Хозяйка Бруно (СИ)

25 глава

-25-

Засидевшись до позднего вечера у родных, Анна поддалась уговорам и осталась ночевать. Тщательно скрывая то, что одинокое существование в квартирке над рестораном с каждым днем все больше и больше ее удручало. Здесь, в окружении родных людей, Анна поняла, что есть шанс вернуться к подобию нормальной жизни.

Ее личные убеждения, относительно того, что им с ребенком будет вполне комфортно вдвоем, терпели фиаско. Удобным это было только в голове у Анны. Не всегда представления об идеальном, идеальны на деле. Не желая следовать стадному чувству Анна подсознательно отступала от принятых в обществе шаблонов человеческого счастья, его атрибутов, ритуалов и порядка. Однако, в итоге именно закрепленной жизнью последовательности на пути к заветной женской мечте ей и не хватало.

Стадным счастье быть не могло, каждый переживает разочарования, проходит испытания, терпит, прощает, предает и возвращается, ссорится и любит по-своему, пропускает через личную мясорубку, которая сокращалась внутри, гоняя по жилам кровь. И усложнять этого не стоило.

Анна расположилась на кухне и наблюдая за хлопочущей Элен, которая по обыкновению месила с вечера тесто, для утреннего хлеба, и бессознательно трепала короткую шерстку Оди, который удобно устроился у девушки на коленях. В доме царил покой и уют. На подоконнике тихонько бренчало радио, родом с самого детства Анны и Энтони.

Пережив за четыре месяца надежду, разочарование, опустошенность, злость, ненависть, в общем больше чувств, чем Анна испытывала за всю свои спокойную жизнь, она все же была благодарна судьбе, что под сердцем носит ребенка от человека, которого любила вопреки всему и всем. Сейчас она затруднялась дать трезвую оценку своим возможностям и желаниям. Наступало время, когда нужно было выживать. Ее жизнь обнулялась и начиналась с пресловутого чистого листа. Вцепившись в ожидание ребенка, как за спасательный круг Анна нашла отдохновение в столь очевидной цели и запретила мозгу упрямо клянчить спутника жизни для всего остального тела.

"Перебьюсь", - сама себе огрызалась Анна.

Оди прищурив глаза забывался в неге, когда распахнулась дверь с заднего двора. На кухню ввалился Бейли, затащив с собой кипу холодного воздуха, потом ветром внесло Джапху. Улыбчивый парень с кожей цвета заваренного черного чая всегда прятал глаза, если рядом появлялся кто-нибудь их женщин Версдейл.

Бейли нахмурился, когда обнаружил главного технолога застывшим на пороге.

- Не робей. Ишь ты какой скромный! Как новшества вводить, так это ты первый... Еще бы ел, как нормальный работник. У нас коровы сытнее выглядят! А ну иди сюда!

Бейли подошел к жене и заглянув через плечо в надежде перехватить что-нибудь съестное поморщился. Тесто для нужд не годилось.

- Скоро ноги протянет на своем жмыхе.

- Что случилось?

- Чем опять тебе Джапха не угодил? - Элен грозно взглянула на мужа и перевела взгляд на парнишку.

В Чепкроуте всем было хорошо известно, что более преданного существа, чем молодой пакистанец, трудно было сыскать. Бен пошел на огромную сделку со своей интуицией, когда принял, тепленького выпускника Технологического колледжа в Суррее. Заикающийся от стеснительности, худой и как не посмотри, жалкий парнишка был принят, в качестве технолога на смену старому Фенимору Пиклтону. За четыре года работы у Версдейлов, Джапха врос в маленький коллектив сыроварни крепче английского плюща, заполонившего северную стену особняка. Юному пакистанцу выделили комнатку в гостевом домике, о чем он даже не мог мечтать. Окупая столь редкое доверие со стороны работодателя, Джапха окунулся в работу с головой, периодически огребая от Бена по полной программе за применение непроверенных технологических новшеств.

Рожденный в Британии, коренными пакистанцами, перебравшимися из Пенджаба в семидесятые годы, и осев в Лутоне, Джапха ревностно относился к культуре своего народа и слыл отпетым вегетарианцем, «травоядным» как его называл Бенджамин. И пока обитатели Чепкроута с годами обрастали жирком, Джапха не сдавался под натиском уговоров и насмешек.

Вот только рвение в работе, играло против парня и несколько раз его едва успевали подхватывать под руки, когда Джапха почти терял сознание. В таких случаях парня хорошенько обрабатывал Бенджамин, а потом и Генри подсыпал на десерт пороху, его вели на кухню и кормили до отвала. Разумеется не мясом, но масла и сыра, добавляли разве что не в чай.

- Еле успели оттащить от чана и закваской, так бы и свалился туда. Травоядное.

Бейли обнаружил свежую буханку хлеба и уже кромсал ее огромным ножом.

- Пс! - Анна попыталась привлечь внимание Джапхи.

Огромные черные глаза уставились на девушку.

Указав на стул, Анна жестом пригласила его присесть.

Как будто только заметив ее присутствие на кухне, Джапха густо покраснел и сложил руки в приветственном жесте намастэ.

- Мисс Версдейл! Доброго вечера.

Мягкий тихий голос поприветствовал Анну.

- И тебе доброго, присаживайся, сам знаешь, ты не уйдешь отсюда быстро.

Джапха с сожалением взглянул на хлопочущего управляющего и глубоко вздохнув, последовал просьбе Анны, только присел на противоположном краю стола.

- А руки!

Бейли словно затылком почувствовал перемещения хлипкого тельца технолога по кухне.

Оди, недовольный тем, что его перестали гладить приоткрыл глаза и коротко тявкнул в унисон хозяйскому голосу, дублируя недовольные интонации.

Джапха вздрогнул, безропотно поднялся со стула и подойдя к раковине два раза вымыл руки с мылом, после чего вернулся за стол.

Оторвавшись от своих прокисших мыслей, Анна на несколько минут забыла о тяготивших сердце переживаниях. Родной дом и царящая в нем суматоха медленно, но верно лечили израненную душу.

Почувствовав, как ребенок внутри шевельнулся, Анна положила руку на живот. Водоворот мыслей закружил, снова унося из реальности.

Как ошиблась Анна со своим представлением о самостоятельном взращивании ребенка, так она ошиблась и с представлением о материнстве. Яркие буклеты со счастливыми пузатыми мамочками, оказались красивой выдумкой или если угодно, другой вселенной. В той вселенной, в которой обитала Анна, ее материнские чувства даже не собирались просыпаться. Прием витаминов по часам выводил из себя, живот тяготил, спина болела, измучивая по ночам, подбор полезного рациона лишал последней капли радости. Признаваясь самой себе со стыдом, Анна несколько раз ловила себя на том, что с грустью посматривает на отцовскую бутылку бренди в баре.

Ребенок это святое! Разумеется! Может после родов, все резко обретет смысл? Появится трепещущая нежность и любовь к крохотульке.

"Наверняка так и будет", - утешала сама себя Анна, в тайне мечтая напиться до потери памяти.

Расстроившись от очередного пережевывания событий, которые привели Анну к ее истокам, она спустила с колен Оди и пожелав всем спокойной ночи, отправилась спать. Ну, спать, это громко сказано.

Перед сном будет минимум часовая дуэль в голове, на тему "если бы, да кабы".

Лестница, ступеньки, тяжелые шаги, дверь и ...

Комната с кружевными занавесками, деревянные балки под потолком, афганские коврики, высокая кровать с чистыми простынями. Четыре стены, с навеки заключенным в них детством, безропотно выслушают плач уже не детского голоса и заберут часть тревог и страхов себе.

Воспоминания накрыли с головой.

Декабрь….остался в прошлом.

Прошел… Как прошла и надежда после звонка Маркуса, который выбил из под ног Анны землю, что в ее жизни скоро воцарится долгожданное счастье. Она ни на секунду не поверила его словам, потому что помнила выражение его глаз в тот последний вечер, перед его внезапным отъездом...

Тогда в декабре Эксетер засыпало снегом. Детвора носилась с санками, стихийно начинались снежные бои и как следствие повальные простуды; коренные жители грелись глинтвейном, молодежь – пивом. Из большинства труб на крышах валил белесый дым – топили камины. Снег будто уплотнял мир и связывал людей, передавая то заразительное настроение, которое бывает в преддверии самого любимого всеми праздника – Рождества.

Анна стояла у окна, наблюдая за снежной уличной суматоxой. Стекла снаружи заметала изморозь. Она с отсутствующим видом водила пальцем по деревянному штакетнику, не обращая внимания на то, что замерзли ноги и плечо, которым она прислонилась к гладкой, холодной поверхности. Пальцы на стекле замерли, Анна поклялась бы сейчас, что почувствовала не холод окна, а покалывание короткой щетины и прикосновение мягкой прохладной кожи, от которой приятно пахло одеколоном.

Прошло всего две недели, с того момента как Маркус уехал, не оставив даже короткой записки. Почти каждый день, ближе к ночи, когда отвлекающая суета в ресторане уступала место тишине и пустоте, Анна ложилась спать со слезами на глазах. Она ясно осознавала, что такое поведение – нечто из ряда вон выходящее, но поделать с собой ничего не могла. Аппетит стал пропадать, на еду глаза не смотрели.

На этой почве исхудали и она, и Серж, который едва не срывался на крик, когда простояв над плитой немало времени, изощряясь для Анны, на которую он уже не мог смотреть без жалости – слышал отказ даже на просьбу попробовать еду.

Атмосфера на кухне заметно изменилась. По большей части все молчали и лишний раз боялись обратиться к шефу с вопросом. Снег и мороз уничтожали тепло снаружи, а тоска и боль, поселившаяся в сердце Анны, заморозила тех, кто работал в ресторане.

Только это утро, отличалось от всех остальных дней. По лицу Анны катились безмолвные слезы, на губах то и дело вспыхивала рассеянная улыбка. Она была одна. Не с кем было поделиться радостью, которая казалось, вот-вот, казалось, разорвет ее изнутри.

Всему причиной были четыре пластмассовые палочки, которые лежали на полке в ванной. На всех четырех ярко горели по две красные полоски.

Анна ждала ребенка.

Внезапно ее охватила паника. Она едва не подпрыгнула, когда ощутила свои ледяные ноги, бросившись к комоду, она нашла толстые носки из мягкой шерсти и поспешно их натянула, закуталась в одеяло с головой и прихватила в этот кокон телефон.

Единственный человек, которому не нужна какая-либо причина или объяснение для того, чтобы срочно приехать к ней – через четверть часа уже топал по лестнице.

Серж похолодел от ужаса, представив себе в голове все самые кошмарные сценарии развития событий, из-за которых Анна сидела в гнезде из толстого одеяла и от души рыдала.

Даже когда Анна слово в слово передавала ему содержание телефонного разговора с Маркусом, ее глаза были неподвижны и сухи. Она только отрицая мотала головой и приговаривала, что что-то случилось. Воплощение спокойствия и уверенность в своей правоте Анны, тогда крайне поразили Сержа, которого мелко трясло от ярости. Выслушав, какие оскорбления и унижение вылил Дэнвуд на голову Анны, под каким- угодно предлогом и даже во имя ее блага, он был готово разорвать его голыми руками. Его останавливало только одно...

Серж видел, как Анна любит. По настоящему или нет. Как это понять? Он не знал, но это было видно . Она любила Дэнвуда.

Не только в спальне – во всей квартире было холодно. Серж осторожно подошел, присел на краешек кровати и потянув за одеяло, перетащил Анну к себе на колени. Она что-то невнятно бормотала, судорожно хватая воздух ртом, но при этом улыбалась.

«Опустилась до истерик!» - встревожено подумал он.

Серж приложил свою лапищу на лоб – температуры нет. Он не знал что сделать, а потому молчал и слушал ее рыдания. Казалось, Анна была на грани помешательства. Ее колотила дрожь. Не долго думая. Серж подхватил ее на руки и отнес в ванную, поставил в душ, закрыл глаза, быстро содрал с нее рубашку и включил воду, стекло почти сразу запотело и повалил пар, обволакивая изумленную Анну.

Всxлипывания мгновенно утиxли.

- Легче? – буркнул этот невероятный тип, поспешно шаря руками на полках с полотенцами в поисках халата

Через пару мгновений из душа, вперемешку с икотой послышалось тихое «да». Шмыгание носом становилось все тише и тише.

Серж отыскал переключатель на отопление и увеличил температуру обогрева, потом вышел в холл накидал сухих поленьев и разжег камин. Шум льющейся в душе воды через какое-то время смолк. Он подождал несколько минут и постучался в дверь.

- Ты одета?

- Да, Серж, заходи.

Анна сидела на толстом коврике на полу, в теплом халате, скрестив ноги, на шее висело полотенце, впитывая капавшую с волос воду. Присев рядом Серж обнял ее одной рукой и прижал к себе.

- Что стряслось?

Она отпрянула и повернула к нему лицо. Красные от слез глаза смотрели на удивление строго.

- Учти ты узнаешь об этом первый…, - начала Анна, при этом вид у нее был до крайности серьезным, что в паре с ее красным распухшим носом едва не вызвало у Сержа улыбку.

- Ну, удивила! Опять Дэнвуд? Или родители, выкинули очередной фортель?

- Я беременна, Серж. Вот сегодня утром…, - Анна махнула в сторону раковины, где на полочке лежали использованные тесты, - … узнала.

Серж окаменел. В принципе, подобный исход подразумевается всякий раз как мужчина и женщина проводят много времени в спальне, но пока не столкнешься с «результатом» нос к носу, собственную реакцию очень трудно предугадать.

Это у других среднестатистическиx людей заводятся романы, создаются семьи и рождаются дети, по залету или запланированные… Его, «неземной» Анны это не могло коснуться.

У нее, разумеется, все было через задницу. И от кого она изволила завести ребенка?! От Дэнвуда!!!

Но она теперь улыбалась и плакала от счастья… Плохой аппетит, перепады в настроении, бессонница – все сошлось. Для полной уверенности, Серж осторожно подошел к раковине и растерянно посмотрел на палочки с полосками, которые едва не довели его до сердечного приступа.

Медленно, в его голове начала проступать картина последствий и действия, которые надо совершить в первую очередь, при выяснившихся обстоятельствах: записаться к врачу, да не абы к какому, сбалансировать питание, следить, чтобы Анна не выскакивала на улицу полуодетая, как это случалось, когда кто-то стучал в дверь, а она бежала сломя голову, в надежде, что Маркус вернулся, чтобы никаких тяжестей...

Там же нужны какие-то витамины…. Что еще? Ах, да! Залечить разбитое сердце и сдержать праведное негодование родственничков!

- Ты так давно этого хотела, - подытожил Серж, нежно обнимая свою подругу. Анна прижалась к нему в ответ и закрыла глаза.

- Только, пожалуй, стоит повременить с этой новостью для твоих родителей и всех остальных. Как думаешь? Тебе нельзя сейчас нервничать, - осторожно предложил Серж.

- Но это все равно долго скрывать невозможно.

- Привыкни пока сама к этой мысли.

Серж прижал голову Анны к себе, положив руку. Пальцы непроизвольно нашли едва ощутимый шрамик, который навсегда остался в подарок от поездки в Лондон с Дэнвудом. Теперь ей достался еще один подарок. Ведая о том или нет, но этот скользкий тип последовательно привязывал к себе Анну, исполняя самые заветные мечты и попутно оставляя шрамы на ее теле. Главное чтобы не на душе.

За окном повалил снег. На ближайшее время Серж и Анна определили дела первостепенной важности: записаться на прием к врачу и позавтракать. Анна не раз говорила, что на голодный желудок важные дела не делаются, но слегка запамятовала это свое жизненное кредо на фоне переживаний и легкой тошноты. Серж исправил это упущение и чуть ли не с ложки накормил Анну завтраком у нее наверху.

С кухни уже доносилась возня, Дэнни шумел посудой, Ли Пау забыл придержать дверь в кладовую и та с грохотом захлопнулась, борясь со скользотой по улице едва дыша от напряжения кряхтела миссис Уолшер. Начинался очередной день.

Анна механически пережевывала овсянку, которая упорно лезла обратно и если бы не осознание того, что это необходимо для ребенка – ни одна порция не была бы проглочена.

Теперь каждое ее действие будет совершаться с оглядкой. Это понимала и она, и Серж, у которого едва подрагивали руки, когда он с отсутствующим взглядом подносил Анне очередную порцию пользы ко рту, с таким же отсутствующим взглядом она принимала еду.

- Маркусу пока ничего не скажу. Ему сейчас не до того, - нарушила молчание Анна, чтобы сделать передышку в «кормлении».

Серж вздрогнул. Он был рассеян и сбит с толку. Его до глубины души затронула новость, что Анна беременна. Понятно, что это было бы неизбежно, но вот, свершилось и он не мог понять, что за тревожное чувство поселилось внутри и уносило мысли куда-то далеко.

- Почему? Он имеет право знать.

- Позже, позже...

Серж уставился на Анну и этот взгляд ей не понравился.

Анна нахмурилась и быстро отвела глаза. На лбу появилась складка, она оттолкнула руку Сержа, который все держал ложку перед ее ртом.

Только не надо так смотреть на меня! – внезапно закричала она, но тут же вспохватилась и злость в глазах сменилась растерянностью и сожалением.

Как так?

Как мои родственники, которые уже перекрестились, уверенные в том, что Маркус не вернется. И смотрят на меня, как на дуру... Все так на меня смотрят, даже Кейт.

Серж поджал губы, сдерживая улыбку. Не удержавшись, Анна и сама заулыбалась.

- Не отходи от меня сегодня, - тихо, но почти приказным тоном сказал Серж, и посерьезнел. – Я сморозил глупость, теперь ты это будешь это обдумывать, а я просто не подумал. Извини. Будешь сегодня мне помогать на кухне, тебя это отвлечет. После обеда я отвезу тебя в клинику.

Он подошел к Анне и обнял ее. В широченных, сильных руках Анна почувствовала себя легче, но не счастливее. Не те это были руки…. Не те.

Сколько же надежды помещалось тогда в ее сердце. Сколько еще предстояло пережить... Тогда «Бруно» помогал ей забываться и спасал тихим гомоном человеческих голосов, суетой, осознанием того, что ты кому-то жизненно необходим...

Вволю нарыдавшись в своей комнате, в Чепкроуте, Анна забылась в зыбком и неглубоком сне.

Овсянка, сваренная на воде и пару яиц всмятку нехорошо чувствовали себя внутри Анны, пока она ехала по улицам Эксетера, за рулем своего "форда". Солнце слепило глаза, отражаясь миллионом искр, от осевшего на обочинах и деревьях инея. Последние апрельские заморозки изживали себя, волоча упирающуюся весну за руку.

Ночь в Чепкроуте в любимой комнате благотворно повлияла на состояние Анны. Настроение, даже можно было назвать хорошим, если бы не странное предчувствие - зудящее и раздражающее, как колючий свитер. Прислушавшись к своим ощущениям повнимательнее Анна списала это на авитаминоз, общую нервственность беременных и отсутствие Сержа.

Страшно захотелось свежих огурцов с сахаром...

Внутри что-то икнуло, дернулось и растеклось теплом. Одна мысль о том, что Серж сегодня возвращается из своей внезапной и весьма странной поездки, уже поднимала настроение. С утра позвонила Кейт. Каждый божий день, подруга начинала утро с вопроса о самочувствии Анны. Жизнь развела всех по своим закуткам.

Вынужденная искать новое место работы, Кейт устроилась менеджером в салоне красоты на Хейвен-Роуд. Разговор, по уже сложившейся традиции продлился недолго и был по своей сути пустым.

Анна искренне переживала за своих бывших работников, осознавая, что сильно их подвела. Недоумевая о том, как в ее ресторане мог кто-то отравиться, она отвергла все версии об умышленном вредительстве со стороны кого бы то ни было, в том числе и от Соэна, полностью взвалив на себя ответственность. И хотя Кейт всячески старалась приободрить подругу и брызгала позитивом на Анну, и праведным гневом на всех злопыхателей, перемывающих кости хозяйке "Бруно". Анна же, чувствуя за собой вину отдалялась от немногочисленных друзей, за исключением Сержа.

Ее неумеренно обожаемому великану стоило сделать сюрприз. Ощущая недовольство от бултыхающейся еды в желудке, Анна молила небеса, чтобы завтрак быстрее переварился, чтобы она могла приступить к стряпне. Хорошая итальянская кухня, слыла лучшим антидепрессантом и Анна собиралась приготовить пару блюд и устроить Сержу сюрприз. А готовить без легкого чувства голода, была архи неправильно.

Набросав в голове список блюд, Анна воодушевилась идеей и резко свернула на повороте. Следовало запастись провизией: пара стейков из телятины, хорошая итальянская паста, хрустящий багет, сливочное масло, пряные травы, чеснок, цуккини, помидоры черри и салат.

Мозг пискнул от удовольствия, а желудок недовольно крякнул, продолжая упорную борьбу с яйцами.

- "Сама не поем, так Сержа накормлю!" - подытожила Анна и вцепилась взглядом в выскочивший на горизонте рынок. В столь раннее время, не многие решались посещать Окхемптонский рынок. Местные фермеры только заканчивали раскладывать свой товар на прилавках и только щепетильные рестораторы, знали толк в ранних покупках, разбирая все самое свежее и лучшее.

Найдя свободное место на парковке, Анна сделала глубокий вдох, поставила машину на сигнализацию и зашагала к разрозненным рядам цветастых палаток.

-"Благодари небеса, что не весь город тебя знает. Благо Эксетер не плевок на карте Британии шириной в десять улиц", - подумала Анна, паркуя машину и с недоверием поглядывая на палатки.

В последнее время она старалась не совершать прогулки в столь людных местах. Высока была вероятность, встретить "доброжелателей" и членов местного сарафанного радио. Панический страх, шел вразрез с разумными доводами, которые сама себе приводила Анна, тут же высмеивая последствия депрессии, в связи с банкротством и неуверенностью в себе.

Зашорив взгляд, девушка с удовольствием прогуливалась по рынку, коротко приветствуя знакомых. Стараясь не смотреть в глаза, чтобы не встретить осуждения или праздного любопытства, Анна тихонько ненавидела себя за такое малодушие, но сил бороться с новыми заморочками просто не было.

Принципиальность взяла отпуск на неопределенный срок.

"В конце концов можно побыть просто слабой, недалекой женщиной!" - утешала себя Анна у прилавка с овощами.

"Дура!" - утирая сопли гундявило самоуважение, собирая свои остатки до кучи.

Как бы то ни было, а жизнь упрямо продолжалась. И первый за месяц, самостоятельный выход в свет, даже если светом был местный рынок - уже являлось неплохим симптомом к выздоравлению.

Поздравив себя с таковым, Анна очнулась от легкой остервенелости, с которым набросилась на кулинарный шопинг, уже когда в руках не помещались пакеты. Оглянувшись по сторонам, она увидела знакомую физиономию Колтера МакФердена - упитанного розовощекого мужчину и по совместительству мясника в четвертом поколении. Будучи в добрых отношениях с Анной, он мило осведомился о здоровье будущей мамочки, недвусмысленно поглядывая на ее заметно выпирающий живот. Он похвастался прекрасной телячьей вырезкой, напоминая сколько железа в таком роскошном мясе, и выведя за ухо своего старшего сына - столь же упитанного, но увы не обладающего и десятой частью харизматичности отца, заставил помочь "дорогой мисс", донести покупки до машины.

Волна неприязни знакомых начинала спадать, судя по всему. Не так давно Анна пройти спокойно не могла по родным улицам, чтобы не услышать за спиной осуждающее цоканье или едкие вопросы.

За неимением выбора Анне пришлось урезать размеры своей гордости и убеждений, позволить перемыть себе все кости, вооружившись знаменитой мудростью - "Все проходит. И это пройдет..."

Поздравив себя с первыми проблесками душевного равновесия, Анна пошатнулась и вцепилась в край стола. Она провела на кухне уже добрые два с лишним часа. Готовка всегда действовала на нее благотворно и придавало ясность мысли. Ощутить желание, сделать что-либо своими руками, было волшебным.

Бросив взгляд на часы, девушка довольно обвела сервированный на кухне стол. На плите стояла готовая паста с цуккини, а в духовке шкварчали стейки. Оставалось только заправить салат и прилепить нос к окну в ожидании приезда Сержа.

Ноги едва подрагивали от насыщенного дня. Помимо ужина, Анна успела навести элементарный порядок в квартире, которая, казалось, вместе с толстым слоем пыли была покрыта, не менее толстым слоем уныния и горьких воспоминаний.

На первом этаже хлопнула дверь. Сердце екнуло, ладони мгновенно вспотели и замерзли. Заметавшись на кухне, Анна судорожно сорвала с себя передник и кинулась к полкам за бокалами. Добавив последний штрих к столу, она замерла около двери. Снизу послышались тихие шаги, еще один хлопок двери.

Лестница...

Вот уже входная дверь распахнулась и в гостиной сразу стало тепло и спокойно. Родное, знакомое лицо Сержа вызвало бурю эмоций у Анны. Она выхватила ищущий взгляд карих глаз и без слов заключила своего великана в объятия.

Весь мир замер и тихонько сделал шаг назад.

- Как же я соскучилась? - едва сдерживая слезы выдавила из себя Анна очевидное.

- Я тоже, - прогудел мягкий баритон. Широкая лапища, привычно легла на голову Анны, прижимая к широкой груди чуть крепче. После чего широкие ладони Сержа мягко сжали Анну за плечи и отстранили, едва подрагивая.

Нахмурившись, Анна в недоумении уставилась на своего друга и тут же насторожилась. Серж заметно нервничал, что само по себе было нонсенс.

- Что случилось? - стараясь не заразиться этой непонятной дрожью от Сержа, Анна сделала неимоверное усилие над собой, чтобы сохранить самообладание.

- У меня для тебя сюрприз! - сомнение плескалось в глазах Сержа. Переменившись в лице Анна почувствовала подвох.

- Тебе хорошо известно. Я не люблю сюрпризы.

- Знаю, поэтому и называю вещи своими именами...

Отступив от двери в сторону Серж пропустил вперед призрака.

Именно это первым пришло в голову, когда Анна увидела вошедшего человека. Она отшатнулась, увидев бледное лицо, изможденное и с горящими серо-голубыми глазами. Красивое и измученное, оно сотни раз мерещилось Анне в толпе на улицах и за окнами ресторана. Сердце бешенно забилось и Анна почувствовала, что вот-вот земля уплывет из-под ног.

Выйдя из полумрака на свет, Маркус благословил все муки, терзания и боль, которые переживал всякий раз когда понимал, что между ним и Анной огромная пропасть и жизнь, возможно, разведет их по тем мирам, в которых они жили до того, как повстречались. Слово "никогда" слишком часто всплывало между их судьбами.

Они "никогда" не смогут быть вместе, он "никогда" не сможет ее любить так же сильно, как она любила его, "никогда" им больше не увидеться. Тем не менее он здесь...

Анна не сводила с худого лица глаз, боясь даже моргнуть. Лучше вообще не двигаться. Слишком хороша была эта галлюцинация и слишком много боли всколыхнул этот печальный образ.

Маркус растворяясь в зеленой глубине бесподобных, родных глаз, заметил болезненную бледность лица Анны. Его взгляд скользнул по изгибам тела девушки и остановился на выпирающем животе.

- Здравствуй, Анна, - комнату облетел тихий голос, словно шелест ветра среди увядающих листьев.

Маркус!? - только и смогла выдавить из себя Анна, обращаясь то ли к Маркусу, то ли к Сержу. В ее голосе звучала невыносимая мука, но лицо осталось неподвижным, словно каменная маска. Она ждала, когда он вернется. Ждала, не смотря ни на что!

Не «если» он вернется, а именно «когда»....

- Я же обещал... И прости! Прости за то, что наговорил тебе..., - собственные слова показались Маркусу искусственными и глупыми.

"Глупый, думал, что я поверю?!" - истерично хохотнуло сердце, а мозг предложил на выбор две вазы, одна на барной стойке, а другая на камине.- "Та, что на камине по-тяжелее будет. Запускай ее в лоб этому дураку! А потом он пусть извиняется", - авторитетно подсказал разум, пока чувства метались, как шлюхи при полицейской облаве на Бурбон-стрит.

Взгляд Анны медленно прополз по всему его телу и остановился на левой рук, где на мизинце тускло поблескивала серебряная полоска. Маркус заметил это и невольно поднял руку, мгновенно догадавшись о мыслях Анны.

- Ты публичный человек, Маркус Дэнвуд. Светская хроника в Париже не дремлет и обожает тебя, по моему! Слишком часто мелькаешь в светской хронике... Ты бы избавился от этой вещицы, если все, что ты мне говорил было бы правдой, - храбрясь из последних сил Анна вскинула подбородок прижимая к себе руки, которые так и тянулись обвиться вокруг шеи Маркуса.

Дэнвуд устало вздохнул и в его глазах промелькнули облегчение, тоска и нечто новое для Анны. Из холодной глубины, пробивались ослепленные от долгого пребывания под замком в темноте - теплота, вперемешку с мольбой.

Но как можно было молить всем своим видом о снисхождении в простом разговоре и разливать столько непоколебимой и уверенности в своих действиях? Знал бы он какие муки она прошла, терзаясь днями и ночами на пролет сомнениями, выплывая из этого зыбкого океана боли только благодаря надежде...

- "А потом тарелки, одна за одной. Одна за одной, пока весь сервиз на двенадцать персон не закончится! В морду ему, в морду", - расходился мозг.

- "В лицо", - мягко поправило сердце.

Серж в нерешительности стоял наблюдая за реакцией Анны, и переживая, что она испытает слишком сильное потрясение. Но если она не рухнула без сознания в то же мгновение, как увидела Дэнвуда, значит...

Пятясь потихоньку к двери, Серж был уверен, что его присутствие здесь излишне. Внутри распирало неприятное чувство, в горле стоял комок, но при всем своем желании он не смог бы поступить по-другому...

Его отсутствие никто не заметил.

В воздухе повисло напряжение.

Маркус сделал еще один шаг к Анне.

- Что ты делаешь? - спросил Маркус, когда Анна отступила на один шаг назад.

- Во-первых, пытаюсь сохранить остатки самоуважения, - едва слышно произнесла Анна, столь непохожая на саму себя: раздавленная, изнуренная, неуверенная. - А во-вторых, я дико хочу тебя обнять, но у женщин с логикой туго, а у беременных ее просто нет!

Легкая улыбка, которую так любила Анна промелькнула на лице Маркуса. Эта пытка была невыносимой.

- И как? Получается?

Еще один шаг...

Не очень, - прошептала она в ответ, когда слезы подступили к горлу.

Он за секунду подлетел к ней и прижал к себе.

Анна разрыдалась, не находя в себе больше сил сдерживаться. Выпуская то, что долгое время прессовалось сомнениями, едкими издевками, ее уверенность, каждый день проходила испытание на прочность, ее жизнь полностью вышла из-под контроля. Она жила в своем дому, в своей квартире, которую в последнее время перестала узнавать и что еще более страшное — перестала любить. Ее любовь переместилась на одного человека... Правда, теперь, у него появился маленький конкурент. Но это же другая любовь?

- Как же я ждала, Маркус! Доказывала всем, что они неправы... Потом в один миг, поверила твоим словам и попала, словно в ад. А потом опять, эта проклятая надежда, когда увидела свое кольцо на твоей руке... Зачем же надо было этот балаган устраивать?

Маркус осторожно отстранил от себя Анну, когда понял, что слишком сильно прижал ее к себе.

- Этот балаган, спас тебя и ребенка. Моего ребенка. Ты не знаешь на что способна моя жена. Она страшный человек и обладает чудовищной властью. Нам надо торопиться.

Анна замерла, не в силах возразить.

Куда?

- Меня отпустили всего на месяц.

- Что значит «отпустили»? - Анна недоуменно посмотрела на Маркуса.

Не в силах подобрать слова, чтобы описать свое состояние, Дэнвуд сцепил зубы.

- Не было дня, чтобы я не думал о тебе, Анна. Да, я поступил с тобой по-свински, как последняя тварь, но только ради твоего счастья и безопасности. Тем более, что тогда я не понимал, что ты для меня значишь. Не хочу показаться жестоким... Хотя о чем это я? Полуправда между нами не приживается...

По прежнему пребывая в странном оцепенении, Анна производила впечатление глухой, но на самом деле ее иссушенные страданиями мозги, получили пищу для размышления, в данный момент со скрипом запуская механизм мышления. Она вглядывалась в его изможденное лицо, под серыми глазами пролегли темные тени. Не сказав ничего конкретного, Маркус не пустился в оправдания, не рассказал, какие муки выпали на его долю за эти месяца, но Анна читала это в его облике. Как бы не было больно ей, ничего фатального с ее жизнью не произошло. В худшем случае, она снова откроет ресторан через три года. Это будет своего рода декретный отпуск, ее беременность родня приняла более чем благосклонно, заявив, что они одна семья и первый внук, это повод для гордости.

Анна ждала мальчика.

Но то, что происходило в жизни Маркуса, пугало ее больше. Анна нутром чувствовала, как ему тяжело.

- Пойми, то что я оставил во Франции было смыслом моей жизни и целью, к которой я шел слишком долго и делал страшные вещи, ради ее достижения... Деньги определяли самую мою суть. Я поклялся себе, что никогда больше не вернусь пока не покончу со своей прежней жизнью. Но все обернуло по-другому, - он словно прочитал ее мысли.

Маркус смягчился в лице и тяжело вздохнув, медленно подошел к Анне, полностью игнорируя ее смятение и мечущуюся в глазах панику.

Заключив лицо Анны в ладони, он порывисто прижался губами к ее губам, чувствуя, как жаркая волна выливается из груди и накрывает с головой, отключая воспоминания и пережитые муки. Поглощая с жадностью, каждое мгновение поцелуя, Анна ощущала полную безвольность и счастье, которое трудно было перенести на слова и описать.

Неимоверными усилиями сдерживая руки, которые хотели вцепиться в столь страстно обожаемое тело, Анна впитывала в память каждую секунду, каждое движение губ Дэнвуда, отказывая себе в удовольствии ответить на поцелуй. Или она все же ответила? Ее разрывало множество вопросов.

Вдруг Маркус замер и отстранился. Его глаза вглядывались в лицо, добираясь до самых потайных уголков души Анны, ища отклик.

Цепляясь за остатки разума, Анна отняла от своего лица руки Маркуса, проклиная все на свете, что наслаждается этим прикосновением, которое выбивало из нее саму способность здраво рассуждать

Тишину нарушали только едва слышное дыхание.

Маркус шептал слова, которые потоком лились, вместе с радостью, распиравшей его грудь. Тонкие руки Анны намертво вцепились в куртку Дэнвуда, боясь отпустить его.

По ее лицу текли слезы, которые Маркус безустанно вытирал, не подпуская противную соленую влагу к своим глазам. Казалось стоило только моргнуть и ...

Ну, успокойся. Милая... Скоро все уладится.

Врешь! Совсем не скоро!

Я ведь здесь. Серж был прав... При всей твоей непрошибаемости, на тебя слишком многое свалилось.

Кто бы говорил! Ты на себя давно в зеркало смотрел.

Пожалуй, мы не станем мериться с тобой своими проблемами. Договорились!

В самолете и поговорите. Он пошел вещи собирать.

Вещи?! Все его вещи у меня!

Маркус с удивлением посмотрел на Анну.

Он меня уже больше месяца живет. Он лишился работы, после того, как закрыли «Бруно». А старая Шарлотта, у которой он снимал квартиру никому поблажек не делает. То, что он зарабатывает в забегаловке, в которую его снисходительно взяли, без специального образования, - Анна горько ухмыльнулась, - едва хватает, чтобы мы сводили концы с концами. Я живу на пособие и сама предложила ему пожить у меня, хоть какая-то экономия будет.

Анна так спокойно рассуждала о своем жалком положении, что не сразу заметила, как Маркус с ужасом на нее смотрит.

Вы что тут голодаете?

Ему сразу вспомнилось, как он в Париже ежедневно выбрасывал в мусорку деликатесы, на которые не хватало аппетита, чтобы проглотить их полностью. Лучшие рестораны не могли ему угодить, пока Анна, сводила здесь концы с концами. И это продолжалось бы неизвестно до каких пор, если бы Серж не запнул свою гордость и не приехал бы за ним. Хотя гордость здесь стояла в конце очереди. Все их нужды и устремления меркли и гасли по сравнению с тем, что такое положение вещей было неприемлемым для ребенка, которого Анна носила под сердцем.

Нет. По крайней мере я. Серж все время твердит, что у него нет аппетита. Я вижу, что он сам не свой в последнее время. Убивать свой талант в третьесортной закусочной...

Анна сокрушенно покачала головой.

Пару раз в месяц я набираюсь наглости и прошу денег у деда. У отца почему то стыдно... Еду, покупаю дорогие продукты, самые свежие, какие всегда были у нас в кладовых и прошу Сержа что-нибудь приготовить. Ты бы видел его... Он едва ли светиться не начинает. С упоением возится на кухне... А то так скоро совсем захиреет.

Это было вполне в духе Анны. Ее жизнь летела в тартарары, а она переживала за друга, у которого застаивался кулинарный талант. Маркус не знал, плакать ему или смеяться. Он с горечью вспомнил, что за один день мог промотать денег с годовое пособие, на которое сейчас жила Анна.

Она замотала головой и снова расплакалась.

Когда Маркус спросил у Сержа, что конкретно происходит с Анной, он надеялся услышать более развернутый ответ чем:

Она теперь любит есть огурцы с сахаром.

Маркус прекрасно помнил выражение лица Сержа, когда он это говорил. Словно он был свидетелем святотатства, но перехватив скептический взгляд Дэнвуда, Серж сбавил пыл.

Что еще можно ждать от беременной?...

Эти слова прозвучали, как приговор и диагноз.

Маркус попытался разрядить обстановку и рассказал об этом Анне, на что она только улыбнулась.

Это ведь Серж, мне до сих пор непонятно, что происходит в его голове. Он всегда выделяет нечто необычное, не любит обыденности. И хорошо, что вообще, что-то сказал. Обычно молчит и хмурится.

Отвлекающий маневр не возымел должного воздействия. Глаза Анны за долю секунды наполнились слезами. Она зарыдала в голос, сидя на коленях, на полу, не отпуская Маркуса. Она выплакивала обиду, съедавшее душу разочарование, каждую минуту, когда боролась с подступающим отчаянием, свое терпение, разумность, терпимость к людским недостаткам, надежды, которые рассыпались прахом, свои истощившиеся силы и наконец таки проявившеюся слабость. Она плакала от счастья, о котором уже не могла и мечтать, которое, казалось, вот уже совсем рядом. Осталось потерпеть совсем немного.

Маркус вернулся, а это почти справка с гарантией, что все не напрасно.

- Неужели это итог всех моих трудов? Я подвела людей, себя. Все усилия в один миг превратились в пустой звук. Одна ошибка и все пошло прахом.

- Тихо, тихо, - попытавшись поднять Анну, Маркус почувствовал, как ее пальцы потянули его обратно. Судорожно хватая воздух ртом, Анна не могла остановиться, лишь бессильно качая головой. - Не думаю, что в этом твоя вина. Я обязательно выясню было ли закрытие твое ресторана результатом стечения обстоятельств, или все это кто-то подстроил.

Вырвавшись из ее объятий, Маркус подхватил удивительно легкое тело и аккуратно отнес девушку в ванную комнату, поставил ее около раковины, кое как намочил короткое полотенце холодной водой и стал прикладывать к разгоряченным щекам Анны.

Это сработало. Подняв глаза на Маркуса, Анна почувствовала, как сильно запинался малыш и окончательно пришла в себя. Столь сильные переживания, могли навредить ребенку, поэтому стоило взять себя в руки.

Все еще не в силах произнести ни слова от потрясения, Анна позволила Маркусу вытирать ее лицо, которое покраснело и распухло. Не сводя взгляда полного любви и боли, Анна с упоением рассматривала Маркуса.

- Нам надо торопиться...

Криво улыбнувшись, сквозь слезы, Анна хмыкнула.

- Куда ты меня опять увезешь?

Маркус же напротив, был крайне серьезен.

Туда где ты будешь в безопасности. Тебя и Сержа.

Сержа?

Мне придется уехать через месяц, как я уже говорил и только Сержу я могу доверить тебя в таком состоянии.

В глазах Дэнвуда плескалось обожание, он был готов еще миллион раз пройти, через те круги ада, коими оказались первые недели после расставания с Анной, чтобы вновь и вновь переживать близкие к сумасшествию чувства, которые его сейчас переполняли.

Вновь не доверяя своим глазам, Анна подняла руку и провела пальцами по точеным губам Дэнвудам, прикоснулась к короткой рыжеватой щетине, обвела красивые брови, замерев на щеке.

- Нам о многом надо поговорить, - посерьезнев произнес Маркус, накрывая своей ладонью руку любимой женщины. - Я люблю тебя, люблю, Анна. Понимаешь? Я пока не испытываю истинных отцовских чувств к ребенку, но я буду стараться. Это столь ново для меня. Прости за эту ненужную сейчас откровенность... Главное я знаю, что вы двое для меня сейчас это...

Маркус запнулся не в силах подобрать нужные слова.

- Вы моя жизнь.

Он сглотнул, подкативший к горлу ком.

- И я не позволю смыслу моего существования прозябать в нужде.

- Я поеду куда скажешь, - Анна приложила пальцы к губам Маркуса. Тусклые зеленые глаза, менялись с каждой секундой, все больше и больше разгораясь знакомым огнем.

Еще раз обведя его лицо взглядом, Анна боялась поверить, что происходящее не сон. Она боялась задать мучившие ее вопросы, еще больше страшась услышать на них ответы. Ее рот приоткрывался и тут же замирал, не выпуская распиравшие сознание слова.

Ужин, приготовленный для Сержа оседал в желудке у Дэнвуда, который старался сохранять внешнее спокойствие. Анна сидела напротив, так и не притронувшись к своей тарелке и не сводя с Дэнвуда взгляда. Зеленые глаза то впивались, шаря внутри и вытаскивая на свет секреты, таившиеся в странном избраннике, то забывались в собственных мыслях.

- Твоя жена попытается навредить мне и ребенку? -нарушил тишину ломкий голос.

Маркус перестал жевать и замер с вилкой в руках

- Да. Я отдал в руки инспектора по финансовым преступлениям информацию, которая упечет за решетку половину «Лесо де Прош». Добровольно отдал, только чтобы Шарлин задержали в стране. Но с ее связями, у нас только сутки форы. Мы уезжаем через час, максимум два.

Серьезный голос Дэнвуда, возымел должное воздействие на Анну.

- Но как же.... Мне в четверг в суд, у меня апелляция.

Маркусу показалось, что Анна не совсем осознала масштаб угрозы для нее.

- Ты сейчас, способна воспринимать всю серьезность ситуации?

Со скрежетом, открывающейся ржавой дверцы, брови Анны поползли вверх.

- Надеюсь, что да.

- Я, подозреваю, что именно Шарлин устроила тебе банкротство и это только начало. Она не остановится, пока не вывернет все наизнанку. Дело дойдет и до твоих родственников. Но, если ее люди не найдут тебя здесь, у нас есть шанс, обвести ее вокруг пальца. Она очень коварна и у нее больная фантазия.

Сердце Анны заметалось, словно дикая птица в неволе. Она судорожно сглотнула и поняла, что Маркус не просто сгущает краски. В его глазах плескалась тревога и страх. Мужчинам не пристало выдавать на показ такие чувства, от того ей и стало не по себе...

От того, что боялся Маркус Дэнвуд, ей стоило убегать сломя голову.

- Ну, на мои финансы мы можем конечно позволить себе съездить в Кентон или Анфингтон, если тебя это устроит..., - Анна чувствуя, что ее нервы на пределе, попыталась разрядить обстановку.

Предпочитаю для начала Олесун, потом Берн, бельгийский Динан и Копенгаген. Все, что мне удалось отложить, скажем так, на черный день... А именно он внезапно у нас с тобой наступил.... Так вот. Эти деньги я перевел на твои имя и имя Сержа. Цифра с шестью нулями, слабая компенсация за все, что я натворил с тобой. И еще... Анна, лучше об этом никому не говорить. Все что нам сейчас нужно, так это побыть вместе. Чтобы привлечь Шарлин к ответственности, я должен буду выступить в суде. Через месяц или чуть позже... Но, я клянусь, Анна... Я весь твой. И прошу довериться мне. Я должен знать, что ты в безопасности, об остальном я позабочусь. А когда все закончится...

Если у твоей жены, такие связи, то какой смысл нам уезжать? Она спокойно выследит нас по загранпаспортам.

Об этом я уже позаботился. У тебя и Сержа теперь другие паспорта на новую фамилию. У меня их, вообще несколько.

Удивлению Анны не было предела. Все это напоминало шпионские фильмы.

Но родители с ума сойдут, если я опять уеду без предупреждения.

Ты беременна, не забывай. А беременным свойственно странное поведение и импульсивные поступки. Скажешь им, что уехала к брату. Энтони я уже предупредил.

Мягкий баритон Дэнвуда тепло растворялся в гостиной над пустым, безжизненным рестораном, который раньше по ночам просто спал, в ожидании нового дня и посетителей, а теперь казался истлевшим остовом прежнего "Бруно", мертвым и унылым. Поведав о животной мстительности своей жены, Маркус не скрыл от Анны своих опасений и без обиняков сказал, что опасность угрожает даже Оди. И только мерцающий свет на втором этаже, слабым проблеском надежды воскрешал все хорошее, что было пережито в этих стенах.

Все это время Серж терпеливо ждал Маркуса и Анну, сидя в ее кабинете внизу, в полной темноте. Он впервые в жизни был растерян и плохо соображал, куда эта цепочка событий его приведет. Задавать вопросы Дэнвуду он перестал еще в Италии. По приезду в Эксетер тот его удивил внезапным визитом к Шуккерману. Разумеется беседа между этими двумя была приватной и Серж прождал Маркуса в такси. Только потом они отправились на Ньюбридж-стрит...

Маркус помог Анне собрать необходимые вещи, Серж даже не удивился, когда его попросили сделать тоже самое с его пожитками. И на этот раз, Серж молча сделал, то, о чем его попросили. Погрузив в такси скудный багаж они исчезли в холодной, ветреной ночи.