Хозяин дома

Глава 6

Если. Какое короткое слово, и какой громадный подтекст за ним скрывается. Если она убежит от него без оглядки, не смея смотреть в глаза, сразу станет ясно, что она все еще любит Джека. А если не убежит… Что она может потерять, если останется? Если.

Слава Богу, у нее слишком много дел, чтобы предаваться размышлениям, подумала Элла. Семь утра, нужно готовить завтрак, а на кухне горой высятся остатки вчерашнего ужина. Скоро придет Кэти, а потом и все остальные, но, учитывая необходимость приготовить завтрак не менее чем на дюжину гостей, следующие два часа обещают быть очень напряженными.

Элла выпрямилась и заправила за ухо упавшую на лицо прядь волос. Она знала, что работать с распущенными волосами — негигиенично, но коль скоро Джек разрушил ее прическу, Элле не хватило мужества снова закрутить длинные пряди в жгут и уложить как обычно в строгий узел низко на затылке.

Пришло время решить, что делать дальше. Принять вызов Джека плохо, но и не принять — тоже плохо. У Джека Кигэна своя версия правды, но только он ошибся. Умный и проницательный Джек Кигэн собрал и проанализировал все факты, сложил два и два… и попал пальцем в небо! Он решил, что она выходила замуж во второй раз. Что ж, прекрасно, если ему хочется так думать, пусть думает, Элла не станет его разубеждать. Автобиография не лгала, там сказано, что Элла разведена, она и вправду разведена, но с Джеком. А причины, по которым она сменила имя, вообще его не касаются.

Элла сосредоточилась на приготовлении завтрака. Она решила подать что-нибудь простое. Хлопья, фрукты, круассаны с джемом были уже на столе, на буфете стояло горячее: сосиски, тушеные почки с грибами, жареный бекон, и яичница с помидорами. Совсем не то, что горы еды, которые она готовила накануне к ужину. Опыт работы в отеле научил Эллу, что после ночи, проведенной в баре или диско-клубе, молодежь обычно падает с ног от усталости. Приготовленного простого набора блюд будет вполне достаточно, чтобы удовлетворить тех немногих, кто не страдает от похмелья.

— Если мне будет позволено высказать свое мнение, то, по-моему, это пустая трата времени, — чопорно заявила Кэти. Элла отметила про себя, что девушка еще очень молода и поэтому проявляет нетерпимость. Года через два юношеская бескомпромиссность постепенно пройдет. — Не говоря уже о напрасной трате продуктов. Вспомните, сколько детей в мире голодает…

Ты зря беспокоишься, Кэти, — заверила Элла. — Ничего не пропадет зря. Все, что можно, мы заморозим, так же как остатки вчерашнего ужина, и постепенно пустим в дело в течение недели. Рисотто[2], оладьи… — да существует тысяча и один способ использовать остатки. Готовишь, потом замораживаешь, потом оттаиваешь, снова готовишь и подаешь на стол. И все это будет дожидаться своего часа в виде небольших удобных порций на полках огромных морозильных комнат.

Кэти неуверенно пожала плечами.

— Ну, раз вы так считаете… Раньше мы всегда выбрасывали остатки еды. Миссис Мердстоун была очень щепетильна по этой части.

Элла еле удержалась от улыбки. Можно себе представить! Должно быть, взгляды миссис Мердстоун настолько же соответствовали эпохе королевы Виктории, насколько имя, словно сошедшее со страниц романов Диккенса.

— Я в этом уверена, — сказала Элла. Но в действительности она больше ни в чем не была уверена.

Поймав Джека на слове, Элла ускользнула из дома сразу после завтрака и выкатила свой велосипед на подъездную аллею. Здесь она задержалась, чтобы еще раз взглянуть на дом, внушительный особняк, воссоздающий стиль эпохи короля Якова, с причудливо изрезанными фронтонами и богато украшенными эркерами.

Она прожила здесь две недели, целых две недели, даже не подозревая, что его владелец — Джек. Вряд ли стоит удивляться ее неведению, поскольку в отсутствие нанимателя, достопочтенной Фелисити Фоксвуд, собеседования с кандидатами на работу проводил суперквалифицированный управляющий Айан Сэмпсон. И если нанимательница решила передать бразды правления в руки Айана, то кто такая Элла, чтобы ее критиковать?

Разумеется, Элла знала, что где-то на заднем плане маячит мужчина — разве рядом с такой женщиной, как Флисс, может не быть мужчины? Она не сомневалась, что в свое время он объявится, а до тех пор у нее хватало дел, к примеру, для начала ей нужно было просто сориентироваться в лабиринте коридоров, не говоря уже о том, чтобы срочно привести дом в надлежащий вид.

Этот великолепный дом обладал для Эллы дополнительным достоинством — он находился всего в десяти минутах езды на велосипеде до коттеджа Грэмпса. И вот пожалуйста, ловушка. Джек. Объявился, как заговоренный пенни. Впрочем, сравнение не совсем удачное, мысленно поправила себя Элла, учитывая, что дом несомненно стоит целое состояние.

Вздохнув, она завязала волосы лентой, села на велосипед и налегла на педали. Она собиралась провести день с Грэмпсом, немного проветриться и затем вернуться в Шербрук, чтобы проследить за приготовлением ужина для тех, кто к тому времени еще останется в поместье. К добру или к худу, но Элла приняла решение: она остается. Во всяком случае, пока.

— В доме только хозяин, — сразу же сообщила Кэти, когда Элла вернулась. — Все остальные собрались и уехали часов в одиннадцать.

— Значит, ужин на двоих, — коротко подытожила Элла. — Я приготовлю, ты подашь и, как только они перейдут к кофе, можешь уходить. Об остальном я сама позабочусь. И… спасибо, Кэти. Последние несколько дней ты очень много трудилась, не думай, что я не заметила.

— Благодарю вас. — От неожиданной похвалы Кэти покраснела. — Было нелегко, но должна признаться, я работала с удовольствием. С вами приятно работать, — застенчиво призналась она, краснее еще больше. — И если бы не вы, миссис Эйлин, я уже была бы безработной.

Элла нахмурилась. Айану Сэмпсону были даны полномочия принимать на работу и увольнять, и, если бы не вмешательство Эллы, половина штата прислуги уже была бы уволена. В небольшой провинциальной деревне это вызвало бы рост недовольства. Элла же многим дала второй шанс, но дальше каждому предстояло самому доказать на деле, чего он стоит.

— Ужин на двоих? — рассеянно переспросила Кэти, прижимая к груди коробку с яйцами, только что принесенную из холодильника. — Но, миссис Э, я же сказала, остался только сам хозяин.

«Миссис Э» сдержала улыбку. Следовало догадаться, что ее имя станет камнем преткновения. Пожалуй, ее следовало называть мисс, но Элла решила не придираться к мелочам, чтобы не давать пищу для домыслов и сплетен. Внезапно до нее дошел смысл сказанного. Элла встрепенулась.

— Что ты сказала, Кэти?

— Ужинать будет только хозяин. — Кэти почувствовала ее растерянность и добавила: — Все разъехались.

— Да, конечно, я слышала. Но… — Элла замялась и, перехватив любопытный взгляд Кэти, принудила себя улыбнуться. — Скоро должна вернуться мисс Фоксвуд. Я уверена, что она появится к ужину.

Кэти пожала плечами, красноречиво давая понять, что она вовсе не так в этом уверена. Элла отметила ее молчаливый жест как существенный прогресс; еще каких-нибудь две недели назад Кэти не задумываясь высказывала свое мнение вслух, даже если ее никто об этом не просил.

Элла разбила несколько яиц в миску и принялась взбивать их в пену. Позже, когда омлет был возвращен на кухню нетронутым, на лице Кэти появилось самодовольное выражение, означавшее «ну, что я вам говорила!»

Один день с Джеком прожит, осталось пережить еще восемьдесят девять. Впрочем, не столько с Джеком, сколько с зияющей пустотой в ее жизни на месте Джека, как и в предыдущие восемь лет. К концу этого долгого дня Элла пришла к выводу, что решение остаться было правильным… если только Джек и дальше будет соблюдать дистанцию.

— Чем занимаешься, Элла?

Элла чуть не выронила из рук тарелку, которую собиралась ставить на полку. Она резко обернулась.

— Джек! — Его внезапное появление буквально ниоткуда выбило Эллу из колеи. Соблюдать дистанцию? Ха, следовало догадаться, что она мечтает о невозможном! — Обязательно нужно подкрадываться потихоньку? — сказала она резко. — Скажи на милость, что ты здесь делаешь?

— Поверишь ли, решил заглянуть на кухню, — он лукаво подчеркнул, — на мою кухню.

— Честно говоря, я удивлена, что ты вообще знаешь сюда дорогу. — Тарелка выскользнула из ее непослушных пальцев и разбилась вдребезги.

— К вашему сведению, мадам, я не только знаю дорогу, но и вполне способен чувствовать себя на кухне как дома. Я пришел за кофе. Поскольку тебе, — Джек подчеркнул последнее слово, — было строго приказано взять выходной, а остальная прислуга разошлась по домам в семь, я решил, что могу сам о себе позаботиться.

Элла пожала плечами.

— Что ж, будь моим гостем, — предложила она, делая приглашающий жест рукой. Потом она запоздало вспомнила, что находится в его доме, что это его кухня и его кофе, и вспыхнула от смущения. — Впрочем, ты лучше возвращайся наверх, а я подам кофе, — быстро сказала она.

— Почему?

— Ты прекрасно понимаешь почему.

— Точно. — Чувственные губы Джека изогнулись в усмешке. — Ты намекаешь, что нужно соблюдать приличия и придерживаться иерархии? Фамильярность порождает презрение, так, кажется, считают?

— Вот именно. И поскольку для нас обоих подобное положение внове, стоит начать привыкать к нему прямо сейчас.

— Предлагаешь устроиться поуютнее? — сухо поинтересовался он.

— Нет, Джек! — возразила Элла. — Ты — хозяин дома, а я…

— Его любовница? — с вызовом подсказал он.

Элла с ужасом почувствовала, что снова краснеет.

— Шеф-повар и посудомойка, — парировала она, стараясь скрыть неловкость под маской резкости. — Ни больше, ни меньше. Поэтому, сэр, не будете ли вы так любезны вернуться в гостиную?

— Нет, не буду.

С этими словами Джек неторопливо зашагал к двери.

— Я предпочитаю не гостиную, а свой кабинет, — сообщил он будничным тоном. — Там гораздо уютнее. И принеси вторую чашку.

Кофе на двоих, значит, Фелисити все-таки вернулась. Элла похолодела. Ей этого не вынести, она надеялась, что справится, но когда дошло до дела, поняла, что переоценила свои силы. Спать под одной крышей с Джеком и его любовницей? Нет, это слишком жестоко.

Элла выпрямилась и провела рукой по волосам. Нужно смотреть правде в глаза, она должна уехать, и сегодня же. Конечно, тогда Джек все поймет, получит подтверждение своим самонадеянным умозаключениям, но он и так знает правду, и Элла не в состоянии что-либо изменить, она не может доказать Джеку, что он ошибается. И еще одно. На губах Эллы промелькнула мимолетная улыбка. Поскольку, когда она сообщит ему об уходе, они будут не одни, Джек не сможет ее дразнить. Нужно благодарить судьбу даже за малые милости.

Через пять минут она остановилась под дверью, собираясь с духом, чтобы постучать. Одно дело принять решение, а совсем другое — следовать ему на практике. Элла глубоко вздохнула, с бьющимся сердцем сделала шаг вперед и чуть не выронила поднос от неожиданности: дверь сама распахнулась перед ней.

— Элла, я слышал твои шаги, — мягко проговорил Джек, беря у нее поднос и делая ей знак войти. — Входи, не церемонься.

Элла неуверенно переступила порог, внутренне напрягаясь. Предвкушение лицезреть картину счастья Джека и его прелестной невесты в их уютном семейном гнездышке отнюдь не вызывало у нее восторга.

Войдя в кабинет, она огляделась и глаза ее изумленно расширились.

— Но… ты один?

— Уже нет. Располагайся поудобнее, Элла, будь как дома.

Джек снова играет в свои игры! Элла рассердилась, она злилась и на него, и на себя за то, что поспешила с выводами.

— Нет! Я не собираюсь располагаться! Какого черта, Джек, что за игру ты затеял? Ты и я ведем милую беседу за чашечкой кофе? Не может быть, чтобы ты всерьез на это рассчитывал! — кипела она. — Ты хозяин этого дома, тебе нужно заботиться об имидже, а я…

— Моя жена?

— Бывшая жена! — отрезала Элла. С прошлым покончено, оно забыто и похоронено. У каждого из них своя жизнь, они пошли разными путями, и до сих пор их дорожки не пересекались. — Из этого ничего не выйдет, Джек, я уже сказала вчера, что твоя идея нелепа.

— Но ты пообещала мне три месяца, — напомнил Джек бархатным голосом. — Всего три месяца.

— Это было до того…

— Как ты поняла, что все еще любишь меня?

— У тебя, оказывается, весьма своеобразное чувство юмора.

— Разве кто-то здесь смеется?

— Во всяком случае, не я.

— Да уж, но в старые добрые времена у тебя было все в порядке с чувством юмора.

— Скорее, старые ужасные времена.

— Если ты так считаешь… — промурлыкал Джек, принимаясь разливать кофе. — Тебе крепкий, с молоком и сахаром? — вежливо поинтересовался он, протягивая ей чашку. — Или ты изменилась?

— Ну конечно же я изменилась! Прошло восемь лет! — вспылила Элла.

Восемь долгих лет одиночества. Она даже не пошевелилась, чтобы взять чашку или хотя бы сесть, куда предлагал Джек.

— Это случайно не намек, чтобы я сказал, что ты нисколько не постарела?

— Нет, Джек.

— Неужели? Но так оно и есть. — В ответ Элла презрительно фыркнула, и Джек добавил: — Да, конечно, ты изменилась, тут ты права, но изменилась явно к лучшему, можешь поверить мне на слово.

Проницательные голубые глаза медленно заскользили взглядом по ее стройной фигуре, задержались на выпуклости груди, быстро вздымающейся и опадающей под белоснежной хлопчатобумажной блузкой. Взгляд опустился ниже, к изящному изгибу талии, потом еще ниже — оценивая, почти ощутимо лаская. У Эллы перехватило дыхание. Нет никаких сомнений, что ее желание этого мужчины так и не угасло и не угаснет никогда. Взгляд Джека вернулся к ее лицу, отмечая пылающие щеки и испуганно расширенные глаза.

— Ах, Элла, — выдохнул Джек. Теперь его глаза пристально смотрели прямо в ее глаза, казалось, взгляд их проникал в самую душу. — Все-таки ты удивительная женщина!

— А ты помолвлен с другой, не забыл?

— Ревнуешь, Элла?

— Нет!

— Откуда же тогда такой интерес?

— Джек, это всего лишь вопрос верности.

— Верности Флисс, ты имеешь в виду? — В глазах Джека мелькнул насмешливый огонек. — Странно, я не знал, что вы с ней подружились.

— Ты прекрасно знаешь, что мы не друзья.

— Да, пожалуй. По-видимому, вы просто полноправные члены одного и того же клуба. Женщины. Феминистки, — поддел он. — Члены сестринского братства. Мне продолжить список?

Эллу его слова скорее позабавили, чем обидели. Она насмешливо заметила:

— Уж ты продолжишь, не сомневаюсь. В чем дело, Джек, чувствуешь, что над тобой нависла угроза, причем в собственном доме?

— Нет, просто пытаюсь разобраться в извилистых лабиринтах сознания типичной женщины, — признался он.

— Поскольку типичная женщина так же, как и типичный мужчина, не существует в реальности, ты понапрасну тратишь время, — подчеркнуто вежливо сказала Элла.

— Ах, Элла, когда дело касается женщин, неважно, типичных или нет, не бывает напрасной траты времени. Все, что хоть немного помогает проникнуть в тайну их сознания, уже не напрасно.

— Ай-ай, Джек, все-таки ты испытываешь неуверенность, — поддразнила его Элла. — В чем дело? Ощущаешь недостаток обожания? Чувствуешь себя покинутым? Или твоему самолюбию мало всего одной женщины?

— Возможно, это зависит от женщины.

— Безусловно, — согласилась Элла, — что снова возвращает нас к началу разговора. Пусть твоей невесты сейчас нет рядом, но ее присутствие почти ощущается.

— Насколько я понимаю, ты не дашь мне об этом забыть?

— Джек, если бы ты был хотя бы наполовину джентльменом, тебе бы не требовались напоминания.

Казалось, ее осуждение нимало не задело Джека.

— Джентльменом? В твоем понимании или в моем?

— Зачем тратить время, обмениваясь оскорблениями, когда точное определение можно без труда найти в словаре?

— И лишиться половины наслаждения? Наслаждения, — повторил Джек. — Это слово может очень существенно изменить жизнь. Но если ты и впрямь забыла, что оно означает, — насмешливо продолжал он, складывая руки на груди, — то почему бы тебе заодно не посмотреть в словаре и это слово? Ты найдешь его под буквой «Н». Наслаждение.

— А как насчет другого слова на ту же букву? Я имею в виду слово «невеста», — не растерялась Элла.

Джек ошеломленно замолчал, потом тихо признал:

— Туше. Полагаю, я должен был сам догадаться, что последует дальше.

Элла широко улыбнулась.

— Вот именно, — согласилась она. — Но не будь к себе слишком суров, — добавила она медоточивым голоском, потом наклонилась над столом и похлопала Джека по руке. — В конце концов, ты всего лишь мужчина.

— Ты снова излагаешь точку зрения феминисток?

— Тогда, может быть, нам стоит посмотреть на букву «Ф», «феминизм»? Или другое слово на туже букву, «Фелисити»?

— А что, если бы Фелисити не существовало?

Если. Какое короткое слово, и какое емкое. Джек снова играет в свои опасные игры, испытывает ее, прощупывает ее оборону. А как же иначе? В конце концов, Джек — мужчина, он наедине с женщиной, и не просто с какой-то абстрактной женщиной, но с бывшей женой, которая бросила его, нанесла удар по самому больному месту — по мужскому самолюбию. Элла сложила руки и взглянула на Джека с вызовом.

— Вопрос неуместен, Джек, поскольку она существует.

— Да. — Джек снова улыбнулся той мимолетной улыбкой, которая всегда так сильно действовала на Эллу. — И посему, дорогая, можешь считать себя в безопасности. Садись, кофе стынет.

Как мое сердце, подумала Элла, осторожно присаживаясь на краешек стула. Можно не сомневаться, Джек сознает, что она буквально цепенеет в его присутствии. В безопасности! Испытывать ревность — да, и вряд ли стоит этому удивляться, ведь она любит этого мужчину, но чувствовать себя в безопасности? Элла поняла, что снова вернулась к тому же вопросу: пора подавать заявление об уходе. Но поскольку Джек один, он все поймет и не преминет воспользоваться своим открытием, чтобы лишний раз помучить ее.

Элла облизнула пересохшие губы. Вдруг ее осенило, и она даже улыбнулась мысленно: есть удобный выход из положения, пусть трусливый — она первая готова была это признать, — но безопасный! Нужно просто-напросто оставить Джеку записку. Только не сегодня вечером, сегодня она слишком устала для серьезных шагов, все-таки не смыкала глаз почти сутки. Нужно улучить момент, когда Джека не будет дома. Она упакует вещи, все подготовит к отъезду и, как только Джек куда-нибудь уйдет, уедет и попытается найти другую работу.

Правда, тогда придется на время расстаться с Грэмпсом, но она что-нибудь придумает. Бедный Грэмпс. Элла почувствовала укол совести. Старик так радовался, когда узнал, что внучка пошла по его стопам и работает в том самом доме, где он прослужил почти всю жизнь, с самого детства. Но сейчас она ничего не может изменить, и нечего терзаться. Она не виновата, что обстоятельства сложились не в ее пользу.

При мысли о Грэмпсе ее черты смягчились. Какая ирония судьбы: Джек купил дом, с которым у Грэмпса связана вся жизнь. У них так много общего: и происхождение, и она сама, Элла. Только Джек в конце концов добился своего, преуспел в жизни. И если дедушка, само существование которого стало для Эллы величайшим сюрпризом, так гордился, что Элла здесь работает, можно себе представить, как он был бы счастлив увидеть ее в качестве хозяйки этого дома! Миссис Джек Кигэн из Шербрука…

— Наверное, ты его любила. — Тихий голос Джека вывел ее из раздумья. Элла с удивлением отметила, что в нем слышится боль.

— Кого? — настороженно спросила она, поднося ко рту чашку с давно остывшим кофе.

— Мужчину, о котором ты сейчас думала. — Оставалось только изумляться поразительной проницательности Джека. И опять Элла заметила боль — на этот раз в глубине голубых глаз. — Ведь ты думала о мужчине, правда, Элла?

Отрицать не имело смысла.

— Да. И я не только его любила, я люблю его и буду любить, — добавила она не задумываясь. В памяти всплыло обветренное морщинистое лицо Грэмпса. Как много лет ей нужно было наверстать и как мало их осталось! Несправедливо. Впрочем, как почти все в ее жизни.

— Расскажи мне о нем.

Элла насторожилась. Нужно было срочно восстанавливать защитные преграды, отгородиться от Джека, она и так уже открыла ему гораздо больше, чем намеревалась. Джек застал ее врасплох.

— Зачем?

— Считай это праздным любопытством, — почти небрежно предложил он. — Или привилегией первого мужа.

Отвергнутого мужа, вот что он в действительности имел в виду. И хотя Элла вполне могла открыть ему правду, рассказать свою историю, она предпочла сохранить дистанцию. Так будет безопаснее, потому что, если Джек все поймет, он найдет нужные слова и обезоружит ее своей жалостью. Жалостью, а Элле всегда была нужна только его любовь.

Она облизнула сухие губы, смахнула слезу и неуверенно взглянула на Джека.

— Что именно ты хочешь узнать?

— Не притворяйся, Элла, ты знаешь, о чем я спрашиваю.

Да, она знала. Он хотел, чтобы она сравнила их, хотел знать, почему у нее не сложилось со вторым мужем. Что же можно ответить, если второй муж существует только в воображении Джека?

— Он…

— Он дурак, — грубо перебил ее Джек. — Но в этом мы с ним похожи.

Элла тихонько охнула. Следующим заключением Джек удивил ее еще больше.

— Мне не следовало тебя отпускать. Я должен был помешать тебе разрушить наш брак.

— Дело не в браке, Джек, — осторожно напомнила Элла, — дело в нас с тобой. В тебе и во мне. У нас не получилось.

— Ах да, отношения не сложились. А почему, интересно? — раздраженно спросил Джек. — Из-за нас обоих? Или из-за него?

Она вздернула подбородок.

— Джек, как ты можешь? Как ты можешь даже помыслить такое? Ты меня оскорбляешь.

— Хочешь сказать, я не прав?

— Если ты уже нашел для себя ответ и веришь в него, с какой стати я должна вообще что-то говорить? — с горечью спросила Элла.

— Не что-то, а правду, Элла. Я просто хочу знать правду.

Какую правду он хочет услышать? Что в крушении их брака виноваты они оба? Или подтверждение своей версии, что Элла ушла от него к другому мужчине?

Как легко было бы солгать — небольшая ложь помогла бы удерживать Джека на расстоянии. Но Элла уже решила: больше никакой лжи, никаких угрызений совести. Она и так приняла на себя слишком тяжелый груз.

Элла медленно встала, сама эта кажущаяся неторопливость выдавала ее внутреннее напряжение. Она поняла, что, даже если бы она захотела солгать, в этом не было необходимости, — по лицу Джека стало ясно, что он уже составил себе мнение. Он принял собственную версию. Элла не ожидала, что это причинит ей такую боль.

— Что ж, если тебе нравится верить в свою версию, не смею мешать.

— Испугалась, Элла? — тихо спросил Джек с издевкой в голосе. — Убегаешь в кусты? С чего бы, интересно? Боишься смотреть в лицо прошлому? А может, будущему?

— Ни то, ни другое, Джек. Поверь, я похоронила все свои призраки много лет назад — восемь, если быть точной.

— Я понял.

— Неужели? Сомневаюсь, — поддела его Элла. Ей хорошо удавалось маскировать боль, потому что у нее была большая практика по этой части — за годы жизни как с Джеком, так и без него у нее имелась возможность отшлифовать это умение. Но ей не следовало дразнить Джека, нельзя будить спящего льва. Джек нашел для себя ответ, и, если у нее есть хоть капля здравого смысла, она оставит все как есть. Сглотнув ком в горле, Элла закрыла тему, во всяком случае для себя. — Спокойной ночи, Джек, — вежливо проговорила она.

— Элла?

— Господи, что еще?

Она остановилась — руки засунуты в карманы юбки, глаза с преувеличенным интересом изучают рисунок на ковре. Настоящий персидский ковер, новый и ценою в небольшое состояние, машинально отметила она. Силы ее были на исходе, и слезы, которые то и дело наворачивались на глаза все последние сутки, готовы были вот-вот пролиться.

— И все-таки из-за нас или из-за него? — мягко повторил Джек.

Элла ошиблась: Джек еще не принял окончательного решения, его еще терзают сомнения.

— А ты как думаешь?

Чуть склонив голову, Элла посмотрела на Джека, и их взгляды встретились. Прочтя в его глазах страдание, она внутренне сжалась: она все еще любит его и воспринимает его боль как свою.

— Я думаю, что во всем виноват я. Это моя ошибка.

Лезвие ножа повернулось в ране. Элла метнулась к Джеку.

— Нет! Нет, Джек, никто не виноват, ни ты, ни я. Просто у нас не получилось…

— Но могло получиться, Элла, еще не все было потеряно. Мы могли бы постараться, найти какой-то выход, как-то разрешить наши проблемы…

— Нет, Джек, нет, нет, — настойчиво повторяла Элла. Она схватила его за руку и заставила посмотреть ей в глаза. — Нет!

— Нет, — механически повторил Джек. Он оттолкнул Эллу от себя, лицо его ожесточилось. Она поняла, что в этот миг он окончательно поверил в собственную версию. — Ну конечно нет, — повторил он с горечью. — Я с самого начала был прав, тут замешан другой мужчина. — Он криво усмехнулся и добавил: — Только и с ним твое счастье не продлилось долго, так что, может быть, все-таки дело не во мне? — А потом совершенно не к месту он спросил с неожиданной злостью: — Какого черта этот тип заставил тебя сменить имя на Эйлин?

— Тебе не нравится имя Эйлин? — растерянно пробормотала Элла.

— Да! То есть нет! Черт, я не знаю! — устало признался Джек, запуская пальцы в волосы. Почему-то этот жест растерянности и отчаяния показался Элле неимоверно трогательным. — Наверное, нравится, если ты хочешь знать мое мнение. Вместе с твоей новой двойной фамилией в нем есть определенный шик. Но ты не ответила на мой вопрос, — напомнил он.

— Ах, да. — Элла заметила в его голубых глазах еще одну вспышку боли и поняла, что была несправедлива к Джеку. Она смягчилась. — Он не заставлял меня сменить имя, — тихо призналась она. — И как я уже говорила вчера, — при воспоминании о прошлой ночи в голосе Эллы появились напряженные нотки, — он не имеет никакого отношения к крушению нашего брака.

— Но ты его любишь?

— Да.

— И он причинил тебе боль?

— Нет.

Джек плюхнулся на стул и посмотрел на Эллу снизу вверх.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — признался он. — По-моему, получается какая-то бессмыслица.

Элла пожала плечами. Чему Джек удивляется? Он восемь лет не принимал участия в ее жизни, даже не вспоминал о ней, и вдруг ни с того ни с сего надменному Джеку Кигэну понадобилось все узнать и понять. Внезапно Эллу словно ослепила вспышка: она вспомнила фразу, сказанную Джеком накануне. «Теперь понятно, почему мне не удалось напасть на твой след». Тогда она не обратила на его слова внимания, но они сохранились в глубине ее сознания и вот теперь всплыли в памяти. Настал черед Эллы попробовать понять смысл происходящего. Значит, Джек пытался ее найти. Да, она действительно спряталась, легла на дно — ей нужно было время и место, чтобы зализать раны. Но зачем Джек ее разыскивал? Зачем?

— Зачем, Элла? — спросил Джек, невольно вторя ее мыслям. На этот раз она, по крайней мере, может дать ему честный ответ.

— Все очень просто, Джек. — Элла улыбнулась, чувствуя облегчение оттого, что может не хранить при себе хотя бы эту тайну. Раз Джек ее искал, значит, ему была небезразлична ее судьба. — Я пыталась отыскать свои корни и отыскала. Я узнала, что мою мать звали Эйлин, и такое же имя она дала мне, оно записано в моем подлинном свидетельстве о рождении.

— И оно понравилось тебе больше, чем Элла, — констатировал Джек. — И что же стало с твоей матерью?

— Она давно умерла, — без тени враждебности объяснила Элла. — Так же как и остальные мои родственники. — Кроме Грэмпса, мысленно добавила она, но не сказала. — Мать умерла вскоре после моего рождения, отец неизвестен, поэтому я попала в приют и меня усыновили.

Элла вдруг остро осознала, что рискует вызвать у Джека жалость, чего ей совсем не хотелось.

Лицо Джека оставалось совершенно непроницаемым.

— Ну и как, помогло? — спросил он. — Стало тебе легче оттого, что ты отыскала корни, или было больно, что след оборвался, еще не начавшись?

— Я нашла себя, — просто сказала Элла и мысленно добавила: свое настоящее имя. Эйлин Ватсон.

Она повернулась и медленно побрела к двери. Длинный-длинный день подходил к концу, и она так устала, что, наверное, могла бы проспать целую неделю. Элла вдруг поняла, что на этот раз не будет страдать от бессонницы, потому что на нее снизошло странное умиротворение.

— Элла?

— Что, Джек? — мягко спросила она, оглядываясь.

Стоило ей заглянуть в его потемневшие глаза, как любовь, которую она испытывала к этому мужчине, вспыхнула с новой силой. На лице Эллы мелькнула тень нежности, и взгляд Джека смягчился, встретившись с ее взглядом.

— Так Элла или Эйлин?

— Для тебя, Джек? — Она улыбнулась, инстинктивно прочтя его мысли, и просто ответила: — Для тебя я всегда Элла, твоя Элла.

И это было правдой. Принимая имя, данное ей матерью, Эйлин Ватсон, Элла стремилась порадовать Грэмпса, но для Джека и для самой себя она навсегда осталась Эллой Кигэн.