33 глава
-33-
Вычищенные улицы с разноцветными «пряничными» фасадами домов, навевали мысли о сказках и воспоминания о детстве. Кейт ехала в такси, и от самого аэропорта не отлипала от окна. На ее счастье таксист худо-бедно знал английский, а увидев адрес, который сунула ему Кейт на клочке бумаги, вообще расцвел. Насколько она поняла, путь был неблизким.
Ее предположение оказалось верным. На дорогу ушло чуть-чуть меньше часа. Такси вальяжно проехало вдоль роскошной живописной набережной Нэхавн с укутанными на зиму парусниками и колыхающимися в темной воде льдинами, свернуло на одну из улиц и проехав еще несколько сотен метров остановилось. Насколько Кейт поняла из маленького путеводителя, приобретенного в аэропорту, она сейчас находилась в так называемой пешеходной зоне Стрёгет, окруженной двумя большими площадями - Копенгагена Ратушной и Новой Королевской.
Кейт сверилась с адресом, расплатилась с таксистом и вылезла из теплой кабины на морозный воздух. Солнце ярко освещало жизнерадостные фасады, лепившихся друг к другу зданий. Девушка удивилась, что дом не полностью был жилой. На первом этаже была расположена пекарня-кондитерская и других дверей не наблюдалось. Пожав плечами, она подхватила чемодан, поднялась по ступенькам и с головой окунулась в восхитительный аромат, от которого мгновенно рот наполнился слюной.
Предложенный в самолете завтрак не радовал разнообразием и немного картонный вкус еды не позволил доесть Кейт до конца. Только сейчас, за неимоверным волнением она почувствовала голод.
Большую часть уютного, домашнего магазинчика занимал прилавок, на котором предлагали всевозможные булочки, тарталетки, муссы в маленьких стаканчиках, пирожные и хлеб. В воздухе витал аромат свежемолотого кофе. У окон стояли несколько маленьких столиков, за которыми посетители могли присесть и попробовать только что купленные изыски, рассматривая в окно улицу и выпить горячего кофе или какао.
За прилавком суетилась молоденькая продавщица, обслуживая посетителей. Выстояв свою очередь Кейт поздоровалась и назвала имя – Анна. Продавщица широко улыбнулась, кивнула и подошла к телефону, который висел на стене.
Что-то быстро сказав по-датски, она показала на дверь в углу магазина, которая не сразу кидалась в глаза и показала жестом, чтобы Кейт нажала на кнопку вызова.
Последовав инструкциям Кейт попала в небольшой коридорчик, который вмещал в себя лестницу и лифт с кованной решеткой. Он неторопливо поднял Кейт на предпоследний этаж с одной единственной дверью на лестничной площадке.
Почувствовав как забилось сердце, Кейт поднесла палец к звонку, но нажать на него не успела. Дверь распахнулась.
- Привет…, - тихий голос не был лишен радости, показавшийся сначала чужим, он явно принадлежал Анне.
Если бы не он, Кейт едва ли узнала бы свою подругу в этой женщине с коротко стриженными волосами. Не по возрасту взрослый взгляд, прямота в слишком стройной, если не болезненно худой фигуре и настороженность.
Не дождавшись реакции от ошеломленной подруги, Анна шагнула через порог и обняла гостью, после чего с легкостью подцепила ее чемодан и подтолкнула к двери.
- Анна! Ты так изменилась… О Господи! Я так скучала и волновалась... и мы все места не находили! – Кейт, забыла про всякие правила приличий и позволила слезам прорваться наружу, вместе со словами, которые сама себе обещала не говорить. Она обняла Анну, которая более спокойно перенесла встречу после столь долгой разлуки.
Несколько минут Кейт приходила в себя и шмыгала носом.
Раздевайся, нам о многом надо поговорить. Ты устала с дороги? Хотя и так видно, что устала. Путь не близкий...
На этой фразе глаза Анны потемнели и их заволокла грусть.
Кейт хлюпнула носом, оторвавшись от Анны и машинально стянула с себя пальто.
- Мама! - тихий шепот послышался откуда-то из-за угла и привлек внимание Кейт.
- Иди сюда, Дэнни! – Анна присела на корточки и протянула руки. Из другой комнаты вылетела маленькая бомбочка. Неуверенными шажками, которые говорили о том, что ребенок совсем недавно начал ходить, мальчуган, точная копия Дэнвуда, добрался до материнских рук и намеренно рухнул в них, громко засмеявшись. Лицо Анны просияло, на мгновение выхватив из прошлого прежнюю Анну, которую так хорошо знала Кейт.
- Это тетя Кейт.
- Привет, милый.
Малыш во все глаза уставился на новое лицо и после тщательного осмотра вдруг застеснялся и уткнулся матери в шею, спрятав личико.
- Смущается. Особенно перед женщинами, - пояснила Анна.
Кейт кивнула и в комнате повисла неловкая пауза.
- Проходи, Кейт, располагайся.
Анна вышла из просторной прихожей в гостиную, неся Дэнни на руках и только сейчас Кейт обратила внимание на окружающую обстановку. Комнаты были наполнены солнечным светом, светлые стены контрастировали с почти черными дорогими полами. Уютная мягкая мебель, пастельных тонов явно прошла тщательный отбор и затребовала много времени на то, чтобы подобрать столь гармонирующие друг с другом предметы интерьера. Стены украшали картины, подобранные со вкусом. В углу, около окон расположился небольшой отделанный мрамором камин. На первый взгляд, сдержанный интерьер, совершенно противоречил былому вкусу Анны и неопытный взгляд назвал бы его непритязательным. Но на картины притягивали взгляд, наполняя мысли цветом, а когда это надоедало, монотонный оттенок стен и мебели был как глоток воды, который очищал вкус, чтобы подготовиться к новой порции контрастов. Как любил повторять Серж...
Анна показала Кейт ее комнату. Единственно, что вызывало вопросы – нигде не было ни одной фотографии.
- Тебя сильно утомил перелет? – поинтересовалась она у Кейт.
- Нет, я даже смогла поспать в самолете, - соврала Кейт. - Только вот, немного проголодалась.
- Ну, это поправимо, - улыбнулась Анна. – Ты не против легкого обеда на воздухе? Прогуляемся немного и поговорим. Сегодня чудесная погода. Тебе понравится.
- Конечно, не сомневаюсь! - поспешно ответила Кейт, давая понять, чтобы Анна даже не спрашивала об удобствах. Она не хотела стеснять подругу. Ее не покидало чувство отстраненности и чего-то чужого, непоправимого, что возникло между ней и Анной. Вроде тот же человек, только с более жестким взглядом и налетом старческой усталости от жизни.
Оставив Кейт на несколько минут одну, Анна пошла одевать сына на прогулку. Она думала, что ей будут труднее столкнуться со своей прошлой жизнью, которую она берегла в памяти, как драгоценную вещь, к сожалению причинявшую много боли, но встреча прошла намного легче.
Опасения оказались напрасными. Все обошлось объяснимым, терпимым дискомфортом в груди. Анна переодела Дэнни, оделась по-теплее сама и присела на диван в гостиной, усадив сына рядом. Ребенок сосредоточенно теребил яркую маленькую машинку, иногда посматривая на маму. Когда Анна убирала руку от его спины, он деловито хмурился и подвигался ближе, давая понять, что прикосновение ему крайне необходимо.
Такое поведение Анна отметила пару месяцев назад, когда Дэнни сделал первые шаги. Ему постоянно требовалось физическое подтверждение присутствия родного человека.
Кейт услышала звонок в дверь и приглушенный бархатистый голос. Одной ногой в теплых штанах она заскакала на ней по комнате, заторопившись к двери.
Едва не выбежав в гостиную, Кейт столкнулась еще с одной «пропажей». Рядом с Анной стоял Серж, он держал на руках малыша, который хлопал по замерзшим щекам своего любимца. Серж с терпеливой улыбкой сносил эту экзекуцию. Он посмотрел на Кейт и здесь она не увидела ничего нового. Все тот же спокойный, теплый взгляд карих глаз и простота, которая могла взорваться в любую секунду.
- Ну, иди сюда, - тихо проурчал Серж, обращаясь к Кейт, и отвел в сторону руку, приглашая в объятие.
Кейт подошла и крепко обняла мужчину, крепко зажмурившись. Они оба были рядом, точнее все трое. Целые и невредимые, на расстоянии вытянутой руки. В это с трудом верилось. Слова застряли в горле вместе с комом.
- Все готовы к прогулке? - вмешалась Анна.
Серж вышел, неся ребенка на руках, Анна заперла квартиру и все четверо спустились на лифте вниз. Попав в магазинчик, Кейт поняла, что Анна является хозяйкой этого пекарского чуда.
Присутствовавшие здесь клиенты, завидев Анну и Сержа радостно поприветствовали их, а продавщица протянула Анне два больших коричневых пакета, от которых шел восхитительный аромат.
Перекинувшись несколькими словами с девушкой на датском Анна улыбнулась и вышла на улицу. Кейт последовала за ней и Сержем и невольно обернулась, чтобы посмотреть на вывеску еще раз, но уже с новыми знаниями о владельце пекарни «Маркелл».
Они молча шли по улице. Везде неторопливо владельцы магазинчиков наводили порядок около своих владений, многие здоровались с Анной. Кейт почувствовала себя чужой в этой сказочной стране, на этой нереальной улице, среди этих приветливых, но чужих людей. Стойкое ощущение личного рая, за обретение которого Анна заплатила высокую цену, не покидало девушку и подсказывало, что она сама здесь явно лишняя. Оба ее друга неуловимо и разительно отличались от тех людей, которые считали своей малой родиной Эксетер.
Атмосфера теплого человеческого общения, легкости и спокойствия разливалась вокруг, что совершенно ошеломило Кейт. Подобное состояние у нее было всегда, когда она проводила свои дни на работе в «Бруно», но никогда на улицах Эксетера. Проходя мимо маленького ресторанчика Серж обернулся и подмигнул ей.
- Это моя работа.
- Здорово! Ты себе не изменяешь! – ответила ему улыбкой Кейт.
Серж не спуская Дэнни с рук, зашел внутрь и буквально через пару минут вышел обратно, неся в руках еще один пакет, от которого шел пар.
- Ну, а теперь обедать! – заявил он. – Анна, как обычно? Гофферштрассе?
- Да!
«Да уж, для вас обычно!» - с недоумением подумала Кейт ощущая укол зависти, помимо воли.
Через несколько минут они и вышли на просторный сквер с детской площадкой посередине. Серж и Анна подошли к одной из широких лавок и стали раскладывать снедь. Дэнни внимательно следил за этим процессом и когда увидел один из многочисленных сэндвичей, принюхался и потянул к нему руки.
- О! Ты в своем репертуаре! Для тебя только яблочные пирожки, обжора! – воскликнул Серж.
- Кейт присоединяйся, - позвала Анна и усадив подругу рядом с собой, вручила ей большой картонный стакан с кофе и огромный бутерброд, из которого вываливалась аппетитная начинка.
От накопившихся вопросов Кейт распирало, чуть ли не физически, но она заметила, что Анна выжидала подходящий момент. Он не заставил себя ждать. Когда Серж накормил Дэнни и допил свой чай, он взял ребенка на руки и отправился с ним на качели.
Только сейчас Кейт задумалась, насколько плохо она знает Сержа. Она никогда не видела, чтобы он пил чай или кофе, когда работал в «Бруно». Только воду. Он даже толком ничего не ел, только пробовал еду, которую готовили на заказ, а в те дни, когда они втроем с Анной выбирались где-нибудь покутить, они неизменно пили пиво или напитки по-крепче.
«Значит чай...», - Кейт грустно улыбнулась.
Анна глубоко вздохнула.
- Я знаю, ты о многом хочешь меня спросить, но позволь опередить твои вопросы.
Кейт промолчала, давая Анне возможность собраться с мыслями и с духом. Отложив еду, Анна обеими руками вцепилась в стакан с кофе и нахмурилась.
- В тот день…, - ее голос осекся и она кашлянула, чтобы прочистить горло. - Я получила письмо от Маркуса, в котором было расписано мое ближайшее будущее и освещены кое-какие подробности, пролившие свет на истинное положение вещей в Париже. С Маркусом, его разводом и судом.
Ровный, спокойный голос Анны абсолютно не вязался со смыслом произнесенного, что указывало, на полное смирение с положением вещей и давно завершившейся внутренней борьбой с болью.
Кейт перестала жевать мягкую булочку.
- Он все таки развелся? - Кейт недоуменно вглядывалась в лицо Анны.
Да.
Тогда почему ты не сказала об этом родителям и почему он об этом сообщил тебе в письме?
Поверь, у него была очень...уважительная причина так поступить, - продолжила Анна все тем же безразличным тоном, но взгляд ее застыл.
Анна тяжело вздохнула и уставилась вдаль.
- Маркус предложил мне и нашему сыну новую жизнь, открывая глаза на то, что в Эксетере будущего для нас с ребенком нет, сам предложил кандидатуру Сержа…, - Анна запнулась, подбирая слова. – …в качестве сопровождающего. Серж идею поддержал и пока я была не в состоянии здраво мыслить не то чтобы, действовать он утряс вопрос с документами, переездом и прочим. Тут нам мистер Шуккерман подсобил еще когда мы с Маркусом в Норвегию уезжали. Тот старый мошенник вспомнил бурную молодость и с удовольствием ввязался в ту авантюру.
Брови Кейт ползли все выше и выше, рискуя вскоре покинуть лоб.
- Да, Серж рассказывал. Так вот почему полиция сбилась с ног!? Ну, и детектив! Значит, вы уехали из страны как Вистанберги?! Но зачем? Чтобы мы с ума все сошли? Анна, твои родители...
- Мои родители живы! Мне было больно так, что я хотела, чтобы эту боль испытывали все. Тогда мне было плевать, будет это моя мама, отец или ты! - резко ответила Анна и Кейт поежилась от той боли, что промелькнула в ее глазах. - Прости, но это правда. Я чудом не тронулась умом.
Кейт выжидательно промолчала.
Злость и негодование, резко вспыхнувшие, так же быстро сдали свои позиции и Анна вновь отвела глаза.
- Все юридические тонкости были учтены и проблем с грудным младенцем на границе не возникло. А когда мы с Сержем приехали в Копенгаген, нас уже ждал поверенный Маркуса, который и вручил мне документы на квартиру и пекарню, некий Футгерц, скользкий тип такой. Ну не важно! На тот момент в помещениях уже почти заканчивался ремонт. На мое имя в местном банке был открыт счет, в деньгах мы не нуждаемся до сих пор и пекарня оказалась довольно прибыльной. Серж устроился шефом в ресторанчик, тот в который мы заходили, но только после того, как более или менее мы подтянули наш датский. Это далось мне особенно тяжело, потому что я плохо соображала в те дни и по-большей части хотела удавиться, а не учить иностранный язык.
Кейт поежилась от этих слов и кинула беглый взгляд на Дэнни, который заливисто смеялся скатываясь вместе с Сержем с ледяной горки.
- Да, ты права, - Анна проследила за взглядом подруги. - Только сын и удерживал меня от огромной ошибки. Мало, что понимая в пекарском ремесле, я начала все с нуля и поняла, что это дело мне по душе. Работа «лечила» меня днем, а Серж и Дэнни не давали провалиться в депрессию по вечерам. Знаешь Маркус как-то давно поделился со мной своей мечтой. С детства он хотел быть пекарем, но как сама понимаешь пошел другим путем. Он осуществил мои заветные мечты, подарил ребенка, о котором я грезила, показал, что такое настоящая любовь, мы словно в раю провели те дни в Балестранде, а вот я сейчас осуществляю его мечту и в своем роде, меня это спасает и утешает.
Новая фамилия, новая жизнь, другая Анна, изломанная и родившаяся словно вновь, чужая и такая родная одновременно. И где Дэнвуд?
А как же родители? Анна ты должна с ними связаться и сообщить, что с тобой все в порядке. Ладно отец с матерью, на Бенджамина страшно смотреть. Старика это горе сломало.
Анна метнула тревожный взгляд на Кейт.
- Нет, он здоров, насколько это возможно! Но... Какое бы горе не выпало на твою долю, они в этом не виноваты. Ты никогда не вернешься в Эксетер? Что с Маркусом?
- Я поддерживаю связь с мистером Шуккерманом, он с удовольствием продолжает выведывать кое-какие подробности о жизни Чепкроута. Если тебя интересует, увидят ли они меня когда-нибудь? Да. И знаю, что они любят меня, но совершенно не понимают, как мне тяжело от их непримиримой ненависти к Маркусу. Я их понимаю. У меня было достаточно времени чтобы обдумать их и свои поступки. Сейчас, когда я сама стала матерью и понимаю, насколько созидательной, целебной, настолько и разрушительной может быть родительская любовь и те методы и средства, которые выбираются для того, чтобы обезопасить своего ребенка от явных или призрачных угроз оправдываются, так или иначе. То, что я держу их в неведении столько времени о своей судьбе тоже достаточно жестоко. Это ребячество себя так вести, но мне только некого винить в произошедшем. Это все страшное стечение обстоятельств, может быть провидение какое, сложно сейчас об этом говорить. Но результат выбор, который был сделан, это то, что сейчас я могу дышать, мой сын жив и вряд ли кто пострадает...
Тут Кейт удивилась.
- А тебе кто-то угрожал?
В том письме Маркус более чем подробно расписал, что меня ждет, если его жена окажется на свободе, а его упрячут за решетку. Положение дел круто изменилось, улики повернули против Маркуса. Дело не только в финансовых махинациях, в которых он и его жена были замешаны. Эта Шарлин убила их повариху, просто так, столкнула с лестницы... Маркуса попросила все подчистить и как он дал мне понять это было не в первый раз...
Глаза Кейт расширились от ужаса.
Ее собирались оправдать и обязать пройти курс реабилитации в наркологической клинике, а его должны были упрятать за решетку. На долго.
- А Дэнвуд, значит, откупился? – Кейт и отхлебнула еще горячий кофе, чтобы согреться изнутри. Ее колотила мелкая дрожь. Рассказанная история проливала свет на события минувших дней, но, тем не менее, ошеломляла и пугала.
Анна вздрогнула, опустила глаза, сглотнула и посмотрела на Кейт. В ее взгляде она не увидела ледяной ненависти, да и раньше удивилась, с каким трепетом произносит Анна имя Маркуса. Только бездна нечеловеческой боли и горя плескалась во взгляде Анны, что сбило Кейт с толку. Она полагала, что тот факт, что Дэнвуд бросил Анну, обеспечив безбедную жизнь, никогда не примирит ее подругу с этим мерзавцем.
Кейт отвела взгляд и откусила кусок булочки. Теперь восхитительная мягкость и аромат выпечки ничем не отличался от куска пенопласта.
- И все так думают? – поинтересовалась Анна, вперившись взглядом в подругу и прищурив глаза.
- Да. Ты и сама знаешь, какое мнение гуляло среди твоего окружения относительно Дэнвуда. Лучше оно не стало. А ты его значит оправдываешь?
Да, потому что он оправдан с полна своим поступком, - с горечью сказала Анна, снова переведя взгляд на Сержа и Дэнни.
Это каким же?
- Он воплотил в реальность мои самые заветные мечты….Я хотела ребенка, он мне его подарил, - Анна выпустила на лицо улыбку, счастливую и горькую одновременно. - Я хотела понять, что в моей жизни неправильно и что гложет меня, отказаться от того, что меня сдерживает…. И он подарил мне новую жизнь. Я не знала, что такое любовь, но в глубине души мечтала о ней и познала это чувство в полной мере.
Анна замолчала.
Кейт проглотила подкативший в горлу комок.
Серж уезжал в Париж, пока мы думали, что он в Лондоне. Маркуса он не видел. Его туда вызвал доктор. Сезар Жильи, профессор. Он работает патологоанатомом. По иронии судьбы именно в его смену привезли тело Маркуса на идентификацию.
Кейт непонимающе нахмурила брови и ее глаза округлились от ужаса.
- Он был лучшим другом Маркуса. В своем письме, который Серж привез для меня, Маркус просил взять Сезара крестным отцом для Даниэля. Доктор Жильи приезжал на крестины пол года назад. Жизнерадостный, знает миллион анекдотов, даже не могу представить, что общего у него было с Маркусом, - Анна за улыбкой спрятала рвущуюся наружу боль.
Анна сделала паузу, потом - глубокий вдох.
Будучи в программе защиты свидетелей, Маркус находился под домашним арестом в своем бывшем доме, на который наложили арест до окончания суда в отношении «Лесо де Прош» - фирмы, которой владела его жена. Адвокатам удалось повернуть дело и, как сказал доктор Жильи обвинительный приговор должны были вынести уже на следующей неделе. Но и до приговора дело бы не дошло. Неизвестно как пробравшись ночью в дом к Маркусу, его жена со ее телохранитель хотели инсценировать его самоубийство. Повесить...Полиция обнаружила тело этого телохранителя под петлей, которая свисала с крюка для люстры.
Кейт прикрыла рот рукой, не веря своим глазам.
Сезар говорит, что Маркусу удалось перерезать горло своему убийце... И он нашел выход обрубить все мосты сделав неминуемую месть его жены бессмысленной. Маркус, покинул дом, убежал от собственной охраны и уехал на машине, в которой была его жена. Она ждала, когда вернется ее телохранитель и видимо отрапортует об удачном завершении их плана...., - Анна уставилась немигающим взором вдаль.
Маркус сделал все наверняка. Выбрал самый надежный и проверенный способ. Он знал, что никогда не встретится со мной и в том письме прощался…Сезар мне рассказал, что это письмо Маркус отдал ему на всякий случай...
- О Господи! – тихо прошептала Кейт.
Маркус меня не бросал, Кейт… Он умер, - Анна глубоко вздохнула и повернула лицо к солнцу. – Врезался на бешеной скорости в стену и машина взорвалась. Трупы обгорели сильно. Доктор Жильи установил личности погибших...
Анна на секунду смолкла.
Все подтвердилось... А в том проклятом письме он еще написал инструкции, что я должна делать, кому звонить в случае чего, о чем рассказывать и о чем – нет. Разумеется, я не стала опровергать «единственно верный вариант», который предположили мои родители – отвергнутой женщины. Да и не до того мне было…. Кейт, я с трудом вспоминаю те последние дни в Эксетере. Более или менее я стала замечать вокруг себя людей, когда мы приземлились в аэропорту Копенгагена. Такое впечатление, что вместо меня ходило не тело, а дыра из черной боли. Она словно, выела все мои внутренности, и им пришлось снова отрастать. Новое сердце, новая голова…Новые мысли. Я, правда, была в одном шаге от помешательства, но и здесь Маркус "подстраховался". Дэнни крепко привязал меня к жизни и облегчил ее, не дал пустоте заполнить все вокруг, а пекарня спасла меня от смертельного безделья. Работая на износ, я только и находила, что время поиграть с сыном и упасть замертво на кровать, чтобы ни одна мысль не закралась ко мне в голову. И так пол года подряд. И Серж…
Голос Анны стиx. Она посмотрела на своего ненаглядного друга и Кейт не веря своим глазам уловила во взгляде Анны нечто новое.
Детский смех перемешивался с морозным воздухом, тягучей, густой тоской и невероятной болью, которая невольно заполнила Кейт. Она даже не допускала мысли о подобном исходе, уподобившись серой толпе с их канонами восприятия чужих поступков. Такие личности как Маркус Дэнвуд наводнили мир, поэтому мало кто верил, что эти пропащие люди имели шансы стать достойными уважения. Это мнение тяжелым грузом гасило любые проблески, любые попытки стать на путь исправления у подобных «маргиналов». В случае с Маркусом его путеводной звездой была искренняя любовь к Анне, искреннее раскаяние и сожаление о совершенных поступках. Воплотив в жизнь мечты любимой женщины, он передал ей и свои мечты, чтобы она воплотила их вместо него, избавляя себя от чувства вины и убивающей пустоты.
Пекарня Анны была продолжением памяти о самом Маркусе и о его бедной матери. Его беззвучной мольбой о прощении и искуплением страшных дел.
Больше Анна ничего не рассказывала.
Поведав Кейт свою историю, она снова пережила те страшные минуты в саду с зажатым в руке письмом от Маркуса, которое уже знала наизусть и хранила у себя в комнате в прикроватной тумбочке, перечитывая все реже и реже.
Она вспомнила ту ночь, когда пожелала родным спокойной ночи, поднялась к себе в комнату и, заперев дверь на ключ, спокойно собрала чемоданы. Два большиx для себя и один маленький с зеленым лягушонком с вещами Дэнни. Глубокой ночью, когда все уснули, она без сожаления покинула стены Чепкроута, опасаясь лишь того, что малыш может проснуться и переполошить весь дом криком, но обошлось. Анна даже не обернулась, чтобы окинуть дом своего детства напоследок.
Перелет, такси, ночной Копенгаген, знакомые улицы еще с поездки с Маркусом и та самая пекарня, которую она в шутку предложила купить. Запаx свежей краски и вывеска…
Анна не рассказала подробно о тяжелой встрече и Сезаром Жильи, которую пережила буквально чудом. Профессор был бледен и зная, каким он бывал на самом деле, Анна ни за что не поверила, что перед ней близкий друг Маркуса. Бледный, растерянный и смущенный Сезар, был рад, что ему не придется разговаривать с Анной Версдейл наедине. В ее уютной квартире она жила с сыном и другом. Другом?
«С каких пор такие экземпляры ошиваются в френдзоне?» - лихая мысль пронеслась слишком быстро в голове Сезара, чтобы тот мог ухватить ее за хвост осознанности.
Несколько литров чая не могли размыть удушливой тоски в тот день, когда Сезар накануне крестин остался на несколько дней в Копенгагене. Отбрасывая очевидные причины, он прекрасно понимал Маркуса, который, не смотря на свою черствость и цинизм, почти без раздумий отдал жизнь за мисс Версдейл. Умная, понимающая с чувством юмора и слишком добрая для этого мира. Хотя уровень доброты стремительно снижался. Это чувство незримо вытекало из ее груди через едва ли зримую брешь в области сердца Анны. Такие раны не смертельны, но убиваю в людях человечность и пускаю заразу по-страшней, чем тоска. Обозленность на весь мир сродни инфекции, которую стоило травить друзьями и поддержкой близких, или в противном случае человек гноится черствостью и впадает в крайности.
Анна с радостью приняла человека, который поддерживал Маркуса в последние дни его жизни.
И никто не знал, что Маркус утаил от своей ненаглядной женщины, что причиной ее банкротства, была ее ненаглядная семья, которая дала огромную взятку мистеру Нэмби, чтобы тот сфальсифицировал результаты проверки в «Бруно». Чтобы дочь вернулась в родные пенаты в объятья, любящих матери, отца и деда, занялась семейным бизнесом, который со временем должен был полностью перетечь ей в руки. Благие намерения родни были очевидны, но слишком жестоки по отношению к личности Анны. Правда убила бы ее и долго плавая в мутных и дурно пахнущих сомнениях, Маркус так и не решился рассказать эту правду Анне, зная, что это будет на пользу ему, но не ей.
Так же как и его друг Сезар, который высыпал кучу подробностей и пристрастий Маркуса на голову его ненаглядной Анне, но последнюю встречу со своим другом он не стал освещать в деталях. Сезару слишком тяжело давались воспоминания о том дне.
Жильи, как обычно пришел на работу раньше на целый час. Дежурный на проходной вручил ему бумаги, которые были оформлены на поступившие за ночь тела.
Целых два? - Сезар удивленно вскинул брови.
Ночью авария была.
Авария?
Да там все написано.
Жильи покосился в формуляр и заметил в верхнем правом углу резолюцию начальника управления, что результаты вскрытия нужны крайне срочно. Сезар нахмурился.
Он расписался на проходной, взял документы и бодро зашагал в морг.
Добрый день, ребята! - прозвучало традиционное приветствие неугомонного патологоанатома.
Сезар переоделся в униформу, одел чепец на голову и включил компьютер.
Сегодня классика или что-нибудь из любимого? - прозвучал вопрос в тишину.
Хорошо. Уговорили.... Любимое, так любимое.
Сезар щелкнул компьютерной мышкой и стерильный зал облетели первые звуки музыки.
Я выйду на заре, когда ясны просторы. Я чувствую, ты ждешь в другом краю земли..., - густой, дрожащий женский голос обладал роскошным тембром.
Пройду я через лес, пройду я через горы. Я больше не могу быть от тебя в дали.
Сезар сверился с бланком и открыл холодильную камеру номер три и номер пять.
Тела были прикрыты белой простыней, но неожиданный сильный запах гари, резко ударил в нос, так что даже Сезар поморщился.
И ничего вокруг в пути не замечая, в раздумье погружен, молчание храня...
Подкатив, сначала каталку, Жильи с помощью специального устройства подцепил нечто напоминающее поддон, на котором лежало тело и перегрузил его из камеры. Проезжая мимо второго тела, он из любопытства приподнял простыню и увидел обугленные останки.
Понятно... , - задумчиво сказал Жильи, хотя сам не понял, что ему понятно. - Неведом, одинок с поникшими плечами пойду - и день, как ночь, померкнет для меня.
Протянул Сезар, стараясь выводить мотив.
Наконец то тело оказалось на столе и одним движением Сезар снял простынь. В залитой светом комнате, обуглившийся труп выглядел очень контрастно.
Надеюсь, ты потерял сознание раньше, чем загорелся, - пробубнил Сезар, представив, как заживо мог гореть этот … мужчина. Взгляд патологоанатома безошибочно определил пол по телосложению. В области паха, одежда буквально прикипела к телу, наверняка синтетика была.
Ловко, поддев маску, Сезар натянул ее на лицо, глянул на столик с инструментами и тут его взгляд уловил слабое мерцание на трупе. Жильи вооружился длинным пинцетом и согнулся над трупом, разглядывая правую руку. На мизинце, на обугленной кости фаланги были вкрапления серебра. Оно блестящими каплями инкрустировалось в ткани. Наверняка кольцо.
И тут Сезара пронзила жуткая догадка. Он схватил отчет и внимательно начал читать. Место и время аварии, автомобиль марки каддилак Эскалэйд, уходя от погони, намеренно был направлен на бетонную стену. Двое находившихся в автомобиле погибли на месте, началось воспламенение. Пожар потушили только через двадцать минут.
В графе погибшие числились два имени Шарлин Луиза Гэттар и Маркус Эмиль Дэнвуд. Напротив обоих имен стояли знаки вопросов, требовалось заключение судмедэксперта и анализ ДНК.
Дверь морга распахнулась и вошел ассистент Сезара, молодой интерн профессора Жильи, Филлип Клермонт.
Доброе утро! О! Любимое слушаете! Еще не надоело?
Парень не особо разделял любовь Сезара к легкой музыке, предпочитая тяжелый рок.
Сезар пропустил мимо ушей радостное приветствие и вопрос.
Мсье Жильи, с Вами все в порядке?
Филлип подошел ближе и дотронулся до локтя застывшего мужчины. Сезар вздрогнул и прокашлялся.
Сегодня что-то совсем много хлора при дезинфицировании добавили, аж глаза слезятся.
Он заморгал, прогоняя внезапные слезы.
Кажется да. Я поговорю с санитарами. Хотите я проведу вскрытие? - Филипп покосился на изуродованный и обгорелый труп. - Ох, и не повезло же ему. Водитель, да?
Да.
Второе тело выглядело почти целым, в отличии от этого, у которого жуткой мозаикой были номинально разложены по местам оторванные голова, ключица с левой рукой, правая рука болталась то ли на обгоревшей одежде, то ли коже.
Но он хотя бы заживо не горел, а вот женщина помучилась,- Филипп быстро представил себе автокатастрофу. Ему даже в отчет не надо было смотреть. Гениальный интерн подавал огромные надежды и Сезар готовил его себе на смену.
Нет, Филипп. Займись вторым трупом..., - Сезар уверенно взял скальпель.
Хорошо профессор! Пойду кофе выпью, Вам принести?
Сезар качнул головой и в морге вновь остались только патологоанатом, его клиенты и печальная песня.
Я не сделаю тебе больно, дружище, - скальпель сделал длинный разрез на грудине, руки доктора не дрожали. - Тебе больше никогда не будет больно...
Ни одна слеза так и не скатилась по щеке Сезара Жильи. Профессионализм не позволял проявлять сантименты, да и слезами не вернуть умерших, тем более, что Маркус никогда бы не принял таких проводов.
Сделав глубокий вдох, Сезар с трудом заставил свое сердце биться ровнее, пока его губы под маской не зашевелились, подпевая:
Не буду я смотреть, как вечер золотистый, спускается в Арфлер за дымкой заревой. Я вересковый цвет и зелень остролиста, приду и положу на камень гробовой...
Как и обещал Маркус он «заскочил» к нему на следующий день, да так и остался на работе у своего друга, пока его не похоронили на городском кладбище. На похоронах присутствовало все три человека, не считая гробовщика: Сезар, Берней и Виктория Суазей.
Довольно странный состав, но Маркус явно был бы доволен...
Кейт поняла, что разбередила едва затянувшуюся рану и отказалась от дальнейших расспросов. Остаток дня Анна, Серж, Кейт и Даниэль провели, гуляя по набережной, они посетили местную предрождественскую ярмарку и поужинали вечером в квартире у Анны, за плитой колдовал Серж, все такой же сосредоточенный, молчаливый, но вполне довольный своей жизнью. Кейт опять в поймала себя на мысли, что своим присутствием вмешивается в чужую жизнь столь близкиx ей когда-то людей. Анна и Серж прожили практически вместе целый год, вместе пережили горе Анны, новые трудности, которые предложил им столь стремительный переезд в новую жизнь. У ниx появились свои секреты, новые привычки, они теперь посещают новые любимые места и завели новых xорошиx друзей, с которыми Кейт вряд ли когда познакомится.
Прошлыx отношений теперь уже никогда не вернуть. И это было настолько явным, что Кейт отxватила невыносимая тоска по дому и мужу. Они теперь ее будущее и настоящее, а Анна и Серж, останутся навсегда в прошлом…
Из окна квартиры Анны открывался восхитительный вид на залив и город. Чувство нереальности происходящего, в совокупности с еще менее реальной историей, которую поведала Анна, покачнули устоявшийся мир Кейт, преподнося бесценный урок о том, что не стоит намертво хвататься за какие-либо ценности, окутывая себя не преступной стеной принципов. Рано или поздно жизнь проделывает брешь в любой броне и вырывает из этого оплота самоуверенную душу, чтобы показать, как губительно влияние застоянного разума, отказывающегося развиваться вместе с остальными.
В камине потрескивали поленья, на столике около расставленных полукругом диванов стояли чашки с ароматным чаем и блюдца с кулинарными шедеврами пекарни «Маркелл». За окном стал порошить снег, добавляя к облику города еще больше сказочности.
Копенгаген впадал в сладостное ночное забвение, терпеливо снося веселый шум гуляющих людей по его улицам, щедро раздаривал свое очарование случайным путникам, своим коренным жителям и новичкам вроде Анны и ее преданного друга Сержа.
Шокированная открывшимися подробностями, Кейт провела несколько дней словно в прострации. Анна понимающе отнеслась к ее вопросам, которые то и дело возникали у ее подруги и терпеливо отвечала на них. Более того, переступив через себя, Анна написала короткое письмо для родителей, где сообщала им причины своего внезапного отъезда и давала понять, что не держит на них зла. В конверт она вложила фотографию, на которой она была с сыном. Никаких подробностей о своем местонахождении она не сообщала и попросила Кейт отправить письмо из Эксетера.
После сделанного Анна вздохнула с облегчением, словно с души упал тяжеленный камень. Ее новая жизнь более не тяготилась незавершенными делами, которые словно темные полосы тянулись из того, времени, когда она помнила себя не человеком, а сгустком боли.
Провожать Кейт в аэропорт отправились и Серж с Дэнни. За всю дорогу никто не произнес ни слова, если не считать щебетания малыша. Если бы не детская возня на руках у Сержа можно было бы расслышать дыхание каждого человека, сидящего в такси. Анна расположилась на переднем сиденье, а Кейт с Сержем и малышом на заднем.
Глупо для Кейт было думать, что дружба между ней и Анной есть нечто постоянное и крепкое. Анна открылась совершенно с другой стороны - замкнутая, сильная, живущая одним днем, она смотрела на разбитые вдребезги собственные представления об идеальной жизни, которые так долго маячили на ее горизонте, маня и дразня слишком долго, чтобы было не больно расстаться с ними, даже после того, как Анна осознала, что все они одна сплошная иллюзия.
Но как ни странно новая жизнь в Копенгагене, в окружении чужих людей пошла на пользу подруге. Трудно было говорить об этом наверняка, но Кейт обратила внимание, что Анна окрепла духом. Будучи и раньше не лишенная определенной твердости характера, Анна приобщилась к непостижимой для Кейт жизненной мудрости, которая лучше тысяч слов лечит душу и направляет в столь противоречивом мире.
Однако это не все что открыла для себя Кейт в своей подруге, к сожалению уже бывшей, но еще не чужой. Осознание этого ускользало и металось в голове, слишком быстро , чтобы ухватиться и понять еще одну истину.
Глубоко задумавшись Кейт не заметило как пролетело время и пришла в сея, только когда Серж распахнул дверцу с ее стороны, подавая руку. Кейт смущенно улыбнулась и посмотрев в единственное лицо, которое не изменилось под гнетом перемен - чистое, серьезное и спокойное.
Дэнни пытался прыгать сидя на левой руке Сержа и трепал его то дело за ухо. Анна помогла перегрузить чемоданы Кейт в тележку и расплатившись с таксистом она присоединилась к их импровизированному комитету по проводам.
- Регистрацию уже объявили, нужно торопиться, - Кейт нахмурилась и начала искать глазами номер выхода к регистрационному залу.
Пятнадцать минут легкого бега с тележкой пришлись по вкусу только Дэнни, который хохотал во весь голос , особенно ему понравились эскалаторы. И все это время Кейт безуспешно копошилась в своей голове. Когда все посты досмотра были пройдены, Кейт тяжело вздохнула и оставила попытки докопаться до бередившей ее мысли. Она смущенно улыбнулась, пальцы судорожно трепали посадочный талон, туда сюда сновали улетающие-провожающие, которые обнимались, вытирали слезы или давали последние напутствия, обменивались словами на прощание.
- Будем прощаться, - самой Кейт эти слова показались крайне глупыми, в них звучало нечто фатальное.
Анна встретилась с ней взглядом, легкая улыбка тронула ее губы и она обняла Кейт, после чего отпустила с неким облегчением. Анна взяла сына из рук Сержа, который сразу сжал Кейт своими лапищами, прям как в старые добрые времена.
- Все же ведь будет хорошо? - прошептала Кейт ему на ухо, едва сдерживая слезы от понимания, что вряд ли снова увидит своих друзей.
Серж отстранил Кейт и они встретились взглядом.
- Все уже хорошо...
И на его лице появилось совершенно новое выражение - это была физиономия абсолютно счастливого человека. Это так не вязалось с всеобщей атмосферой прощания и тяжести от раскрытых Анной подробностей, что Кейт даже опешила, но сочла за благо промолчать и улыбнулась в ответ.
Отдав сияющей как рекламный плакат работнице аэропорта в накрахмаленной до хруста форме посадочный билет, Кейт зашагала к коридору на посадку в самолет, но перед тем как скрыться в нем, она не удержалась и глянула через плечо.
Полностью уверенная, что ее провожают печальным взглядом, она удивилась, что Серж и Анна, даже не смотрят в ее сторону. Их спины медленно качались в толпе, все реже и реже показываясь в море человеческих фигур.
До этой поездки Кейт была уверена, что под гнетом пережитого несчастья и предательства, Анна сдастся в своей непонятной и глупой упертости по поводу дружбы с Сержем. Обычно так и случается. Дружба перерастает в любовь. Но сейчас, эта уверенность тихо загиналась от увиденного в Копенгагене. Ничего не прояснилось. Перемены коснулись едва ли не каждого закутка жизни Анны, но ее странные отношения с Сержем стали еще более далекими от обыденного восприятия вещей Кейт.
Обида кольнула в груди и она, бросила последний взгляд в сторону, где скрылись друзья. Малохольное чувство - обида.
Жизнь напоминала огромный магазин, в который запускали всех без разбора не потрудившись объяснить правила покупок. На множестве полок и витрин этого яркого и красивого магазина, который не имел границ и, казалось, был бесконечен, красовались дорогие и дешевые вещицы, к каждой из которых был прикреплен крохотный ценник.
Незаметный и с мелким шрифтом, этот кусок бумаги являл собой предупреждение с подробным описанием последний и непременно ценой в самом низу.
Жизнь не привередливый хозяин, но дотошный маркетолог.
Под особо дорогими товарами поколений выбита страшная цена, а опыт прошлых поколений выступал призрачным остережением, который редко удостаивается внимания покупателей. В оплату может пойти здоровье, выбитый глаз, переломанный позвоночник , свежайшие кровоточащие разрезы на запястьях или горсть таблеток перед сном.... Иногда товар, подлежал обмену на инвалидное кресло и содержание в спец учреждении до конца дней, иногда в обмен на жизнь отдавались чувства, доброта, способность сострадать, которые превращали большинство людей в сволочное и лицемерное подобие человека, который мог бы быть великим, если бы читал мелкий шрифт до конца и внимательней.
Многие хватали дорогие покупки, даже не взглянув на ценник, потом недоумевая, как же так, я не потяну, мне нечем платить и смертельным бонусом получали алкоголизм или наркоманию...
Анна и Серж прочитали в этом магазине большинство ярлыков, наступив на грабли, которые наполняют юность. Серж расплачивался за любовь к своей Софи, которая выхватила его ценник и кинула в бездонную кассу свою жизнь, перерезав себе вены, после того, как ее богатые родители попытались выдать ее замуж за лучшую партию, чем безродная сирота.
Анна расплачивалась за любовь к Маркусу, который тоже успел выхватить ее счет и подобно Софи, прервал свою жизнь и жизнь тронувшейся умом мадам Гэттар, оплатив счет и за своего сына, которого ни разу не увидел.
Теперь Анна и Серж внимательно вчитывались в последствия своих решений, изучая цену, пока их души зарастали, наспех сращивая разорванные в клочья кроя. Нежные и трепетные, они превратились в грубые и пугливые.
Теперь они знали цену настоящей любви и страсти. Очень дорого...!!! Их души в нужной степени зарубцевались. Словно школьники, они писали свои черновики и теперь им выдали чистые листы, по сути одни из самых редких подарков в этом магазине. Теперь они смогут написать все правильно, иногда зачеркивая ошибки и почерк у них будет некрасивый, потому что из-за страха будут дрожать руки, но они вместе, до самой последней строки, заполнят свои листы, позволив себе совершить последнюю крупную «покупку» - тихое, мирное счастье, заботу друг о друге и уважение к тоске, которая до последнего вздоха останется их сердцах.
Проводив подругу, Анна тем вечером стояла в своей квартире и смотрела на ночной город и рассыпавшиеся огни перед ее глазами. В отражении окна она заметила, как тихо подошел Серж и поставил на подоконник пухлый бокал с красным вином. Серж по привычке уселся за спиной Анны на подлокотник кресла и сделал глоток из своего бокала.
Анна благодарно приняла напиток и совершенно бездумно повертела стеклянный сосуд за тонкую ножку, вино миниатюрным смерчем закрутилось за хрупким стеклом. Анна сделала глоток. И в сознании всплыли те дни, когда она пробиралась поздно ночью в квартирку Сержа по шаткой лестнице, хотя у приличных людей все происходит наоборот. Полуулыбка словно фотовспышка промелькнула на ее лице и Анна обернулась, но не радость была в ее глазах.
Серж, когда-нибудь станет легче? Пройдет эта боль?
Он не отрываясь смотрела на этого красивого мужчину, который благодатной тенью следовал за ней не оставляя на поживу страшным событиям.
Пройдет.... Как же иначе.
И когда тебе стало легче? Когда ты понял, что можешь жить без Софи?
Анна подошла на один шаг ближе не сводя с него глаз.
Когда встретил тебя...
Тут бы смутиться, но Анна и Серж давно переступили через эту грань и их странная близость и способность понимать друг друга без слов, а порой просто знать не задавая вопросов, долгое время играло с ними злую шутку, подставляя под насмешки окружения. Навешанные ярлыки толпы тем не менее не были лишены крупицы истины, которая дала свои плоды.
Я люблю тебя, Анна.
Эти слова слетели с губ Сержа так спокойно, без требования взаимности и каких-либо притязаний.
Я всегда это знала, - Анна подошла к Сержу почти вплотную и улыбнулась с сожалением в глазах.
Странно это все у нас..., - ее ладони улеглись переплетенными на широкую шею Сержа, который слегка наклонил голову, чтобы она поняла, как приятна эта ласка для него.
Наверное, но нас это всегда устраивало.
А как же тогда Софи и Маркус? Неужели ошибки?
Нет, - то же горькое сожаление промелькнуло и в глазах Сержа. - Ошибки такими не бывают. От нас просто ничего не зависело. И это надо принять как данность.
Вот ты даже не спросил, а люблю ли я тебя? Что мы за люди такие?! Откуда эта слепая уверенность?
Я завтра уеду, Анна. Навсегда...
Слишком серьезный тон Сержа и смысл сказанных слов, повергли Анну в шок и ее глаза, спокойные секунду назад, наполнились ужасом, а он ослепительно улыбнулся.
Вот и ответ. Он у тебя на лице написан. И никакой слепой уверенности!
Увесистая пощечина приземлилась неожиданно и резко. Серж потер вспыхнувшую щеку и через мгновение Анна узнала, разницу во вкусе вина из бокала и вина на губах мужчины, который не просил ничего, подарив себя полностью ей.
Их первый поцелуй не был не тревожным, ни зыбким, ни уверенным, ни страстным... Его глубина была непостижима, а упоение бескрайним.
Других поцелуев истинная настоящая любовь и не признает.
Они светились тихим счастьем с того самого момента, когда встретились впервые на новогодней вечеринке. Это счастье было заметно для всех окружающих и оно раздражало своей простотой и силой, которую так тщетно пытались сокрушить неприличные сплетни, каверзные вопросы и людская зависть.
Оно красной нитью протянулось до самой их старости. Серж и Анна прожили полную и радостную жизнь, поддерживая друг друга, в уважении и заботе, принимая тоску и тяжелые воспоминания прошлого, каждого из них, как напоминание о благодарности судьбе, за тарелку изговняных блинов с трюфелями, которые в огромном супермаркете жизни, стояли в разделе «Судьба».