Холод (СИ)

14

Тесть «отчалил» по-английски, пока мы были на работе.

Свадебный подарок, для нас обоих, он оставил на столе, на кухне.

Кажется, моя «шутка» испугала его… Иначе, с чего он так стремительно поменял билет?

Через пару дней, Марша связалась с ним и поблагодарила — старинные кольца, которые в ее семье переходили из поколения в поколение, были чудо как хороши.

Золотое — женское и серебряное — мужское, тяжелые и дышащие теплом и заботой уже не первого брачного союза, крепкого и надежного, как скала.

Я одел свое всего один раз — полюбоваться. Ну не могу таскать я безделушки — мешаются.

Марша свое кольцо одела и со вздохом сняла — велико…

В результате, мы пришли к компромиссу — на выходных съездили в город и купили две цепочки, на которые и повесили кольца.

И не видит никто, и не мешает, и всегда рядом.

Меня такой вариант устраивал.

Апрель, хитрый месяц, успел и теплом побаловать, и снега натрясти, и холодом стукнуть.

Малышня успела промочить ноги, поиграть в снежки и, с осторожностью, вновь начать посещать детскую площадку.

За пакости, еще трижды, детки играли в «сталкера».

После третьего раза, в детских головах отложилась верная мысль — наказание неотвратимо.

На площадке стало чисто и безопасно — первый же начавшийся скрип и дети толпой бежали к техникам, за масленкой.

Старшие вполне освоились с младшими, младшие приняли старших.

Маршу осаждали 12–14 — ти летние, с просьбами пострелять, подарить гильзу, разобрать и собрать…

Тир, начал функционировать — сперва подвальные помещения растянули на дюжину дорожек, от 20 до 150 метров, а вчера «запустили» первый и второй, этажи, решив, что на третьем откроется стрелковый клуб «Академия», куда смогут попасть все желающие ученики и преподаватели.

Вход сделали отдельно.

Здание нам досталось на «вырост», так что…

В случае чего — на крыше можно будет сделать летнюю кафешку, варианты я уже прикинул и пока припрятал.

На чертежах получается здорово, но…

Совсем не дешево.

Мои студни, зная, что скоро конец нашим занятиям, пытали меня каждый урок — что их ждет.

Да, наши беседы давно не имели отношения ни к этике, ни к поведению в кризисных ситуациях.

И именно сейчас, в этих простых разговорах, я понял, насколько я к ним привязался.

Очень странные существа — дети. Сложные и непонятные.

Подростки еще странее и непонятнее, но, в то же время — уже готовые взорваться фонтаном идей, эмоций, впечатлений. Рядом с ними, «отбежали» мои года и стало легче дышать.

Глаз любовался и душа отдыхала — это еще только первые ростки. Они могут стать, какими угодно. Может быть, у меня на первой парте первого ряда сидит будущий Гитлер или Нерон?

Но сейчас, сию минуту, это мальчишки и девчонки с азартом слушающие, спорящие, доказывающие.

Жаль, что вместе со своим мировоззрением: все проверять, пробовать на зуб и посылать авторитеты в пешее путешествие, я заразил их и еще одной страшной болезнью — цинизмом.

Пока, это малозаметно. Но через год, два или пять… Кто знает.

Вот уже и майские праздники постучали в дверь, и к весеннему солнцу в гости пришла первая гроза, раскатистая и яркая.

Марша зачаровано следила за разрядами молний, раскидывающиеся на километры, переплетающиеся и складывающиеся в причудливые узоры.

— В городе такого не увидишь! — Вырвалось у нее, когда особо яркая вспышка осветила крыши домов и залила холодным светом дорожки и переходы академии. — Красота!

Пока она любовалась грозой, я, исподтишка, достал фотоаппарат и теперь старался поймать такой момент, чтобы не стыдно было и ей показать и просто так, в коллекцию добавить.

Несколько раз успел нажать на затвор ровнехонько в тот момент, когда за окном сверкали разряды, освещая лицо моей любимой женщины призрачно-белым, «электронным», светом.

Наконец, Марша оторвалась от окна и покачала головой, видя фотоаппарат на столе, среди работ студентов, которые надо проверить еще вчера.

Открывшийся тир загонял ее, она даже скинула пару-тройку килограмм, от всей этой беготни и суеты, пока не набрали еще пятерых инструкторов мужчин и троих — женщин.

Уметь стрелять — стало модно.

Боюсь только признаться, что мода эта случилась в аккурат после нашего с группой разговора о том, что их расценивают как угрозу.

За пару недель, запись на дорожки и инструкторов растянулась с семи утра и до десяти вечера!

Нашлись и чудики, что потребовали научить их… Стрелять из лука!

В срочном порядке пришлось устраивать еще один зал — под крышей, а потом, ругаясь, переносить его на территорию академгородка — вид спорта оказался увлекателен и зрелищен, затягивая в свои сети даже младших, восьми-, десятилетних…

Воспитатели ругались, жаловались, а потом — привыкли. Скоро до них дойдет, что подобные тренировки очень резкий способ влиять на воспитанников.

Нет, не шантажом — примером.

Конечно, до этого не так быстро, но, тем не менее — стрельба из лука это не только мясо и мех, но и умение концентрироваться, координировать свои движения и самое главное — видеть цель!

Представляю, на что будут похожи их «конструкты», если они привыкнут сразу оценивать поставленную задачу!

— Сайд? — Марша устроилась на полу, у моих ног и положила голову мне на колени. — Когда?

— 27-го. Сразу после экзамена. — О чем был наш разговор?

О дате моего отъезда.

Шеф прислал полный пакет документов — меня возвращают в штат, все серьезно и грустно — «Фемида» продолжает разрастаться, народа не хватает, а тут — «халявщик» и не маленькой, уже 7 категории!

Очень опасался, что шеф меня зашлет к белым медведям, гонять массивы снега, архивировать рыбу и удалять тюленей, но и тут обошлось — как человека женатого, оставили в радиусе тысячи километров, от места проживания супруги.

По особой договоренности, Марша входит в штат наблюдателей от «Фемиды», при академгородке.

Именно на этом, почему-то настоял шеф, словно что-то знает, но помалкивает.

Мне же только в плюс — пользоваться «проходом» теперь могу по статье «связь с наблюдателем», хоть и не каждый день, но, зато, не тратя собственные силы, а случись что — Марша окажется у меня под крылышком раньше, чем успеет испугаться!

Да я меркантильный и расчетливый!

И буду пользоваться служебным положением в личных целях!

Рассказывая все это Марше, вызвал у нее тихую улыбку, за которую не жалко убить.

Наша квартирка претерпела изменения — кровать мы так и не купили, зато обзавелись шикарным диваном и старинным столом, за которым оказалось неожиданно много места.

Так много, что вполне хватало обоим — мне проверять тетради, а Марше — «отбивать» отчеты и сводить «дебет с кредитом», а еще, очень удобно на нем оказалось… Обедать, как это ни странно звучит…

Компания давно «спившихся вместе личностей», стол также оценила и на первый месяц нашей свадьбы, приперла откуда-то, тонкой работы, под старину, дизайнерские стулья, очень органично вписавшиеся в комнату, но…

Мне не понравились — занимают очень много места, отъедая его у меня.

Марша сердилась, пару дней дергалась, а потом остыла и перестала обращать внимание, на то, что я продолжаю сидеть на обычном табурете, ободранном и «посаженном» на столярный клей, по причине выпадения из пазов всех рассохшихся частей.

Надо будет его убрать, с глаз долой — пусть квартира примет тот вид, что так ей хочется. А я, по появлении, буду его доставать и пользоваться в свое удовольствие!

Лелея свои «подлые планы», проверял работы.

Марша осторожно вздохнула и снова замерла, приложившись к моим ногам.

Звонок в дверь, нарушивший нашу идиллию, стал очередным свидетельством для Марши, что она плохо представляет, что же за работа у меня на самом деле.

Стоящий на пороге Усян и мнущийся за его спиной Артур, хмурые и напряженные, тяжело сопящие и глядящие как-то сбоку, словно персонажи, сошедшие с картинки под названием «Тревога!»

— Сайд. — Усян замер и тяжело вздохнул. — Привет, Марша! Ты, прости, мы твоего мужа, «похитим»… Дело есть…

— Кто? — Поинтересовался, разглядывая их лица.

— Шеф. — Артур сразу сдался, честь ему и хвала. — Часы, «выстрелили»!

Загнав обоих на кухню, на чашку чая, быстро собрался, покидав шмотки в легкий рюкзак, что прошел со мной и Крым и Рым и Колыму с Фудзиямой.

Марша расстаралась — быстро накрыв на стол, за те 15 минут, что я паковался, успела обоих «гонцов» накормить — напоить, да еще и расспросить.

Оба гонца, ничего скрывать от нее не стали — просто сами много не знали, если говорить откровенно.

Но у Марши, как у любой женщины, интуиция ого-го, не обманешь.

Быстро поцеловав меня в коридоре, она шепнула на ухо свое видение проблемы.

Видение ее мне не понравилось — слишком сильно похоже на правду.

У подъезда меня уже ждала служебная «Марта», белоснежная и без спецсимволов, с частными номерами и, вот и смех и грех-то — с за тонированными стеклами.

Ага, соображения безопасности, секретности и высшего проявления бреда — те, кому надо, наши машины знает все, как свои пять пальцев — везде один и тот же косяк — тонировка на пару с частными номерами!

«Марта» это автомобиль напоминающий чем-то «Ситроен S-2000», аккуратный миниавтобус повышенной комфортабельности. Если у вас есть деньги и вы хотите вышвырнуть их в воздух — покупка самое оно!

Как говорили раньше: «Статусная вещь»!

Очень удобная, комфортная и симпатичная, машинка.

А еще — ад для водителя и страшный сон автомехаников.

Их и в столице берутся делать всего пара мастерских, остальные молчком тычут пальцем в список не обслуживаемых автомобилей, в котором «Марта» на первом месте.

Не понимаю я любви к местному автопрому, но еще больше не понимаю любви к забугрянному и фанатичного преклонения.

Не довели бы моего «Ската» в «Фемиде» — откатался бы по заданию и вернул, честно и благородно на склад, прикупив себе хорошенькую япошку, тем более что и выбор был.

Наши «Марты» — «Марты» только снаружи.

Двигатели, подвеска, коробка — уже давно стоит от других моделей, зачастую еще и оптимизированно под наши требования.

Стандартная «Марта» укладывается на бок на 80 км\ч, с трудом развивая 140.

Наши «подделки» легко набирают 240 и на бок их можно положить лишь при особом стечении обстоятельств.

Забравшись в салон, повертел головой, ожидая увидеть водителя и едва не сорвался на пошлый свист — за рулем никого не было.

Усян залез следом за мной, а Артур — на пассажирское сиденье, справа от «фантом-водителя».

— Рассказывайте! — Потребовал я, усаживаясь на сиденье и укладывая рюкзак себе под ноги.

Артур развернулся, прижав к губам указательный палец.

Усян, шмыгнув носом, достал из подлокотника здоровенный пакет и по-хозяйски впихнул в него мой рюкзак, отжав его у меня возмущенного.

«Марта» отъехала от тротуара, плавно набрала ход и, в три прискока перемахнув через бордюр, оказалась на задворках академии.

Открывшийся проход перепугал меня сильнее некуда.

По всем канонам и расчетам, такое просто не возможно — связать воедино пару сотен мгновенно изменяющихся параметров, пока еще никому не удалось.

А программу еще только писали.

Также молча, сперва в проходе исчез Усян, потом в него нырнул я, а в спину меня подтолкнул Артур, быстрый, где не надо!

Из прохода мы вышли в залитом ярким электрическим светом вестибюле, с серыми полами и коричневыми стенами, богато декорированными драгоценными сортами дерева.

С потолка свисала тяжелая хрустальная люстра, свечей эдак на сто…

При всей своей неповторимости, чистоте и яркости, вестибюль выглядел архаизмом — все, словно выставлено на всеобщее обозрение с выставки достижений американской цивилизации с 1890 по 1929 годы.

— Зал гильдии вольных плотников. Коннектикут. — Пояснил мне Артур и перехватив у Усяна пакет, перекинул его мне. — Это не конечная, не переживай…

— И вообще — может быть и не Коннектикут! — Подмигнул мне Усян и шагнул во второй открывшийся проход.

Судя по цветам и искрам — проход был полной копией шефовского.

Полной, да не совсем — к моему изумлению проход оказался стационарным!

Ну, все, всех порву — один останусь!

Что они еще успели здесь наворотить, пока я в академии прохлаждался?

Сходя с «проходного» круга, под прицелом десятка автоматических турелей, стало очень не по себе — еще год назад таких сложностей не было.

Вернув мне пакет с рюкзаком, Усян сделал ручкой и скрылся в угловом аппендиксе, за которым начинался проход в его вотчину.

Артур, почесав затылок и буркнув, «что, мол, ты здесь не потеряешься», метнулся в комнату с нарисованным мальчиком.

«Ну, здравствуй, отдел «Н»!» — Хмыкнул я себе под нос и поплелся по знакомой до боли серо-голубой дорожке к дальней двери, без табличек и ручек.

Всего девяносто четыре метра, по прямой.

По пустому коридору, что означало, что все вокруг заняты.

По пустому коридору шириной в пять метров, богатому, коридору.

Каждые три, четыре метра — «Проходная» площадка, для внутреннего «перескока», напротив площадок — лёгонькие диванчики и аппараты с газировкой и сладостями — пополнить запас сил…

На стометровый коридор — десяток дверей, из них две — ведущих в туалет, две в комнаты отдыха и две — конференц-залы, по обе стороны коридора.

За фальшпотолком — по две турели на семь метров, в шахматном порядке и четыре люка — три эвакуационных и один — технический, в который все уже и забыли, когда последний раз лазили.

Полы у нас тоже с секретами, из которых, самый простой — превращение покрытия в клейкую массу.

Пустяк, мелочь…

«Гуухум»! — С таким звуком «финиширует» только один человек — Толик Спица.

Спица — это фамилия, если что…

— О-о-о-о! — Спица, обвешанный аппаратурой и с фингалом, под левым глазом, ярким, все наливающимся и закрывающим глаз просто «на лету». — О-о-о-о!

— О-о-о-обломали? — Рискнул я предположить. — Или — о-о-о-ограбили?

Развернувшись в сторону ближайшей мусорки, Толик засунул в рот два пальца, что-то в нем поискал и явил на свет выбитый зуб.

— О-о-о-опять зуб выбили! — Со вздохом констатировал факт Спица. — А ты, чего здесь?

— Вернулся! — Подмигнул я с широкой улыбкой. — Примите?

— Вот ты и пойдешь! — Спица решительно подхватил меня под локоть и потащил к двери без указателей.

— Амина! — Заорал он с самого порога, снимая с шеи весь свой «обвес». — Смотри, кто у порога топчется!

Амина Аль Амер, истинная восточная красавица, тонкая, изящная и властная, как шахиня, сперва отмахнулась, стоя у экрана, а потом — замерла.

Развернулась.

Уставилась на меня.

Вся жизнь промелькнула у меня перед глазами.

Особенно тщательно промелькнул последний год.

Начальник отдела «Н» совершенно не желала мне смерти — только вот ее дар, очень сильно отпугивает от нее людей.

Особенно мужчин.

Врать ей бесполезно — она видит человека насквозь.

— Прибыл. Хорошо. — Амина облегченно вздохнула. — Бросай шмотки и вали, работать… Генри принесет Твои дела, а стол бери любой свободный.

— А мой — свободный? — Поинтересовался я наобум, просто так.

— И твой — свободный. — Толик сладко потянулся. — Реорганизация и расширение — 60 % процентов коллектива перекинули на новое место, а мы тут, как угри на сковородке, вертимся!

— Сайд! — Я развернулся: если начальство тебя окликает, значит, жаждет видеть твою рожу, как минимум. — Мои поздравления, молодожен!

— Полку женатиков прибыло… — Скривился Спица. — Скучные вы… Уйду я от вас…

— В монастырь?

— В женский!

Дежурная шутка нашего коллектива. Одна из немногих, цензурных, шуток.

Пройдя за «свой» стол — предпоследний в ряду, полуспрятавшийся за странным выступом стены, родной, обжитой и уютный, помянул недобрым словом последнего его владельца — только недоумок может приклеить жвачку к внутренней стороне столешницы и отломать оба замка, на выдвижных полках.

По штатному расписанию нас должно быть сорок три человека.

Ни разу, за всю мою память, нас столько не собиралось — три десятка лиц разной степени усталости, вот апогей нашего отдела, в пиковые дела.

Теперь, судя по пустым столам, на своих местах было человек десять.

«Ага, ты — десятый!» — Обрадовала меня по лайну, Амина. — «Добро пожаловать, и помоги Спице снять разговор. Пожалуйста. Да и, чуть не забыла — мы на «круглосуточном»!»

Пришлось снимать куртку и одевать всю свою «сбрую», распихивая по карманам положенные две обоймы, на каждую единицу оружия.

Генри Волл де Марр — наш бессменный архивист, архивариус, библиотекарь и прочий книжный червь, материализовался у моего стола тихой тенью.

Пользуясь своим служебным положением и допуском к секретным материалам, Волл пробил себе разрешение создавать проходы внутри отдела, чем теперь и пользовался, пугая новичков.

Пугая очень сильно, если принимать во внимание, что Генри Волл де Марр — гот. Гот, до мозга костей!

А это и соответствующий внешний вид, и боевой раскрас. Добавьте к этому, что его проход открывается совершенно бесшумно, но с ярко-красными всполохами…

— Сэр де Марр, рад Вас приветствовать! — Я протянул руку за документами.

— Сайд! Здорово! Рад тебя видеть! А то все твердят: новенький, новенький! Даже «подставу» в КО сделали… — Сдав с потрохами всех, Генри радостно мне подмигнул и получив роспись на планшете, довольный, испарился в кровавой вспышке.

Первое, что я сделал, набрал внутренний номер службы ремонта и поведал о своей печальке — поломанных замках.

Сонный голос послал меня перекусить и попить кофе, минут на двадцать, гарантируя, что за это время все починят.

«Вот и пришло время посмотреть, что же за «подставу» мне приготовили!» — Я мысленно собрался и принялся вспоминать, что же мы делали такого, за последние лет семь, с вновь приходящими.

Спице мы подменили стакан, от температуры превращающийся в подобие… Мужского органа.

Леське — нашей девице-красавице — смазали донышко чашки термоклеем — пока горячее, держит насмерть!

Меня встретили смесью трех лекарств, так что целые сутки потом кашлянуть боялся…

Оставив дело на столе — без моего разрешения его ни открыть, ни забрать со стола никто не сможет — это вам не магия, это — наука, точнее сразу две науки — физика и химия! — Подхватил свой кружак и пошел за первой порцией ночного кофе.

Навстречу мне прошелестел зевающий мужчина с инструментальной сумкой на плече — вызванный мастер.

Тоже местный уникум, кстати.

Ни грамма дара, зато все чинит и ремонтирует, на раз.

Не было еще, чтобы дядя Сема спасовал перед поломкой.

Вот воистину — «золотые руки»!

А еще, дядя Сема женат и у него восемь детей!

Старшую, зовут Амина…

В комнате отдыха, нашей, внутренней, а не «дальше по коридору», никого не было. Шипела и плевалась кофе машина. Чайник все еще пыхал паром из носика.

— Сайд! — На пороге КО появилась Амина. — Ты о моей просьбе не забыл? Помнишь?

Пришлось помотать головой, а потом покивать: Нет, не забыл. Да — помню!

В руках моего босса тоже светилась кружка — время на часах давно мелькнуло за полночь, а значит самое время заправиться…

Кружка у Амины такая же редкость, как и ее хозяйка — ослепительно белая керамика, без единого следа рисунка. Но, стоит налить в нее горячую воду, все, начинаются чудеса: По бокам кружки начинают появляться узоры, каждый раз, разных цветов и ни разу не повторившиеся — мы три года «держали» кружку под пристальным наблюдением высокоточной видеокамеры, создав совершенно потрясающий каталог рисунков — от «морозных узоров» и до совершенно гипнотического «нечто», забив ими пару террабайт, но так и не найдя двух, хоть немного похожих.

— Ау! Сайд! Ты чего на меня уставился? — В голосе Амины проскользнула тень тревоги и озабоченности происходящим.

— Простите, Амина Семеновна — задумался. — Я отошел в сторону кофе машины и спросил. — Как всегда? Черный, как ночь; сладкий, как грех; крепкий, как проклятье?

Протянув мне кружку, Амина лишь кивнула головой.

Красивая у меня босс, ей-ей красивая!

Марша будет ревновать, когда увидит — однозначно.

С такими мыслями, поставил кружку под носик и нажал на кнопку.

Кофе машина снова издала странный вздох, заиграла огоньками на панели и задрожала, словно приготовившись прыгнуть.

Черный, как ночь кофе полился из носика в чашку Амины, обжигая мою руку горячими брызгами.

Если я не ошибаюсь, такие брызги верный признак давно не чищеной системы.

Отдав белоснежную керамику, поставил под струю свою чашку.

Кофемат выплюнул кофейную жижу и задрожал еще сильнее.

Вторую порцию гущи машина попыталась выплюнуть через верх, мне в лицо.

Успев отпрыгнуть и спасти свою чашку, почувствовал, как поднимается наружу злость.

— Совсем техника распоясалась… — Я потянулся выключить машину из розетки и замер.

Вместо резинового кабеля, в розетку, от кофе машины, тянулось два голых, розовых, поросячьих, хвоста, завернутых «винтом».

Стоило мне к ним прикоснуться, как аппарат соскочил со стола и кинулся под ноги Амине, вереща, как розовенький поросеночек, за которым гоняются, дабы украсить его тушкой праздничный стол.

— Убью! — Взревела Амина, разглядывая отвратительные коричневые пятна, растекающиеся по белоснежной блузке и нежно-бежевой юбке.

Кофе машина хлопнула люком загрузки, рассыпая вокруг себя ароматные крупинки кофе, и кинулась теперь в мою сторону, обдав кипятком левую ногу.

Пнув и промахнувшись, испугал «поросеночка» до еще более истеричного визга.

Амина, сделав глоток кофе, скривилась и принялась отплевываться.

Аппарат метался по полу, уже изрядно нас достав, испортив одежду и оставляя ожоги, которые так не приятны, особенно когда тебе надо сосредоточится на деле.

Обдав моего босса горячей жижей в очередной раз, кофе машина подписала себе смертный приговор.

— Вали ее, Сайд! — Рявкнула Амина, отодвигаясь с прохода и доставая свое оружие.

Вот ни за что не догадаетесь, где у нее кобура!

А я — не скажу!

Через секунду мы азартно палили по «свинье», исходящей визгом, паром и брызгами кофе, озаряя комнату вспышками, заполняя ее синими клубами сгоревшего пороха и ревом выстрелов.

За стеклянной дверью комнаты промелькнуло испуганное лицо дяди Семы и удивленное — Толика.

Кофе машина, как истинная свинья, пыталась забиться под столики, под стулья, пронырнуть между ног, нанося как можно больше вреда и создавая как можно больше визга и переполоха.

Ну, визгом нас не напугать, а переполох — это обычное состояние нашего «высшего» руководства, которое мы уже привыкли игнорировать.

Во всей этой суматохе мне удалось отстрелить один из розовых «хвостиков», грустно теперь лежащий у ног Амины.

Лязгнула стреляная обойма, упав на пол и азартный вопль: «Перезаряжаю!», как нас и учили на стрельбище, возвестил, что восемь это все-таки меньше, чем шестнадцать. И намного меньше, чем по шестнадцать — дважды!

Точку в нашей охоте на «свинью» поставила все-таки Амина Семеновна, дважды всадив пулю точно в «макушку» кафе машины.

Да, калибр 45, он и в Африке — калибр 45!

Снова перезарядив своего «Орла», Амина легко наклонилась, подхватив с пола две стреляные обоймы и розовый хвостик.

— Думаю, ты не будешь возражать? — Она помахала хвостиком, как флажком, развернулась как профи-фотомодель и сделала шаг к двери, за которой виднелось два бледных лица.

— Я это убирать не буду! — С места в карьер заявил дядя Сема и технично ретировался, оставляя отдуваться за всех меня и Толика.

Комната отдыха превратилась в комнату отходов: 32 выстрела моих, 17 — моего драгоценного босса, это без единички полсотни!

Из полусотни, в сошедший с ума аппарат попало, в самом лучшем случае — десятка полтора, два — «крыша»!

Остальное досталось всему, что находилось в комнате. На уровне пола…

Как мы с ней друг другу ноги не постреляли?

И рикошет нас не побил!

— Ну, вы монстры! — Толик оторопело чесал макушку. — Отчаянные кофеманы…

Основная привилегия начальства — насвинячить вместе с подчиненными, но не убирать!

— Веник и совок на старом месте? — Поинтересовался я у чешущего репу Толика.

— Сейчас принесу… — Судя по взгляду моего коллеги, давненько они тут не отдыхали так душевно.

Собрав останки кофе машины в кучку, принялся сортировать целое от разбитого.

Не так уж много мы и «подстрелили» — пара стульев стала колченогими, в столешнице одного из пяти стволов — входные отверстия от трех сорок пуль сорок пятого и семи, ой нет — восьми! — моего, девяти миллиметрового. Одноразовая посуда — вдребезги, в смысле в «дырочку».

Причем, точно не моего калибра!

А вот паркет — точно моя работа, отверстия аккуратненькие и ровненькие. Обожаю девять миллиметров, особенно — спецбоеприпас, способный вынести средний броник с полста метров. И ранения после них, такие же — ровненькие… Ну, если в мясо попало, разумеется…

Засучив рукава, взялся за принесенную Толиком метлу, быстро сметая все от стен, в центр.

— А, чего стреляли-то? — Осторожно переступая через кучку «рваного и стреляного», Спица помогал мне, как умел.

То есть — развлекал.

— Не, ну то, что кофе машину мы «закомплектовали» — понятно… — Толик перешел на другое место, демонстрируя, что под ним неметено. — Но стрелять-то, зачем?!

— Амина в светлом. — Я покрутился вокруг себя в поисках совка, обнаружившегося в руках у Спицы. — А ее — кофе уделали… И мешок, мусорный, где?

— На, на, склеротик! — Толян протянул мне рулончик, на котором благополучно сидел. — Слепошарый, ё-моё!

Именно за эту его способность — сидеть на самом видном месте, на самых нужных вещах, в самый неподходящий момент, его и держали на работе. Сколько раз, ходишь, сводишь хвосты с концами, кофе жрешь декалитрами, от сигарет, организм понимает, как именно умирает лошадь, а пришел Толик, ляпнул одно слово и всё, сошлось!

Оттого и прозвище у Толика — «Муз»!

— Придется, за кофе ходить в «коридор». — Печали Толика не было границ.

Худой, высокий, а ходить любит меньше, чем я — жрать перловку!

— Толик… — Тяжело вздохнул я, завязывая третий мешок с мусором. — Вот, объясни мне, откуда такая узость мысли, у специалиста — аналитика? Зачем?

— Что — «Зачем»? — Ох, Толик совсем здесь расслабился…

— Зачем Ты будешь ходить за кофе в коридорную КО? — Я протянул Спице два пакета с мусором и поволок свой прочь, к мусоросборнику. — Чего сидишь? Пошли!

— Сайд… Ты издеваешься? — «Муз» никак не мог прийти в себя, от моего вопроса. — Правда ведь, издеваешься?

— Правда. — Признался я. — Зачем постоянно ходить за кофе, в коридор, если можно притащить кофе машину оттуда и поставить у нас?

— Сайд… Но… Это же — воровство!

— Не воровство, а — займ. — Поправил я. — Закупят нам новую — вернем на место. Делов-то…

Через десять минут, выбрав из двух машин — более «навороченную», мы торжественно притащили ее к себе, подключили и теперь стояли и облизывались, на божественно пахнущие клубы кофейного пара, ожидая и предвкушая вкус латте, на языке.

— Что там у Тебя за проблема? — Я, как зачарованный, следил за цифрами на таймере. — Амина просила помочь…

— А-а-а… Там, понимаешь, надо взять показания, у одной… Девочки… А она — дерется!

— Вызовете в полицию. — Предложил я, считая секунды.

— Не приходит! — Толик проглотил слюну. — Ну что так долго — то?

— Отправьте патрульных — пусть притащут…

— Ага. У неё адвокат, Сам Шлеппан! Засудит далеко — не отмоешься! Потом еще на весь мир похвастает, как она полицию носом по грязи прокатила! А что? Такое уже было! — Толик развел руками. — Никто связываться не желает, а показания — Во! — как нужны!

— Значит на повестки — не реагирует. Своими гражданскими обязанностями — манкирует. И при этом — распускает руки и клевещет на доблестные правоохренительные органы, пользуясь социальными сетями… — Подвел я коротенький итог и вздохнул. — Вы здесь совсем «охренелли» разыгрываете?

Кофе машина издала красивое «динь-дон» и выдохнула еще один клубочек белого пара.

Набрав себе кофе, почесал затылок — надо и Босса своего, побаловать!

Не годится быть такими эгоистами!

Отправив Толика за чашкой для Амины, устроился на высоком, барном стуле и задумался.

Хлопнувшая дверца, несколько отвлекла меня, но поворачиваться лицом к вошедшему я не стал — система поведения начала вырисовываться и нуждалась лишь в легкой шлифовке.

— Значит так делаем… — Сделав глоток, принялся перечислять порядок действий. — Сперва, пройдись по ее страничкам. Найдешь длиннобородых — закрывай, ко всем небесам, «до выяснения». Только закрывай сразу все! Адвоката — случайно найдите как задержать. И на чем — обязательно. И вызывай ее на допрос к восьми утра.

— Сайд. Это — произвол. — Амина устроилась на сиденье рядом. — Шлеппан, за такие дела, спишет и меня и тебя и всех нас…

— А господину Шлеппану, тоже можно найти обвинение. — Я почесал затылок. — Например — саботаж и уклонение от исполнения гражданского долга.

— Десять часов в неделю он ведет дела из «нищего списка»… — Амина сделала глоток и печально улыбнулась. — Все схвачено… Госпожу Перлу голыми руками не возьмешь.

— А кто она такая? — Вырвалось у меня, и я пал в глазах своего начальства ниже уровня канализации.

— Дело я тебе перешлю. — Амина подхватила чашку и, качая головой, вышла из комнаты отдыха.

Можно подумать, у меня есть желание…

Впрочем — есть.

Я расплылся в подлой улыбке — есть у меня человек, который и показания снимет, и напугает до грязных штанов.

Даже — четыре человека. И Георг — в придачу, ну уж куда без него!

Вернувшись за свой стол, углубился в дело.

Часы действительно «выстрелили» — только принадлежали они не пилоту, а пассажиру. Конраду Ф. Аммерсану. Ведущему специалисту «Глобал повер компани», десять лет назад выдавшей «на-гора» патент переработки радиоактивных отходов во вторичное топливо, без дополнительно дообогащения. За этот патент и была заказана партия часов, в количестве 23 шт. И часы под номером шесть нолей восемь, торжественно вручены нашему погибшему химику, за «вклад в разработку».

Шесть лет назад, пережив развод и унизительный раздел имущества, точнее — отжим, имущества, Конрад сменил место работы, покинув лабораторию и перебравшись за океан — в Австралию.

Особо заслугами своими не кичась, химик быстро превратился в любимца компании «Химические изыскания и физический поиск».

По описаниям коллег, Конрад очень тяжело пережил развод, сперва с головой уйдя в работу, но, по приезду дочери, быстро пошел на «поправку».

Освоил несколько смежных специальностей и даже сдал на пилотский сертификат.

Жена о бывшем супруге невысокого мнения, дочь — души не чает и известие о гибели родителя отправило ее на больничную койку.

Что делал Конрад в Африке — по месту работы не знают — за неделю до событий, Аммерсан взял отпуск на месяц.

Дочери сказал, что едет отдыхать со старым коллегой по работе — кататься на лыжах. Прислал открытку из горнолыжного курорта «Хеммельттад». Через три дня — погиб в небе над Африкой.

В «Хеммельттаде», господин химик даже не появлялся. Билет был куплен до Найроби.

Информацию наши собрали огромную — теперь бы ее уложить правильно.

А она — не укладывалась, вот хоть ты тресни!

Не зря Марша шепнула мне, что мы не там ищем, ох не зря! Все было — на виду, явно и ясно. А значит — лопату сломали не в том месте. И счастье в том, что больше копать и не надо. Конрад Ф. Аммерсан решил подзаработать, купившись на разовый контракт.

Осталось узнать, на кого работал химик.

А вот с этим, в документах был полный затык — «ГХК» молчали, как рыба в банке со спиртом, бешено проводя какие-то действия, больше напоминающие бег белки в колесе.

Или собаки, сбившейся со следа…

— Сайд! Тебе Амина просила передать. — Толик протянул мне картонную папку с веревочками-завязками. — Уже есть варианты, она сказала?

— Ага. — Я открыл папку и принялся изучать личное дело Магды Донкилль, девятнадцать лет, семь приводов в полицию и… Как две капли воды похожую на дочь Конрада Ф. Аммерсана — 23-х летнюю Элен Аммерсан!

Показав Толику две фотографии, со стоном выбрался из-за стола и поплелся к Боссу — получать ЦУ…