писцами двора сказал нам: "Не говорите, что наш господин — христианин, он не христианин, а монгол", так как название "христианство" представляется им названием какого-то народа. Они превознеслись до такой великой гордости, что даже если и верят в Христа, тем не менее, не хотят именоваться христианами, желая, чтобы их собственное имя — то есть, имя монголов — превозносилось выше любого другого имени». Полагая, что отказ монголов называться христианами, продиктован их надменностью, Вильгельм де Рубрук, вероятно, был ближе к истине, чем большинство ученых-монголистов XX века (взгляды которых на самом деле восходят к Э. Гиббону), которые приписывают монголам XIII века анахронистические представления о религиозной «веротерпимости» (которую превозносят современные исследователи, отождествляя ее с религиозным безразличием); отношение монголов к таким религиям, как христианство и ислам, определялось не «веротерпимостью» или экуменизмом, и уж точно не религиозным равнодушием, а признанием того, что религия — прежде всего дело практики и социальной принадлежности, а не «веры».