Холод (СИ)

16

— … Жене позвони! — Стукнула пальцем по столу Агни, испугав меня, до мокрых носков. — Какие, вы, мужики… Одинаковые! Мой тоже — на работе до поздна висел, а позвонить — забывал!

Вся моя стройная конструкция, легла на бумагу и теперь смотрела на меня, намекая, что мне пора искать новую работу. Желательно — на другом континенте, сделав пластическую операцию и… Не только мне одному.

Понимая, что, сколько не сиди, а «докладать» придется, взял этот листок бумаги и поплелся в кабинет к Амине.

Босс была отвратительно свежа, отутюжена и блестела улыбкой в 32-а зуба, которая меркла, по мере прочтения ею моей «бумажки».

— Я звоню Людвигу. — Три слова, означающие, что я снова «круто попал».

Над этой «бумажкой» я просидел всю ночь, гоняя поисковики и безжалостно тратя машинное время на расчеты и «пристрелки». Пришлось разбудить Клавдия — нашего программера, выслушать от него массу интересного, заставить написать программу расчета и потом выслушивать в свой адрес еще массу нового, когда программу пришлось переписывать, вторично.

Все «несрастушечки», «нескладушечки» и «странности» стали по своим местам, стоило только в качестве объекта приложения сил поставить нашу «Фемиду».

Единственным, кто в систему не лез, даже в «пристежку», был Сапфирр-Безобраз.

Но и для него, у меня начала вырисовываться схемка… Узнать бы еще, откуда он?

На Безобраза я решил пока не отвлекаться, хотя интуиция просто вопила, что мы еще встретимся. Очень скоро, встретимся.

— Кофе налить? — Амина вырвала меня из «странствий» и правильно сделала — от работы до работы — очень важен перерыв. Иначе начнешь подгонять ответы, используя уже пройденные пути.

О Безобразе я буду думать завтра.

На «разговор», Амина отгородилась от меня обычной «стенкой», даже прозрачной, так что я легко мог прочитать по губам все ее реплики и догадаться об ответных — по выражению лица.

Выражение лица было не очень.

Кислое, выражение лица было у моего непосредственного начальника.

И это она еще последнюю страницу не успела прочитать!

Прочитает — будет совсем худо, но без этого «худо» обойтись нельзя.

— Пей! — На столе передо мной появилась кружка кофе и тарелочка с бутербродиками-канапе. — И ешь. Молча!

Амина принялась дочитывать мою писанину, постукивая по столу обычной шариковой ручкой, с зеленой пастой.

Я, как завороженный следил за движениями ручки вверх и вниз и гадал, обманывают меня глаза или снова обстоятельства играют?

— Да, навертел ты, тут… — Амина откинулась на спинку своего кресла и скопировала мой жест — принявшись грызть ручку. — Складно все выходит.

Я кинулся пояснять свои выводы, но царственная Амина, небрежным жестом остановила меня, заодно добавив на пустую тарелку еще бутербродов.

— Все мне рот затыкают… — Пробормотал я себе под нос. — Кто поцелуями, кто кляпом, а кто, теперь, бутербродами…

— Скотина, ты, Сайд. — Беззлобно ругнулась Амина. — Несправедливая скотина. Тебя кормят, выслушивают, кофе наливают. В кабинет к своему боссу ты входишь едва ли не с пинка…

— Неправда. — Рассмеялся я. — Никогда такого не было!

— Ну, хорошо, не в кабинет. — Амина мне подмигнула и я стал что-то подозревать, но еще не…

Чувствуя, что краснею, занялся едой и кофе.

— Дошло? — Босс, довольная своей выходкой, довольно похоже издала дьявольские три «ха».

— И, к кому же я ввалился? — Любопытство перевесило стыд. — Комната, вроде моя, была…

— Комната — твоя. Бывшая, твоя. А вот жилец… — Амина достала смартфон, пробежалась кровавым ноготком по экранчику, улыбнулась и повернула экран ко мне.

— Ой, ё-ё-ё-ё-ё… — Я схватился за голову и подавился, одновременно.

С экрана на меня смотрел кошмар любого отдела, страшный сон любого агента и «ужас летящий на крыльях ночи» — глава отдела внутренних расследований и должностных преступлений, Вангелия Ваен, по прозвищу «Ванга-Ванга», по характеру — носорог, по красоте — «мисс Мира», а по зубастости — десяток акул, относящихся к давно вымершим кархарадонам.

— Надо будет ей тортик поставить, за хлопоты… Да за доброту, неимоверную. — Я держался за мочку уха, снова уходя на анализ событий.

— Перебьётся, лахудра крашеная! — Амина и «Ванга-Ванга», по слухам, старые соперницы.

Друг друга на дух не переносят, старательно отбивая мужиков, при всем при том, что вкусы у обеих совершенно разные.

Впрочем, отбивают они не только мужиков — сотрудников тоже.

Если, к счастью для себя, в число первых я не попал, то вот ряд вторых, едва не пополнил.

Спасло меня тогда то, что я слишком терпеливый.

Терпеливо выслушал все предложения госпожи Ваен и… Остался работать на Амину, то есть — отдел «Н», разумеется. О истории этой я никому не рассказывал, но вот, вспомнилась…

Шеф появился сразу за закончившимся кофе.

Уселся напротив Амины, привычно ругнулся на то, что текст снова «от руки» и углубился в чтение.

Этот злосчастный тетрадный листок в клетку, он мусолил пятнадцать минут!

Я уже испугался, что почерк у меня, и без того не очень, испортился, как он положил его на край стола и громко цыкнул зубом.

— Когда ждешь Сапфирра?

— Не больше пяти дней. — На «автопилоте» ответил я и сам заинтересовался, откуда «вывалился» ответ.

— В пределах нормы. — Людвиг не торопливо достал из кармана пачку сигарет и протянул мне.

Дождался отрицательного мотания и улыбнулся.

— Что? — Не выдержала Амина.

— Да, застращал, тут… Один аналитик… — Шеф убрал пачку в карман. — «Возможное применение воздействия «кноккера»»! Может быть, и хотел, да не успел. Реакции у тебя и без того — мотаются по всей шкале, а как с куревом завязал, так и за шкалу, выпрыгивают.

— Тем более — достаточное основание для отстранения. — Пожал я плечами, понимая, что сейчас играю за адвоката дьявола.

— Отстранения? — Людвиг рассмеялся. — Для наблюдения — может быть. А вот об «отстранении», можешь забыть. Через два часа у нас повторная встреча, с господами из корпораций. Теперь уже не на «нейтральном» поле, а в нашей конторе.

Тонкая боль, словно некто медленно принялся вбивать мне в висок маленьким молоточком, тоненькую иглу.

«Здравствуй, Предвестник!» — «Обрадовал» я себя самого. — «Так проходит мирская слава!»

Пока начальство обговаривало варианты, отпросился у них и спустился еще на один ярус вниз — в лаборатории, где царствовал князь Максим. Царствовал мудро и людей своих держал в самых жестких ежовых рукавицах, холя и лелея специалистов, издеваясь и высмеивая — приспособленцев.

— Сайд! — Максим Туарек, мулат из мулатов, метр восемьдесят пять сантиметров ростом и сто семьдесят в плечах, посмотрел мне в глаза и понятливо закивал головой. — Опять?

Скривившись от очередного, особо сильного удара молотком по игле, плюхнулся к нему в кресло и тихонько застонал.

— Совсем плохо? — Макс засуетился вокруг меня, одновременно вызывая свою протеже, закатывая мне рукав рубашки и откидывая спинку кресла, на три четверти. — До какой степени?

— До «царственного». — Признался я, расслабляясь. — За десять минут.

— Спал сколько? — Макс уселся напротив меня, проверяя давление. — Жанна! Живее!

— Пять часов. — Быстро подсчитал я и чертыхнулся. — И час — в ванне.

— Значит — шесть. Жанна! Два кубика «обычного» и шесть — его, «специального»… — Начал перечислять, не называя, Макс.

— Макс… У меня через полтора часа — встреча. — Быстро предупредил я, что бы мне не вкололи чего-нибудь не «того».

— Ага. И два куба — «антигистаминного». — Таурек, помялся и задал вопрос. — «Эксперимент» продолжаем?

«Экспериментом» мы с ним окрестили контроль за этой моей способностью.

Впрочем, какой там к чертям собачьим, контроль!

Тут бы от боли не околеть и не начать кусаться…

Макс все надеялся найти у меня в мозгу «центр тревоги», накопив уже более сотен снимков, МРТ, снятий «свечений Кирлиана», ЭКГ и прочего, прочего, прочего.

На его беду, этот самый центр оказался у меня блуждающий и не поддающийся расшифровке.

На всех снимках — идеально здоровый мозг, без патологий.

— Продолжаем. — Согласился я и князь Максим радостно потер руки.

— Пришло новое оборудование, так что мы у тебя, в два счета все найдем! Жанна, ты где… — Макс начал свирепеть. — Уволю. Достала. Корова.

Уволить Жанну Макс обещается вот уже восемь лет. Она, за это время, успела дважды сходить замуж и родить двоих чудесных, крепеньких мальчиков.

— Максим Андреевич, не ругайтесь! Сами отправили меня в лабораторию… Сайд, привет! А я-то понять не могу, чего у нас тут все завертелось! Сейчас мы тебе укольчик вколем, два того, шесть этого и пару от аллергии. — Высокая, полная, Жанна, стремительно двигалась по кабинету, собирая лекарства в кювету на подносике. — И на новый аппарат, скатаемся. Он у нас — суперский, беленький и хромированный!

Макс спрятал лицо в ладонях.

Никогда он ее не уволит.

Даже когда женится, жена будет прыгать от радости на седьмом небе от того, что на работе, у ее мужа романа быть не может.

Раздевшись по пояс и вытащив из карманов все металлическое, устроился на движущейся кушетке, на которую ткнула пальчиком Жанна.

— Сперва — анализы! — Рявкнул Макс. — И пробы и снимки! Сайд, ты же потерпишь?

Можно подумать, у меня был выбор…

Кровь из вены, Жанна уже набрала и теперь старательно наклеивала мне на грудь электроды.

И как всегда, беззлобно ругалась себе под нос, грозя меня, мохнатого валенка этакого, побрить во всех местах, куда дотянется.

К молотку и игле добавился шуруп и шуруповерт.

Изящно толкнув бедром кушетку, Жанна сдвинула ее в сторону открывшейся при этом, двери и подмигнула мне.

— Выйдешь, получишь укольчик и будешь ты здоров!

Кушетка въехала в белоснежную комнату, у стены которой замерла адская машина с хромированным ободом, в который мне предстоит сунуть свою многострадальную голову, и тремя сияющими словно звезды, светодиодами — фиолетовым, зеленым и красным.

— Пожалуйста, закройте глаза и расслабьтесь. — Попросил нежный женский голос у меня над головой.

От удивления завертел головой во всех направлениях и рассмеялся собственной глупости — разумеется, запись!

Расслабившись, закрыл глаза и принялся дышать под счет, успокаиваясь.

Кушетка подо мной плавно проехала еще пару метров и замерла.

Нежное тепло коснулось макушки и заскользило в сторону пяток.

На третьем проходе, к игле и шурупу добавился гвоздь. Ржавый и гнутый.

Причем тот, кто его забивал, постоянно промахивался по шляпке гвоздя, гвоздя мне по крышке черепа!

Кувалдой.

Гад!

— Обследование завершено! Спасибо за Ваше содействие и понимание. Пожалуйста, оставайтесь в горизонтальном положении, пока тележка не покинет помещение аппарата!

На все анализы и снимки ушло сорок минут.

Получив свой укол — пересидел в кабинете у Макса еще минут двадцать, приходя в себя и любуясь четкими снимками своего мозга.

Очередными.

На мой взгляд — совершенно такими же, как и предыдущие 100500 штук.

Однако Макс был счастлив, Жанна кудахтала от восторга, и обоим было не до меня.

Едва укол пошел в «пользу», помахал исследователям ручкой и вернулся к себе.

— Сайд! — Толик поставил на стол передо мной бутылку коньяка. — Твоя доля.

— Какая доля? За что? — Замер я, собирая мозг в кучку. — Вы что, вправду Папу Римского арестовали?!

— Дурак ты, Сайд. И шутки у тебя — дурацкие! — Толик аж поперхнулся от возмущения. — За Магду…

В семь утра, с почти утихнувшей головной болью, стоял возле кабинета наготове, как ракетоноситель на стартовой площадке.

Вышедшие из кабинета начальники, молчком, пронеслись мимо меня, лишь махнув рукой, что бы я не отставал.

В этот раз проход открыла Амина.

Очень миленький, воздушный и очень узкий — идти пришлось по одному, почти касаясь плечами стенок.

Ну, это нам, мужчинам. Амина в своем проходе плыла, вся миниатюрная, изящная и такая таинственная, как небожительница. Нет — Джинния!

Вышли мы в помещении, опознать которое мне так и не удалось — стоял с открытым ртом, любуясь расписными фресками на стенах.

Цветочные узоры, синие на белых стенах, абстрактные узоры, белые на синих стенах, яркий солнечный свет, льющийся через узкие прорези высоких окон и ложащийся под ноги на мозаичный пол, с геометрическим орнаментом.

— Наш новый отдел. — Амина, видя мое состояние, помогла закрыть отвисшую челюсть. — Открыли два месяца назад. Штат собираем до сих пор…

— Амина! Сайд! Время! — Поторопил нас Шеф и застучал каблуками по полу.

Проскочив «входной» зал, поднялись на второй этаж, уже более европейский и оттого кажущийся здесь чужеродным.

Слишком строго, слишком сжато и слишком серо и неприветливо.

— «Гостевая часть»… — Амина шла рядом со мной. — Что случилось?

— Голова болит. — Признался я.

— Тогда, сделаем, по-моему… — Амина отстала от нас, доставая телефон и набирая сообщение неведомому абоненту.

Кабинет, в котором мы расположились, выполненный в стиле хай-тек, с новенькими, еще пахнущими магазином, креслами и столами, на которых в ряд выстроились напитки и напротив каждого места лежали карандаши и ручки.

Амина пощелкала выключателями, каждый раз сокрушенно качая головой — освещение ей не угодило, видите-ли!

— Амина, сядь, пожалуйста. — Попросил Шеф, занимая место за круглым столом. — Не накручивай себя. И меня — тоже.

Едва Амина устроилась рядом со мной, по правую руку от шефа, отворилась вторая дверь и в комнату вошли четыре человека.

Двоих я знал.

Их знал весь мир, в конце-концов!

Глава «Группы химических корпораций» Олег Смоан и отец-основатель «Глобал повер компани», Кент О'Лири.

Двоих других я видел в первый раз.

— Мистер Ван Слоук, рад приветствовать Вас! — Смоан замер напротив нас, видимо ожидая, что кто-то из нас встанет.

— Не скажу, что очень рад приветствовать Вас. — Шеф сидел, не шевельнувшись, только те, кто видел нашего «красавчика» в деле, мог понять, что сейчас разыгрывается очень важная карта.

И, может быть зря, шеф начал игру с оскорблений?

Впрочем, ему виднее.

— Представьте остальных спутников! — Резко потребовал Шеф.

— Кент О…

— Я просил — остальных. — Шеф поморщился. — Не надо делать вид, что Вы не поняли все сразу.

— Майкл Джон Роббатс — президент «Геологические изыскания инк». И господин Ульрих Фрош, от объединенной адвокатской комиссии.

— И нахрена вы приперли сюда крючкотвора?! — «Изумлению» шефа не было конца. — Можно подумать, что мы не сможет договориться без их проклятого племени! Или… Доверять словам глав компаний уже нельзя?

— Слово словом, а дело — делом… — Тихонько пробормотал себе под нос адвокат, но был услышан Аминой.

— Дело? Разве у Вас есть здесь дела? — Амина дурашливо поиграла бровками и демонстративно расстегнула верхнюю пуговку на блузке. — Я думала, здесь собрались взрослые люди, расслабиться, поговорить… А здесь — дела!

Я сидел, сжавшись в комок и не отсвечивал — моё присутствие вообще не поддавалось никаким объяснениям.

— Я приношу извинения, за… Произошедший инцидент. — Олег Смоан, затянутый в синий, с искоркой, костюм тройку, склонил голову, признавая совершенную ошибку. — Виновные уже понесли наказание.

— Представляете, — повернулся к нам с Аминой, шеф. — Еще и слова не было произнесено по делу, а виновные уже нашлись и даже понесли наказание!

— Я понимаю Ваше негодование, — пустился в словоплетения адвокат. — Но, может быть, мы оставим эмоции, на время, за дверями этого чудесного помещения и поговорим, как серьезные люди?

— Мы вас слушаем. — Шеф откинулся на спинку кресла и замолчал, заинтересовано переводя взгляд с одного «маститого» на другого. — Я весь внимание!

— Если позволите, первым начну я. — Майкл Роббатс скопировал позу шефа и принялся за рассказ.

— Несколько лет назад, нам попал в руки один из документов, тайно вывезенный, из еще — Советской России, о бункере, построенном на территории Африки, Советским Союзом. Согласно этого документа, в бункер были завезены некоторые, очень опасные, вещества. В том числе — несколько ядерных боеголовок, мощностью до пяти мегатонн.

Я не выдержал и хрюкнул в кулак. Тихонько. Никто и не услышал. К счастью.

— Три наших группы, объединились для поиска этого бункера. — Продолжал президент «геологов», не замечая, как наливаются кровью, глаза Амины, а Шеф начинает дышать глубоко и ровно. — Зная места пребывания советских военных советников, все поиски велись на территории Ливии, Анголы, Мозамбика… Только недавно, закончив исследования этих территорий, мы решили прочесать некоторые, отдельно взятые государства.

— «Отдельно взятые…» Монетку кидали, что-ли?! — Поразился шеф.

В этот раз хрюкнул Кент О'Лири.

— … Бункер был обнаружен нами в 220 километрах от Найроби, в плачевном состоянии, разграбленный местным населением. Все, что можно было срезать и снять — срезали и сняли. — Даже не дернув глазом, продолжил вешать нам лапшу на уши, «Геолог». — Нашим людям удалось, с помощью коллег из «ГХК», частично утилизировать, частично — уничтожить обнаруженные запасы химического оружия, оставшиеся от времен пребывания там Советского Союза…

— … Эту байку я слышал от деда, в далеком 83 году. — Шепнул я на ушко Амине, старательно делая вид, что впечатлен рассказом. — Правда речь шла о Вьетнаме и там ни хрена не нашли… До сих пор…

Адвокат побагровел, но сделать замечание не решился, лишь отчаянно зыркнув сперва на меня, потом на Амину, потом на Шефа.

— …К сожалению, один из зарядов был похищен и оказался в деревне Аррумбве. Магнитная ловушка, запирающая замок, потеряла, со временем, заряд и вещество стало просачиваться в атмосферу. Наши коллеги из «ГХК», прочесывали местность с помощью самолета, когда случилась трагедия. Пилот и его пассажир, пожертвовали своей жизнью, чтобы не допустить распространения боевого отравляющего вещества и направили самолет на место утечки, вызвав пожар, который…

— Сайд. Анализ! — Рявкнула Амина, при этом испугав не только меня, «развесившего уши», но и придремавших «маститых», вместе с крючкотвором.

— Ложь от первой и до последней ложки. — Не вставая, начал делать я аналитику «на лету». — СССР подобные бункера на территории Африки не строил. Так же, как не строил их на территории Австралии или где бы то ни было еще. Не имело смысла. Далее, голословные утверждения и кивки на «добрых коллег». Уважаемый О'Лири, можно на минуту Ваши часы?

Кент О'Лири недоуменно повертел головой, но часы с руки снял и протянул мне через стол.

— Пять нолей восемнадцать… — Прочитал я со вздохом серийный номер и продемонстрировал часы Шефу. — Браслет новый, а часы — старые. Не можете расстаться с памятью о удаче, господин О'Лири? Или бережете как память о том, как подсидели коллегу? Теперь уже не важно — Конрад Ф. Аммерсан вам претензий предъявить не сможет.

Отдавая часы, словно невзначай прикоснулся к руке владельца часов и вздрогнул — волна ненависти, накатила валом. Только не на меня. Объектом продолжал быть Конрад Аммерсан, даже из могилы тычущий пальцем в своего коллегу, недалекого ученого, но прекрасного торгаша.

— Далее, для тех, кто в танке… СССР магнитными замками пользовалась крайне редко и уж тем более не для сохранения целостности упаковки боеприпаса. И… Маркировка «NEVV-99\02-01E» не имеет отношения к советской системе маркировок. Хотя бы просто по отсутствию кириллицы!

Адвокат поправил узелок галстука и у меня сорвало крышу, словно за этим движением могло начаться нечто, чего я потом не смогу себе простить.

Оба пистолета сами прыгнули мне в руки и оказались направлены: один на адвоката, а второй уткнулся в разинутый рот главы «ГХК», царапая и разрывая ему губы.

Едва рука «химика» коснулась моей руки, снял пистолет с предохранителя и засунул его мужчине в рот еще глубже.

— Всем руки на стол! — Потребовал я. — «… «Фемида» не должна стать третьей силой?!» Что у вас? Спрэй? Аэрозоль или контактный? Ну, живо, отвечайте!

Я давил на адвоката, единственного, кого всей этой шайки-лейки было не жаль.

Ну и нас, разумеется.

Справа от меня, попытался пошевелиться господин О'Лири, но взвыл и раздался голос моего шефа.

— Сказано — руки на стол!

— Всем высунуть языки! — Амина привычно держала в руке тяжелого «орла», направив его в голову «геологу». — Зал изолировать по «биологической угрозе»!

Кент скулил и отвлекал, на долю секунды отвел глаза и посмотрел почему.

Левая ладонь скулившего мужчины оказалась пробита обычной шариковой ручкой, с зеленым колпачком.

Впрочем, как я понимаю, не совсем обычной — пластик бы не смог прибить ладонь к дереву стола.

— Языки держать наружу! — Амина трижды щелкнула пальцами. — Кто закроет рот — получит пулю.

— Зал взят в карантин. Группа в изолированных костюмах ожидает разрешения. — Холодный модулированный голос программы безопасности начал остужать мои разгоряченные нервы. — Фиксация аудио-видео данных. Контроль за состоянием.

— Заткнись, Мальборетта! — Раздраженный шеф выбрался из-за стола. — Открывай двери.

Люди в белых пластиковых костюмах, с системами жизнеобеспечения за спинами, наводнили кабинет в мгновение ока.

Запорхали быстрыми бабочками, упаковывая в герметичные коконы наших гостей, разговор с которыми не задался с самого первого раза.

— Я тебя запомнил. — Пообещал мне господин Смоан, зло улыбаясь разбитыми губами. — Мои люди найдут и тебя, и твою семью…

В начале мне показалось, что это у меня дернулась рука и палец непроизвольно нажал на курок, в ответ на столь неприкрытую агрессию.

Я даже повертел пистолеты перед носом, пытаясь решить из которого именно я отстрелил ногу этому человеку.

Потом дошло — калибр великоват.

— Угрожать моим людям и членам их семей — верный способ остаться одиноким калекой! — Сказала Амина глядя в глаза господину Смоану. — А с вашими деньгами и предприятиями… Мы найдем, как распорядиться ими во благо… Справедливости…

Теперь пробрало всех.

Впервые, на моей памяти Амина повела себя именно так.

Мягкая, тактичная и вежливая, улыбчивая и женственная — для Амины было много описаний. Но вот такую Амину я увидел в первый раз.

— Сайд! Сайд! Сайд! Пистолеты, отдай! — Требовал от меня невозможного, кто-то в белом костюме с зеркальным забралом шлема. — Сайд, анализ!

— Да пошли, вы, шутники… — Обиделся я и убрал оружие. — Тоже мне, нашли собачку Павлова… Ай!

— Из комнаты не выходить! — Неизвестная личность, держала в руках три шприца с нашей кровью. — Пока посидите, поговорите… Еду принесем, туалет — за левой дверью! Что будет надо — кричите громче — двери закрыты!

«Юморист» скрылся за дверью, оставляя нас в тишине и нервном спокойствии.

— Кто тут за медика? — Шеф крутил в руках окровавленную ручку, старательно оттирая ее от следов крови салфеткой.

— Мирош. — Амина вернулась на свое место и потянулась за бутылкой минералки. — Хороший специалист.

— Опять, «с миру по нитке!» — Зло свое шеф сорвал на ни в чем не повинном карандаше, старательно разламывая его в труху.

Амина дотянулась до бутылки, но не смогла открутить крышку и протянула ее мне.

Наклонив пластиковый баллон на 45 градусов, в одно движение, скрутил пробку и отдал его своему непосредственному начальству.

— Офигеть… — Выдохнуло начальство, переводя взгляд с этикетки на бутылке на меня и обратно. — Открыть сильногазированную в одно движение?! И не обрызгать все вокруг?! Фантастика!

— 45 градусов — очень удивительный угол… — Хмыкнул я, вспоминая многие забавные ситуации, связанные с этими самыми углами в 45 градусов.

В открывшуюся дверь вкатилась тележка, нагруженная едой и трех литровым кофейником.

— Ешьте, пока. — Обрадовал нас мужской голос по громкой связи. — Результаты будут через два часа, так что, придется Вам, господа начальники, слегка поскучать.

От тарелок, накрытых серебряными крышками, уже вовсю плыл по комнате запах узбекского плова, пряный, насыщенный и… Несравненный! Спелые фрукты и зеленый чай, в отдельном чайничке — для ценителя и любителя.

Пока Шеф заливался кофе, мы с Аминой, не сговариваясь, налегли на плов и зеленый чай.

— Эх… Я бы мантиков, сейчас, навернул… — Глядя на пустую тарелку и хрустя яблоком, я печально облизнулся.

— Ну, ты и проглот! — Восхитилась Амина. — Впрочем, как мужчина ест, так и любовью занимается…

— Ой. Он — краснеет! Амина! Наш бравый аналитик — краснеет! — Шеф оторвался от нарезания дыни на мелкие кусочки и уставился на меня.

— МАнтов не будет. — Голос сверху, не знакомый и веселый, поставил крест на моей мечте. — Если дотянете до вечера, то будут не только манты, но и, что покрепче!

— Не очень-то и хотелось… — Буркнул я себе под нос и показал язык потолку.

Пока я разыгрывал из себя черти что, в голове крутилась отвратительная мысль: «А если я ошибся? Если, притянул за уши?»

Потягивая зеленый чай, встал и отошел к окну, выходящему в чей-то сад.

Цветущий, сад. Полный цветущих фруктовых деревьев, подернутых облаками насекомых и нежными красками лепестков.

«Э-э-эх-х-х! Сейчас бы окно открыть, да этот запах — полной грудью! До звона в ушах, до хруста ребер, до…»

— Сайд. Не трепи себе нервы. — Амина тихо подошла сзади. — Лучше сделать и пожалеть — один раз, чем не сделать и жалеть — всю жизнь.

— Черт с ним, если я ошибся — отсижу, уйду в монастырь, уволюсь… — Я обернулся и посмотрел Амине в глаза. — А если не ошибся, да еще и опоздал?

— Ну и взгляды на жизнь у тебя, Сайд. — Амина отшатнулась, словно впервые меня увидела. — Да и просто — взгляд…

— Дорогое начальство! — Вклинился в наш разговор «Юморист». — Только что, была совершена попытка нападения на Европейское отделение «Фемиды». Жертв нет. Ведется допрос. На данный момент — из трех десятков нападавших, двадцать один человек находятся под действием новейшего наркотика. Приятного вам, отдыха!

— Уволю, «хохмача»! — Беззлобно пообещала Амина. — Или отдам медикам, на опыты.

— Ага. — Шеф прикрыв глаза цедил кофе и полировал его сигаретой. — А вдруг ему понравится?!

— Людвиг… Это — Восток. На Востоке никто не любит попадать к врачам… — Амина разогнала рукой облако табачного дыма и отсела подальше, держа в руках свою чашку. — Восток, Людвиг, это не просто — «дело тонкое». Восток это умение быть ко всему готовым. Восток — это то, что остается в твоей крови, даже если прожил на западе сто лет. Здесь все готовы ко всему: крестьянин готов к холодам, что поморозят деревья или самодуру-начальнику. К взбесившейся реке и палящему зною. Женщина всегда готова к тому, что в любую минуту может оказаться на улице, в чем была. Это — в крови. Даже я, кровью лишь на половину, с востока, выходя из дома, трижды проверю все ли у меня с собой! Восток это и блеск и нищета. Восток — это танец живота и…

Амина стушевалась, и я ее понимал — говорить о Востоке можно сколько угодно. Только понять его, дано далеко не каждому. Оттого и остаемся мы «дикарями» в глазах запада и смеемся над ними, потому что никогда не сможет запад понять восток. А восток… Дело тонкое!

— Господа начальники, спешу Вас обрадовать! — Серьезный мужской голос, сделал паузу и кашлянул. — У двоих обнаружены в крови антитела. Название болезни Вам ничего не скажет, но хорошего мало. Точнее — просто нет.

— Кто? — В три глотки мы перебили мужчину, дружным рыком.

— Олег Смоан и Ульрих Фрош.

— Антитела? Это ничего не значит! — В один голос с шефом, заявил я, видя расслабившуюся Амину.

— Может быть, оба были, например, в Конго или на Кубе… — Пояснил шеф и снова принялся методично нарезать дыню. — Перед поездкой туда делают целую кучу прививок… Особенно — рафинированным европейцам…

Судя по тому, с какой мукой в голосе это было сказано, наш Шеф с одной из этих стран знаком очень близко. И ничего хорошего, от этого знакомства, не получил.

Странно.

Мне Куба понравилась.

Очень.

— Мирош! — Обратилась к «потолку» Амина. — Если что… Говори сразу, как есть! Иначе — уволю!

— Нормально все будет! — Услышал я бархатный голос, с явно проскальзывающим акцентом чешского или болгарского. Скорее, все-таки — болгарского. — Сейчас возьмем у вас еще кубиков по сорок и отполируем выводы!

— Ш-ш-ш-шутник. — Шеф, наконец-то нарезал дыню на мелкие кусочки и теперь меланхолично их поглощал, один за одним, равномерно, как метроном, закидывая их в рот. — Амина, не слишком ли ты вольницу развела? Когда твои сотрудники, последний раз сдавали норматив по стрельбе? А сама?

— Вчера. — Честно призналась Амина. — Две обоймы и ни одной — мимо цели!

Пришлось отворачиваться и смотреть в окно — воспоминания от расстрела кофеварки, были еще так свежи!

Шеф что-то заподозрил, но уточнять не стал — побоялся, что во многих знаниях — многие печали.

— Интересно… — Я рассматривал пейзаж за окном и заодно размышлял вслух. — С чего это нападение произошло на Европейский отдел?

— Гостей провели сюда по коридору, из Цюриха. — Амина откинулась на спинку кресла и сыто зевнула, эстетично прикрыв рот ладошкой.

— Ага. Значит — еще пара вариантов, нарисовалась. Плохо. — Я уселся на широкий подоконник и поставил ноги, согнув их в коленях и обхватив руками. — Все сумбурно и быстро. Спланировали заранее, вот только что именно?

— Паника. Срочная эвакуация руководства. Спасение одного или всех членов группы… — Шеф начал перечислять варианты, который вертелись и у меня в голове.

— Или, под шумок должны были инфицировать…

— Сайд! — Остановил меня Шеф. — Не нагнетай. Да и вообще — слишком сложно. «Бритву» никто не отменял!

— Какую «Бритву»?! — Не удержался от вопроса «потолочный» голос.

— Оккама, Алмаз, Оккама! — Рассмеялась Амина. — Вот вам, Людвиг, показатель того, что «бритву» отменили! И уже успели забыть!

Вновь открылась дверь в кабинет и фигура в легкой маске — «лепестке» и белом халате, с чемоданчиком с красным крестом на белом фоне, в руках, неторопливо прошествовала к столу.

Открыла чемоданчик и начала доставать из него шприцы, скальпели, жгуты, страшного вида чашки Петри, мензурки и, на закуску, достала спиртовку.

Покачала головой, глядя на наши выпученные глаза и достала пустую колбу, миллилитров эдак на семьсот.

Поставила его на стол и жестом фокусника, приоткрыла притертую пробку.

От окна мне было видно плохо, так что пришлось вернуться к столу.

— Держите! — Фигура в маске сунула нам в руки по мензурке с делениями, причем мне — целых две! — Крепко держите, но нежно — стекло лабораторное, дорогое и… Вообще…

Открыв пробку, мужчина старательно отмерил в каждую мензурку по 50 миллилитров спирта и закрыл колбу.

— Ну… — Мужчина забрал у меня из рук «лишнюю» мензурку и стянул с лица маску. — С вторым Днем Рождения! Примите мои самые искренние поздравления!

Приподняв мензурку, салютуя нам, врач поднес ее к губам и, выдохнув, опрокинул ее в рот.

Глядя на него, как бандерлоги на Каа, мы повторили его жест.

Чистый медицинский спирт скользнул по пищеводу, огненной рекой, гоня перед собой всех бактерий, микробов и вирусов, визжащих в ужасе от приближающегося жидкого ада.

— Ты бы хоть разбавил… — Просипел шеф, вытирая слезы. — Амина, сперва надо выдохнуть…

— Боже! Я всегда считала, что чистый спирт пьют только забулдыги, по подворотням! — Амина наконец-то выдохнула. — Как низко я пала!

— Повтори! — Категорично потребовал шеф, протягивая мензурку. — Отмечать, так отмечать!

Снова в наших мензурках заплескалась прозрачная жидкость.

— Кто? — Не выдержал я и задал очень важный для меня вопрос.

— Кент О'Лири. В основном. — Подмигнул мне высокий и голубоглазый мужчина, с седыми висками. — Точнее, все четверо. Сложная комбинация, получилась. В случае чего и не подкопаешься, до чего все красиво и умно спрятано. Аж душа поет, как красиво и… Я Это Расколол!

Мир стал светлым и радостным.

Вторая мензурка пошла по горлышку мягко-мягко…

Гоняться за этим поросенком можно было до бесконечности.

Наглая розовая тушка, на хвостике которой сейчас блестел золотой перстенек, с визгом, скользя по паркету копытцами, вновь ушел в занос, сорвал атаку и скрылся за поворотом.

Если бы не уговор, давно быть этому поросю на вертеле, кольцу на пальчике, а мужчине за бутылкой красного вина, празднуя очередную победу мужской силы, над женскими кознями.

Визг поросенка внезапно оборвался сдавленно-вопросительным-обиженным «хрюю-ю-ю-ю-к» и… Тишина!

Тор побежал по коридору.

За поворотом, в луже крови, на чашах весов, лежало две полу тушки поросенка, разрубленного повдоль.

Измазанный в крови безвинно убиенного поросенка меч, лежал рядом, посверкивая драгоценностями, украшающими рукоять.

— Ф-ф-фу! — Выдохнул Тор, вытирая пот со лба. — Конец моим печалям! Держитесь, злодейки, я иду!

— Не ори! — Голос Воя, доносящийся из зеркала напротив, быстро завел рыжего бога, переводя его из состояния благостного в состояние мерзостное.

— А ты, дружок, не очень то и торопился! — Тор упер руки в боки и яростно блеснул глазами. — Мне, здесь, между прочим, не курорт, устроили!

— Затрахали! — Понимающе кивнул Вой, осматривая приятеля. — И закормили. Точнее — откормили. Фимка, никогда не скрывала, что любит мужчин «в теле»…

— В теле! В теле, а не в «телесах»! — Измученный пробежкой, злой и озадаченный бог сменил гнев на милость и поинтересовался: — Как у Тебя дела?

— Глядя на этого розовенького поросенка, понимаю, что намного хуже, чем у тебя. — Отражение Воя в зеркале громко щелкнуло языком. — Тупая свинья!

Рука бога войны потянулась за мечом, не в силах стерпеть оскорбление от этого наглого, скользкого типуса, этого перенедобога, этого…

— Какого… Дианка вообще отправила свою любимицу побегать без ленточки?! Еще и это кольцо, на хвост ей напялила, садистка… — Вой мрачнел все больше и больше, не обращая внимание на душевные терзания приятеля, который отдернул руки от меча, едва до него дошло, что вопль «тупая свинья» к его персоне отношения не имеет.

— Я ленточку случайно сорвал… — Признался Тор и, достав из кармана своих зеленых штанов, продемонстрировал засаленную и пропитанную его потом, грязно-розовую ленту. — Думал, она хорошо привязана… Раз! А она — брык, копытом по руке, скотина, и ушла в точку!

— Ушла в точку… Тоже мне — бог! Повадки животных совсем не знаешь? Лаской надо было, лаской! — На Воя напало «ворчальное» настроение. — Я такой план… Э-э-э-х! Кидай свинью сюда!

— Погоди… — До Тора, только сейчас дошли слова «любимицу». — Это я Вальдорру, стало быть, шлепнул?! Лучшую охотницу за трюфелями?!

— Нет! — Поправил друга Вой. — Это Я Вальдорру шлепнул! А Ты, мой рыжий друг, заляпал ленту Арахны! Надеюсь, ты в нее не высморкался?

Тор покраснел, побледнел и наконец, вернув себе естественный цвет кожи, спрятал глаза и сунул ленту в карман.

— Кидай свинью, говорю тебе, пока Дианка не в курсях! — Потребовал Вой. — А ленту, в печку, пока не поздно. Или — постирай. Только не выкручивай — порвешь! Сила у тебя божественная, а вот…

— Погоди! Может лучше свинью Диане подложить? Она ее оживит, я такое уже видел! — Тор, понимая, что с их эпопеей все становится еще хуже и хуже, уже не радовался.

— Не оживит. — Мрачно отрезал все нити к отступлению, Вой. — Какая грустная ирония судьбы: Свинью Дианы убил Меч Фемиды!

— А это точно — ее меч? — Тор все еще надеялся на чудо.

— Точно — ее! — Вой поднял левую руку, украшенную четырьмя свеженькими шрамами. — Проверил на себе. Тупой, как голова Минотавра!

— Тупой-тупой, а свинью вон как ровнехонько, напополам… — Тор склонился над тушкой. — Идеально!

— А как Ты думаешь, скольких эта «любимица Богини», уже успела занозить? Или ты решил, что бег по коридорам, это развлекуха двух бухих богинь, которым надо посплетничать, пока ты бегаешь, да носики припудрить?! Это — наказание! — Вой с самой серьезной миной на лице, воздел к небесам указательный палец, но, не выдержав торжественности момента, фыркнул и захохотал. — Так что, давай ее бренную тушку сюда, я ее съем, и выпью за Твое здоровье и горячие ночи, что тебя еще долго ждут!

— Как долго ждут?! — Испугался Тор. — С чего это вдруг?! Сейчас пойду, отдам весы и меч, и сожрем это мерзкое животное на пАру!

— Ага. — Вой повертел пальцем у виска. — А отдавать все эти предметы, ты собрался прямо сейчас — в поросячьей крови? Или ты хотел бросить это кровавое месиво, просто так? Марая свои руки и мою одежду?

— Все можно отмыть! — Безапелляционно отмел все возражения Тор. — Надоело мне уже тут, понимаешь? Они же — на Охоту ходят! А я, в кровати валяюсь… Пока в себя приду — она уже тут как тут…

— Так. Ни слова больше! — Предостерегающе поднял руки Вой. — Кто много знает, тот долго не живет. А у меня еще дел — полно. Да и лук, Дианкин, я так и не починил. Пока. Так что, придется Вам, Ваша Божественность, еще недельки две, по-прогибаться… Бросай сюда, кому говорю. И в душ, на полной скорости!

Глядя, как дрогнул лучший друг от звука его голоса, Вой искренне его пожалел, дав себе твердокаменное обещание поговорить с Дианкой, при первом же удобном случае. А Тора поить месяц, пока его жизнь во дворце, переполненном женщинами, не станет лишь кошмарным воспоминанием, при котором руки начинают не дрожать, а искать меч, дабы снести пару тройку десятков голов и выпить еще вина.

— Лови, изверг! — Тор печально переправил окровавленные предметы и части порося, точнее — поросюшки — в зеркало. — Только давай, быстрее. Сам помнишь, терпение — не самая моя лучшая черта характера.

— Ага, зато, самая короткая. — Подмигнул другу Вой. — Все, сматывайся. Только ленту, выбросить не забудь! Желательно — вообще, сжечь. Ну их, артефакты, женские…

Изображение в зеркале поплыло, и через мгновение Тор стоял и любовался собственным отражением. Розовая рубашка, навыпуск, поверх зеленых брюк, фиолетовые мягкие сапоги и ярко-канареечный, шейный платок.

Передернувшись от увиденного, Тор сплюнул в лужу крови, повернулся к отражению спиной и, пытаясь по громче грохнуть мягкими каблуками в пол, потопал по коридору, шумно сопя.