Хозяин дома

Глава 13

— Так ты пойдешь, Элла? Билеты на вес золота, но, когда я узнал, что ты в эти выходные свободна, сразу же позвонил кое-кому и достал два. Ну что, Элла? Элла? — нетерпеливо повторил Стивен. — Знаешь, по-моему, ты не слышала ни слова из того, что я говорил.

Элла сбросила с себя оцепенение.

— Прости, Стивен, ты прав, я действительно задумалась. — Элла постаралась придать голосу теплоту. — Так о чем ты говорил? — спросила она, теребя в руках телефонный провод.

Ее невнимание, по-видимому, задело Стивена.

— Так, ничего особенного, — протянул он. — Я насчет уик-энда. Если у тебя нет планов поинтереснее, я подумал, что мы могли бы слетать на дельфине на Луну, отрезать себе по кусочку сыра, а потом сквозь звезды двинуться к дальней стороне галактики. Восьмичасовой дельфин тебя устроит?

Несколько мгновений Элла ошеломленно молчала. Стивен заговорил с сарказмом? Чудеса, да и только, должно быть, она здорово его задела. Наконец она ответила в тон Стивену:

— В восемь слишком рано, я бы предпочла в девять. И лучше мы отправимся на ките.

— Прекрасно, на такой ответ я и надеялся. — Стивен смягчился и уже серьезно повторил: — Речь идет о концерте с фейерверком в Гайд-парке. Я забронировал люкс в своем отеле, так что от тебя только и требуется, что уложить в чемодан лучшее платье и сообщить мне, каким поездом тебя встречать.

Еще одна ошеломленная пауза. Представление состоится не в Бристоле, а в Лондоне. Стивен приглашает ее в свой отель «Кенгсингтон Савана». Она испытала мгновенный приступ паники. Люкс в его новом пятизвездочном отеле: что за этим скрывается? Уютный номер на двоих в пентхаусе? Или роскошные покои из многих комнат для одинокой женщины?

Она едет в Лондон к Стивену. Вернее, на благотворительный концерт и бал, запоздало вспомнила Элла, кладя трубку. Учитывая, что на вечере будет присутствовать сама принцесса Уэльская, ясно, что предстоит самое грандиозное светское мероприятие года. Стивен упоминал, что билеты были на вес золота, но влиятельному человеку не составило труда достать парочку. Влиятельный человек… Джек… О Господи! Элла похолодела, вспомнив о Джеке.

— Всего один поцелуй, красавица, — уговаривал он, похищая еще один, а потом еще и еще. — Только в подтверждение, что я прощен. — Потом он оторвался от нее, чтобы глотнуть воздуха. — А теперь, мадам, поговорим о компенсации.

— Ты хочешь сказать, что не расплатился только что? — поддразнила его Элла, понимая, что играет с огнем, и не испытывая ни малейших угрызений совести. Она дерзко улыбнулась.

— Это был только первый взнос, — прорычал Джек, привлекая ее к себе. Он вдруг крепко обнял Эллу, и его настойчивость застала Эллу врасплох. Обхватив ее лицо ладонями, Джек поймал ее взгляд, и его глаза, в которых отражалась сложная гамма чувств, посылали ей из синей глубины тысячи вопросов.

Элла едва дышала, когда Джек медленно наклонил голову и впился в ее губы голодным поцелуем. Руки его ласкали ее спину, пальцы обжигали кожу даже сквозь ткань блузки. Элла прижалась к Джеку, чувствуя бедром его затвердевшую плоть, в ответ он обхватил ее ягодицы и прижал к себе еще крепче, вжимая ее бедра в свои. Из горла Эллы рвались глухие низкие стоны.

Она забыла обо всем на свете, остался только Джек с его неповторимым, только ему присущим ароматом, смесью запаха кожи и лосьона после бритья, его губы, захватившие в плен ее губы, и руки, блуждающие по ее телу. Руки Джека ласкали ее почти с благоговением, не пропуская ни единого изгиба, ни единой выпуклости. Когда его пальцы обхватили ягодицы, а потом скользнули по бедрам вперед и задержались внизу живота, Элла затрепетала. Раздражающая преграда, ткань простой черной юбки, оказалась для Джека слабым препятствием, его рука скользнула под подол, поднялась по обтянутым чулками бедрам и замерла возле тонкого слоя кружев.

Разум Эллы пребывал в полном смятении, она с трудом приподняла отяжелевшие веки и в затуманенном страстью взгляде Джека прочла все, что желала прочесть. Элла улыбнулась и подалась навстречу его руке, бесстыдно напоминая о своем желании. Теперь застонал уже Джек, рука его скользнула под кружево трусиков и принялась ласкать ее, то и дело останавливаясь.

Потом Джек склонился к ее груди и поцеловал, и даже сквозь ткань блузки было заметно, как потемнели и напряглись соски.

— Черт возьми, женщина, — простонал Джек, поднимая голову и сверля ее взглядом, проникающим в самую душу. — Я так хочу тебя! Я бы взял тебя прямо здесь и сейчас, если бы ты хотела именно этого. Это всего лишь вопрос времени. Ты моя, Элла, ты принадлежишь мне, и я тебя хочу. Ты понимаешь? Я хочу тебя сейчас. Дай руку, я покажу тебе, как сильно я тебя хочу.

Серьезно кивнув, Джек взял ее руку в свою и положил ее на бугор под брюками. Ощущение жара и твердости под пальцами потрясло Эллу.

— Это все твое, Элла, твое, — прохрипел Джек, и Элла на миг почувствовала пробуждение собственнического инстинкта.

Затем она вспомнила, что это не правда, Джек не принадлежит ей, но ее руки не желали ничего знать, они ласкали, поглаживали, дразнили… Элла подумала, что она совсем не своевольная, а наоборот, потому что, помоги ей Бог, она хочет этого мужчину. И Джек тоже ее хочет. Желание. Обладание. Власть. Джек — властный мужчина, а Элла ушла от него, оставив в его самолюбии пробоину размером с кратер вулкана. Ему нужна не столько месть, сколько бальзам для израненного «эго», потому что самолюбие — субстанция, постоянно и настойчиво требующая подпитки. Его подкармливали Флисс, она сама и десятки других женщин, весьма запоздало вспомнила Элла.

Легче всего сдаться, но то, что для тела — сладостное освобождение, для души — мука мученическая. Какая же она безвольная! Ведь Джек ее просто использует. Разве она не убедилась совсем недавно, что он любит Флисс? И даже если Флисс и не возвращает ему любовь в полной мере каплю за каплей, то она все равно идеально подходит Джеку. Она подкрепляет его самолюбие, к тому же прекрасно смотрится в роли прелестной хозяйки дома, достаточно вспомнить хотя бы, как она очаровала Джерети. Элла думала об этом, пытаясь взять себя в руки, найти в себе силы оттолкнуть Джека. Джека и Эллы больше не существует, есть Джек и Флисс. Ее время ушло, слишком поздно. Но откуда взять силы, если его руки странствуют по ее телу, а губы и язык завладели ртом? Она должна сопротивляться, но как?

Сейчас или никогда, сказала себе Элла, когда Джек потянул ее за собой и вывел через кухонную дверь в коридор, ведущий в дальнюю часть дома. Элла молча задавала себе вопрос, куда он свернет — налево, к двери в хозяйские спальни, или направо, в сторону квартиры экономки. Джек остановился на верхней площадке лестницы, и десять ступенек вдруг приобрели символическое значение, это была уже не просто лестница в ее квартиру, а лестница в небо — или в преисподнюю.

— Элла…

Послышалось приглушенное ругательство, потом хлопнула дверь и по коридору торопливо застучали каблучки. Это Кэти, поняла Элла. Шаги звучали все ближе, и она запаниковала. В ее душе сменялись разочарование и облегчение, потом паника вспыхнула с новой силой. Еще тридцать секунд, и она бы здорово попалась!

— Он велел вам взять недельный отпуск, — объяснила Кэти, когда Элла наконец рискнула выбраться из своего убежища, от всей души надеясь, что роскошный «мерседес» уже исчез со стоянки во дворе. — Во-первых, вы слишком много работали, а во-вторых, пока мисс Фоксвуд выздоравливает в Лондоне, здесь особенно нечего делать.

— Вот как?

— Не волнуйтесь, я справлюсь, — заверила ее Кэти, бросив на Эллу проницательный взгляд. Или ей это только показалось из-за неспокойной совести? — Я ведь и раньше справлялась одна, — объяснила Кэти, понизив голос. — У миссис Мердстоун, знаете ли, была небольшая проблема, она немножко увлекалась шерри, поэтому мне иногда приходилось оставаться на хозяйстве одной. — Ирония судьбы, подумала Элла, бывшая экономка страдает от того же недуга, от которого некогда страдала нынешняя. — Как бы то ни было, пока хозяин и мисс Фоксвуд в Лондоне…

В Лондоне. Круг замкнулся. Элла вдруг почувствовала, что ее судьбой управляют силы, над которыми она не властна. Все съедутся в Лондоне: Джек, Флисс, Стивен и она. Может быть, позвонить Стивену и отказаться от приглашения? Нет, в конце концов, это трусливо, да и просто нелепо. На праздник соберутся тысячи людей, и у сотен из них есть билеты на бал после фейерверка. Даже если каким-то чудом она все-таки столкнется лицом к лицу с Джеком… Хватит, одернула себя Элла, незачем волноваться насчет Джека, разве у нее и без него не достаточно поводов для волнений? Взять хотя бы номер люкс в отеле «Кенгсингтон Савана» и все, что может за этим последовать.

— Грэмпс, ты правда не против моего отъезда? Меня не будет всего пару дней, не больше.

— Против? — Морщинистое лицо озарилось улыбкой. — Дорогая, да я очень рад! — Элла удивленно замерла, и старик поспешил исправить свою оплошность: — Нет, не потому, что ты уезжаешь, я просто считаю, что тебе неплохо иногда развлечься. Ты слишком много работаешь! Думаешь, я ничего не замечаю?

Получив строгий наказ отдохнуть, пока Грэмпс готовит чай, Элла едва удержалась, чтобы не взбить подушки и не поправить скатерть на столе.

Легко сказать, отдохнуть, легче сказать, чем сделать. Эллу нервировало уже одно то, что Грэмпс вторит словам Джека, бывшего мужа внучки, зятя, которого Грэмпс никогда не видел. Еще одна шутка судьбы, учитывая, что теперь они практически соседи. Только Джек не зять, а бывший зять, мысленно поправилась Элла, по привычке оглядывая гостиную.

Наметанный глаз машинально отметил, что, хотя комната была изрядно загромождена всякой всячиной — повсюду находились изящные стаффордширские статуэтки, гордость ее бабушки, на столике перед креслом с высокой спинкой, расположенном так, чтобы на него падал свет из окна, высилась целая стопка потрепанных, зачитанных книг, на буфете, доставшемся Грэмпсу в качестве приданого жены, стояло несколько семейных фотографий, — нигде не было ни пылинки. Когда взгляд Эллы упал на эти фотографии, она заметила снимок, которого не видела раньше.

Со странным чувством она подошла к буфету и взяла в руки выцветшую черно-белую фотографию в серебряной рамке. Это она — и не она. Услышав, что Грэмпс, слегка шаркая, вышел из кухни, она спросила не поворачиваясь:

— Это мама?

— А, это — да.

Что-то в тоне деда заставило Эллу повернуть голову. Показалось ей или действительно карие глаза Грэмпса влажно заблестели? Она не могла сказать наверняка, потому что дед водрузил поднос на стол и отвернулся, выставляя на середину стола чайник, молочник, чашки с блюдцами и сахарницу. Его выдало слабое дребезжание чашек о блюдца.

Справившись со своими чувствами, он пересек комнату и остановился рядом с Эллой. Взяв фотографию обеими руками, старик всмотрелся в лицо молодой женщины, чья улыбка привлекла внимание Эллы даже с другого конца комнаты. Теперь настал черед Эллы проглотить ком в горле: она видела, как по лицу деда промелькнула тень воспоминаний.

— Я разбирал ящики письменного стола, — объяснил Грэмпс, — и вот наткнулся на эту фотографию. Я не знал, что твоя бабушка ее сохранила, — добавил он виноватым тоном. На прошлой неделе я съездил в Стаффорд и заказал рамку. Это тебе, дорогая.

— О, Грэмпс… — Теперь она уже не сомневалась, что дед прослезился. Глаза Эллы тоже блестели, когда она обняла старика. Как много лет потеряно безвозвратно, и как мало им осталось, думала она, ведь Грэмпсу скоро исполнится восемьдесят.

Казалось, мысли деда шли тем же курсом, что и ее собственные. Он вздохнул.

— Слишком поздно гадать, как все могло сложиться, но мне так и не удалось убедить твою бабушку.

— Она не смогла простить маму? — осторожно спросила Элла.

Дед жестом предложил Элле сесть, а сам налил в тончайшие фарфоровые чашки крепкий чай.

— Она не могла простить себя, — пояснил он. — Она винила себя за то, что сначала отвернулась от твоей матери, а потом за то, что ребенка отдали в чужую семью. А когда твоя мать вернулась домой…

— Было слишком поздно, — тихо подсказала Элла начиная все понимать.

— Да, было поздно, — эхом повторил дед. — Она была уже больна. Одному Богу известно, как она управлялась до тех пор. Твоя мать была больна и вернулась домой умирать.

— Но все-таки она вернулась. — Она дотянулась через стол и накрыла морщинистые пальцы Грэмпса своей рукой, пожимая их и одновременно стараясь не расплакаться. — Все-таки она вернулась домой, и наверняка это помогло?

— Да, конечно, но ей с самого начала не нужно было уходить. — Глаза Грэмпса снова подозрительно заблестели. — Тогда бы она и не заболела.

— Возможно. — Элла сглотнула слезы и снова посмотрела на фотографию. — Она очень красивая, жаль, что я совсем ее не знала.

— Слишком поздно для сожалений, — повторил старик. — Но тебе повезло, ребенку нелегко расти без отца, и твоя мать до последнего дня стыдилась своего греха. — Элла удивленно вскинула брови, и Грэмпс пояснил: — Она думала, что навлекла на всех нас позор. Но поверь, Эйлин, как бы это ни выглядело со стороны, она сделала для тебя все, что только могла. Она хотела как лучше.

— Она от меня отказалась, — просто сказала Элла, понимая и прощая. Отказавшись от дочери, ее мать дала Элле возможность вырасти в счастливой полноценной семье. — А теперь я вернулась домой. — Элла почувствовала, как костлявые старческие пальцы Грэмпса сжали ее руку. — Я вернулась домой, ты даже не представляешь, как это прекрасно.

— Я понимаю, — возразил Грэмпс. — Но знаешь, у меня с самого начала было какое-то предчувствие, что в конце концов все уладится. Жаль только, что твоя бабушка не дожила до счастливого дня.

В конце концов все уладится — Джек, Стивен и уик-энд в Лондоне. А потом она вернется домой к Грэмпсу или по крайней мере как можно ближе к нему. Поскольку коттедж деда при всех его современных удобствах был не многим больше кукольного домика, Элла понимала, что хватается за соломинку. Ей необходимо как можно быстрее найти в этом же районе работу с проживанием. Однако в тот момент, когда поезд остановился на Юстонском вокзале, и Элла достала из багажного отделения свои вещи, она думала в первую очередь о Стивене и люксе в его отеле, а все остальные проблемы отошли на задний план.

Элла взяла такси. Стивен хотел ее встретить, но она отказалась под предлогом, что не знает точно, каким поездом приедет. Эта маленькая ложь давала ей возможность побыть одной и собраться с мыслями.

Как только она вошла в отель, клерк за стойкой с улыбкой сообщил, что мистер Толланд задерживается, но, если ей что-нибудь нужно, достаточно лишь сказать.

Элла отрицательно покачала головой, выдавила из себя улыбку и передала свой скромный багаж заботам портье, одетого в униформу отеля. Она вдруг поняла, что ей необходимо выпить, причем желательно чего-нибудь покрепче. С этой мыслью Элла сунула электронную карточку-ключ в карман и свернула в сторону бара. При входе в бар в нос ей ударил отчетливый аромат спиртного, и Элла замерла на пороге. Какой может быть вред от одной рюмки? — мысленно уговаривала себя Элла. Неожиданно ее осенило, что она пришла не просто посидеть, у нее возникла настоятельная потребность выпить, и Элла вздрогнула. Нет, только не это! Она не должна снова вступать на этот опасный путь! Элла резко развернулась и зашагала к лифтам.

Номер люкс, как она с облегчением узнала, располагался не в пентхаусе, а на двенадцатом этаже, но отель произвел на Эллу сильное впечатление, хотя за годы работы она, казалось, ко всему привыкла. Элла не могла не признать, что Стивен молодец, он далеко пойдет. Так же далеко, как Джек? — невольно подумала она, ненавидя себя за сравнение. Стивен и Джек во многом похожи, и одновременно они такие разные! Пока она об этом думала, в сознании вдруг с ужасающей четкостью оформилась мысль: ее потому и влечет к Стивену, что он похож на Джека! Ей нужен Джек, но он недоступен, поэтому она готова согласиться на второсортную замену. Жестокое открытие. Она взялась за ручку двери, ведущей в номер, и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Она не любит Стивена, не сможет лечь с ним в постель и не сможет оскорбить его, выйдя за него замуж без любви. Тогда что она здесь делает, что будет делать, если, открыв сейчас дверь, обнаружит в номере следы присутствия Стивена?

Что значит «если»? В конце концов, она в отеле «Кенгсингтон Савана», флагмане растущей империи Стивена, и, конечно же, его присутствие неизбежно должно чувствоваться, и оно чувствовалось. На видеоэкране светились слова личного приветствия Стивена; на столике в серебряном ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского, рядом стояли наготове два хрустальных фужера, не говоря уже о разноцветных воздушных шариках под потолком, наполненных не обычными в таких случаях забавными безделушками, а крошечными, но изысканными и очень дорогими сувенирами, которыми мужчины вроде Джека, наверное, одаривают за завтраком женщин вроде Флисс. Только Джек был тут ни при чем, ее пригласил Стивен, это его отель и его подарки.

Вот только бескорыстные ли? Все еще раздумывая над этим, Элла принялась исследовать, что скрывается за многочисленными дверями. Она обнаружила ванную, вернее две, не считая душа, расположенного при комнате, которую она сочла главной спальней.

Главная спальня. Роскошная кровать королевских размеров, длинные стенные шкафы, в которые можно было войти не сгибаясь, и ни единой занятой вешалки в пределах видимости.

Пройдя все комнаты, Элла нигде не обнаружила признаков присутствия Стивена и решила, что приглашение на уик-энд все-таки не подразумевало никаких дополнительных условий. Она больше не испытывала непреодолимой потребности в спиртном и, спокойно открыв мини-бар, налила себе апельсиновый сок.

Повернувшись спиной к бару, Элла еще раз окинула взглядом гостиную, в которой могла бы свободно разместиться семья из десяти человек, подняла стакан с соком и мысленно провозгласила тост: за приятный ни к чему не обязывающий уик-энд.