Холод (СИ)

13

— … Что думаешь? — Два старших Бога потягивали нектар и внимательно рассматривали, как за двумя непутевыми парнями, гонятся две, не менее непутевые девицы, азартно горяча собак и ругаясь совершенно неподходящими для девичьих губок, словами.

— Дети… Что с них возьмешь? — Пожал плечами Юпитер и щелкнул пальцами, поправляя экран, на котором Фемида, догнала Воя и наградила его славным тычком — весами в спину.

Тор, закусив конец поредевшей рыжей косы, сделал резкий поворот, подхватил своего собутыльника и удвоил скорость.

Он бы ее и утроил, но мешал хохот…

Фимка нашла свои весы, но… Старина Гефест с ними не заморачивался и взвешивать на них теперь можно было только навоз…

О деяниях, поступках и прочей чуши, можно было забыть — от весов разило серой, несло хлором, а буде у окружающих счетчик Гейгера, так еще и он бы добавил свое резкое «Фе»!

Да и цвет, свой прекрасный, серебристый цвет, весы утратили, став ядрено желтыми, с черными вставками, точнее — пятнами.

Вой, в кои-то веки, поимел глупость сказать, что женские руки и не такие кастрюли до блеска полировали…

Ретивые сердца двух богинь не выдержали…

Диана спустила всех собак и взялась за лук.

Фемида, чей меч так и не нашли, ограничилась первым, что попалось ей под руку.

— Брось меня, брось… — Уговаривал Вой друга, запинаясь от смеха. — Уходи сам… Пока можешь…

— Своих не бросаю! — Тор тянул друга придерживая за талию, лениво отмахивался от собак молотом. — К тому же… Если я Тебя брошу, кто Фимкин меч искать будет?!

— Тоже мне, друг называется… — Глубоко вздохнув, Вой отстранился и вывернувшись из-под руки, вырвался вперед. — Вояка, рыжий!

— Зато у тебя — спина — белая! — Парировал Тор. — И желтая. И, немножечко — коричневая… Особенно ближе к заду…

— Комики… — Суровость Одина, вошедшая в легенды и мифы, была сильно преувеличена. Нельзя быть Настолько суровым, владея мудростью… Надо и отдыхать уметь!

— А ведь я вспомнил! — Вой так резко остановился, что собаки пролетели мимо, едва не сбив его с ног. — Нам обратно надо!

Развернувшись, Вой поднял голову и оказался на земле, с визжащей Дианой на груди, сбившей его с ног.

Следом, на подругу, приземлилась Фемида и Вой взвыл в самом прямом смысле этого слова — от тяжести двух богинь, ребра затрещали.

Тор, оглянувшись, сглотнул тяжелый ком и пошел сдаваться — спасать друга, даже от двух девушек, дело святое! А там, может быть, глядишь, и чего еще обломится… И даже — хорошего. Или — не совсем плохого… О приятном, мечтать не приходилось…

Помогая девушкам встать, Тор даже слегка завидовал «брюнетику» — сразу двое, точнее — две, сверху.

Собаки уже понимая, что это не охота, а веселая возня и игра, прыгали рядом и мешались, так и норовя залезть под ноги. Или подсунуть, под тяжелые божественные ступни, хвост или лапу.

Вздернув Фемиду, молотящую Воя чашками от весов, на ноги, рыжий джентльмен отобрал грязные орудия избиения друга и забросил их в кусты.

Ткнул пальцем Фемиде в грудь и грозно буркнул: «Стой смирно!»

Диана от Воя отрываться не желала — никакими усилиями, вцепилась так, словно моль, в последний лоскуток шерсти.

«Недоперебог» Вой вел себя так же неадекватно — держал Диану за талию, на вытянутых руках и не отпускал, не смотря на все просьбы друга.

«… ую!» — Вычленил божественный мозг рыжего воина последний слог, вырвавшийся из горла «Охотницы» и руки сами принялись отдирать девушку еще старательнее.

Расцепив руки той и другой стороны, Тор поставил Диану рядом с Фемидой и по привычке, отряхнул налипшую на подол и грудь платья, хвою, сбивая ее рукой.

Пощечина обожгла щеку и проехалась по носу, украшая лицо ровной строчкой кровавых царапин — реакция у Тора, после пробежки была, прямо скажем, так себе…

Собаки собрались у ног своей хозяйки и оскалили клыки, защищая.

Вой выпрямился, охнул, тяжело вдохнул и выдохнул, приходя в чувства.

— Спорим, не подерутся? — Юпитер любовался раскрасневшимися от беготни, дочками. — Хороши, получились…

— … Где мой меч? — Фемида уперла руки в боки и пошла танком на Тора. — Ну, два алкаша, с божественными…

— Отпечатками на всю морду! — Диана вступила в беседу, сделав шаг… В сторону Тора! — Еще хотите?

Вой хрюкнул и приготовился бросить друга в беде — мечущие молнии, глаза двух сестричек ничего хорошего им не сулили.

А Тор, по крайней мере, лук Диане не ломал… Да и с мечом, все не так просто — Вой вспомнил, что его точно не перековывали, но ведь они же потом куда-то пошли еще?!

Тор, тоскливо шмыгнул носом.

Ситуация складывалась непонятная…

Самое обидное, что она складывалась именно так, что ничего Он понять в ней не мог.

Вот, почему, сейчас, обе богини намерены бить именно его? А не, заварившего всю эту кашу, Воя?!

Подхватив Тора под обе руки, Диана и Фемида замерли, открывая портал.

— Твой рыжий собутыльник побудет у нас, пока не принесешь меч, починишь лук и… — Диана замерла, придумывая третье дело.

— И не почистишь мои весы! — Вклинилась Фемида.

У самого портала, Диана обернулась и подмигнула Вою с самым неприкрытым обожанием.

Портал, поглотил и собак и троицу, оставив на поляне, стоящего молодого человека, на лице которого не осталось ни следа улыбки.

Особой озабоченности на нем тоже не читалось — так, какая-то расслабленность, словно актер, только что отыгравший очень сложную роль.

Помахав рукой, брюнет хлопнул в ладоши, окутался ярко-зелеными молниями перехода и исчез, оставив на поляне лишь запах озона…

— Не знал, что он так умеет… — Покачал головой Юпитер — громовержец. — Век живи…

— Да… — Один привычно огладил свою седую бороду. — Многогранная, личность… Ох… Что-то мы упускаем…

Кто сказал, что свадьба это круто?

Плюньте этому человеку в лицо, черт возьми!

Уставший жених, вымотанная невеста, замордованные родители и гости, уже через два часа забывшие, зачем же они здесь собрались!

«Покатушки» по торжественным местам города, оператор и фотограф, уставшие хуже собак.

«Не наступай на платье», «Помада разъехалась», «Туфли жмут»…

Десять тысяч причин, по которым, после свадьбы проще сразу пойти и развестись.

Узнаешь Так много нового о избраннике\избраннице своего сердца…

Возможно, когда тебе лет 18–25, все это кажется, так… Волнующе…

Но в сорок, в сорок лет, волнующим кажется тот факт, что ты вообще — женился! Без всяких церемоний, костюмов и операторов.

На нашей свадьбе, все, с самого начала, встало с ног на голову — Усян повздорил с оператором, обозвал его питекантропом от синематографа и… В результате — самый первый камень на нашем пути к браку, оказался в два раза выше: Усян и оператор поспорили, чья съемка окажется лучше.

Потом тесть устроился за рулем и мы с Маршей поняли, что отсутствие ремней в катафалках, простите — лимузинах, очень существенный технический недостаток!

А когда, чуть позднее, мне сказали, что ремень демонтировали за ненадобностью…

Официальная часть у нас была назначена на 13:00.

«Покатушки» рассчитывались минут на сорок, максимум — час.

С двух до пяти — в кафешке, а там… Пора и честь знать, гости дорогие!

Пока я любовался рыжими волосами моей, теперь уже — жены, по дороге с официальной части, все было просто замечательно.

Когда Усян, на перегонки с оператором, кружил вокруг нас не хуже акулы — тоже все казалось нормальным.

Даже экстрим-вождение тестя, было лишь чуть страшно, но не более того…

«Полярный лис» подкрался, когда мы приехали в кафе.

Во-первых, поздравить молодоженов прибыл президент академии. С супругой.

Во-вторых, выяснилось, что зал, который мы забронировали для «тихой и домашней свадьбы», оказался размером с половину стадиона…

Спасибо тебе, Алисонька! Видимо, шоколадки так подействовали…

В-третьих, как выяснилось, зал арендовали на сутки…

Сведя плюсы и минусы, я в который раз обрадовался тому, что при длине моих волос в четыре миллиметра, не видно, стоят они или уже лежат. И не шевелятся…

Обрадовав жену всеми этими новостями, предложил, на выбор, два варианта развития событий:

Вариант первый: Сидим очень тихо и не рыпаемся. Авось пронесет.

Вариант второй: Сматываемся очень быстро. Авось пронесет.

Пока Марша принимала решения, народ потребовал демонстрации свадебных подарков.

Пришлось моей половинке вскрывать укутанную в бархат цвета царского пурпура, тяжелую коробку, в которой, в синих сафьяновых объятиях, покоилась пара QSZ -92 и две обоймы с остроконечными пулями.

Красавчик Усян, успел за сутки довести их до ума, украсить позолотой и гравировкой, с поздравлением от меня.

Когда Марша зарядила оба пистолета, звучно клацнув затворами, народ малость протрезвел и только проорал «Горько», в ответ на её заявление, что свой подарок я получу без свидетелей.

Не знаю, кому как, а мне в этих словах померещилось нечто угрожающее…

В семь вечера, я перекрестился, что не стал пить, что забрал у Марши оба пистолета, что тесть готов, что «корветик» стоит у черного входа и что капитан Персва у меня в гостях.

Угадаете, что случилось?

Ну, то, что драка, это и ежу понятно…

И, что, на русской, что на ирландской свадьбе — драка уже заранее оплачена — тем более!

А виноват во всем — дебил Фред, который приехал спасать «любимую женщину из застенков КГБ!»

Маршу я успел удержать, благо она сидела рядом.

А вот тестя удержать не смог никто.

Да. Правду шепчет история: «Боевики бывшими не бывают!»

Жизнь Фреду спас тот факт, что окно, в которое его выкинул тесть, оказалось открытым, по причине духоты…

Был бы цивильный ресторанный зал — все, сел бы тесть, лет на пять — восемь, за пьяную драку, с отягчающими…

А не убери я оружие — села бы и жена.

Тем более, даже когда Фред уже «вышел», она все порывалась сделать «розочку» и добавить ему «шарма», на всю «морду лица».

Никогда не думал, что мой язык, настолько образный, живой и настолько мой враг!

Впрочем, на заявления Марши, все реагировали столь же неадекватно.

Усян, например, предлагал бутылку, мило улыбаясь.

Оператор гарантировал, что «удар снизу в челюсть» станет «хитом» его фильма о нашей свадьбе.

Никто не объяснит мне, чем я такое заслужил, а?

Уже понимая, что свадьба «вошла в русло» и остановить ее сможет лишь бомбардировка всего академгородка, я пошел на «использование служебных полномочий в личных целях».

Вот, как носом чуял, что мне обязательно потребуются трезвые «сообщники».

Георг подогнал «СтингРэя» к парадному крыльцу, я подхватил Маршу на руки и свалил, с этого праздника жизни…

— Понятно… За подарком поехал… — Озвучила мои действия Лиззи.

Очень громко, озвучила.

Хорошо, что крыльцо каменное и всего в две ступеньки.

Выйду на работу — отыграюсь.

На всех и по-полной!

Старая как жизнь, правда: «Пьяную женщину проще довести до оргазма, чем до дома», получила полное подтверждение в течении ближайшего получаса.

Видимо от всей нервной тряски, мою супругу было не узнать. И без того не самая спокойная, сейчас она стала самим огнем. Страшным, термоядерным, пламенем!

Хорошо, что ненадолго — всего на четверть часа, а потом она уснула на откинутом сидении, сладко посапывая.

Тому, кто угадает, какие были ее первые слова, по пробуждении — поставлю памятник.

Пластилиновый.

Бюст.

Наверное.

Пришлось останавливаться, доставать из багажника сумку с вещами и ждать, когда она переоденется в цивильное, убрав мятое и уже пыльное, свадебное платье.

— Еще одна «пьянка»… — Марша тяжело вздохнула и сделала глоток минералки. — И я подаю на развод!

Можно подумать, это я столько пил…

Впрочем, я наливал…

Так что, действительно, виноват.

До часу ночи мы катались в свое удовольствие, блаженствуя и радуясь простому осознанию того факта, что мы рядом.

«Корветик», серенькой птичкой парил над дорогой, развивая свою максимальную скорость, заставляя припозднившихся автолюбителей, креститься и шарахаться в сторону, со свистом пролетая рядом.

— Хочу за руль! — В голосе жены почувствовались такие стальные нотки, что я даже призадумался, а хорошо ли я знаю женщину, сидящую рядом?

Молчком, съехал на обочину и вышел из машины, уступая место.

Пока обходил, Марша уже с удобством устроилась на водительском месте и теперь сидела, закрыв глаза и прислушиваясь к ровному гулу работающего двигателя, положив обе руки на баранку.

— Коробка — механика. — Напомнил я, на всякий случай и пристегнулся, готовясь к неожиданностям.

Марша задумчиво посмотрела на меня, дважды прижала педальку к полу, рыкая мотором и…

Через мгновение, «корвет», с пробуксовкой ушел в «старт», выбрасывая из-под колес гравий с обочины дороги.

Стрелка спидометра плавно и неотвратимо легла на число 120 и замерла, подрагивая, словно в нетерпении.

Марша откинулась на спинку сиденья и замерла, словно изваяние, лишь руки на руле жили своей, едва заметной жизнью.

«Стингрей», чувствуя за рулем не привычного водителя, показал свой норов, уйдя в занос при слишком быстром повороте руля.

Удержавшись, не полез помогать — хотела, пусть рулит.

«Корвет» не «япошка» и уж тем более, не «Рено», с его «излишней поворачиваемостью». «Кобылы», у него под капотом, норовистые и злые, так и норовят огрызнуться или стряхнуть седока в кювет.

Тут уж либо ты почувствуешь машину, либо почувствуешь боль.

Марша сбросила скорость, снова привыкая к управляемости, на разных скоростях.

И вновь, газ в пол!

«Скат» получил шенкеля, закусил удила и довольно заворчал двигателем, принимая условия этой игры.

В полумраке авто, лишь изредка освещаемая светом фар встречных машин, да подсветкой приборов, Марша, с ее рыжими волосами, строгим лицом, с тенью улыбки на губах, казалась главной героиней давно нашумевшего фильма-боевика.

Тот же типаж.

Легкое движение руки, замершей на кнопке выключения фар и быстрый взгляд в мою сторону — что я решу?

— Доверие — дорога двухстороняя… — Подмигнул я и сам нажал на кнопку.

Дорога пропала.

Секунда и засветилась разделительная полоса, набрав за день достаточно солнечного света, чтобы отдать его царице теней — Ночи.

«Корвет», вновь рыкнув мотором, рывком набрал скорость — почти уверен, что теперь стрелка легла на ограничитель и замерла там, пытаясь его проломить.

Долгих пятнадцать минут, в темноте, тишине и скорости.

Наконец, Марша нажала на тормоз, останавливая «корвет» прямо посреди полосы.

Покрышки оставили на асфальте черные полосы и выбросили клубы дыма, видимого даже в темноте.

— Я не буду Тебя останавливать. — Начал я отвечать на ее не заданный вопрос. — Я могу Тебя подхватить. Поддержать. Но остановить… Нет. Не могу и не буду. Считай это моей блажью.

— Я — запомню. — Тихий голос моей жены, в салоне автомобиля, наполненного шумом работающего двигателя, был едва различим. Но я услышал.

— Придет время, — продолжил я, — и тебе тоже придется решить, для себя, будешь ли ты меня останавливать. Вот тогда и вспомни, мои слова. Пожалуйста.

Мы очень часто забываем о своих обещаниях.

Не важно, замотавшись на работе, заболев или просто-напросто, «переболев» человеком, которому дали слово.

На все воля случая и отметать его силу, не дано даже Богам.

Тронув рычаг, Марша увела «ската» на обочину и вышла из машины, теперь уже освобождая место за рулем, мне.

Перелазить через «коробку», с моим ростом, удовольствие ниже среднего, так что я тоже вышел, «подышать».

Марша уселась на капот и любовалась далеким блеском огней города, расположенного в котловине, под нами.

Я сел рядом и притянул ее к себе, огнями города — не согреешься…

Уже засыпая, в теплой и родной постельке, я расслышал слова, что прошептала Марша мне на ушко:

— Согласна. Ты — Главный!

Думаю, от моей самодовольной улыбки, можно было прикурить не один десяток сигарет.

Академия встретила меня улыбками и полупустыми аудиториями.

Схватившись за голову, помчался разбираться, что же случилось?

К моему ужасу, случилось именно то, на что я не обратил внимания, изначально: «… Пятьсот проказников и проказниц, в возрасте от восьми, до девятнадцати, лет…»

Слова Стеллы, сказанные ею в самом начале нашего знакомства, я пропустил мимо ушей.

А зря…

На зиму, самых маленьких, от 8-ми до 14-ти лет, отправляли в «ссылку», в «теплые края», подальше от морозов, снегов и прочих прелестей нашей родной природы и климатической зоны.

И вот сегодня, они возвращаются!

Затравленные глаза студентов, уже сейчас ищущих, куда бы им затарится от племени «молодого, незнакомого», обреченность на лицах преподавателей, замершая посмертной маской.

На мой дилетантский вопрос: «Неужели все так плохо?», Валентин пожал плечами и пристально посмотрел в небеса, разыскивая там нечто, видимое только ему.

Первый автобус с малышней-восьмилетками и их воспитателями, прибыл в десять утра.

Последний — в три часа дня.

Сто семьдесят детишек!

Моя группа, собравшаяся в аудитории, на мой взгляд несколько преждевременно, начала сочинять завещания.

Я полюбопытствовал, что же им есть завещать…

Млин, да самый нищий Уран, по сравнению со мной — Крез!

Государство тщательно обхаживает своих будущих чиновников и ведущих специалистов, выплачивая немаленькую стипендию, которую в нашем городке тратить особо не на что, да еще и снабжая всем необходимым, по первому требованию.

А еще есть доплаты от учреждений, с которыми студенты уже связали свое будущее!

Первые часы, маленькие заср… Детки, ходили строем и присматривались.

Потом началась шумная беготня, игра в футбол, на пока еще грязном футбольном поле и суета в коридорах.

Перекрестив своих учеников, отпустил им грехи и отправил по комнатам, может быть, хотя бы моё участие в их судьбе, послужит им слабым успокоительным.

Первый синяк заработала девятилетняя девочка, загнавшая котенка на дерево и полезшая его мужественно спасать.

Я уже опускаю вопрос, откуда взялся на территории академии котенок, но как, как девятилетняя девочка забралась на дерево и упала оттуда, послужив ковриком для котенка?!

Студенты медики, ведомые нашим генералом от скальпеля, вооружили всех свободных и праздношатающихся лиц пилами, сучкорезами, топорами и отправили на «удаление нижних ветвей, в полтора человеческих роста, т. е. не менее двух с половиной метров»!

По аккуратным дорожкам полетели белые опилки. Ветки, с хрустом и шорохом, безжалостно обламывались и оттаскивались в кучи.

В которых, через полчаса, уже начали обнаруживаться играющие детки.

Я, со времен своей школьной жизни вынес, что любая школа, даже самая супер-пуперская, это — дурдом.

То, что я наблюдал сейчас — дурдом в кубе…

Жалко было деревья. Жалко было учеников. Жалко было даже детишек, которым пока, просто нечем заняться.

По глупости и простоте своей душевной, я пошел к президенту и все это ему и вывалил.

К пониманию пословицы «язык мой — враг мой», пришло понимание еще одной: «инициатива имеет инициатора».

Тут уже я озлился и призвал свою группу на помощь — фраза президента: «Такой умный? Тогда бери и делай!», пусть высказанная и не в подобной категоричной форме, тем не менее, имела место быть.

Призвав на помощь всю свою фантазию, легкую кавалерию в виде группы и тяжелую в виде генерал-майора, до темноты успели подготовить простейшую игровую площадку — маты из спортзала, мячи, обручи и прочая шарабудень, плюс физрук, штудирующий на ходу простейшие детские игры.

Воспитатели, прибывшие вместе с воспитанниками, с легкой совестью поаплодировали нашим стараниям и загнали детишек по комнатам — дрыхнуть.

Возвращаясь домой, под ручку с супругой, внимательно слушал и одновременно ужасался и восхищался, ее поведением: 13-ти, 14-ти летние подростки, узнав, что в подвале есть тир, отправились его искать.

Нашли две давно запертые двери, ведущие в подвал, вскрыли их, и по канализации, просочились до соседнего здания, где благополучно застряли.

Их не остановил даже тот факт, что вывеска «Тир» открыто висела… На соседнем здании!

«Нормальный герои, всегда идут в обход!»

Грязных «экстремалов», добывали студенты-техники, отмывали студенты-медики, а студенты-юристы вели душещипательные беседы, взывая к разуму и здравому смыслу.

Так что завтра с утра, Марша ждала наплыва самых маленьких и… Молилась.

Из всего нашего разговора, мозг выделил две вещи:

Первое — надо проверить все свои «Закладки» и «Ухоронки»!

Второе — Тир становится местом весьма серьезным и хлопотным, так что, в помощь Марше нужен здоровенный амбал!

— Сайд! — Марша подловила меня именно в тот момент, когда я перебирал, кого можно под это дело «пристегнуть». — Ты меня слушаешь?

Сказать «Да» или сказать «Нет»?

Как легко было Винни, говорившему эти слова по очереди…

— И да и нет. — Признался я. — Прости, я завис на твоих словах, что есть пара больших залов и что тир, под учебными корпусами — дурная затея.

— Значит, слушаешь… — Марша облегченно вздохнула. — Есть корпус, блок лабораторий кафедры теормеха… Три этажа, с потолками по пять, семь метров. Бетонные перекрытия, армированные и укрепленные. Огроменный подвал и все это — на скальном основании…

— Усян нас удавит… — Я вспомнил это здание, прячущееся за разросшимися деревьями — тополями, кленами, яблонями с одной стороны и отвесно уходящей вверх стеной холма — с другой.

— Усян там уже был. — Марша запорхала по кухне, разогревая ужин. — Он его увидел, осмотрел и… Ему там понравилось.

«Еще бы ему там не понравилось» — мысленно скривился я, — «две полных «закладки», в соответствии со штатным расписанием».

— Я и Анна, там уже были. — Марша на мгновение прижалась к моей спине и потерлась носом. — Завтра идем к президенту.

— Я поговорю с шефом… — Начал было я, но меня отвлек звонок в дверь.

Цветущий и благоухающий коньяком, Усян, стоял на пороге, удерживая на плече Лиззи.

— Доставка! — Буркнул он и лег на коврик.

Лиззи я успел подхватить.

— Вовремя я полы помыла… — Хихикнула моя рыжая и оперлась плечом на стенку, позади меня.

Уперев Лиззи в проеме двери, быстро обулся и потащил ее по месту жительства.

Восточный мужчина пусть слегка покемарит на коврике — его я доставлю во вторую очередь.

Тоже мне, взяли моду, чуть что — на порог моей квартиры, подкидышей подкидывать!

В квартирке Лиззи, на широком ложе, обнаружился дрыхнущий тесть.

На кухне — следы «продолжения банкета».

Из вредности, сгрузил Лиззи на кровать рядом с тестем — пусть завтра голову ломают!

По моим расчетам, им будет над чем поломать голову.

На всякий случай, чтобы лучше ломалось, достал из кармана пару презервативов, надорвал упаковку и оставил, один в спальне, а второй — в ванне…

Возвращаясь, ехидно улыбался.

Усяна на коврике не обнаружилось.

Марша, открывшая мне дверь, приложила палец к губам и утащила прямиком на кухню, делая «страшные глаза».

— Протрезвел? — Голос, доносящийся из нашей гостиной, принадлежал Виталию Борисовичу. — Вставай, джигит! У тебя много-много дел…

— У-у-у-уй! — Я с трудом узнал голос нашего восточного мачо. — Понял. Осознал.

— «…Оправдаю. Отслужу. Отстрадаю. Отсижу…» — Вспомнился мне Филатовский «Федот».

— Чувствую, плохо осознал… — Виталий Борисович уже сбавил обороты, но что-то мне говорило, что до конца экзекуции еще далеко. — Я тебя так далеко устрою, что…

— «Только не на Магадан — это мне не по годам. Я туда пока доеду, опасаюсь дуба дам…» — Марша сердито фыркнула, но русский язык он такой… Образный…

Через десять минут, Усян действительно все осознал, а у меня закончились цитаты из «Федота — стрельца». Марша вытирала слезы, от смеха и хлюпала крепкий чай, с сахаром, вприкуску.

Черт меня дернул, взять блюдечко и продемонстрировать уже ныне почти утерянное искусство пить чай с блюдечка…

Если вошедший Виталий Борисович просто пожал плечами, то Усян и Марша размером глаз затмевали всех виденных мною героев анимэ.

Но, какой же это кайф!

Так и всплывает в памяти крепкий стол, на котором исходит паром и дымком крутобокий самовар, с заварником на макушке, несколько вазочек с разным вареньем, баранками, желтым сливочным маслом — соленым и обычным…

Ау, детство, привет тебе!

— Этого орла… — Мой бывший куратор ткнул пальцем в Усяна. — Завтра верну. Если, еще раз… Замордую!

Открыв проход и запихав в него даже и не думающего сопротивляться, оружейника, он откланялся и наконец-то, оставил нас наедине.

— Это и есть — твоя работа? — Марша замерла, ожидая ответа.

— Это ее побочный эффект. — Я продолжал потягивать чай. — Они еще не привыкли, что я — женат. Я и сам, еще к этому не привык. И очень боюсь привыкнуть — тогда начнется рутина и быт. Дом — работа. Работа — дом. Цикл, из которого вырваться очень не просто — сперва страшно, а потом, враз засосало и все — серый мир из которого не убежишь.

— Ты уже был женат. — Утверждение Марши было не далеко от истины. Очень не далеко, но… В цель не попало.

— Нас «развел» расцвет интернета. — Я отставил блюдце в сторону. — И мой характер.

Марша вопросительно вскинула бровь.

— Не в моем характере биться за человека, который хочет уйти.

— А, может быть…

— Не может, Марша. Пожалуйста.

— А, может быть, — упрямо продолжила гнуть свою линию моя горячая ирландка, — Может быть и к лучшему! Зато, ты — мой!

Ох уж мне этот русский язык!

— Твой, жена, твой! — Рассмеялся я с облегчением и давая себе мысленного пинка, впредь сперва дослушивать, а потом уже… Лезть в бутылку… — Весь, твой! Пошел я, посуду мыть…

Мне всегда легко думалось под шум воды и монотонную работу руками — уборка, мытье посуды, везде, где идет равномерный гул, равномерное движение — там я «пропадаю», теряясь в размышлениях. Которые, зачастую, устраивают со мной такие шутки, что потом хоть спать не ложись — вовсе!

Вот и теперь, пока мыл посуду, в голову пришла гениальная мысль…

— Марша… А если верхние этажи использовать для отработки слаженности команд? — Я отвернулся от раковины и замер. — Один можно сделать — для «детей», виртуальный… Заодно и действия, в случае «тревоги», можно отработать!

— Ты посуду моешь, или идеями фонтанируешь?

— Второе — третьему не помеха, если первое кончилось… — Вспомнил я любимое присловье одного своего знакомого. — Чертежи уже есть?

Над чертежами мы зависли до полуночи — если президент отдаст корпус, можно будет развернуться так, что от зависти лопнет и сам Усян…

А чтобы получить корпус, надо держать в рукаве пару-тройку козырей. И готовый план перестройки — один из них. Обоснование я писал уже один — Марша срезалась на третьем этаже и ушла разогревать чайник. Нашел я ее спящей за кухонным столом.

Ага, какие-то у меня «брачные ночи», совершенно от слова «брак»…

Отчаянно грызя ручку — неистребимая привычка, оставшаяся с первого класса и на всю жизнь — собирал разлетающиеся мысли и умещал их на бумагу, выстраивая ровными пунктами.

Всего получилось десять пунктов, которые, как железобетонной стеной, окружали будущий тир, загоняя его под нашу ответственность.

Утром я созвонюсь с шефом, переговорю с Анной и уже с тяжелой артиллерией пойдем на прием к президенту — «отжимать недвижимость», как сказала Марша, перед тем, как пойти за кофе.

Голова была тяжелая и мысли в ней, после второй ночи укладывания не вовремя, катались чугунными шариками, колотясь в виски, стукаясь о стенки черепа и бильярдными шарами встречаясь друг с другом.

Давненько я так не работал — даже соскучился, если говорить правду.

В нашем отделе, принято было все писать ручками — клавиатуры и прочий эрзац признавался только при подготовке пакета для дирекции.

Оставив папку на столе, смылся на работу, как всегда — без завтрака, что приводит Маршу в холодное негодование, но вариантов нет — я не сдаюсь!

В восемь утра, в апреле еще холодно, но на нашей детской площадке, десяток «малолетних» уже чем-то старательно занимался. Присмотревшись, выругался — двое, постарше, выкручивали из качелей болты и передавая часть приятелям, распихивали их по карманам.

Прислушавшись — выругался еще раз.

Детки решили поиграть в «Сталкера».

А болты нужны — правильно — для аномалий…

Бедные дети…

Ведь я в «Сталкера» играл…

Первые крики с детской площадки достигли моих ушей праздничной симфонией.

Пусть теперь пройдут первый квест, моего «Сталкера»!

А там, глядишь, я и еще, подкину…

В моем отравленном недосыпом мозгу роились страшные мысли.

Дети попали… В аномалию!

День промелькнул суетно и нестандартно — часть старших отлавливала младших, учила тех, кто постарше и любовалась теми, кто так и не смог выбраться из «аномалии». Преподы и воспитатели, утешали «заблудших», давали советы, но рискнуть и влезть не получалось ни у кого — аномалия всех, кто не в ней «пропускала насквозь», не давая зацепиться.

В кабинете президента, куда мы попали в обед, мы провели пару минут — ознакомившись с моими выкладками, президент схватился за них с видом утопающего и попросил «ускориться в проведении работ, иначе младшие ученики совершенно распоясаются и будет совсем плохо».

Что и требовалось доказать — все любят правильную аргументацию, подкрепленную наглядным примером!

Зараза Усян, заявившийся в тир, не дал нам с Маршей вволю нацеловаться, сразу накинувшись на работу.

Под его умелым руководством, «конструкты», уже давно отработанные и проверенные в нашем, «Фемидовском» отделе по проведению хозработ, заботливо паковали проложенные «дорожки», укладывали шкафчики и используя проходы, переносили их в на новое место. Пока — без установки.

На всякий случай, Усян оставил две дорожки — вдруг появятся любители пострелять…

Дети разрывались: «аномалия» вокруг разобранной качели притягивала к себе внимания ничуть не меньше, чем переезжающий тир.

Воспитатели подбадривали зареванных «Сталкеров» и грозили страшными карами, тому, кто заварил всю эту кашу.

Генерал от медицины, прохаживался и с умным видом и пытал детишек, подозревая, что «аномалию» породили они сами — детская фантазия такая буйная…

А взрослые — такие скучные!

Я наблюдал за всеми собравшимися и мысленно, поражался недалекости и зашоренности, педагогического коллектива. Прямолинейное движение, плоское мышление и ни намека — на фантазию!

Ау, вы куда смотрите — все болты, после броска, возвращаются к качели!

Дав себе зарок, что если к четырем часам, никто не догадается — подкину эту идею… Кому-нибудь из своей группы. Например, Эрике Ляйне, «унику», чьи «конструкты» уже дважды занимали первые места академических соревнований. И все время — не за ее авторством!

— Сайд! — Легка на помине, госпожа Ляйне. — Почему… Почему Вы, никогда, не ругаете власть?

Только что, своим вопросом, девочка заслужила высший бал моего одобрения.

Еще бы знать, как можно ответить… Без матов и очень спокойно.

Группа внимательно уставилась на меня, ожидая моего ответа. Я внимательно смотрел на их заинтересованные лица и радовался — эти обещают вырасти чуточку иными. Чуть лучше, чуть терпеливее, чуть совершенней.

Надеюсь, годика через три, кое-кто будет работать у нас и может быть, даже со мной.

— Для начала… Я ругаю власть. — Признался я, вызывая улыбки на их лицах. — Только так, там и при тех, кто, услышав мою ругань, может меня выслушать и предпринять хоть что-то, для изменения ситуации. Во всех остальных случаях… Приходится изменять ситуацию самому. А когда делаешь что-то сам, то и ругать приходится самого себя.

— Хочешь сделать «хорошо» — делай сам. — Мрачно констатировал Уран. — Так я и знал!

— Или найди того, кто сделает еще лучше. — Подмигнула ему Аша и показала язык — одновременно.

Вот, как их, таких, не любить? Хоть и напрашиваются на порку, а мозгами ворочают…

— Сайд. А правда, что все школы с подобными нам (в академии был не принят термин «мертвые»), комплектуются складами с вооружением? На всякий случай?

— Да. Правда. — За эти два слова, меня можно было подвести сразу под десяток статей и упечь в такие дали, что упоминание Макара, негра и прочих иже с ними, описывало бы лишь начальный этап моего «упекания».

— Но… Зачем? — Изумлению их не было пределов.

— Каждый из Вас, — я обвел взглядом своих учащихся и снова сел на стол, приготовившись к долгой беседе. — Каждый из вас — угроза. Угроза обычным людям. Угроза чиновникам. Угроза государствам. На мгновение, задумайтесь, что Вы можете уже прямо сейчас.

— Но мы находимся под защитой надгосударственной организации! — Пискнула Нэт и прикрыла ротик, словно испугавшись своего выкрика с места.

— А еще, под надзором «Фемиды», «Интерпола», некоторых религиозных, организаций. — Усмехнулся я. — Представляете, сколько на вас уже накрутили? В вас вложили средства. А средства, которые не защищены — по человеческой сущности — становятся нужны сразу всем. Кто-то из Вас, уже рассматривал предложения от вербовщиков? Во всех предложениях — гарантированная защита Вас и Ваших родных. Там, за стенами академии, реальный мир. Мир, наполненный людьми, которыми управляют и манипулируют десятилетиями. Начнись сейчас Ваша травля, они будут считать, что Вы — демоны. Скажут им, что Вы ангелы — будут просить у Вас благословения.

Снова и снова, звонок с урока спасает меня от срыва. От открывания тайн, за которыми только тьма бездны.

Собрав работы и забросив их в стол, подошел к окну.

Малолетние сталкеры обступили качель и что-то с ней делали, сморкаясь и шмыгая носами.

Через десять минут, детали качели сложились в замысловатую конструкцию, ничего общего с качелью не имеющую.

Рассматривая произведение искусства, тихо смеялся — «не взлетит — тяги не хватит!»

Не смотрите на меня, как на извращенца, ибо я — Изверг!

А, лучше всего доходит до человека через…

Работу руками.

До четырех оставалось пятнадцать минут. Мои занятия окончены. Впереди у меня еще месяц с моей группой, за который надо так много им сказать.

Конструкция оторвалась от земли на полметра и рассыпалась на запчасти — «аномалия» сама реагирует на поведение. Задана ей в качестве ключа сборка объекта, хоть тресни, но объект собери!

Все остальное — всего лишь неверное решение.

Четверо сталкеров, встретив задницами почву, снова сердито насупились.

Время слез прошло. Наступило время голода.

Если они, за девять часов не догадались, что надо сделать…

Я — пас.

А вот то, что такое простое решение не пришло в голову взрослым, говорит для меня о многом.

Мы дали нашим деткам очень много прав, забывая спрашивать с них обязанности.

Ведь это так просто: намусорил — убери. Сломал — почини!

Если 12-ти летние детеныши смогли раздобыть инструмент и разобрать качель, то наверняка смогут ее собрать…

Словно прочтя мои мысли, кто-то из воспитателей, уже сорванным за девять часов постоянного говорения, голосом, потребовал собрать качель.

В половине пятого, когда мы с Маршей топали подручку домой, последний болт оказался на своем месте и квест сложился.

«Аномалия», отыграв несколько тактов из «Электроника», трижды вспыхнула зеленым светом и с тихим звоном лопнула, выпуская героев.

— Бедные дети! — Вздохнула Марша, умиленно разглядывая «сталкеров», принимаемых в теплые объятия воспитателей. — Глядя на них, сердце кровью обливалось…

«Оно облилось бы еще больше, если бы ты знала, куда они хотели залезть»! — Я не вовремя «хрюкнул», представляя, что бы стало со всеми, залезь эти четыре орла снова в подвал нашего, пока еще будущего, тира…

— Сайд! — Насторожилась Марша, что-то почувствовав. — Поклянись, что ты здесь ни при чем!

— Я здесь ни при чем! — Честно признался я, ни на йоту не соврав: она же не уточнила, при чем именно я «здесь»…