Хороший, плохой, неживой

Глава шестая

Пиксенята роились вокруг Гленна, сидящего за столом в кухне как можно дальше от Айви – но так, чтобы это не бросалось в глаза. Деткам Дженкса офицер ФВБ, как ни странно, очень понравился, и Айви, сидя за компьютером, старалась не обращать внимания на шум и мечущиеся в воздухе фигурки. Она напоминала мне кошку, спящую возле птичьей кормушки: будто не замечает ничего, но если какая-нибудь птичка по ошибке подлетит слишком близко, прыгнет мгновенно. Все старательно делали вид, будто забыли об инциденте, и мои чувства по поводу того, что мне на шею навязали Гленна, при виде его столь неожиданного такта смягчились от острой неприязни до легкой досады.

Инсулиновым шприцом я ввела сонное зелье в последний из тонкостенных синих шаров. Было начало восьмого. Оставлять в кухне беспорядок не хотелось, но шарики надо было снарядить по-особому: я никак не собиралась встречаться с Сарой-Джейн в чужой квартире невооруженной. Нет нужды облегчать Тренту работу, подумала я, снимая защитные перчатки и бросая их в сторону.

Из стопки кастрюль под кухонным столом я достала пистолет. Раньше он хранился в кадке, висящей над столом, но Айви обратила мое внимание на то, что мне придется, чтобы его достать, вылезти полностью на открытое место. Держать его там, где до него можно добраться ползком, гораздо разумнее. Гленн подпрыгнул, услышав из-под стола лязг железа, и смахнул с ладони девчонку пикси в зеленом платье.

– Нельзя так держать оружие на открытом месте, – скачал он строго. – Вы знаете, сколько в год погибает детей от подобных глупостей?

– Остыньте, господин офицер ФВБ, – ответила я, протирая резервуар. – От пейнтбольных шаров еще никто не погиб.

– Пейнтбольных? – переспросил он и перешел на снисходительный тон. – В игрушки, значит, играем?

Я нахмурилась. Эта плевалка мне вообще-то нравилась. В руке ощущалась приятно, уверенной такой тяжестью, хотя и размером с ладонь. Несмотря на ее вишневый цвет, мало кто понимал, что это такое, и меня принимали за вооруженную. А самое главное – разрешения на нее не требовалось.

В раздражении я вытряхнула красный шар величиной с ноготь мизинца из коробки на полке, уронила его в зарядную камеру.

– Айви, – сказала я, и она подняла глаза от монитора. На совершенном овальном лице ничего не отразилось. – Пятнашки.

Она вернулась к экрану, голова ее чуть шевельнулась. Пиксенята завизжали и бросились врассыпную, вылетели из окна в темный сад, оставив светящиеся хвосты пыльцы и звон голосов. Постепенно его заменило стрекотание сверчков.

Айви – не из тех соседок по комнате, которые любят играть в настольные игры, а как-то раз, когда мы сидели с ней на диване и смотрели «Час пик», я бессознательно включила ее вампирские инстинкты и чуть не получила укус на последней в фильме драке, когда у меня поднялась температура тела и смесь наших запахов сильно на нее подействовала. Так что теперь, за исключением наших тщательно организованных спаррингов, мы старались выбирать занятия, не требующие близкого контакта. Когда она уклонялась от моих шариков с краской, это для нее было отличной физической нагрузкой, а для меня – тренировкой в меткости.

А в полночь на кладбище – вообще кайф.

Гленн пригладил коротенькую бороду, ожидая. Было ясно, что сейчас что-то произойдет, он только не знал, что. Я положила пистолет на кухонный стол и принялась отмывать раковину. Пульс у меня участился, от напряжения зудели пальцы. Айви продолжала делать покупки в сети, отчетливо щелкая мышкой. Что-то показалось ей достойным внимания, и она потянулась за карандашом.

Схватив пистолет, я повернулась и спустила курок. Хлопок воздуха наполнил меня дрожью возбуждения. Айви отклонилась вправо. Свободная рука взлетела перехватить водяной шарик. Он ударил – ей в ладонь с резким плеском, забрызгал руку. Не отрываясь от монитора, Айви стряхнула воду с руки и прочла заголовок про подушки-шкатулки. До рождества оставалось три месяца, и я знала, что Айви никак не могла придумать подарок для матери.

При звуке выстрела Гленн вскочил, рука оказалась на кобуре. Лицо у него осунулось, он глядел то на меня, то на Айви. Я бросила ему пистолет, и он его поймал. Главное, что при этом убрал руку с кобуры.

– Будь это сонное зелье, – самодовольно сказала я, – она бы отрубилась наглухо.

Я передала Айви рулон бумажных полотенец, которые у нас стояли на столе как раз для этой цели, она небрежно вытерла руку и продолжила бродить по магазинам.

Гленн, склонив голову, рассматривал пистолет. Я знала: ощущая его тяжесть, он сейчас начинает понимать, что это не игрушка. Подойдя ко мне, он вернул мне пистолет.

– Вообще-то надо бы, чтобы на такие штуки лицензии выдавали, – сказал он, когда тяжесть пистолета перешла ко мне в руку.

– Ага, – согласилась я охотно. – Надо бы.

Заряжая пистолет семью пулями с зельем, я ощущала на себе взгляд Гленна. Мало кто из ведьм использует зелья – не только потому, что они безобразно дороги и хранить их до активации можно не больше недели, а еще потому, что для прекращения их действия нужно тщательное вымачивание в соленой воде. Дело это грязное в буквальном смысле, и соли нужно немеряно.

Довольная, что до Гленна дошло, я сунула заряженный пистолет за пояс сзади и надела кожаный пиджак, чтобы его прикрыть. Сбросив розовые шлепанцы, я босиком пошла в комнату за ботинками вампирской работы, стоящими у задней двери.

– Готов ехать? – спросила я, опершись на стенку и натягивая ботинки: – Тебе вести машину.

Долговязая фигура Гленна выросла в проеме, темные пальцы привычно завязывали галстук.

– Вы едете в таком виде?

Нахмурив брови, я оглядела красную блузку, черную юбку, нейлоновые чулки, ботинки до щиколоток.

– А что такого в моей одежде?

Айви из-за компьютера невежливо фыркнула. Гленн посмотрел на нее, на меня.

– Нет, ничего, – сказал он ровным голосом. Поправил галстук, придавая себе лощеный и профессиональный вид. – Поехали.

– Нет уж. – Я глядела прямо ему в лицо. – Я хотела бы знать, что, по вашему мнению, я должна надеть, детектив. Серую вискозную жуть, вроде той, что у вас носят сотрудницы? Есть причина, почему ваша Роуз вечно так взвинчена, и не в том дело, что вокруг нее нет стен или что у кресла ее регулировка наклона сломалась!

Гленн обошел меня, сделав каменное лицо, и вышел в холл. Схватив сумку, я кивнула в ответ на рассеянное «до свидания» Айви и решительно вышла следом. Гленн занимал почти всю ширину коридора, одновременно шагая и натягивая на ходу пиджак. Шорох подкладки о рубашку был почти не слышен за стуком подошв по половицам.

Я сохраняла ледяное молчание, пока Гленн вез нас из Низин обратно через мост. Приятно было бы, если бы с нами был Дженкс, но Сара-Джейн что-то говорила про кошку, и он благоразумно решил остаться дома. Солнце давно уже зашло, движение стало плотнее. Огни Цинциннати приятно смотрелись через мост, и забавно было видеть, как Гленн едет во главе колонны автомобилей, слишком осторожных, чтобы его обгонять. Машина ФВБ даже без отличительных знаков видна.

Постепенно у меня улучшалось настроение. Я приоткрыла окно – ослабить запах корицы, и Гленн включил обогреватель. Запах духов не казался мне теперь приятным, когда он меня подвел.

Домом Дэна был таунхауз: аккуратный, чистенький и за заборчиком. Недалеко от университета. Удобный выезд на фривей. Выглядел он дорого, но если Дэн учился в университете, вполне мог сюда друзей пускать.

Гленн заехал на зарезервированную стоянку с номером дома Дэна и выключил мотор. Свет на крыльце не горит, шторы задернуты. На перилах балкона второго этажа сидела кошка, сверкая на нас глазами.

Ничего не говоря, Гленн сунул руку под сиденье, отодвинул его назад, закрыл глаза и устроился будто подремать. Тишина нарастала, только постукивал остывающий двигатель. Я потянулась к рукоятке радио, и Гленн буркнул:

– Не надо.

Я в раздражении откинулась назад.

– Собираешься расспрашивать соседей? – спросила я.

– Завтра. При солнечном свете, когда вы будете на занятиях.

Я приподняла брови. Согласно расписанию, которое дал мне Эдден, занятия с четырех до шести. Самое подходящее время стучать в двери, когда люди приходят домой, дневные внутриземельцы вполне бодрствуют, а ночные ворочаются. Здесь, кажется, район смешанный.

Из ближайшего дома вышла пара, ссорясь на ходу, села в блестящую машину и уехала. Она опаздывала на работу, а виноват он – если я правильно поняла их беседу.

Скучая и слегка нервничая, я порылась в сумке, нашла иголку для укола пальца и один из амулетов-детекторов. Эти штуки мне нравились – амулеты, а не иголка, – и, добыв из пальца три капли крови, я его пробудила. Выяснилось, что в радиусе тридцати футов – никого, кроме меня и Гленна. Амулет я повесила на шею, как когда-то вешала жетон ОВ, и тут на стоянку заехала маленькая красная машина. Кошка на балконе потянулась, спрыгнула внутрь и пропала из виду.

Это приехала Сара-Джейн, и машину поставила точно позади нас. Гленн отметил, но ничего не сказал, когда мы вышли и пошли ей навстречу, обходя машину.

– Привет! – сказала она, и на треугольном личике в свете уличного фонаря видна была тревога. – Надеюсь, вам не очень долго пришлось ждать? – добавила она профессиональным офисным тоном.

– Совсем не пришлось, мэм, – ответил Гленн.

Я плотнее закуталась в кожаную куртку от вечернего холода, Сара-Джейн зазвенела ключами, выбрала нужный – совсем новенький, еще блестящий, – и открыла дверь. У меня сердце забилось чаще, и я глянула на амулет, думая о Тренте. У меня с собой пейнтбольный пистолет, но я вообще девушка не храбрая. От больших и страшных я убегаю. Что резко повышает продолжительность моей жизни.

Сара-Джейн включила свет одновременно на крыльце и в доме, вошла внутрь, Гленн за ней. Я, нервничая, переступила порог за ними, не зная – то ли закрыть дверь, чтобы никто больше за мной не вошел, то ли распахнуть настежь на случай срочного отхода. Решила оставить ее приоткрытой.

– У вас проблема? – шепнул Гленн, пока Сара-Джейн уверенно шла в кухню. Я покачала головой.

Планировка у таунхауза была открытой, почти весь интерьер первого этажа был виден от двери. На второй этаж вела простая незамысловатая лестница. Зная, что амулет предупредит меня при появлении кого-нибудь нового, я успокоилась. Никого тут не было, кроме нас троих да кошки, что мяукала на балконе.

– Я поднимусь наверх, впущу Саркофага, – сказала Сара-Джейн, направляясь к этой лестнице.

– Это кота так зовут? – спросила я.

– Я с вами, мэм, – предложил Гленн и затопал за ней по лестнице. Я быстро огляделась внизу, пока их не было, зная заранее, что ничего мы тут не найдем. Трент слишком хорошо работает, чтобы оставить следы – я просто хотела понять, что за мужчина понравился Саре-Джейн. В кухонной раковине было сухо, мусорное ведро воняло, на мониторе компьютера лежала пыль, а кошачий туалет переполнен. Явно Дэн уже довольно давно в доме не бывал.

У меня над головой заскрипели половицы – Гленн шел по этажу. На телевизоре стоял тот же снимок – Дэн и Сара-Джейн на пароходе. Я взяла его в руки и стала рассматривать их лица. Услышав, что Гленн спускается, поставила фотографию наместо. Плечи его вылезли в узкую дверь с большим трудом. Сара-Джейн бочком пробралась за ним на своих каблуках – за его спиной она казалась маленькой.

– Сверху все с виду хорошо, – сказал Гленн, перебирая скопившуюся на кухонном столе почту.

Сара-Джейн открыла буфет. Как и все в этом доме, он был хорошо организован. Чуть поколебавшись, она вытащила пакет кошачьего корма.

– Не возражаете, я электронную почту его посмотрю? – спросила я, и Сара-Джейн кивнула с печальными глазами. Я повозила мышью, увидела, что у Дэна, как и у Айви, выделенка, всегда в онлайне. Строго говоря, мне не следовало бы этого делать, но раз никто не возразил… Уголком глаза я видела, как Гленн косится на ловко скроенное деловое платье Сары-Джейн, пока она открывает пакет с кормом, – потом на мой наряд, когда я склоняюсь над клавиатурой. По его взгляду было ясно, что он мою манеру одеваться считает непрофессиональной, и я подавила желание скорчить ему рожу.

У Дэна был завал неоткрытых сообщений – два от Сары-Джейн и одно с университетским адресом. Остальные – из какого-то чата по хард-року. Даже мне было понятно, что открывать их не надо – воздействие на улики всплывет тут же.

Гленн провел рукой по коротким волосам, заметно разочарованный, что ничего необычного не нашел. Не потому он на это рассчитывал, что Дэн пропал, а потому что Дэн – колдун, а значит, должна у него с потолка свисать на ниточке сушеная обезьянья голова, и не одна. А Дэн был просто самостоятельный молодой человек, каких пруд пруди. Ну, аккуратнее многих других, но Сара-Джейн не стала бы встречаться с грязнулей.

Миску с едой Сара-Джейн поставила рядом с плошкой, где была вода. Черный кот на стук фаянса соскользнул по лестнице вниз, зашипел на Сару-Джейн и не подошел к еде, пока она не вышла из кухни.

– Саркофаг меня не любит, – пояснила она, хоть в этом не было необходимости. – Он фамилиар, привязан исключительно к владельцу.

Черта хорошего фамилиара. Лучшие из них сами выбирают себе владельцев, а не наоборот.

Кот на удивление быстро расправился с едой и вспрыгнул на спинку дивана. Я поскребла обивку – он придвинулся поближе, разузнать, в чем дело. Вытянул шею и носом ткнулся мне в палец. Коты так приветствуют друг друга, и я улыбнулась. Мне бы очень хотелось завести кошку, но Дженкс не меньше года будет каждую ночь меня пыльцой посыпать, если я домой котенка принесу.

Вспомнив свое заточение в образе норки, я пошарила в сумке и на всякий случай активировала амулет, чтобы проверить кота на наложенные чары. Ничего не нашла. Не удовлетворившись этим, я поискала еще очки в металлической оправе. Не замечая недоуменного взгляда Гленна, я открыла жесткий футляр и нацепила очки – такие уродливые, что их можно для ограничения рождаемости использовать. Купила я их месяц назад, истратив втрое больше квартирной платы под тем предлогом, что с этих денег налог браться не будет. Те, в которых я бы не выглядела заученным ботаником и старой девой, обошлись бы мне вдвое дороже.

Магия лей-линий может быть привязана к серебру, как магия земли может держаться в дереве, и металлическая оправа была заговорена так, чтобы я видела сквозь иллюзии, наведенные магией лей-линий. Как-то мерзко я себя чувствовала, когда ими пользовалась, ощущая, что это отбрасывает меня в царство ворлоков – в том смысле, что я использовала чары, которые сама сделать не могу. Но, почесав Саркофага под подбородком и ничего особенного не почувствовав, я убедилась, что это не Дэн в образе кота. И тогда мои переживания показались мне несущественными. Гленн обернулся к телефону:

– Не возражаете, если я послушаю сообщения? Сара-Джейн горько засмеялась:

– Давайте. Они все от меня.

Я сняла очки, громко щелкнув оправой. Гленн нажал кнопку, и я вздрогнула от записанного голоса Сары-Джейн, раздавшегося в пустой квартире:

– Эй, Дэн, я целый час ждала. В Кэрью-Тауэр, да? – Пауза, далекий голос. – Ладно, перезвони. И шоколадок принеси в извинение. – Голос стал игрив. – Тебе серьезно придется полебезить, деревенщина ты этакая.

Второе было еще более неловко слушать.

– Дэн, привет. Если ты дома, сними трубку. – Снова пауза. – Слушай, я пошутила насчет шоколадок. Завтра увидимся. Я тебя люблю. Пока.

Сара-Джейн стояла посреди гостиной с застывшим лицом.

– Когда я пришла, его не было, и с тех пор я его не видела.

– Итак, – произнес Гленн, когда автоответчик щелкнул и отключился, – мы пока не нашли его машину, и его зубная щетка с бритвой здесь. Где бы он ни был, ночевать там он не собирался. Похоже, что-то случилось.

Она прикусила губу и отвернулась. Пораженная полным отсутствием такта у Гленна, я глянула на него убийственным взглядом.

– Это чуток по-свински. Тебе не кажется? – прошептала я. Гленн посмотрел на согнутые плечи Сары-Джейн:

– Прошу прощения, мэм.

Она повернулась с жалкой улыбкой:

– Может быть, мне следует Саркофага забрать к себе… – Нет, – быстро и уверенно ответила я. – Пока нет.

Я сочувственно тронула ее за плечо, и запах сирени от ее духов вызвал у меня воспоминание о меловом вкусе отравленной моркови. Я посмотрела на Гленна, понимая, что он не выйдет и не даст мне с ней поговорить наедине.

– Сара-Джейн, – начала я неуверенно, – я должна вас об этом спросить, и заранее прошу прощения. Не знаете ли вы: не угрожал Дэну кто-нибудь?

– Нет. – Ее рука поднялась к воротнику, лицо застыло. – Никто.

– А вам? – спросила я. – Вам никто не угрожал? Чем бы то ни было, каким бы то ни было способом?

– Нет. Нет, конечно, – ответила она быстро, опустив глаза.

Лицо ее побелело еще больше. Я тут без амулета могла сказать, что она врет, и воцарилось неловкое молчание на ту секунду, что я ей дала передумать и рассказать мне. Но она ничего не сказала.

– Мы… мы закончили? – спросила она неуверенно, и я кивнула, поправив на плече сумку. Сара-Джейн быстрыми ходульными шагами пошла к двери. Мы с Гленном вышли за ней на бетонную площадку лестницы. Для насекомых было слишком холодно, но у фонаря на крыльце болталась разорванная паутина.

– Спасибо, что дали нам посмотреть на его дом, – сказала я, пока она проверяла дверь дрожащими пальцами. – С его одногруппниками я поговорю завтра. Может быть, кто-нибудь из них что-нибудь знает. Что бы ни случилось, я вам помогу, – добавила я, пытаясь говорить многозначительно.

– Да, спасибо. – Она смотрела куда угодно, только не мне в глаза, и снова вернулась к профессиональному офисному тону. – Большое спасибо вам, что пришли. Мне жаль, что я ничем не смогла быть полезной.

– До свидания, мэм, – попрощался Гленн.

Каблуки Сары-Джейн быстро простучали по мостовой. Я пошла за Гленном к его машине, оглянулась – Саркофаг сидел в окошке второго этажа, глядя на нас.

Машина Сары-Джейн весело чирикнула и открылась, владелица положила в нее сумочку, села и уехала. Я стояла возле отрытой дверцы и провожала глазами ее хвостовые огни, пока они не свернули за угол. Гленн смотрел на меня, стоя у места водителя, положив руки на крышу машины. Карие глаза в свете уличных фонарей смотрели непроницаемо. – Каламак должен очень хорошо платить своим секретаршам, если они могут позволить себе такие машины, – сказал он негромко.

Я напряглась:

– Я точно знаю, что он им хорошо платит, – ответила я резко. Мне не понравился подтекст в его словах. – Она отлично знает свою работу. И у нее хватает денег посылать домой, чтобы ее родные жили королями по сравнению с другими работниками на ферме.

Он хмыкнул, открывая дверь. Я села, вздохнула, застегивая ремень и устраиваясь на кожаном сиденье. Вид из окна на темную стоянку нагонял тоску. Сара-Джейн мне не доверяет. Впрочем, с ее точки зрения, с чего бы ей мне доверять?

– Вы это принимаете близко к сердцу? – спросил Гленн, заводя машину.

– Ты думаешь, раз она ворлок, то не заслуживает помощи? – язвительно ответила я.

– Остыньте, я же не то имел в виду. – Покосившись на меня, он тронул машину с места. Перед тем, как включить передачу, он вывел обогреватель на полную, и прядь волос щекотала мне лицо. – Я только хотел сказать, что вы ведете себя так, будто от исхода дела зависит что-то лично для вас.

Я провела рукой по глазам:

– Извини тогда.

– Ничего, – ответил он так, будто понял. – Так что… – он замялся: – В чем все-таки дело?

Он выехал в поток машин, и при свете уличного фонаря я глянула на него, решая, хочу ли я быть с ним откровенной.

– Я знаю Сару-Джейн, – сказала я медленно.

– В смысле, знаете таких, как она, – уточнил он.

– Нет, я знаю ее. Детектив нахмурился:

– Она вас не знает.

– Ага. – Я опустила окно полностью, чтобы избавиться от запаха моих духов. Не могла я больше его терпеть. Мысли все время возвращались к глазам Айви, черным и перепуганным. – В этом-то и трудность.

Тормоза медленно заскрипели – Гленн остановился у светофора. Лоб у него был нахмурен, борода и усы бросали на его лицо черные тени.

– Не могли бы вы на человеческом языке объяснить, если не трудно?

Я невесело улыбнулась:

– Тебе папочка не рассказывал, что мы чуть не взяли Трента Каламака как дилера и производителя генетических наркотиков?

– Рассказывал. Это было до того, как меня перевели в его отдел. Он сказал, что единственным свидетелем был агент ОВ, погибший при взрыве автомобиля.

Светофор переключился, мы поехали. Я кивнула. Эдден рассказал ему суть.

– Давай я тебе расскажу про Трента Каламака, – сказала я, ощущая рукой встречный ветер. – Когда он меня поймал у себя в офисе – я искала способ отдать его под суд, – он не сдал меня в ОВ, а предложил работу. На любых условиях. – Замерзнув, я направила на себя поток от обогревателя. – Он откупал меня от смертного приговора ОВ, делал независимым агентом, давал мне штат людей, все, что угодно – если буду на него работать. Он предложил мне работать против той системы, против которой я воевала всю мою профессиональную жизнь. Это выглядело как свобода. И мне так этого хотелось, что я могла даже сказать «да».

Гленн молчал – ума хватило ничего не говорить. Нет на свете копа, которого бы не соблазняли, и я гордилась, что прошла это испытание.

– Когда я отказалась, предложение превратилось в угрозу. Я тогда была заколдована в норку, и он собирался меня пытать ментально и физически, пока я не буду согласна на что угодно, лишь бы пытки прекратились. Если он не добьется от меня согласия доброй волей, его устроит и изуродованная тень, на все готовая, лишь бы ему угодить. Я была беспомощна. Как сейчас Сара-Джейн.

Я замолчала, собираясь с духом. Никогда раньше я не признавала это вслух – что бывала беспомощна. – Она думала, что я и в самом деле норка, но более достойно обошлась со мной – животным, чем Трент со мной – личностью. Я должна ее от него избавить. Пока не стало слишком поздно. Если мы не найдем Дэна и не спасем его, у нее нет шансов.

– Мистер Каламак – всего лишь человек, – сказал Гленн.

– Нет, правда? – Я коротко и язвительно засмеялась – будто гавкнула. – Вы уверены, мистер Детектив из ФВБ, что он человек, а не внутриземелец? Его семья тихо правит приличным ломтем Цинциннати уже два поколения, и никто не знает, человек он или внутриземелец. Дженкс не может мне сказать, как кто он пахнет, и фейри тоже не могут. Он уничтожает людей, давая им именно то, чего они хотят – и это его радует.

Я смотрела на пробегающие за окном здания, не видя их. Молчание Гленна заставило меня поднять глаза.

– Вы действительно думаете, что исчезновение Дэна не связано с убийствами охотника на ведьм?

– Действительно. – Я поудобнее устроилась в кресле – уже жалела, что рассказала так много. – За эту работу я взялась, чтобы помочь Саре-Джейн и прижать Трента. Ты теперь побежишь выбалтывать папочке?

Свет встречных фар проехал по салону машины, и я видела, как Гленн медленно выдохнул воздух.

– Сделайте что-нибудь в этой вашей вендетте, что помешает мне доказать, что доктор Андерс – убийца, и я вас сожгу у столба на Фаунтейн-сквер, – сказал он тихо и с угрозой. – Вы завтра пойдете в университет и расскажете мне все, что там узнаете. – Он расслабил плечи. – Только будьте осторожны.

Я оглядела его – фары встречных озаряли его вспышками, будто отражая мою неуверенность. Кажется, он понял. Можете себе представить?

– Что ж, это честно, – сказала я, прислоняясь к спинке сиденья. И тут же повернулась, когда он свернул налево, а не направо. У меня возникло ощущение дежа вю. – А куда мы едем? Мой офис в другую сторону.

– В «Пицца Пискари», – ответил он. – Нет смысла ждать до завтра.

Я опять на него уставилась, не желая сознаваться, что обещала Айви не ходить туда без нее.

– Пискари не открывается до полуночи, – соврала я. – Они обслуживают внутриземельцев – сами понимаете, часто ли люди пиццу заказывают? – На лице Гленна отразилось понимание, а я уставилась на собственные ногти. – Только к двум там наплыв схлынет настолько, чтобы они могли с нами говорить.

– Тогда в два часа ночи, подойдет? – спросил он.

Ага, как же. Именно тогда выходят в основном внутриземельцы, особенно мертвые.

– Отчего бы тебе не поехать домой, не выспаться, а завтра все туда поедем?

Он покачал головой:, – Потому что вы поедете сегодня и без меня. Я оскорбленно фыркнула:

– Я так не поступаю, Гленн. К тому же тогда ты бы поехал туда один, а я обещала твоему папочке сохранить тебя живым. Я подожду. Честью ведьмы клянусь.

Врать – да. Обмануть доверие напарника – даже нежеланного – нет.

Он подозрительно на меня покосился:

– Ладно. Если честью ведьмы.