Глава 8

— Какая же ты удивительная женщина, — простонал Джек. В следующее мгновение его губы жадно приникли к впадинке у основания ее шеи, пальцы заскользили вверх и вниз по бугоркам позвоночника, обжигая Эллу даже через одежду.

— Ох, Элла, моя Элла, — бормотал Джек низким грудным голосом. — Удивительная моя!

Оказавшись вдруг в тисках чувства, которое она считала давным-давно умершим и забытым, Элла затрепетала, тело ее ожило, вспомнило прикосновения Джека так живо, словно и не было этих восьми лет. Она вспомнила все: желание, любовь, жажду.

Она любила Джека, никогда не переставала любить и желала его до слез, обжигающих веки. Испугавшись вдруг, что Джек почувствует на ее щеках соленую влагу и сделает неверные выводы, Элла закрыла глаза и, покачнувшись, уткнулась лицом в его грудь. Она задохнулась от его близости, внутренний жар, охвативший ее, заставил кровь закипеть в венах. Чувствуя ее реакцию, Джек прижал Эллу еще крепче. Руки его распластались по ее ягодицам, настойчиво прижимая к нему. Элла почувствовала, как в бедро ей упирается его твердая плоть.

Элла истосковалась по любви, как засохшее растение по влаге, она так давно в последний раз занималась любовью, что почти забыла, когда это было, а Джек знал все тайны ее тела даже лучше, чем она сама. Это было безумием, но таким сладким безумием, что Элла заглушила все возражения разума.

— Джек! О Господи! Джек! — простонала она.

Губы Джека завладели ее ртом, и его язык скользнул в теплые влажные глубины, встретился с ее языком и вступил с ним в дразнящую игру, то обвивая его, то отступая, то вновь устремляясь в глубину.

— Джек!..

— Тебе не нравится? — прохрипел он, а потом начал покусывать ее верхнюю губу, отчего все тело Эллы пронзали огненные стрелы.

Джек не стал дожидаться ответа, он рассмеялся низким грудным смехом, его ладони обхватили ее лицо, а большие пальцы легкими прикосновениями очертили контуры скул. Глаза их встретились, и время перестало существовать, казалось, даже сама Земля остановила вращение.

Но в нем чувствовалось какое-то сомнение, слабое, едва различимое, как крошечное прозрачное облачко в бездонно-синем небе. Да, Джек желает ее, но — о, чудо! — высокомерный и надменный Джек Кигэн испытывает неуверенность.

Элла улыбнулась, облачко растаяло, и Джек, склонив голову, со стоном вновь припал к ее губам.

— Элла, я хочу тебя, — выдохнул Джек прямо в ее ухо.

Безумие! — отчетливо промелькнуло в мозгу Эллы в краткий миг просветления. Но желание все нарастало, становилось все нестерпимее, горячие волны поглотили и заглушили слабый голос разума. То, что происходит между нею и Джеком, слишком хорошо, чтобы быть неправильным. Она любила его и будет любить до конца своих дней. Не может быть неправильным то, что так восхитительно.

Припав губами к нежной коже впадинки на шее, Джек одновременно принялся расстегивать пуговицы платья. Элла застонала. Руки его передвинулись к нижним пуговицам, а губы начали путешествие по открывшемуся телу, опустились в ложбинку между болезненно налившихся грудей, осыпали легкими, как крылья бабочки, поцелуями сперва одну грудь, потом другую.

Джек наклонился еще ниже, и его рот оказался на уровне пупка Эллы. Язык нырнул в ямку пупка, посылая по всему животу волны жара. Одновременно Джек освободил Эллу от платья, и оно упало на пол к ее ногам. Элла осталась в одном белье. Крошечные кружевные трусики и две кружевные полоски бюстгальтера не столько скрывали, сколько подчеркивали ее наготу.

Джек отстранился и окинул взглядом все изгибы ее тела.

— О Бог мой, Элла! — благоговейно выдохнул он. — Ты самая прекрасная женщина на свете!

Элла улыбнулась и покачала головой. Джек тоже улыбнулся и кивнул, молчаливо подтверждая свои слова. Взгляд снова заскользил по ее телу от макушки до самых кончиков туфель. Элла почти осязаемо ощущала его, как ласковое прикосновение. Она стояла, затаив дыхание, охваченная жаром предвкушения. Но Джек все не делал попытки прикоснуться к ней, он ласкал ее тело только восхищенным взглядом.

Эллу охватила дрожь.

— Я тебя хочу, — с трогательной серьезностью прошептал Джек, я хотел тебя весь день, все эти дни. Моя жизнь превратилась в ад, потому что мне до муки, до отчаяния хочется касаться тебя, целовать тебя, обладать тобой. Я больше не могу. Время пришло. Я хочу тебя, Элла, понимаешь? Я и так уже ждал слишком долго.

Элла улыбнулась, и Джек кивнул. Слишком долго, невообразимо долго. Восемь долгих лет жизни без Джека, без любви. Но он тебя не любит, ехидно подсказал внутренний голос. Любовь, что такое любовь? Всего лишь мимолетное, преходящее чувство. Позади у нее восемь долгих одиноких лет. Желание, потребности тела — вот что реально.

Внутренний спор с самой собой все еще продолжался, а Джек тем временем принялся расстегивать пуговицы рубашки. Улыбаясь, он расстегивал их по одной, нарочно медленно, и воспаленному взору Эллы постепенно открывалась мощная грудь, покрытая золотистыми волосами. Ей до зуда в пальцах захотелось дотронуться до них, но, решив сопротивляться до последнего, она сдержала порыв.

Джек вытянул рубашку из брюк и небрежным движением сбросил ее с плеч.

Теперь он был обнажен выше пояса. Рассматривая его рельефные мускулы, Элла с трудом подавила стон. Как же он красив! И он нужен ей, она хочет его, поэтому, когда Джек в немом приглашении просто развел руки, Элле показалось самым естественным на свете делом шагнуть в его объятия. Она шагнула вперед, Джек обхватил ее и прижал к себе, и Эллу окутало тепло его объятий.

Мгновение они стояли неподвижно, потом Джек стал целовать ее. Губы его были требовательными, поцелуи становились все настойчивей, а руки обхватили ягодицы, крепко прижимая ее, вжимая в свое твердое тело. Элла почувствовала, что Джек хочет ее так же сильно, как она его.

Повинуясь инстинкту, тело Эллы пришло в движение, бедра стали плавно покачиваться в извечном ритме старого как мир первобытного танца любви. Грудь ее, все еще сдерживаемая бюстгальтером, терлась о грудь Джека, и его охватил лихорадочный жар.

Щелчок застежки, и бюстгальтер полетел на пол. Джек обхватил ладонями зрелую тяжесть грудей, большие пальцы потерли напряженные, потемневшие соски, и Элла затаила дыхание, мышцы ее живота сжались в ответ на ласку Джека. С ее губ сорвался стон наслаждения, и ему вторил низкий рык Джека. Господи, как же она его хочет, как же она его любит!

— Да, Джек, да, — простонала она, когда его губы припали сначала к одной груди, потом к другой. Джек сдвинул ее груди вместе, уткнулся лицом в душистую ложбинку между ними, лаская горячим языком нежные холмики. Элле казалось, что она поднимается и летит, плывет по воздуху на волшебном ковре-самолете любви…

Джек подхватил ее на руки и перенес на толстый пушистый ковер перед камином. Опустив Эллу на ковер, он встал перед ней на колени. Лицо его вдруг приняло серьезное, почти торжественное выражение, глаза их встретились, и взгляд Джека проник, казалось, в самую душу Эллы.

— Элла, я тебя хочу, — хрипло пробормотал Джек.

— Прошу тебя, Джек, ну пожалуйста, — простонала она.

Джек смилостивился, склонил голову и взял в рот упругий бутон соска. Губы его жадно сосали, зубы покусывали, а рука тем временем медленно двигалась вниз и остановилась возле верхнего края ее трусиков.

Казалось, эта пауза длится целую вечность. Воздух вокруг Эллы вибрировал от напряжения, а она замерла, не дыша, не смея вздохнуть, когда рука Джека погладила кружевной треугольник и снова остановилась, только один палец скользнул под резинку.

Палец Джека раздвинул кудри и нашел горячую влажную расселину и принялся ласкать ее.

— О Господи, Джек…

Элла беспокойно заметалась. Она закрыла глаза, целиком отдаваясь волшебным ощущениям, по телу ее прошли первые волны дрожи. Доведя ее до грани экстаза — совсем близко и в то же время мучительно далеко, — Джек вдруг остановился, заставляя Эллу страдать от сладкой муки.

— Элла, посмотри на меня, — хрипло потребовал он.

Она подчинилась. Ее глаза сквозь пелену страсти посмотрели в глаза Джека и прочли в них удивление, страсть, любовь. Элла улыбнулась и выгнулась навстречу его руке, побуждая его продолжать. Джек понял намек и громко рассмеялся. Но когда он опустил глаза, взгляд Эллы вдруг упал на фотографию в серебряной рамке, стоящую на каминной полке позади Джека. С фотографии улыбалась Флисс.

Флисс. Элла застыла. Господи, какая же она дура! И когда Джек стал стаскивать с ее бедер полоску кружев, затуманенное сознание вдруг прояснилось, словно озаренное вспышкой.

— Нет, Джек! — Она резко отодвинулась от него.

— Какого черта?.. — На лице Джека промелькнула тень догадки, но он отказывался ей верить. — Да, Элла, да!

Он схватил Эллу за плечи, снова толкнул на ковер и накрыл ее сверху своим телом. Рот его набросился на ее рот с такой голодной, неистовой страстью, что Элле едва хватало сил сопротивляться. Она любит и желает этого мужчину, но именно поэтому она должна сопротивляться, иначе всю оставшуюся жизнь ей придется прожить с постыдным сознанием, что Джек ее использовал.

Ее любимый больше не принадлежит ей, он помолвлен с другой, а ее он просто использует.

Ненавидя себя, Элла чувствовала, что ее сопротивление ослабевает. Она все глубже погружалась в омут страсти, тонула в нем. То, что так хорошо, не может быть неправильным. Оно слишком прекрасно, чтобы быть неправильным. Голос разума умолк, сил сопротивляться больше не осталось, Элла обмякла и открылась перед Джеком.

Но в тот же миг, когда она сдалась, Джек с отвращением оттолкнул ее от себя.

— Черт подери, в чем дело? — требовательно спросил он. Встряхнув Эллу за плечи, он заставил ее сесть; голубые глаза пылали ненавистью.

Элла только покачала головой и, повернувшись, посмотрела в сторону; она была слишком сильно потрясена, чтобы отвечать. Озадаченный Джек проследил за направлением ее взгляда и заметил фотографию. Он тихо выругался, что, впрочем, послужило Элле слабым утешением, и бессильно уронил руки. Чувствует ли он себя виноватым, думала Элла, и если да, то перед кем? Перед ней или перед Флисс? Или он испытывает совсем другие чувства? Может быть, гнев из-за того, что такая малость, как фотография, лишила его удовольствия, которое он чуть было не получил?

Тело Эллы покрылось гусиной кожей. Она села, подтянула колени к груди и обхватила себя руками. Ей стало холодно, и холод шел откуда-то изнутри.

Что она себе навоображала? Любовь? Со стороны Джека была, скорее, похоть. А она… Элла сморгнула слезы. Она совсем стыд потеряла. Даже сейчас ее тело ныло от желания, и мысль, что из них двоих именно Джек не утратил контроля над собой и остановился первым, легла на ее сердце тяжелым камнем.

Она желала его, потом опомнилась и стала сопротивляться, но в конце концов сдалась. Однако, как выяснилось, она не нужна Джеку. Да, конечно, он мог бы довольно легко овладеть ею, но его это не интересовало, он хотел лишь потешить мужское самолюбие. Элла желала его даже тогда, когда, казалось бы, отталкивала, и Джек доказал это с жестокой ясностью.

Элла почувствовала, что позади нее происходит какое-то движение. Джек как истинный джентльмен собрал ее разбросанную одежду, бросил на ковер рядом с Эллой и скрылся из виду. Смущенно прикрываясь одной рукой — в ней вдруг вопреки всякой логике проснулась стыдливость, — она поспешно натянула помятое платье.

Послышался звон стекла, и ноги Джека снова попали в поле ее зрения.

— На, выпей, — настойчиво предложил он, буквально всовывая ей в руки низкий широкий стакан.

— Не буду…

— Нет, будешь!

Он снова отошел в сторону. В ноздри Элле ударил терпкий аромат бренди. Она закрыла глаза. Бренди. Неужели Джек мог забыть? Да нет, вероятнее всего ему просто безразлично. Элла шмыгнула носом и сглотнула слезы. Что ж, в этом они схожи, потому что ей тоже все равно. Может, она и бесстыдная, но по крайней мере честна в своих чувствах. Она его любит. Да, она повела себя как дурочка, но не совершила ничего дурного в отличие от Джека, который был опасно близок к тому, чтобы изменить невесте.

Флисс. Элла опять сморгнула слезы. Юная, красивая, здоровая, мечта каждого мужчины. Любимая женщина Джека… и, вероятно, столь же вероломная, как он сам. В конце концов, возможно, они друг друга стоят.

— В чем дело, Элла? Почему ты меня оттолкнула? — В холодном голосе Джека слышалось лишь вежливое любопытство.

— Ты сам знаешь почему.

— Дело во Флисс?

Элла кивнула. Она сделала небольшой глоток янтарной жидкости и чуть не подавилась. Какая гадость! Трудно поверить, что когда-то она жила чуть ли не на одном бренди!

— Но ты меня хотела?! — Вопрос прозвучал скорее как утверждение, беспощадная констатация факта. Резко, но правдиво.

— В какой-то момент да, — призналась Элла, которая начала понемногу приходить в себя, и холодное самообладание Джека спровоцировало ее на язвительный ответ, — но это было лишь минутное помешательство, а потом ко мне вернулся здравый смысл.

Джек усмехнулся.

— Неужели? Интересно, кого ты пытаешься одурачить? Ты меня желала, — бесстрастно повторил он, — может, ты меня и оттолкнула, но потребовалось совсем немного усилий, чтобы ты вновь передумала. Посмотри правде в глаза, Элла, ты меня все еще хочешь.

— В чем дело, Джек? — с вызовом спросила Элла. — Похоже, твое непомерно раздутое эго не знает, как пережить один-единственный отказ?

— Чтобы уязвить мое эго, потребуется женщина получше вас, мадам.

— Да ладно тебе, Джек, не скромничай, а признай правду: еще не родилась на свет та женщина, которая способна ранить твое самолюбие. Джек Кигэн непобедим. Независимый эгоцентричный Джек Кигэн. Твое эго столь велико, что приходится только удивляться, как в твоей жизни еще остается место для какой-то женщины. Но для Флисс место нашлось. Ты помнишь о Флисс?

— Вряд ли я могу о ней забыть, — холодно возразил Джек, — поскольку упомянутая женщина — моя невеста. А ты ревнуешь, Элла?

— О да, я позеленела от зависти! — насмешливо воскликнула она.

Прежде чем решиться на еще один маленький глоток бренди, Элла повертела в руках стакан; янтарная жидкость закружилась, образуя воронку. В каждой шутке есть доля правды, но вряд ли Джек догадается. Оказалось, что отшутиться довольно легко, значит, такой тактики она и будет придерживаться. Главное, не горячиться. Джек назначил ей срок три месяца — что ж, Элла переживет эти три месяца. Нужно доказать, что она не испытывает к нему никаких чувств. Элла сознавала, что намеренно или нет, но Джек ухитрился загнать ее в угол. Если собрать вещи и тихо ускользнуть из дома в его отсутствие, это будет все равно, что преподнести ему правду на золотом блюдечке, признаться, что она все еще его любит.

Всего три месяца, каких-то десять недель, и она будет свободна, мысленно утешала себя Элла. Только кого она пытается обмануть? Ей никогда не освободиться от Джека, от своей любви к нему.

Осторожно поставив на мраморный камин почти нетронутый стакан, Элла медленно поднялась на ноги. Она обостренно чувствовала всей кожей присутствие Джека. Он непринужденно развалился на небольшом диванчике с роскошной обивкой, закинув руки за голову, и вся его поза недвусмысленно выражала безразличие и даже скуку. Проглотив слезы и пытаясь сохранить остатки достоинства, Элла медленно направилась к двери.

— Элла!

Голос Джека раздался совсем близко. Как он ухитрился подойти так быстро и бесшумно? Элла застыла на месте.

— Что, Джек? — вежливо спросила она.

— Мы почти дошли до конца, правда?

Что бы это значило, скажите на милость? Внезапно Эллу охватил гнев, но она постаралась ответить как можно холоднее.

— Нет, Джек, мы даже к нему и не приблизились.

— Лгунишка.

— Можешь думать то, что тебе больше нравится.

Она так устала, что ей вдруг все стало безразлично. Но Джек протянул руку и едва ощутимо дотронулся до нее. Этого оказалось достаточно, чтобы тело ее отреагировало.

Он победно усмехнулся.

— Ну, что я говорил? В следующий раз…

— Следующего раза не будет, — отрезала Элла. — Ты понял, Джек? Никакого следующего раза. — В ее карих глазах горел гнев, но голос прозвучал бесстрастно. — Только попробуй подстроить еще один такой трюк, и я уеду отсюда так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь. Ты хорошо меня слышишь? Продолжения не будет.

И Элла удалилась, утешая себя тем, что хотя бы последнее слово осталось за ней. Но она и тут ошиблась. Голос Джека заставил ее остановиться.

— Ты снова убегаешь, Элла, — бесстрастно произнес он. — Ты убегаешь не столько от меня, сколько от самой себя. Поверь, настанет день, когда ты вдруг посмотришь в зеркало и поймешь, что состарилась и увяла в одиночестве, вот тогда ты задумаешься, когда же все пошло не так.

— Ошибаешься, Джек, — возразила Элла, даже не потрудившись оглянуться. — Хочешь верь, хочешь нет, но я точно знаю день и час, начиная с которого все в моей жизни пошло наперекосяк. Все началось тридцать первого декабря, когда я оказалась настолько глупа, что позволила почти незнакомому мужчине проводить меня домой с вечеринки, и празднование Нового года закончилось в моей постели. Что ж, по крайней мере, мне хватило ума извлечь урок из собственных ошибок. — Голос ее осип, в глазах стояли слезы и не пролились только потому, что она сдерживала их гигантским усилием воли. — Как я уже сказала, следующего раза не будет. Никогда.

— Никогда? — За ее спиной раздался злорадный смех Джека. — До следующего раза.

Загрузка...